Андрей ОболенскийОна за это заплатит
Ну и неудобные же эти бутсы… Жмут со всех сторон. И как футболисты в них играют? Я топаю ногой, пытаясь избавиться от дискомфорта. Не выходит. Ну и ладно – недолго мне в них мучиться. Только доведу до конца дело с этой девушкой. Я нервно и ритмично вспахиваю шипами бутс землю. Представляю себя со стороны и улыбаюсь. Ведь как конь – стою и бью копытом.
– А ты как думаешь, похож я на коня? – я пристально гляжу в красивое лицо девушки, которую насильно привез в этот лес.
Ответа не поступает, и от этого я неожиданно для себя начинаю чувствовать гнев. Да и мысленная злость на бутсы снова возвращается. Как же в них все-таки неудобно! Я снимаю с ноги бутсу и швыряю в голову девушки. Промахиваюсь и сплевываю с досадой. Затем резко сажусь на пень напротив нее.
Какая же она красивая. Я всматриваюсь в ее лицо. Не пойму, на кого из знаменитостей она так похожа. Пожалуй, на Джессику Альбу. А может, даже на Анджелину Джоли. Такие наглые и пухлые губы с ярко-красной помадой. Еще эта сигарета, которая дымится в зубах… Ее лицо выглядит крайне сексуально и даже вызывающе.
Пенек, на котором я ее расположил, такой низкий, что еле возвышается над землей. От этого я смотрю на нее сверху вниз, и это доставляет мне удовольствие. Мой же пень выше и потому удобнее. Правда, он слегка сырой и сидеть на нем не очень приятно. Зато я получаю удовольствие от другого. Нога, с которой я снял бутсу, испытывает истинный экстаз. Я словно вынул ее из капкана.
Я пристально смотрю на девушку. Все это время она молчит. Только ее чуть приподнятая голова надменно смотрит на меня. Надо отдать ей должное – какая же она смелая. Ее большие карие глаза словно прожигают во мне дыру. Такой беспощадный испепеляющий взгляд я еще не встречал. Ярость, ненависть, страх – что она чувствует в этот момент? А может, все это вместе? Мне становится интересно.
– Ненавидишь меня? – говорю я ей. – А ведь ты сама во всем виновата. И ты знаешь это! Знаешь ведь?! – я агрессивно вскакиваю и пинаю землю ногой, на которой осталась бутса. Хочу попасть землей ей в лицо, чтобы оно перестало быть таким наглым и красивым. Но снова промахиваюсь.
Она не издает ни звука. Не дергается. Не молит о пощаде. Не просит отпустить ее. Единственное, что меняется – блеск в ее глазах на секунду становится еще сильнее. Или мне это кажется. Но одно в этот миг я понимаю точно. Она чувствует не ярость. Она просто смеется надо мной. Смеется одним взглядом. Потому что ее рот по-прежнему занят сигаретой.
Смеется… Такое отношение выводит меня из себя. Я снова закипаю. Спрыгиваю с пня и начинаю ходить взад-вперед. Обычно это меня успокаивает. Но не сегодня. На этот раз ходьба действует на меня противоположным образом. Я становлюсь еще более взвинчен. Снова представляю себя со стороны. Смеюсь. Так как бутса сейчас только на одной ноге, выгляжу я прямо как утка. Расхаживаю туда-сюда и переваливаюсь при каждом шаге. А из-за того, что очень себя накрутил, выгляжу я как напрочь свихнувшаяся утка.
Еще раз бросаю взгляд на лицо девушки. Надменности в ее взгляде за это время ничуть не убыло. Но ведь это неважно. Да и почему я так себя взвинчиваю? Ведь почти все уже сделано. Осталась лишь одна деталь. Одно действие. Наконец я перехожу в наступление.
– А ведь он говорил тебе! Предупреждал. Твой муж. И ты знала, чем рискуешь. – Снова смотрю на девушку и останавливаю взгляд на тлеющей у ней во рту сигарете.
– Твой муж ведь предупреждал, что не простит тебя. Он просил тебя всего о двух вещах! Первое – не курить. Неужели это было так сложно? Ты же знаешь он футболист, спортсмен. Здоровый образ жизни для него – принципиальная позиция!
Я ищу понимание в ее глазах, но не нахожу. Вижу в них лишь презрение и усмешку. Поэтому я продолжаю атаку.
– Ты обещала ему не курить. Говорила, что бросила навсегда. Но ты врала! – я делаю небольшую паузу и продолжаю.
– А вторая вещь, которую твой муж от тебя требовал – я смотрю ей прямо в глаза – Чтобы ты никогда ему не изменяла! Слышишь? И ты клялась ему, что никогда не станешь…
Я сплевываю густую слюну на землю. Беру себя в руки. Успокаиваюсь. Ведь скоро я доберусь до самого главного.
– И что же ты сделала? Ты наплевала на свои клятвы и обещания. Ты изменяла ему. И не раз! А иногда ты даже умудрялась трахаться с сигаретой в зубах.
Я чувствую, что прав и мой голос наконец приобретает твердость и силу. Поэтому задаю ей свой главный вопрос.
– Что твой муж обещал с тобой сделать, если ты соврешь ему? Если ты будешь курить и вести себя как шлюха. Что будет в этом случае, помнишь?!
Я смотрю ей в глаза. Опускаю взгляд ниже – на рот, на ее полные чувственные губы. Сигарета уже потухла, но все еще торчит из ее рта. Теперь я смотрю на ее пень. Он выглядит, как будто кто-то ровным слоем вылил на него томатный сок. Много томатного сока. Сколько же крови, оказывается, может вытечь из отрубленной головы! Я смотрю на нее. Среза на шее не видно – голова торчит прямо из багровой лужи. И поэтому кажется, что голова каким-то странным образом выросла прямо из пня.
Я мельком бросаю взгляд на тело девушки. Тело, которое я недавно обезглавил и оставил чуть в стороне. Оно меня сейчас не интересует. Теперь, когда моя нога отдохнула, я снова могу надеть вторую бутсу. Я не торопясь иду за ней, без особого труда нахожу и возвращаюсь на свой пень.
Пока втискиваю ногу в бутсу, вспоминаю все в деталях. Как снес девушке голову. Причем это удалось сделать всего одним ударом топора. Это не так уж и сложно, если топор заточен на совесть. Как после этого я взял голову девушки и установил ее на пеньке. Как закашлялся с непривычки, когда прикуривал сигарету и вставлял ее девушке в рот. Как скинул свои удобные кроссовки и надел новые футбольные бутсы, приготовленные по этому случаю.
Бутса оказывается снова на ноге и остается всего одна деталь. Нужно довести дело до конца. Я смотрю в ее глаза. В глаза самой красивой отрубленной головы на свете. И еще раз задаю тот главный вопрос.
– Что твой муж обещал сделать, если ты будешь курить или, тем более, изменять ему? Я замолкаю на несколько секунд, словно жду от нее ответа. Но как всегда, слышу лишь тишину. Поэтому отвечаю сам.
– Он обещал снести тебе голову и сыграть ей в футбол. – Я повторяю, нажимая на каждое слово. – Снести. Тебе. Голову. И сыграть. Ей. В футбол.
Твой муж обещал это, но не сделал. Поэтому это делаю я.
Я смотрю на две стройные сосны, метрах в пяти от себя. Прицелившись между них, разбегаюсь и сильно бью по голове, как по мячу. Полет длится доли секунды. За это время голова делает десяток оборотов и насаживается ровно на сук, который грубо торчит из правой сосны.
– Штанга – почти безучастно говорю я. – Снова я сегодня не попал.
В последний раз встречаюсь с ней взглядом. Она продолжает смеяться надо мной. Даже сейчас, когда насажена на сук, словно шашлык. Я прикуриваю новую сигарету. Снова закашливаюсь, пока иду к ней. Вставляю сигарету ей в рот. Это моя дань уважения тебе, смелая и сильная девушка.
Возвращаюсь на свой влажный пень. Снимаю бутсы. Чувствую свободу – в ногах и в голове. Я тот, кто по-настоящему свободен. Я палач. Я привожу в исполнение то, что другие лишь обещают сделать.
Я открываю глаза и рывком поднимаюсь с подушки. Бешеный пульс потихоньку начинает стихать. Приходит осознание, что это был лишь сон. Я чувствую запах сигарет. Не удивительно – рядом с кроватью, на тумбочке стоит хрустальная пепельница с окурками. Обращаю внимание, что на окурках следы ярко-красной помады. Морщусь и отодвигаю пепельницу подальше.
Чувствую на своем животе что-то теплое и тяжелое. Обнаруживаю там ту самую красивую голову на свете. В дополнение к голове я вижу и впечатляющее обнаженное тело. Какое-то время я просто смотрю на эту спящую девушку – жену известного футболиста. Мне нравится заниматься с ней сексом. Даже появляется мысль разбудить ее и повторить. Но она так мило сопит во сне, что я передумываю.
Я аккуратно снимаю с себя девушку и встаю с кровати. Она переворачивается на спину, но продолжает спать. Ее стройные ноги широко расставлены. Мой взгляд скользит по ее телу, по лицу, по пухлым губам. Чувствую возбуждение. Я наклоняюсь и целую ее. Левой рукой нежно, но властно ласкаю ее грудь. А правой рукой достаю из тумбочки свой топор. Ведь я палач. Я привожу в исполнение то, что другие лишь обещают сделать.