Учитель выдержал недолгую паузу, окинул пронизывающим взглядом собравшихся и, казалось, заглянул в душу каждому.
— Я уверен в искренности клятвы большинства из вас, — в голосе его вдруг зазвучал металл, — однако в наших рядах, к сожалению, есть и меньшинство, для которого личные амбиции стали выше стремления к нашей цели, выше всеобщего блага. Как мы поступим с ними?
Все обратили взгляды к Богдану и Радогору, стоявшим чуть в стороне в окружении охранников.
От группы молодых людей в белом отделилась стройная девушка Лада.
— Учитель! Мы обсудили их поступок, и не нашли ему оправдания. Это — предательство, предательство всех нас.
— Вы хорошо подумали? — мягко спросил Учитель.
Над поляной повисла гнетущая тишина. Ее разорвал звонкий девичий голосок.
— Позор предателям!
— Позор предателям! — откликнулся хор голосов.
Учитель обратился к статуе Хорса, тихо, одними губами прошептал что-то. Все замерли в ожидании.
— Будем милосердны, не станем предавать позору наших братьев, но они должны понести наказание! — Так решил наш великий покровитель, светлый, всемогущий и милосердный.
Учитель сделал жест рукой советнику, Советник одобрительно кивнул и тут же вложил в руку Учителя хлыст.
Охранники подвели к Учителю Богдана и Радогора, поставили на колени, оголили им спины, и учитель стал наносить звонкие удары по их обнаженным телам. Они покорно сносили побои, и только бормотали — «прости нас, Учитель… Простите, братья… Прости нас, великий Хорс», — мотая головами, как болванчики.
Потом Учитель снова обратил взгляд к изваянию Хорса, словно спрашивая — достаточно ли они наказаны. Отбросил хлыст, кивнул охранникам.
— В карцер. До рассвета седьмого дня.
— Лада!
Девушка в белом плаще поклонилась и припала перед Учителем на одно колено.
— Ты готова занять место Радогора? Хорошенько подумай, прежде чем дать ответ.
Глаза Лады загорелись.
— Я была подругой Радогора, и считаю своим долгом искупить его вину перед общиной. Мы, верные волки великого Хорса, будем до конца верны учению, — заговорила она. — Благослови меня, Учитель, возглавить отряд Волков.
Учитель положил руку на ее голову, тихо прошептал заклинание.
— Именем великого Хорса благословляю тебя, Лада, стать предводителем Волков вместо Радогора и вести за собой стаю мудрых и сильных защитников земли нашей! Встань и ступай к своим братьям и сестрам, предводитель Волков.
— Благодарю тебя, Учитель!
Лада снова отвесила низкий поклон и вернулась к стоящим полукругом парням и девушкам.
Учитель обвел всех взглядом, остановил его на Душане.
— Душан, подойди ко мне.
Душан приблизился, почтительно поклонился Учителю. Учитель посмотрел ему в глаза.
— Ты ведь был другом Богдана.
— Да… Мой друг оступился, но… — Душан замялся, — но я… я от него не отрекаюсь.
Нависла тревожная тишина. Все смотрели на Учителя. Учитель выдержал короткую паузу.
— Я рад, что не ошибся в тебе. Именно этот ответ хотел я услышать. Я выбрал тебя, чтобы ты возглавил почитателей кинжала. Готов ли ты принять такую ответственность?
Душан зарделся.
— Благодарю тебя, учитель, за оказанную честь! Мы, почитатели древнего кинжала ауритов, будем до конца верны учению. Благослови меня, Учитель, возглавить почитателей кинжала.
Учитель кивнул охранникам. Они поднесли ему раскаленную печать, Душан обнажил руку до плеча, и Учитель выжег не его руке изображение кинжала.
— Именем великого Хорса благословляю тебя, Душан, стать предводителем почитателей кинжала.
Во время обряда Душан держался мужественно, не произнес ни звука. А когда обряд закончился, он поднялся на ноги и снова поклонился Учителю.
Учитель взмахнул сверкающим кинжалом, вынув его из ножен.
— И запомни — кинжал служит миру, а не войне.
— Да будет мир между волками и почитателями кинжала! — воскликнул Душан, восторженно глядя на тотем в руке Учителя.
— Да будет мир, — улыбнулся Учитель.
— Слава учителю! Слава великому богу Хорсу! — радостно зашумела толпа.
Душан любовался выжженным на руке клеймом, а другие почитатели кинжала с завистью смотрели на него.
Все разошлись. Учитель и советник тихо беседовали уже наедине.
— Какая прекрасная проповедь, учитель. И как мудро ты поступил, — рассыпался в восторженных похвалах Советник.
— Оставь, никогда не заискивай передо мной, — устало пресек его Учитель. — Ты знаешь — я это не люблю.
— Учитель, но это — искренне, — немного смутился советник.
— Ну, хорошо. Давай поговорим о другом. Ты подготовил группу к посвящению в высший круг общинной иерархии?
— Конечно, Учитель. Я выбрал трех человек…
— Включи в эту группу новых предводителей волков и почитателей кинжала.
— Не рановато? — удивился советник.
— Я думаю, самое время… Кроме того, необходимо усилить охрану, ввести дополнительно людей в ночные патрули, чтобы подобный инцидент не повторился.
— Ну конечно, мы примем все необходимые меры, — кивнул советник.
Учитель посмотрел на часы.
— Я скоро должен уехать.
— А совещание? — заволновался советник, — Оно не состоится, раз ты уезжаешь?
— Я проведу его перед отъездом — в конференц-зале, через полчаса…
Учитель и советник удалились по тропинке в глубину территории, и их голоса растворились в легком шуме ветра и шелесте листвы.
* * *
Через тонированное стекло огромного окна открывался изумительный вид на набережную Москвы реки.
Генерал Киселев с упоением наблюдал, как малюсенький речной трамвайчик плавно плыл по глади реки, давая возможность гостям столицы насладиться красотами города.
Глеба Горного всегда несколько раздражала эта манера генерала — слушать доклады, стоя к сотруднику спиной. Но видимость безразличия генерала была обманчива. Горный знал — стоит на долю секунды замолчать и генерал тут же среагирует. Старая школа, выработанная тысячью часами подготовки и годами оперативной работы. Они знали друг друга много лет, но до сих пор их пути не пересекались так тесно, как это произойдет теперь — внутренняя безопасность и служба разведки имели свои, строго очерченные территории. И хотя Киселев был старше и по званию, и по возрасту, Горный никогда ему не подчинялся. Но теперь все изменилось, потому что взрывоопасная — в самом прямом смысле — ситуация, требовала совместных усилий лучших специалистов, и руководство ведомств пошло на сознательный компромисс. И самолюбие Горного отнюдь не тешила эта новая ситуация.
— … так что теперь, господин генерал, по решению руководства я прикомандирован к вашему ведомству, и вам придется терпеть эту занозу в стуле, — с сухой иронией закончил Горный.
Киселев живо развернулся, посмотрел Горному в глаза.
— Что ж, добро пожаловать в наши ряды, господин полковник… живая легенда, герой секретной разведки, сумевший уничтожить главаря «Пророка» — самого Хасана.
— Ну, это было давно, я выполнял свою миссию, — одними губами улыбнулся Горный. Он почувствовал, что своей похвалой Киселев унизил его. Легендарный разведчик, ликвидатор, герой-одиночка стал шестеркой при генерале службы безопасности.
— Легенды не стареют с годами, — улыбнулся в ответ Киселев. — Ну что же, к делу. Есть новости по торговому центру?
— Дело у сопредельщиков мы тут же забрали. — продолжал Горный. — Остатки взрывного устройства анализируют наши специалисты. Разрушения торгового центра значительные, поэтому не удалось найти достаточное количество…
— Это сведения десятичасовой давности, полковник. — Киселев снова отвернулся к окну. — За это время ваша группа не нашла ничего нового?
— Никак нет, товарищ генерал. — спокойно отреагировал Горный. — Работаем. Теперь — совместно с вами. Есть некоторые ниточки, но пока я не готов дать развернутый отчет.
— Сорок восемь часов, полковник. Ровно двое суток даю вам на то, чтобы вы развернули свой отчет. — сухо подытожил Киселев.
— Есть. Это все?
— Нет, — жестко произнес Киселев. — Я попрошу вас возглавить разработку операции «Театр».
Горный раздраженно посмотрел в затылок Киселеву — он еще и просит — будто у меня есть варианты.
— Разве разработка операции не приостановлена, в связи с гибелью главного фигуранта?
— У него могли быть сообщники. Ваша задача — найти все, все возможные и невозможные связи! — отчеканил Киселев.
— Но… я не владею достаточной информацией, мне нужно время, чтобы войти в курс дела.
— Ввожу. Сопредельщики дело оставили в производстве. Разрабатывают версию заказного убийства.
— Основания? — Горный удивленно вскинул брови.
— По докладу прикрытия следствие смутил телефонный звонок, поступивший объекту за сорок минут до смерти.
— А кто ведет дело?
— Некий… — Киселев на мгновение опустил глаза к папке, которая лежала на столе — Капитан Лавров. Дотошный парень. Может копнуть глубже, чем нам надо. Надо его проконтролировать. Этот Лавров сам того не подозревая может нас привезти к объекту. Вам достаточно информации?
— Но товарищ генерал. В целях целесообразности…
— Отставить, полковник. — отчеканил Киселев. — Приступайте к работе вместе с нашим агентом.
Киселев кинул взгляд в угол, где в мягком кресле сидел человек. Тень от книжного шкафа почти скрывала его полностью, лишь острые носки высоких ковбойских сапог сверкали в лучах солнечного пятна.
— Агент, связь держите через полковника. И ещё… о продолжении операции будем знать только мы трое.
— Есть, товарищ генерал.
Киселев приблизился к человеку и остановился, смотря в полумрак.
— Будьте осторожны. При малейшей опасности — уходите. Удачи.
Горный не отрывал взгляда от прямой спины Киселева. Ему стало жарко — он расстегнул воротничок рубашки, и в просвете стал виден небольшой медальон на цепочке.
Киселев перевел взгляд на Горного, скользнул по медальону.
Взгляд человека в ковбойских сапогах тоже зафиксировался на медальоне, на котором играли отблески света…
* * *
В это же время в общине, в зале, уставленном всевозможной языческой атрибутикой, тоже проходило совещание, напоминавшее некую тайную вечерю, или заседание секретного ордена. Там за большим круглым столом, в середине которого возвышалось изваяние Хорса, не столь огромное, как на поляне, но тоже довольно внушительное, собрались советник, двое психологов — Ирэна и Бронеслав, начальник охраны, а также двое ближайших помощников по делам общины.
— В следующем месяце у нас должен пройти обряд посвящения в высший круг общинной иерархии, — неторопливо докладывал советник. — Мы отобрали три кандидатуры, а также включили еще твоих, по твоей рекомендации, — он положил перед Учителем список избранных.
Учитель пробежал его глазами.
— Достойные люди, назначаю проведение обряда в день великого солнцестояния.
— Мы также подготовили человека, которого можно внедрять в низшие структуры власти уже сейчас, продолжал Советник. — Он знаком с нашим стратегическим планом, хорошо понимает свою задачу, знает, как должен действовать в обычных и экстремальных обстоятельствах.
Учитель молча кивнул.
— Мы хотели, Учитель, чтобы ты лично его протестировал и дал свою оценку.
— Не сейчас, — Учитель посмотрел на часы. — Мне надо срочно уехать.
— Но, Учитель, — Ирэна в упор посмотрела на него, — мы провели огромную работу. У нас на очереди — следующий кандидат. Для того, чтобы действовать дальше, нужна твоя оценка и твои указания.
— Я все понимаю и благодарен вам за сделанные усилия. Но обстоятельства требуют моего присутствия там… Друзья, скоро в общину прибудут новички — прошу их принять без меня. А сейчас я должен предаться медитации.
Сотрудники, отвесив ему поклоны, почтительно удалились.
* * *
Уже за пределами здания, под сводами могучих деревьев, они тихо перешептывались, некоторые были обеспокоены — почему процесс затягивается.
— А я, честно говоря, вообще начала сомневаться в успехе нашего дела, — подхватила Ирэна.
— В чем причина сомнений? — спросил советник.
— Учитель, конечно, великий человек, но во многих вопросах он утопист.
— Но для того и существуем мы — его соратники, практики, чтобы сделать утопию реальностью! — вмешался Бронеслав.
— Вот-вот, и нам есть, что делать! — Советник строго поглядел на Ирэну.
— Думаю, лучше до возвращения Учителя заняться подготовкой следующего кандидата, — поддержал его Бронеслав.
— И не задаваться вопросами, на которые нет ответа, — жестко подытожил советник.
Вскоре голоса стихли, а фигуры людей растворились в вечерних сумерках.
* * *
Оставшись один, Учитель некоторое время молчал, глядя на массивное изваяние, затем негромко, но четко произнес.
— Наступит время, и властью над миром будет обладать только великий Хорс. А править миром от имени Хорса буду я. Потому что мы с ним — единое целое! И никто не разрушит это единство! Великий Хорс — это я.
Учитель посмотрел в лицо изваянию, и отчетливо разглядел улыбку на бронзовых губах…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯТАЙНА ДУШИ
Опрос бывших сотрудников Шитова конкретики не прибавил. Работал парень в торговом зале старшим менеджером, а проще сказать — главным продавцом. Трудился исправно, здорово разбирался в газонокосилках и электропилах. Но год назад неожиданно пришел к обеду, против обыкновенных девяти часов утра, молча написал заявление и убыл в неизвестном направлении.
— А поконкретней — когда он уволился? — Тарас щурил маленькие глазки на глубокую ложбинку груди аппетитной начальницы отдела кадров.
— А щас глянем. — улыбнулась она в ответ и ткнула пальчиком в клавиатуру компьютера. — Семнадцатого июля.
— Скажите, милая девушка. А он хоть с кем-то здесь дружил? Все-таки вас тут много. Праздники, дни рождения, корпоративки на Новый год. Нам бы поподробней узнать, что он за человек был.
— Был? А что с ним случилось? — глаза начальницы отдела кадров засветились в ожидании пищи для сплетен.
— Подробности опустим. — разочаровал девицу Денис. — так с кем он общался?
— А я почем знаю. Я не продавец. Идите в зал — может там кто-нибудь вам поможет.
Но в зале ребят ждало разочарование. Те, с кем Шитов начинал работать три года назад, давно уже поменяли место службы. А те, кто помнил его в последний год перед увольнением, утверждали, что Шитов был человек необщительный, замкнутый и неинтересный. Детдомовский — одно слово.
— Уроды! — сплюнул Тарас при выходе из магазина. — Можно подумать из детдома выпускают одних отморозков. Напыщенные придурки.
— Ладно, старик, не кипятись. — успокаивающе похлопал его по плечу Денис. — Ну что — погнали по месту бывшей прописки?
— А разве у нас есть выбор? — грустно усмехнулся Тарас.
* * *
Двор старенькой пятиэтажки встретил оперов шумом грандиозного скандала.
Две тетки не первой свежести стояли друг напротив друга и самозабвенно драли горло. Однако двор жил своей жизнью. И никто на истошные крики не реагировал. Мужики резались за парковым столиком в домино, мальчишки гоняли мяч, мамашки болтали на детской площадке, краем глаза наблюдая за играющими детьми.
— А ты курва облезлая! — разносилось эхом по всему двору. — Да если я тебя еще раз около моего мужика увижу…
— Да кто на твоего сморчка глянет-то? Этот болезный при такой суке жене даже дышать боится.
— Это кто сука? Я? Ты за базаром-то следи… да ты…
— По какому поводу разборка? — Тарас присел рядом с мужиками на лавочку.
— Да шут их разберет. — хмыкнул в пышные усы толстый дядька. — Отдыхают девочки. Они ж день не полаются — считай, день прожит зря. Тут месяц назад Клавка в больницу попала, так Маринка ей полные жратвы сумки таскала.
— Зачем?
— Чтобы выздоравливала побыстрей. Маринке скучно было.
— Хороший у вас двор. — Денис с удовольствием вдохнул воздух. — Я думал таких сообществ больше и не осталось. Как в детство попал.
— Так это от людей зависит, паря. Мы, вот с Ванькой, — дядька кивнул на очкастого старичка. — Почитай, тут всю жизнь прожили. Кто новый приезжал — так сразу знакомились. Порядки свои рассказывали. Ребятню опять же в футбол приучали играть. Дружить. Так вот и живем.
— Вот так удача. Значит, всех-всех знаете?
— Ну, всех только господь Бог знает. А тебя кто интересует-то?