Месяц назад я получил от администрации университета приглашение на встречу выпускников. Уж не знаю, с чего вдруг, им взбрело в голову устроить встречу, вроде пять лет со времени выпуска не такая уж значительная дата. Подозреваю, что понадобилось, в очередной раз, отчитаться хоть о каких-то мероприятиях, которые проводились в текущем году. Ну, сами знаете, как это у нас делается,– радиоведущий жизнерадостно хохотнул.– Я сначала не собирался ехать. Видеть однокурсников, которые меня бесили на протяжении пяти лет учебы, у меня ни какого желания не было. Но потом, взыграло чисто детское желание, похвастаться,– он снова засмеялся,– утереть всем нос. Вот, мол, какой я, кем я стал, смотрите, лопайтесь от зависти. Глупо, конечно, но человек слаб, а мое слабое место – тщеславие. Не отрицаю, не лучшее из качеств, как оказалось даже губительное. Как я и думал, встреча оказалась скучной. Закончилось все, естественно, банальной попойкой. Кешка Абрамов тоже пришел. Видно, он не привык пить, потому что его сильно развезло еще в самом начале, и он начал всем рассказывать, что занимается расследованием смерти Подгородецкого. Как обычно, с гордым видом. Весь напыжился. Как обычно, никто на него внимания не обращал, и все старались, побыстрее, от него отвязаться. Потом Кешка, очевидно, возжелавший, во чтобы-то ни стало, в кои-то веки, оказаться в центре внимания, заявил, что ему вот-вот станет известно имя настоящего убийцы, так как наркоман, которого признали виновным, на самом деле, профессора не убивал. Через некоторое время, ему совсем стало плохо, и сердобольные товарищи отволокли его безвольное тело в туалет, откуда он, так, до конца вечера, больше и не появлялся, и больше никого не доставал. Я, как и другие, принял его слова за пьяный бред. Никакого беспокойства его заявление у меня не вызвало. Прошло пять лет и никаких свидетелей, очевидцев способных указать на меня совершенно точно не было. Ничего нельзя было доказать, никаких следов того, что я был в тот день в лесу, не было. Единственный мой промах, то, что я обронил в сарае часы профессора, взятые мною, опять же по глупости, как некий трофей, и тот обратился в мою пользу. Именно найденные возле трупа наркомана часы и натолкнули полицию на мысль, что это он и его дружок прикончили Подгородецкого с целью ограбления. Так что Кешкина болтовня совершенно меня не тронула.
Но в тот день, когда произошел наш маленький инцидент в кабинете Фаины Родионовны, она в порыве чувств ударила по своему столу с такой силой, что бумаги, лежавшие на нем, разлетелись. Я, как человек воспитанный, счел своим долгом помочь пожилой женщине. Я начал собирать то, что упало, и увидел конверт, на котором было Кешкино имя и адрес. Признаюсь, у меня просто сдали нервы. Умом-то я понимал, что Кешка не мог ничего узнать, но с другой стороны, я вспомнил его пьяное бахвальство. Он говорил так уверенно… Я испугался, что такая глупая мелочь может разрушить все, к чему я так долго шел, что именно сейчас начало осуществляться в полной мере. Впереди карьера на телевидении, настоящая известность, слава, обожание зрителей, большие, очень большие деньги. И лишиться всего этого из-за того, что этому идиоту, живущему своей серенькой, заурядной жизнью, вздумалось заняться его дурацким, никому не нужным расследованием? Я даже позвонил Кешке, чтобы «разведать», что он там накопал. Собирался представиться сотрудником издательства, сказать, что нужно кое-что уточнить… Но трубку взяла его жена и сообщила, что Кешка несколько дней назад умер. Попал в аварию. Кешка погиб, но успел перед смертью подложить мне свинью, поганец. Я уже настолько накрутил себя, что начал поддаваться самой настоящей панике. Вечером я дождался пока уйдут все сотрудники. Фаина Родионовна, как я и ожидал, ушла позже других. Я надеялся, что Кешкино письмо, по-прежнему, находится в ее кабинете. Если бы я нашел конверт, и он оказался бы не распечатанным, вся эта история, так и канула бы в прошлое, на этот раз уже точно навсегда. Но я перерыл все, а ни запечатанного, ни вскрытого конверта не обнаружил. И тогда я понял, что старуха прочла Кешкино послание и забрала с собой, чтобы подготовить удар. Она была противницей моей книги. Мои жизненные взгляды возмущали ее, приводили в бешенство. Я подумал, что она, очевидно, обдумывает, как лучше поступить. Передать Кешкино письмо в руки правоохранительных органов или попытаться методом угроз просто заставить меня, что называется «отвалить» и не издавать книгу в их издательстве, а может и вовсе не издавать ее. Фактически, Кешка своей писаниной, вынес ей приговор.
–Приговор вынесли ей Вы,– жестко сказал, молчавший все время рассказа, Захаров.– Вы хотели спасти свою шкуру и пошли на еще одно убийство.
Радиоведущий пожал плечами. На лице его не было ни капли раскаяния.
–Своя рубашка, знаете ли. Человек, как и все прочие живые твари, в первую очередь, дорожит собственной шкурой. Я не желал ей смерти. Она даже вызывала у меня уважение. Такая жесткая, прямолинейная и принципиальная была тетка. Кремень, скала. Она даже в последние минуты не показала страха, хотя знала, что для нее все кончено.
Маша отвела взгляд от лица радиоведущего. Он улыбнулся.
–Вижу, милая Машенька, Вы считаете меня чудовищем. Поверьте, это не так. Я, как я уже говорил, продукт своего времени. Дитя этого мира, где или ты или тебя. Я предпочитаю первое.
–Вы не продукт своего времени. Вы сумасшедший,– сказала Маша. – Вы настолько помешаны на себе, что Вам плевать на всех остальных. Вы перешагнете через любого, лишь бы добиться того чего Вам хочется. Мне кажется, убитый Вами профессор был прав. На самом деле, Вы очень несчастный человек. Вам всегда будет мало и Вы никогда не испытаете настоящего удовлетворения, будете постоянно чувствовать, что жизнь чего-то Вам не додала.
Стрельников усмехнулся.
–Возможно, Вы правы. Как был прав и старик профессор. Но наш мир состоит из жадных ненасытных тварей, называемых человеческими особями. Мы все, подавляющее большинство, готовы пожирать друг друга, готовы на все, ради себя любимых. Вы, Машенька, идеалистка. Но оглянитесь. Вокруг Вас кровожадные хищники, без понятия о совести и порядочности. Тех, кто не попытался бы «занять место в автобусе», единицы. Они редкое исключение в этом жестоком, эгоистичном мире.– Заметив некоторое недоумение, отразившееся на лице следователя, Стрельников засмеялся.– Полагаю, если у Вас будет желание, Мария Александровна потом просветит Вас относительно истории с автобусом.
–Думаю, Владимир Владимирович, вполне переживет без разъяснения Ваших гипотетических предположений о модели поведения людей,– холодно сказала Маша. Стрельников пожал плечами. Снова расплывшись в улыбке, он лихо тряхнул головой.
–Думаю, будет вполне справедливо, так как я рассказал вам все, ничего не утаивая и не приукрашивая, ради того чтобы смягчить собственную участь, если теперь вы ответите на мой вопрос, который просто не дает мне покоя.
Захаров пожал плечами.
–Все зависит от того, что за вопрос.
Лицо радиоведущего стало по-мальчишески озорным.
–Как все же Кешка узнал, что профессора убил я?
–А он и не узнал,– следователь вновь пожал плечами. Он с вызовом посмотрел на сделавшего признание убийцу. Брови радиоведущего удивленно взметнулись вверх, а рот растянулся в широкой улыбке.
–Вот так сюрприз,– почти радостно сказал он. Казалось, вся эта ситуация его крайне забавляла.– Так что же было в письме? И как тогда Вы узнали, что это я?
Захаров взглянул на Машу.
–Письмо в редакцию прислала жена Иннокентия Абрамова. Она думала, что он пишет книгу и решила сделать для него то, чего, как ей казалось, он бы сам хотел. Фаина Родионовна не читала письмо, она отдала его мне. Если бы она не умерла, я бы даже не обратила внимания, на вложенную в него фотографию, группы студентов вместе с их профессором. А даже если бы и обратила, и узнала на ней Ваше лицо, мне бы и в голову не пришло связать Вас с убийством.
Стрельников усмехнулся.
–Как я и сказал, нельзя поддаваться эмоциям. Это всегда приводит к ошибкам, порой фатальным.– Он помотал головой. – Надо же, вечный неудачник Кешка, сам того не подозревая и на этот раз умудрился переиграть меня, одержать победу. Нужно было свернуть ему шею еще тогда.
–В любом случае, Вы несете ответственность и за его смерть тоже,– гневно сверкнув глазами, сказала Маша. – Из своей прихоти, из желания удовлетворить задетое самолюбие, Вы поломали его судьбу, пошли ради этого на страшное преступление. Вы лишили жизни двух человек. Вы помешали своему более удачливому сопернику, заниматься тем к чему он так стремился. Вы не позволили ему раскрыть себя, реализовать свой потенциал. Фаина Родионовна была права, Вы отравляете умы. Но вы также отравляете и рушите все вокруг себя, ради собственной выгоды, ради своих эгоистических желаний. Вы настоящее чудовище!
Захаров поднялся.
–Ладно, господин Стрельников, наша светская беседа подошла к концу. Прошу прощения, Мария Александровна, но нам с господином Стрельниковым пора. А Вы берегите себя.
Максим Стрельников встал и с насмешливым видом нарочито театральным жестом сложил руки за спиной. Взглянув на Машу, он с нежностью сказал:
–Знаете, Машенька, я даже не знаю, как именно я бы поступил, знай я, что письмо у Вас. Честно. Вы такое милое, трогательное создание, что даже у такого бесчувственного чудовища, как я, каким Вы меня считаете, Вы вызываете некий внутренний трепет. В мире, где полно грязи, притворства и обмана, такая искренняя чистота приводит в замешательство, заставляет относиться к ней бережно, как к нежному, хрупкому редкостному растению. Представители подавляющего большинства, обычно, бессовестно пользуются добротой и великодушием таких, как Вы, Машенька. Не позволяйте им делать этого. Постарайтесь не подпускать слишком близко равнодушных, эгоистичных, желающих проехаться за чужой счет. Держитесь от них подальше, насколько это возможно. Удачи Вам, Машенька.
–Все, оратор, пошли,– проворчал следователь. Кивнув Маше на прощание, он направился к двери вслед за радиоведущим.– На лестнице мои ребята, так что без глупостей.
Стрельников обернулся и весело посмотрел на него.
–И в мыслях не было. А то ведь, попадется среди них кто-то нервный, проделает во мне лишнюю дырку, а в мои планы это совсем не входит.
––
–Привет, извините, что задержалась? Как вы тут?– заглянув в детскую, спросила Маша. Дети, на удивление, мирно занимались каждый своим делом, без ругани, криков и каких-либо других признаков очередной крупномасштабной ссоры. Вера уткнулась в телефон. Федька играл в солдатиков. Взглянув на Машу, он подхватил с пола какую-то блестящую штуковину и с радостным криком бросился к ней.
–Мам, смотри!– в руке он сжимал прибор, похожий на компас. Латунный корпус тускло поблескивал в детской ладошке. Вид у Федьки был ужасно счастливый.
–Что это и откуда у тебя эта штука?– удивленно спросила Маша. По виду вещь была похожа на старинную и соответственно дорогую. Среди сувениров, привезенных из Питера, ничего подобного точно не было. Да и свекровь не купила бы семилетнему ребенку подобную вещь. Несмотря на все свои чудачества, она была человеком вполне разумным.
–Это мне дядя Андрей подарил,– гордо сообщил Федька.– Он улетает на север и приходил попрощаться. И подарил мне это,– Федька потряс своим сокровищем перед лицом у матери.
–Здорово. Только, мне кажется, это слишком дорогой подарок,– сказала Маша. На нее вдруг навалилась неимоверная усталость. Хотелось лечь, свернуться клубочком и лежать так, не двигаясь, ни о чем не думая, долго-долго.
–Дядя Андрей сказал, что это на память, потому, что я спросил у него, когда он вернется, а он сказал, что, наверное, он останется на севере насовсем. Так что это чтобы я его вспоминал. Друзья дарят друг другу, что-то, когда расстаются, чтобы не забывать товарища, ты что не знаешь? Я дяде Андрею человечка из Лего подарил. Самого лучшего,– протараторил Федька, начавший опасаться, что мать не позволит оставить подарок соседа, раз он слишком дорогой.
Маша погладила лохматую голову сына, с тревогой смотрящего на нее.
– Хорошо. Если на память, тогда ладно. Тем более, ты сделал ответный подарок,– улыбнулась она.
Федька вновь счастливо заулыбался.
–А дядя Андрей ничего не просил мне передать?– не удержавшись, спросила Маша.
–Да просил. Он сказал, что бы мы передали тебе привет,– с серьезным видом, добросовестно сообщил Федька.
–Ясно. Хорошо, пойду, приготовлю нам всем чего-нибудь поесть, а то вы, наверное, проголодались.
–А потом мороженое! Ты ведь купила?
–Купила…
Маша вышла из комнаты. По щеке скатилась слеза, за ней другая, а потом они побежали одна за другой. Слишком много всего накопилось внутри за последнее время и слезы, наконец, нашли выход и устремились наружу неудержимым потоком.
Глава 11
Кира стремительной и, как всегда, необыкновенно волнующей походкой, подошла к столу Арсения.
–Что это за х…?– воинственно спросила бухгалтерша, шлепнув на стол перед издателем несколько листков бумаги. Арсений ухмыльнулся.
–Радость моя, когда ты уже отучишься от этих милых манер рыночной торговки? Ты каждый раз вгоняешь меня в краску, когда открываешь свой очаровательный ротик.
Кира сердито посмотрела на него.
–Арсений, я понимаю, ты пережил большую трагедию. Сочувствую. И я, как и все остальные, прекрасно видела, что в последнее время между вами как будто пробежала кошка. Но вы же с ним друзья. Почему уже нельзя забыть какие-то там обиды, или что там между вами произошло?
–Не понимаю, о чем ты говоришь,– холодно сказал Арсений.
–Зачем ты его отпускаешь? Если вы поссорились, вы же не в детском саду. Вам пора начать вести себя не как паре придурков, а как взрослым мужчинам. Набейте, в конце концов, друг другу морду, если уж, по другому, не можете решить свои разногласия. Выясните все и помиритесь уже. Пора остановиться, тебе так не кажется? – взгляд у нее был злой. На смуглых щеках разгорелся румянец. Она была необыкновенно хороша в этот момент.
–А тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело?– раздраженно ответил издатель. Кира в упор смотрела на него, явно не собираясь перестать лезть не в свое дело. Арсений подвинул бумажки положенные ею перед ним на стол в ее сторону.– Он меня обманул. Воспользовался моим доверием. Врал все это время. Так что никакой дружбы между нами больше нет, друзья так не поступают. Пусть катится.
–Да! А как поступают друзья?– насмешливо сказала бухгалтерша.
–Говорят друг другу правду, не обманывают.
Арсений с вызовом посмотрел на нее.
–Если у тебя все…
–Черта с два у меня все!– Кира склонилась к столу. Пышный бюст, аппетитно выглядывающий из глубокого выреза тонкого, облегающего свитера, оказался на уровне глаз Арсения. Он отвел взгляд. – Друзья прощают друг друга. Если один из них оступился, другой не пинает его, отталкивая подальше от себя, а протягивает руку, помогая подняться. Настоящие друзья всегда готовы проявить великодушие и дать еще один шанс. Вот как они поступают, а не дуются и не встают в позу, жалея себя.
Взяв со стола бумаги, Кира порвала их и бросила в корзину, после чего вышла из кабинета, с обалдевшим видом смотрящего ей вслед начальника.
––
–Ден, я предлагаю мир,– Арсений протянул арт-директору руку. – Только давай больше никакого обмана. Согласен?
Денис внимательно посмотрел на протянутую ладонь.
–Согласен, – кивнул он, протягивая свою руку. – Мне, правда, очень стыдно и очень жаль…
–Ладно, проехали. Не знаю, кстати, как бы я сам поступил, окажись я на твоем месте. В молодости все чудили. Просто кто-то, благодаря везению, избежал каких-то уж особенно скандальных ситуаций, а кто-то нет. – Арсений улыбнулся.– А, знаешь, кто вправил мне мозги, и сказал, что я тоже веду себя не самым достойным образом?
–Машка?
Арсений помотал головой.
–Нет, она ничего не знает. И никто не знает. На путь истинный меня наставила Кира, после того, как к ней попало твое заявление об увольнении. Налетела на меня, как тигрица,– усмехнулся он.
На лице Дениса отразилось искреннее изумление.
–Я думал, она рада будет до смерти, что я ухожу…
Арсений хлопнул приятеля по плечу.
–Вы бы разобрались уже в ваших невероятно сложных и не менее странных взаимоотношениях,– он подмигнул и посмеиваясь пошел к двери.
––
Маша заглянула в кабинет. Арсений сидел в кресле, с задумчивым видом глядя на книгу в своих руках.
–Привет. Можно?
Издатель улыбнулся.
–Конечно. Проходи.
Маша подошла к столу.
–Из типографии прислали,– показывая книгу, сказал Арсений.
–Что ты собираешься делать?– взглянув на обложку, сказала Маша. Арсений небрежно бросил книгу на стол.
–Ничего. Она не пойдет в продажу. Я выкупил весь тираж.– Он засмеялся.– Устрою в новогодние праздники грандиозный костер во дворе загородного дома.
Маша кивнула.
–Ясно. Но ты ведь понимаешь, что ее все равно издадут. Другое издательство. Особенно теперь, когда вокруг имени автора такой ажиотаж.
Арсений пожал плечами.
–Да. Я знаю,– он улыбнулся,– но, главное, что это сделаю не я.
–Конечно. Ты молодец.– Маша тоже улыбнулась.– Тебе, наверное, обошлось в целое состояние полностью выкупить тираж.