– Сдавайтесь, Демидов, – услышал он мужской голос; впрочем, никаких иных предложений Федор и не ожидал – спасибо его другу и учителю. – Пока еще не поздно, и все для вас может закончиться относительно благополучно.
– А если я скажу нет?
– Загляните-ка в соседний вагон – тот, что прямо рядом с вами, – предложил голос в трубке, и Федор медленно, как древний старик, повернул голову.
В соседнем вагоне, глядя на него сквозь два стекла, стоял и ухмылялся мужчина с мобильным телефоном в руке. Федор тотчас узнал его: по серому костюму и охотничьему выражению лица. Похоже было, что те двое, которые осматривали состав, лишь производили разведку; теперь они маячили в глубине вагона, на некотором расстоянии от «серого костюма», который являлся, по-видимому, их боссом.
Демидов подумал: не очень-то высоко его оценивают эти люди. И не особенно опасаются, если задержать его собираются всего лишь втроем. «А чего ты хотел? – сказал он самому себе. – Ты же для них – никто, какой-то жалкий трюкач-гипнотизер. Хотя нет, о чем это я? Трюкач-хакер, а вовсе не гипнотизер!»
При этой мысли губы Демидова искривила усмешка. Такая, что его телефонный собеседник на мгновение даже отшатнулся от вагонного стекла. Федор готов был поспорить: тот ощутил болезненное покалывание в запястьях и почувствовал, как волоски на его руках встают дыбом.
– Будет лучше для всех, если вы дадите мне уйти, – сказал в трубку Демидов. – Я вам обещаю, что никто от этого не пострадает.
Возможно, если бы мужчина в сером костюме имел право выпустить на волю свои инстинкты, он бы этому совету последовал. Но потакать своим внутренним побуждениям этот человек явно не мог.
– Вы нам угрожаете? – каким-то чужим голосом выговорил он; однако отвечать ему Демидов не стал.
Поезд начал замедлять ход, приближаясь к станции «Динамо». Федор дал отбой, сложил телефон-раскладушку, но – не бросил его на пол, как, должно быть, ожидал «серый костюм», а сунул обратно в карман. После чего неспешным шагом проследовал в противоположный конец вагона и встал у самых дверей.
Поезд выехал из туннеля, стал тормозить. И за пару мгновений до того, как он остановился, Демидов повернулся в сторону своих преследователей, неотрывно за ним следивших. Он предостерегающе покачал головой, будто говоря: «Не надо», а затем, едва двери вагона разошлись в разные стороны, выскочил на платформу.
Те трое, что ехали в соседнем вагоне, тотчас последовали его примеру. Ни один из них, впрочем, не достал оружия: невозможно было и помыслить о том, чтобы устроить стрельбу в метро. А потому, хоть спина Федора и находилась в прямой от них видимости, преследователи могли рассчитывать только на собственные ноги, чтобы беглеца нагнать.
Демидов метнулся к противоположной стороне платформы, где стоял электропоезд, следовавший в сторону «Аэропорта», и вскочил в вагон. Двери почти сразу за ним закрылись, но один из преследователей – не «серый костюм», а «оливковая толстовка», – сумел-таки в соседний вагон заскочить. А его босс сделал ему знак: позвони мне!
И Демидов не сомневался: минуту спустя мужчина в сером костюме получил известие о том, что на станции «Аэропорт» «объект» вышел из вагона. И что оставшийся в одиночестве наблюдатель идет за ним следом. Федор видел, как молодой человек в толстовке разговаривает по телефону. И наверняка произносит: «Он пытается подняться наверх. Конец связи». Федор был уверен в этом почти так же, как в том, что вся милиция метрополитена примется сейчас его, Демидова, искать.
5
Федор Демидов отнюдь не собирался покидать «подземное царство». Однако вышло так, что парень в оливковой толстовке, следовавший за ним, не смог вовремя известить об этом своего шефа. И вины его в этом не было никакой.
Демидов уже почти дошагал до конца зала, но затем резко развернулся и пошел обратно. «Оливковый» двинулся ему навстречу. И, должно быть, сильно удивился, когда понял, что «объект» избежать этой встречи вовсе и не пытается. Демидов даже чуть изменил траекторию движения, чтобы быстрее подойти к преследователю.
Тот, явно обескураженный, сунул руку под оливковую толстовку. Однако оружие доставать не стал. Вокруг, несмотря на поздний час, сновал народ: люди с сумками на колесах, с огромными чемоданами и баулами, и всякими иными видами багажа, какой можно взять собой в самолет. Тогда, в начале нулевых, возле метро располагался аэровокзал.
А Федор почти вплотную подошел к парню в толстовке, и тот поспешно приказал:
– Стойте на месте и поднимите руки! – Но пистолета по-прежнему не вынул.
Демидов приподнял руки – так, что пустые его ладони оказались примерно на уровне плеч. Но сделал еще два шага вперед.
– Вы не одолжите мне ваш мобильник? – с широкой улыбкой спросил он.
Парень в оливковой толстовке опешил – лишь на долю секунды. Но этого оказалось достаточно. Демидов, даже не стерев улыбки с лица, ударил его основанием правой ладони в переносицу. Молодой человек схватился руками за лицо, из носу у него хлынула кровь, и он, не устояв на ногах, навзничь повалился на пол.
– Извини, парень, – пробормотал Федор, склонился к подвывавшему от боли молодому человеку и – забрал у него две вещи.
Первую – мобильный телефон – Демидов тотчас бросил на пол и раздавил ногой. Вторую вещь он тоже бросил на пол и сильным ударом отфутболил далеко в сторону, на рельсы. Этой вещью был пистолет Макарова, находившийся под оливковой толстовкой в наплечной кобуре.
Времени на это ушло меньше, чем заняли бы два вдоха и выдоха. И Федор, проделав всё это, даже не побежал, а просто скорым шагом пошагал прочь – к поезду, который вернул его на станцию «Динамо». Там Федор увидел двух оставшихся «охотников», которые по-прежнему стояли посреди зала. При этом ни мужчина в сером костюме, ни его подчиненный в синей толстовке даже головы не повернули в сторону поезда, на котором Демидов ехал. И состав благополучно проследовал в сторону «Белорусской».
Но на этой станции всё пошло уже совсем не так гладко.
Как только Федор вышел из вагона и поспешил к переходу на кольцевую линию, два метрополитеновских милиционера возникли перед ним, будто только что вылезли из-под мраморного пола. Когда Федор заметил их форму, его отделяло от них не более десяти шагов. И по лицам служителей порядка было ясно: милиционеры именно его и поджидают.
Электропоезд, с которого Федор сошел, уже тронулся с места – равно как и состав с противоположной стороны платформы. Так что Демидову оставалось только рвануть со всех ног к переходу на «кольцо». Оба сотрудника УВД на метрополитене кинулись за ним следом.
Федор пронесся мимо знаменитой скульптурной группы, изображавшей белорусских партизан с собакой. Пробежал на одном дыхании весь длинный эскалатор – благо, пассажиров на нем почти уже не было. И, почти что слыша дыхание своих преследователей, стал сбегать по лестнице, что вела к перрону – где, словно его поджидая, стоял поезд. Но – Демидов не одолел еще и половины спуска, когда увидел, что к лестнице снизу спешат еще трое милиционеров.
Демидов сделал разворот на сто восемьдесят градусов и побежал по лестнице вверх. Если бы при этом двое догонявших его милиционеров разошлись в стороны и взяли бы Федора «в клещи», его план, конечно, сорвался бы. Однако преследователи допустили кардинальную промашку: поспешили Федору навстречу почти что плечом к плечу.
И Демидов понял: вот он, его шанс. За полшага до столкновения со стражами порядка он резко вильнул вправо. И нанес удар мыском левого ботинка по голени того из милиционеров, который оказался к нему ближе. Одновременно с этим бедняга получил от Федора сильнейший толчок в бок, повалился прямо под ноги своему напарнику, и оба они кубарем покатились по лестнице вниз.
И Федор не стал смотреть, подхватили этих двоих или нет их товарищи внизу. Если до этого он бежал быстро, то теперь, рискуя довести себе до разрыва сердца, помчался как спринтер на олимпийской стометровке.
Пролетая мимо соцреалистических партизан с их знаменитым псом, Демидов взмолился мысленно: «Пожалуйста, пусть на станции будет поезд! И, если можно, пусть он следует в сторону центра! А я обязуюсь никогда больше никому не ломать носы и ноги…»
Впрочем, пробежав еще десяток метров, он на всякий случай сделал к своему обещанию добавление: «…без крайней необходимости».
И, к счастью для него, или наоборот, но его мольбы были услышаны. На «Белорусской»-радиальной стоял именно тот поезд, который Демидову был нужен. И с места этот состав тронулся до того, как на станцию прибыла тройка блюстителей порядка – в составе тех милиционеров, которые с лестницы не падали.
Демидов рухнул в вагоне на жесткое сиденье и всю дорогу до станции «Маяковская» только и делал, что пытался отдышаться. Он еще не ведал, что на станции имени великого пролетарского поэта его поджидают такие неприятности, в сравнении с которыми перспектива угодить за решетку представала сущим пустяком.
6
Милиционеры с «Белорусской» явно сообщили о Федоре своим коллегам с соседних станций. И на «Маяковской» Демидова уже встречали: по платформе взад-вперед прогуливались люди в темно-серой форме, двое – в одном направлении, один – в другом. Демидов заметил их, едва только поезд остановился. И почти тотчас одиночный блюститель порядка заметил его.
Но дальше всё происходило совсем не так, как можно было бы ожидать.
По идее тот милиционер, который обнаружил наличие объекта в вагоне, должен был немедленно оповестить об этом своих товарищей, которые патрулировали станцию. Однако ничего подобного не произошло. Молодой милиционер, заметивший Демидова, направился в его вагон один – на ходу вынимая из кобуры свой «Макаров». Как видно, этого сотрудника «органов» присутствие людей в метро ничуть не смущало.
Впрочем, Федор не стал выяснять, станет «подземный милиционер» стрелять в него прямо в вагоне или не станет. Собравшись с силами, Демидов не выскочил, нет – не спеша вышел на платформу. Он понял: сотрудник метрополитеновской милиции, который его обнаружил, какой-то причине не желает привлекать к нему внимание своих коллег. И Демидову показалось, что и он сам не должен притягивать посторонние взгляды.
Ошибку свою Федор осознал только тогда, когда решил обернуться и взглянуть в лицо молодому человеку с пистолетом, который пошел за ним следом. Лицо милиционера выражало азарт, удовлетворение и – совершенное безумие.
И Федор впервые за всё время, что длилась эта погоня, ощутил неуверенность в себе. То ли от усталости, то ли от дурных предчувствий, которые нахлынули на него холодной волной. Вместо того, чтобы пойти к противоположной стороне перрона – где стоял поезд, рядом с которым, правда, находились два других милиционера, – Демидов зашагал в сторону выхода наверх. Но, хоть шел он быстро, его преследователь – с пистолетом наголо – ухитрился опередить его. И вынырнул прямо перед ним из-за великолепной колонны, зеркально сиявшей металлом и красневшей гранитом. Дуло его пистолета уперлось Федору – не в грудь, нет: в живот, чуть повыше пупка.
– Медленно – двигайся – вместе – со мной, – проговорил милиционер – разделяя слова, как если бы он обращался к человеку, едва знающему русский язык.
Демидов бросил на него мимолетный взгляд и понял: придется и впрямь идти вместе с ним. Выбора нет. Взгляд молодого человека казался не сфокусированным, как у новорожденного младенца. А костяшки пальцев, сжимавших рукоять табельного оружия, были в кровь разбиты – как будто молодой милиционер долго боксировал без перчаток или бил кулаком в стену.
А сейчас работник подземной милиции, подталкивая «задержанного» пистолетом, заставил его встать лицом к рельсам и вплотную прижаться спиной к самой колонне – так, что заметить их двоих со станции стало практически невозможно. Да и замечать их было особенно некому: никто не поджидал рядом с ними поезда в этот поздний час. И два других милиционера, что патрулировали станцию, почему-то не придали значения исчезновению своего товарища.
«Он хочет меня застрелить, – подумал Демидов с какой-то странной отрешенностью, будто констатировал совершенно безразличный ему факт. – И, возможно, даже хочет, чтобы его за это посадили». А молодой милиционер между тем произнес:
– Я могу видеть мысли людей. – Он даже выпрямил при этих словах спину. – Ваши вот вижу – они красные, потому что вы перепугались до чертиков. Но эти идиоты, – должно быть, имелись в виду его коллеги по работе, – мне не верят. Только измываются надо мной. И вы, наверное, тоже скажете, что я спятил?
Палец, который молодой человек держал на спусковом крючке «Макарова», чуть дрогнул. А дуло пистолета словно приклеилось к животу Федора. И Демидов понял: бесполезно убеждать милиционера бросить оружие. Это только подтолкнет его к тому, чтобы он немедленно выстрелил.
– Нет, – быстро сказал Федор, – я вам абсолютно верю. И вовсе не намерен над вами измываться. Я действительно напуган. Но не вы напугали меня. Посмотрите: кого вы видите там, за колонной – у меня за плечом?
– Думаете, я стану смотреть за какую-то колонну – чтобы вы успели выбить у меня пистолет? – озлился мнимый телепат. – Я лучше сейчас…
Но договорить он не сумел: Федор тихо произнес несколько фраз, которых никто, кроме молодого милиционера, слышать не должен был. И – голова служителя порядка, повинуясь идущему извне импульсу, чуть повернулась. После чего он увидел.
Точно посередине зала, между двумя рядами колонн, вышагивал Владимир Владимирович Маяковский. Не актер, загримированный под него, не призрак, а бронзовый монумент – памятник, явно спустившийся сюда прямо сверху, с площади имени великого поэта. Шагал он бодро и деловито: не как статуя Командора, а скорее как Бронзовый король из сказки о Нильсе и диких гусях.
Немногочисленные пассажиры проходили мимо него, и даже взглядом не одаривали. Маяковский же вдруг сделал разворот. И пошел прямиком к стоявшим у колонны Демидову и человеку с пистолетом.
Рука молодого милиционера – та, в которой он сжимал оружие, – как бы заколыхалась. И дуло пистолета наконец-то ушло в сторону от живота Федора. Было перенаправлено вверх – в направлении бронзового поэта. А Демидов, по-прежнему прячась за колонной, сделал два коротких шага в сторону рехнувшегося служителя порядка. Для наилучшего воздействия Федору всегда требовался тактильный контакт с пациентом. Молодой милиционер, впрочем, явно не замечал, что его взяли за запястье. И слов, которые Федор начал шептать ему в самое ухо, будто не улавливал. Всё внимание служителя порядка приковал к себе бронзовый поэт, который, тяжело ступая, шагал к нему – с выражением бескомпромиссной суровости на лице.
Демидов кинул молниеносный взгляд через плечо – на перрон, где останавливались поезда, идущие к «Театральной». Гул подъезжающего к тому перрону состава уже оглашал «Маяковскую». Однако уйти, оставив внушенную им сцену незаконченной, Федор не мог: менее всего он хотел получить пулю в спину от очнувшегося безумца.
Молодой милиционер прицелился исполину-Маяковскому в грудь – в то место, где под бронзовым пиджаком должно было находиться сердце. После чего спустил курок. Раздался звук выстрела, и молодой человек увидел, что в груди поэта образовалось аккуратное круглое отверстие, из которого шампанским брызнула самая настоящая, ярко-алая кровь. Милиционер тут же отбросил пистолет по полу далеко от себя – метров на пять, не меньше. После чего и сам осел на великолепный напольный орнамент из мрамора.
Только тогда Федор выпустил, наконец, руку мнимого телепата. И ринулся к поезду – который стоял уже у платформы.
7
Два милиционера, которые дежурили с противоположной стороны перрона, слышали звук выстрела. И видели всё, что этому звуку предшествовало. Картина, увиденная ими, и была подлинной, непреложной реальностью – в отличие от зрелища, внушенного Федором. Их товарищ, державший для чего-то в руках пистолет, вдруг взял, да и выстрелил из него – по счастью, куда-то в вышину, поверх голов ночных пассажиров. После чего тут же оружие выронил. Что было и неудивительно. Два других стража порядка не могли, конечно же, этого знать, но Федор только что нашептал мнимому телепату: «Стреляй в этого монстра, пока он сам тебя не убил. Но потом сразу же бросай пистолет – тебя не должны задержать с оружием в руках».
После выстрела на станции раздались испуганные вскрики. Но не похоже было, чтобы кто-нибудь пострадал. Зато сам владелец выроненного пистолета взял вдруг, да и упал. Причем упал странно: не на спину, не на бок, не носом в мозаичный пол, а как-то бесформенно – словно марионетка, у которой обрезали нити.