Сбривать усы и бороду оказалось волнительно. Образ солидного зрелого мужчины с каждым движением лезвий сходил с лица Флинта. За долгие годы он настолько привык к бороде, что, закончив с бритьём, минут десять разглядывал в отражении знакомого молодого парня, с кем не виделся со времён работы журналистом. Из квартиры Флинт вышел в классическом чёрном костюме в тонкую серую полоску. Кожаная куртка и остальная одежда лежали в салоне лимузина. Новые вещи по просьбе начальника днём прикупил Кирк. Экс-продюсер полагал, что за действиями телохранителей в их нерабочее время вряд ли станут следить.
– Не ходи туда! – женщина с выпученными глазами и торчащими из-под шапки седыми волосами шла навстречу Флинту и размахивала руками. – Спаси свою душу! Рок – музыка дьявола! Здесь пристанище его слуг!
Флинт ещё издалека наблюдал, как женщина цепляется к другим людям, но не понимал, чего она от них хочет. В стороне стоял полицейский автомобиль. Служители закона не применяли никаких мер к чудаковатой особе, лишь снисходительно улыбались.
– Их я и ищу, – холодно ответил он и обогнул религиозную активистку.
Днём Флинт присутствовал на похоронах Линды, которые проходили на том же кладбище, где покоился его отец. Расходы на организацию экс-продюсер взял на себя. Глядя на лежащую в гробу девушку, на её плачущую мать, он чувствовал, как что-то умирает и в нём самом. Приглашённый священник обращал свою речь к Богу, но Флинт понял, что ждать чуда или помощи свыше бессмысленно. И пусть Марван Эль-Хадиди не имел отношения к программисту телеканала «Т», прощание с Линдой подтолкнуло Флинта к действию.
Мияги хотел самолично убить террористов. Таким образом, он бы отомстил за украденное золото и не дал сообщить в полицию о том вечере в переулке. Он убедил экс-продюсера, что помощь в поиске преступников убережёт от тюрьмы и предотвратит очередной теракт. Выбор был очевиден и так фундаментален. Но Мияги исчез. Флинт же не собирался отстреливать вооружённую банду. Теперь собственная свобода и жизни невинных людей оказались на разных чашах весов. Он решил вытащить из Кинслэйера информацию о террористах и сообщить её Крауссу. Очередной непростой выбор сделан. Всё говорило о том, что Кинслэйер и сам является пособником террористов. Вот только Навас удалил старую версию программы, тем самым уничтожив главную улику. А учиться в той же школе, где и Комацу, само по себе не считается преступлением. Ещё Флинт не хотел рушить собственную репутацию и подставлять бывших работодателей. Иначе пришлось бы рассказывать о новых критериях отбора в шоу, что очернило бы в глазах всего мира его исковерканное чужими планами детище. Пока Флинт не нашёл доказательства, что «Longa Vivo» лечит убийц детей, он не думал вредить корпорации. Тем более, круговая порука с Вайсманом оградила его от излишнего давления полиции.
Аргументы выглядели весьма достойно, однако они были верхушкой айсберга. Под ветровыми волнами мыслей таилось нечто большое, опасное, необратимое. Подходя к дверям клуба, Флинт боялся своих глубинных желаний. Кинслэйер слушал его разговоры с первых чисел ноября. То есть, он знал о запланированной поездке в Нью-Йорк. И благодаря доносу снайперы устроили засаду у телецентра, когда погибло несколько человек, а самого Флинта дважды ранили. Уже одно это понимание сильно снижало планку терпимости к программисту со смайлом на шее. Но ветер гнал мысли дальше. Некие хакеры обошли систему безопасности в клиниках «Longa Vivo», что позволило преступникам установить взрывные устройства. Тогда вновь погибли люди, а экс-продюсер чудом остался жив. На фоне чужих смертей разбитая голова и вовсе казалась мелкой неприятностью. Помня слова Альяны о бонусах и верности медперсонала корпорации «X», Флинт пришёл к выводу, что списки клиентов клиник также выкрали хакеры террористов. Без них для скандала с Итаном Пфайффером попросту не нашлось бы повода. И во всех этих событиях виделось участие Мартина Кинсли…
Прожектора освещали сцену, где мужчина с розовым ирокезом, в кожаных штанах и плаще, надетом на голый торс, гнусавым голосом исполнял песню собственного сочинения. Барабаны чеканили ритм, гитары ревели, бас деловито поддакивал. Группа, в которой помимо солиста состояли ещё четверо экстравагантных парней, называлась «Swipes for the old penguin» («Пойло для старого пингвина») и регулярно принимала участие в здешних концертах. Названия выступающих коллективов загорались красными буквами на электронном табло, висевшем позади сцены. Кирпичные стены клуба украшали сотни стилизованных названий рок-групп, сделанные баллончиками с краской или маркерами. Трое посетителей вносили свою лепту в оформление прямо сейчас.
Казалось, помещение вместило в себя больше, чем могло. Столько длинноволосых людей, собранных вместе, Флинт вживую не видел нигде. Татуировки тут носил каждый второй. Когда начался припев, сотни рук взмыли вверх, демонстрируя «козу». «Пойло для старого пингвина» считался уважаемым коллективом. Пот стекал по выпуклому животу панка, запах пота ощущался и в зале. Бар находился поодаль от сцены, но надолго там никто не задерживался. Посетители всегда спешили обратно, чтобы толпиться на площадке перед выступающими. «Розовый ирокез» закончил петь свой хит. Музыканты сразу же начали композицию Red Hot Chili Peppers «Californication». Девушки в зале радостно завизжали…
Флинт просачивался между пьяными фанатами рока, выискивая глазами Кинслэйера. Куртка ушла в гардероб, он остался в чёрной футболке с портретом Тарьи Турунен на груди (бывшая солистка Nightwish). Шапка всё так же скрывала причёску, которую экс-продюсер решил не трогать. Четверо охранников следили за порядком в клубе: двое стояли у входа, один контролировал зону бара, ещё один дежурил у коридора, где исчезали уже выступившие музыканты, и откуда выходили следующие. Охрана старалась определить в толпе подозрительных и агрессивных персонажей, так что Флинт периодически останавливался и вскидывал руку вверх. К своему сожалению, Кинслэйера он до сих пор не обнаружил. Именно сегодня тот не пришёл? Появится позже? Ждать до закрытия? Вопросы нервировали и заставляли поглядывать в сторону бара.
«Пойло для старого пингвина» закончили своё выступление. На табло погасло название, и тут же зажглось новое – «Smoky lemmings» («Дымчатые лемминги»). «Розовый ирокез» и его музыканты долго прощались с довольной аудиторией, после чего спустились со сцены и направились к коридору. Другая команда уже вышла в зал и раздавала автографы. Закарючки ложились на лица, шеи и ладони фанатов. Когда сцена освободилась, «Лемминги» взошли «на пьедестал». Солистом у них был «клон» Курта Кобейна с гитарой наперевес, облачённый в розовую пижаму. Видимо, в тусовке местных рок-музыкантов существовала мода на розовый. Барабанщик и девушка-гитаристка не бросались в глаза внешним видом. Но вот басист сразу привлёк внимание Флинта: рыжеволосый парень в белой футболке с кровавым рисунком вылезающего из груди «чужого»; на шее – татуировка в виде смайлика. Тот самый человек с фотографий Линды.
Барабанщик четырежды ударил одной палочкой о другую, и вновь заревели гитары.
– Две стопки чего покрепче и бокал пива, – сказал Флинт бармену. Увидав Кинслэйера, он почувствовал лёгкую дрожь в теле. Это волнение могло помешать в нужный момент сделать решительный шаг. Стать хладнокровным спецагентом, подобно Мияги, не получилось. Но сегодня не тот день, чтобы себя стыдить.
– Не вопрос, чувак, – ответил бармен. – Тебе в шапке не жарко? – спросил он и принялся исполнять заказ.
Водка пошла легко. А вот пойло из второй стопки оказалось таким мерзким, что его срочно пришлось запивать пивом. Флинт залпом опустошил бокал, развернулся и уже другим, вмиг помутневшим взглядом, посмотрел в сторону сцены. Он рассчитывал разговорить Кинслэйера шантажом, одним махом выложить всё, что знал и о чём догадывался. Мияги наверняка был прав – паренёк от испуга сразу расколется. А если нет? Если пойдёт в отказ? Если начнёт звать на помощь? Если здесь находятся другие террористы?
– Повтори.
Бармен вновь наполнил бокал и стопки. Флинт взял водку и мысленно произнёс: «Из десяти жизней я израсходовал всего три. Так что сегодня выживу».
Мартин Кинсли скакал по сцене как заводной и тряс головой вместе с остальными, словно тоже носил длинные волосы. Незнающий человек никогда бы не разглядел в Мартине программиста. Он больше походил на кассира из Макдональдса, уходящего в отрыв после изнурительного рабочего дня. После второго припева «Кобейн» подошёл к Кинслэйеру, стал с ним лицом к лицу и принялся исполнять соло на гитаре. Бас-гитара отвечала своей партией. Из зала на сцену полетели чёрные кружевные трусики…
Наконец, на табло погасло название «Smoky lemmings». Солист в розовой пижаме и его команда устремились к коридору, откуда появился следующий коллектив. Флинт расплатился с барменом и поспешил туда же. Но пробираться сквозь толпу рок-фанатов оказалось непросто. «Лемминги» исчезли во тьме коридора.
– Куда прёшь?! – огромный длинноволосый охранник в полосатой майке остановил Флинта могучей рукой.
– К Кинслэйеру.
– Знакомы?
– Бегло.
– Имя?
– Ларри, – брякнул Флинт первое, что пришло на ум.
– Его имя, болван!
– Мартин.
– У парней перерыв, отдохнуть хотят. Им сегодня ещё раз на сцену выходить.
– Я музыкальный продюсер. Хочу предложить им подзаработать, – Флинт вынул из кармана пятьсот долларов. – И тебе тоже…
Охранник с сомнением посмотрел на деньги, затем – в глаза незнакомцу.
– Где-то я тебя уже видел…
– И я о том же.
Подошли три пьяных девицы и тоже стали проситься к музыкантам. Мужик огрызнулся, требуя не доставать его. Затем выхватил купюры из ладони «музыкального продюсера».
– Повернёшь направо. Идёшь до конца. Комната номер пять – дальняя слева.
Флинт шёл по длинному мрачному коридору, вглядываясь в маленькие квадратные таблички на дверях. Лампы на потолке светили тускло, но он разглядел, что за первой дверью слева находилась уборная. Далее – комната «1», напротив неё – «10». Дверь украшал рисунок огромных женских грудей.
«Ты помогал террористам. Я знаю всё о Курамори и программе отбора. И если ты сейчас… Нет. Не так… Кинслэйер, я знаю, ты вмешался в программу отбора участников…» – Флинт на ходу репетировал начало предстоящего диалога с Мартином Кинсли. Алкоголь растворил волнение, но мешал строить убедительные фразы.
Дверь с табличкой «2» распахнулась, в коридор вывалился немолодой пьяный рокер в футболке с надписью «Old virgin» («Старый девственник»), выронил пивную бутылку. Тут же из комнаты, представляющей собой смесь гримёрки и места для попойки, выпрыгнул длинноволосый парень. Он ударил мужика по морде, после чего парочка начала бороться в луже пива. Остальные участники группы дружно смеялись.
Флинт обошёл драчунов и двинулся дальше. В конце коридора открылась дверь чёрного хода. «Кобейн» и барабанщик «Леммингов» выбросили окурки, зашли внутрь и исчезли в дальней комнате слева. Флинт поспешил туда.
– Круто играли, парни, – сказал он. – Где Мартин?
В гримёрке находились только эти двое.
– А ты кто? – спросил барабанщик и вытащил из холодильника две жестяных банки.
– Продюсер.
– Поговори с нами, – предложил «Кобейн».
– Сначала с Мартином. Где он?
– Курит.
Флинт кивнул и прикрыл дверь. Он глубоко вдохнул, оглянулся на пьяных борцов и вышел на улицу. Без куртки сразу чувствовался мороз. Мартин и девушка, игравшая на ритм-гитаре, всё ещё дымили.
– Тебя как зовут? – спросил Флинт гитаристку.
– Джина.
– Будь добра, Джина, оставь нас с Кинслэйером наедине. Нужно поговорить.
– А ты кто?
– Продюсер. Со всей командой я пообщаюсь позже.
Джина пожала плечами, прицельным «выстрелом» отправила бычок в урну и вернулась в клуб. Возникла напряжённая пауза. По глазам программиста Флинт понял, что тот узнал его. Но Кинсли молчал.
– Я знаю, ты влез в программу, отбирающую участников в «Десять жизней». Я…
Мартин бросил окурок в лицо экс-продюсера и побежал прочь. От резкой боли молниеносно сжались зубы. Уголёк попал в нижнее веко левого глаза, оставив ожог. Ярость вспыхнула в груди Флинта с новой силой. Он гневно выругался и помчался следом.
Мартин нёсся к заметённым снегом одноэтажным зданиям, предварявшим начало промышленной зоны. Фонари не горели, в той части города правила ночь. Парень не свернул к жилым районам, ведь у клуба дежурили полицейские, а мистер Розвелл сходу предъявил обвинение. Мартин наскоро оглянулся – Флинт не отставал. Но думал тот не о полиции и наказании, а о переменах в жизни и самом себе. Полтора месяца назад Флинт убегал от преследователей, которые избили его, а могли и убить. Теперь же он сам гнался за кем-то, и избить Кинслэйера – меньшее, что хотелось сделать. Никакой самокритики, алкоголь отрабатывал потраченные на него деньги. Флинт ощутил моральное удовлетворение от погони. Постоянные прятки и ожидание худшего изрядно утомили. Наконец-то он сделал реверс – из жертвы превратился в хищника. Даже самого миролюбивого и спокойного человека можно вывести из себя. А мистер Розвелл никогда не слыл миролюбивым тихоней.
Снег хрустел под ногами. Эмоции гнали Флинта вперёд, но он понимал, что не сможет долго преследовать Мартина. От морозного воздуха стало сложнее дышать, к тому же на ногах сидели увесистые ботинки. Кинслэйер же был обут в лёгкие кеды. Но именно это и подвело парня. Он мчался к серым постройкам, рассчитывая запетлять между ними в темноте. Дорогу, что вела туда, присыпало снегом, но под ним оказался лёд. И в какой-то момент нога поехала. Мартин упал. Попытался быстро подняться, но нога поехала снова. Следующую попытку прервал подоспевший Флинт. Он повалил Кинслэйера на спину и уселся сверху. Размашистые удары посыпались один за другим. Кулаки с ускорением врезались в лицо врага. Кровь окропила снег вокруг рыжеволосой головы. Флинту вспомнились бои по правилам ММА, когда спортсмен «приканчивает» соперника в партере. Вот только здесь некому прекратить избиение. Но экс-продюсер сумел остановиться сам. Он пришёл в клуб за информацией.
– Рассказывай, либо я тащу тебя к копам!
– Что рассказывать? – тягучим голосом спросил Мартин.
– Когда следующий теракт?
– Какой теракт?
Прилетела пощёчина, затем ещё одна.
– Говори!
– Я не знаю…
Флинт мощно ударил в ухо. Боль стрельнула в мозг. Кинслэйер начал брыкаться, стараясь выбраться из-под обидчика. Но тот был сильнее и тяжелее килограмм на пятнадцать.
– Говори!
– После третьего января, – крикнул Мартин и зарыдал. Слёзы бежали по окровавленному лицу. – Дату и место заранее не сообщают.
Флинт замахнулся.
– Врёшь, тварь!
– Не вру! Отпусти! Спина немеет.
– Плевать! Где сейчас те, кто расстрелял полицейских и съёмочную группу?
– Не знаю! – всхлипывая, ответил Мартин. – Кто мне скажет-то?!
– Ты выкрал списки клиентов «Longa Vivo»?
– Нет!
– Ничего не знаешь?! Ни в чём не участвовал, да?! А взрыв клиники? Ты помог взломать систему безопасности?
Кулак Флинта грозно нависал над головой парня. Любой следующий удар по свежим ссадинам будет в разы больнее. Кинслэйер молчал. Но глаза его ответили «Да».
– Ублюдок…
Взгляд Флинта помутнел. Сейчас он видел перед собой не плачущего юнца, совершившего проступок, а убийцу, который в составе банды взорвал двух человек и едва не лишил жизни его самого. Кулак разжался. Рука опустилась. Но тут же вместе с другой рукой вцепилась в шею Кинслэйера. Большие пальцы давили под кадык, препятствуя дыханию программиста. Остальные пережимали артерии и вены. Мартин пытался хоть как-то ослабить давление, но всё тщетно. Силы не равны, а Флинт сейчас забыл о жалости. Давить! Давить и не отпускать! Убить врага собственными руками. Это не трусливый выстрел издалека, а настоящая мужская расправа. Первобытная. Животная. Только так и надо поступать с врагом. Давить, чувствуя пульсацию вен, и видеть, как в твоих руках угасает его жалкая жизнь. Убийца должен умирать медленно, чтобы перед уходом в иной мир он успел усвоить важный урок. Чтобы в новой инкарнации его удерживал от преступлений если не мораль, то страх снова задохнуться в сильных руках возмездия.
Взгляд Кинслэйера тоже помутнел. Парень начал терять сознание. Вскоре руки перестали оказывать сопротивление, локти опустились, ладони легли на ключицы. Давить! Давить! Скоро всё свершится. Вот он, поворотный момент всей сорокалетней истории! Убить и стать настоящим вершителем судеб. Грандиозные шоу создают великие продюсеры. Надежду на долгую жизнь дарят полубоги. Чтобы стать истинным богом, жизни нужно ещё и отнимать. До превращения осталось совсем немного. Ещё чуть-чуть.
«Ты способен творить историю мира! Ты в одиночку одолеешь любого врага! Любую корпорацию! Любую империю! Ты – не просто человек! Ты – Флинт Розвелл! Ты – Б…»
Флинт отпустил шею Мартина и резко поднялся. Он даже завёл руки за спину, испугавшись своей одержимости. Злость, жажда мести и мечта о спокойствии, заправленные алкоголем, дьявольским образом подавили светлые стороны души, как слабость используя огромных размеров эго.