Столица Бравой Вольности — Варсавия — была классическим примером города, не забывшего истоков. Веками её разрушали и отстраивали вновь. Здесь жители сохраняли чистоту и порядок, кипела торговля, сходились политические силы. Она жила в ею же заданном ритме, где соседствовали немыслимо быстрые процессы мироустройства и неторопливая будничная действительность. Ровные ряды пешеходов, редкие автомобили на плохом бензине и сеть трамваев — все они двигались будто по расписанию в строго установленном порядке. Варсавия не поощряла анархии. Здесь каждый знал своё исконное место.
Столица в марте пасмурна и угрюма, изредка освещаема тонкими лучами солнца, не приносящими тепла. Белый утренний свет лился в закрытые окна квартирного дома, выходящего фасадом к узкой дороге. Та соединялась с главной улицей, где были проложены трамвайные пути. За исключением некоторых бензиновых фургонов, это был единственный вид общественного транспорта. Впрочем, горожане всё еще могли позволить себе личные автомобили, но с каждым годом топливо становилось недоступнее. Старые остовы — достижения инженерной мысли минувшего двадцать первого века — пополняли ряды ржавых, бесполезных машин за чертой города или у обочин спальных районов. Несомненно, Варсавия была одним из самых развитых очагов угасающей цивилизации. Здесь даже осталось электричество: оно работало на трамвайных линиях, в зданиях правительственных и правоохранительных служб. Для жилых домов его подключали к шести часам вечера. Круглосуточно шла вода. Бравая Вольность старалась обеспечивать граждан удобствами даже в условиях нехватки ресурсов, вытягивая всё необходимое из близлежащих территорий. И, что характерно для любого государства, столица испытывала нужду меньше всего.
Квартира Собислава Беляка была пожалована ему Дефензивой. Просторная, не в пример конуре в штабе, трёхкомнатная, заставленная массивной деревянной мебелью, какую не производили уже лет тридцать. И одинокая. Хозяину не хватало времени на обустройство: постоянные выезды на «мероприятия» и ночёвки в кабинете не потворствовали радостям уютного быта. Полковник, уже одетый в офисные брюки и рубашку, сидел за придвинутым к подоконнику столиком и дочитывал в утреннем свете корреспонденцию, принесённую курьером около часа назад. Отложив кипу желтоватых листов, он посмотрел в окно. Светловолосый парень в сером костюме уже стоял у дверей подъезда. Готовый к выходу Беляк натянул поверх рубашки кобуру с пистолетом, надел пиджак, не застёгивая, а вслед за ним длинный коричневый плащ. Довершила образ непримечательного гражданина шляпа с короткими полями. Закрыв дверь на ключ и спустившись по тёмной лестнице, Собислав выбрался на прохладный утренний воздух. Четырехэтажный дом тянулся во всю улицу, и через узкую дорогу на него глядел такой же обезличенный брат-близнец. Подпоручик Янус Корсак стоял у дверей подъезда, опёршись о стену.
— Значит, живёте здесь?
— Хороший район, спокойный, — отозвался Беляк. — А ты?
— По другую сторону реки, — усмехнулся Корсак.
Собислав жестом приказал подчинённому следовать к началу переулка. Вокруг было тихо и безжизненно.
— Я хотел поговорить. Ты в подразделении около недели, но я до сих пор плохо тебя знаю.
— Понимаю, пан полковник. Вы не обязаны мне доверять.
Беляк кивнул.
— Расскажи о жандармерии. Какие дела вёл?
— Отдел политического сыска, как вам известно, — с ноткой оправдания ответил Янус. — Местами нравилось. Как-то мы брали старуху, которая прилюдно кляла режим Вольности. Президент Новак тогда отменил пенсии. Мы арестовали ее, предвидя, что она умрет в наших застенках. Просто не выдержит. И знаете, что я почувствовал? — Корсак уверенно посмотрел на полковника. — Ничего. Режим превыше всего. Нация превыше всего. А нация должна быть здоровой.
— Никакой жалости? — без интереса спросил Собислав.
— Не имею права жалеть пешек. Как иначе побеждать?
Они медленно подходили к выходу из проулка. На широкой улице сновали рядами горожане в закрытых плащах, костюмах и полупальто, тарахтели редкие автомобили, а где-то вдалеке стучал колёсами о шпалы забитый людьми трамвай.
— Жандармерия груба и глупа, — констатировал Беляк. — Её улов — человек из народа, которому однажды не повезло. Дефензива работает иначе. — Он обвёл рукой крыши домов на противоположной стороне улицы. — Мы в центре Бравой Вольности, если не с географической точки зрения, то с политической точно. Столица особенно важна для вражеской агентуры, поэтому мы глушим все чужие волны. Не даём противнику координировать подполье на нашей территории. Другие страны делают то же самое. Агентура идёт на ухищрения, пытается наладить новые способы проникновения и связи. Наша экспозитура — столичная — существует для того, чтобы эти попытки пресекать. Остановить инфильтрацию.
Собислав замолчал, ожидая, когда промчится по центру улицы очередной трамвай. Грохот стальных колёс на мгновение заглушил размеренную жизнь Варсавии.
— За прошлый год я поймал пятнадцать агентов иностранных разведок. Среди них четверо со Старого света, троих потом расстреляли. Ещё двое из Единой Директории.
— Их… тоже? — скептически спросил Корсак.
— Конечно, нет. Вышвырнули обратно. — Полковник сплюнул. — Целыми и невредимыми. Знаешь, откуда были остальные девять?
— Управление Временного правительства, — моментально догадался Янус.
— Именно. УВП работает по нам активнее всего. И будь это просто шпионы… Настоящую угрозу несут эмиссары. Как думаешь, чем отличается обычный агент от эмиссара?
— Если честно, в жандармерии мы не сталкивались с эмиссарами.
— Иначе бы мы сейчас не разговаривали, — усмехнулся Собислав с высоты служебного опыта. — Рядовой шпион из нелегальной разведки — это грязная вошь, которая старается не выдавать себя. Он, как трусливая крыса, как таракан, хватает крохи, пока никто не видит, и прячется при любом шорохе. Но эмиссары — не-е-ет. Они наглым образом поворачивают нашу политику в русло, выгодное УВП, и делают это настолько виртуозно, что их никто не заподозрит. В этом сложность нашей работы: отличить просто идиота на посту от виртуоза-эмиссара.
— И вы их ловили?
— Да, нашел одного в Главном штабе, был бригадным генералом. Рисовал единым планы наступления, по которым их активно жгли в котлах. Второй находился на нелегальном положении, проталкивал в войска консервы с бактерией язвы. Причём через такую длинную цепь посредников, что мы долго не могли его отследить. Они уроды, но к счастью, их очень мало.
— Вы так считаете?
— Чисто логически, — предположил Беляк, — подготовка спецов такого уровня должна быть долгой и затратной. Человека необходимо вытащить из нужного социума, возможно, даже из другого государства. Но, признаться, я просто надеюсь.
Тем временем из-за поворота на перекрёстке стремительно вылетел квадратный чёрный внедорожник. Автомобиль марки Honker, коих осталось много в вооружённых силах, был модифицирован для городских условий: все стёкла, включая дверные, зарешёчены, передний бампер и радиатор усилены толстой арматурой, на крыше установлен ряд мощных прожекторов. В такой комплектации машины состояли на службе президентской стражи, жандармерии и всех отделов Дефензивы. В случае уличных волнений миниатюрный броневик должен был беспрепятственно пробивать любые заграждения, пересекать народные массы и при необходимости держать оборону. Строгие квадратные грани, донельзя примитивные круглые фары — Honker отличался минимализмом, в котором читалось служение прикладным задачам. Что до начинки, на улицах Варсавии не было машины мощнее него.
Внедорожник завернул на полосу, по которую стояли Беляк с Корсаком, замедлил скорость и притормозил. С передних сидений тут же выбрались два человека в одинаковых плащах и шляпах, схожих с одеждой Собислава. Мужчина с пассажирского кресла был мощного, широкого телосложения и двухметрового роста. Его левая ладонь скрывалась под полой плаща, придерживая ремень складного автомата. Правую же руку мужчина сжал в кулак: настолько крупный и квадратный, что рука невольно напоминала кувалду. Водитель был ниже и худее, отличался проглядывающими на лице морщинами, острым взглядом и светлыми волосами, выступающими из-под шляпы. Пусть и ненамного, но возрастом он превосходил даже Собислава. И если крупный стрелок определённо был для Януса земляком, то в шофёре подпоручик разглядел выходца из Старого света.
— Сотрудники столичной экспозитуры, — представил подчинённых полковник Беляк и первым делом указал на автоматчика: — Лех Млотек, бывший оперативник «Грома», воевал в Пепелище против мятежников, конфедератов, временщиков и мародёров. Жёсткий рукопашник, умелый стрелок.
Млотек коротко кивнул в ответ, а Собислав перевёл ладонь на второго и продолжил:
— Рихард Нойман. Бывший разведчик Абверштелле, перевербован мной год назад.
— Четвёртый агент? — осторожно предположил Янус.
— Мир тесен, — сухо отозвался Рихард, — особенно в нашей работе. — И, переведя взгляд на полковника, отрапортовал: — Вы были правы, герр Беляк: бакалейщик приехал утром.
Собислав кротко, но злорадно ухмыльнулся и кивнул на машину. Рихард вернулся за руль, Беляк занял переднее пассажирское кресло, Янус и Млотек расположились на заднем. Салон броневика нельзя назвать комфортным, но он был достаточно широким, чтобы четверо мужчин бойцовского телосложения не теснили друг друга. Honker с рёвом сдвинулся с места и заколесил по центральной улице Варсавии.
— Бакалейщик! — воскликнул полковник Беляк, перекрикивая рёв двигателя. — У Дефензивы на заметке есть ряд лиц, за которыми ведется негласное наблюдение. Поначалу мы не имеем явных доказательств, но однажды они совершают ошибку. И тогда мы их берём.
— На чём прокололся он?
— Бакалейщик выбирался за границу, в Лемберг. Контрразведка единых не особо умна, поэтому их земли кишат резидентурами временщиков. К счастью, у нас там тоже есть плацувки. Агенты одной из них проследили его до конспиративной квартиры. Факт контакта с противником доказан.
— Почему сейчас? — обратился низким голосом Лех Млотек, поглядывая в окно дверцы.
Машину начало трясти, и Собислав повременил с ответом, дожидаясь, пока они проедут неровный участок.
— Потому что Гамбит должен получить инструкции к приезду Бесского, — бросил полковник, — а наша задача — окончательно его поймать.
Коротко улыбнулся за рулём Нойман, Млотек насмешливо фыркнул и отвёл взгляд от окна.
— Это бесполезно. Мы искали его пять лет.
— Он себя выдаст, — уверенно ответил Беляк. — Не сможет иначе.
Honker съехал с главной улицы в узкий проулок, стремительно пересёк его и, наконец, сбавив скорость, завернул на другую дорогу. Рихард остановил внедорожник у тротуара, протянувшегося вдоль пятиэтажного жилого дома. Здание выглядело заброшенным, его окна с побитыми стёклами зияли чёрными пустотами. Обустроенным казалось лишь одно помещение на первом этаже аккурат напротив автомобиля. Застеклённая витрина, деревянная дверь с подвесным колокольчиком и табличка с надписью «Otwarcie» выдавали в обжитой квартире магазин. Подобные лавки занимались продажей товаров первой необходимости и работали под контролем Министерства продовольственного снабжения.
Дверь магазина подалась наружу, и из здания выбралась женская фигура в длинной бежевой куртке. Из-под платка на голове выбивалась рыжая прядь, в руке висел небольшой матерчатый пакет. Встав буквально в упор к служебному внедорожнику, она бегло осмотрела его и спешным шагом направилась в противоположную сторону.
— Красивая пани, — протянул Лех. — Клиентка?
Группа из четырёх мужчин покинула бронированный внедорожник и двнулась к торговцам. Беляк вынул из кармана и зажал в руке жетон с вооружённым мечами серебряным орлом, а Млотек снова спрятал ладонь под полой плаща, поправляя на плече ремень скрытого от лишних глаз автомата. Дверь была тонкой и хлипкой, несмотря на то, что внутри хранился недельный запас продовольствия. Воров и погромов в Варсавии не боялись, в отличие от снующих по полупустым улицам чёрных внедорожников. Собислав дёрнул за ручку, и дверь с пронзительным скрипом подалась наружу. Перед мужчинами предстало просторное помещение с потрескавшимися стенами, заставленными шкафами и полками. Половина из них пустовала, другие были завалены коробками из пожелтевшего от старости картона, пластиковыми капсулами питьевой воды и мешками с крупой. Для такой нерентабельной бакалейной лавки вокруг было слишком много места. От крайней стены комнату разделяла широкая стойка, на которой красовался большой кассовый аппарат. Пользу в его конструкции несла лишь выдвижная полка денежного ящика. В левом углу стена за стойкой переходила в пустой проём, ведущий к кладовой комнате. Общая обстановка бакалейной лавки выдавала скудное положение дел у её хозяина. Тот, шестидесятилетний сухой мужчина в мятых бежевых штанах и клетчатой рубашке, висевшей на впалой груди, стоял за кассовым аппаратом. Он злобно смотрел на девушку-подростка рядом с ним, жестоко сжимая ей криво обрезанные волосы так, что её голова подалась набок. И без того некрасивая, с грубым, квадратным лицом, большим носом и рыбьими глазами навыкате, она сморщилась от ужаса скорой расправы. Пищала, махала руками, но бакалейщик её не отпускал.
— Если ты ещё раз меня обманешь!..
Экзекутор не сразу заметил, как четверо мужчин в плащах и строгих костюмах оказались на пороге. Стоило ему посмотреть на отряд, и Лех Млотек стремительным движением освободил из-под полы верхней одежды строго огранённый укороченный Mini-Beryl. Бывший спецназовец упёр оружие прикладом в плечо и нацелил его на старика. Оцепеневший торговец отпустил девчонку, и та в слезах убежала в кладовую.
— Дабы разрешить возникшие вопросы, — с ухмылкой произнёс полковник, — экспозитура номер два священной Варсавии, контрразведка.
Блеснул на свете серебряный орёл, выставленный Беляком на обозрение.
— Но… но я… — начал заикаться бакалейщик, — я че-честный гражданин…
— Конечно! Корсак, обыскать помещение.
— Есть! — выкрикнул Янус и первым делом перевернул табличку на двери.
Остальные бойцы обошли стойку и вытолкнули хозяина в кладовую вслед за девушкой.
— Нехорошо дочь обижать, — бросил Собислав старику на ухо.
— Он-на з-заслужила!
— А ты? Лавка бедная, не спорю, но мы-то знаем. Мы всё знаем, Шимон.
Кладовая была обставлена коробками и большими закрытыми шкафами. Затхлый воздух провонял старостью вперемежку с запахом вяленого мяса. Свет пробивался сквозь тонкие белые занавески на окнах. Дощатый пол, заваленный мелким мусором, скрипел под тяжёлыми ботинками мужчин. В дальнем углу забилась в кресло испуганная девушка, обделённая любыми проблесками красоты. Она переводила отчаянный взгляд с отца на полковника, гордой скалой возвышавшегося над его скрюченной фигурой, и вооружённого великана Млотека. Лишь на спокойного светлолицего Рихарда она посмотрела без страха расправы. Заметив это, Нойман коротко улыбнулся, будто обнадёживая. Встретив жёсткий взгляд Собислава, девушка втянула голову в плечи и кивнула на шкаф поодаль от неё. Потерпевший измену отец устало сплюнул на пол.
Беляк потянул ручку шкафа. Его полки устилали плотные пакеты с цветными наклейками названий и сомнительным содержимым, контрафактные товары, армейские сухпайки. Порывшись в подпольном многообразии, Собислав вытянул маленькую ампулу с прозрачной жидкостью и мелким чёрным шифром на стекле.
— Морфий. — Он показал капсулу подчинённым.
— Региональной Федерации, — опознал Лех. — Из старых запасов. Мы вывозили такие трофеи во время войны. Министерство продовольственного снабжения потом всё забрало.
Собислав усмехнулся, предчувствуя успех.
— Шимон, у меня появляется к вам всё больше вопросов, но даже они меркнут перед главным. — Беляк вплотную прошагал к старику и заглянул в испуганные глаза. — Какие распоряжения вам дала резидентура Управления Временного правительства?
Бакалейщика будто ударило током. Он повёл плечами, задрожал сильнее прежнего, а к горлу подкатил рвотный позыв. Обвинение в шпионаже грозило не просто смертью. Расстрел — приговор окончательный, но однозначный. Когда Дефензива арестовывала за связь с иностранной разведкой, однозначным не было ничего.
— Я-я н-не п-предатель! Никогд-да им не б-был!
— Тебя отследили! В Лемберге! — Беляк нанёс старику страшную пощёчину. — Курва мачь, ты мне всё расскажешь!
В эту минуту в кладовую ворвался подпоручик Корсак с мятым листком бумаги в руке, который он спешно протянул Собиславу.
— Нашёл под кассовым аппаратом, пан полковник.