После стираю подошвы кроссовок о ростовские тротуары.
На третий день куплен билет до Старочеркасской станицы. Прогулочный теплоход отчаливает. Попутчики-ростовчане за столиком – люди начитанные, нескучные. У них и истории про бурлаков: крестьян, которые тянули суда за бечеву, крепкую верёвку, против тихого течения Дона, и это было легче, чем бороться со стремительной Волгой; и про коноводные суда: прирученные лошади, копытами поднимающие пыль над берегами Дона, двигали покорителей рек своей немалой силой; и про паровой транспорт, дымящий, как сухой лист в огне.
Иссушенная земля. Но плодовые деревья благоухают в Свято-Донском мужском монастыре. Здесь под горячим солнцем прошу благословения у отца Модеста, стоя возле его могилы. Он так сострадал незнакомым людям, что горькие слёзы лились из его светлых очей. А я попросил, чтобы у моих родителей и хороших людей было много здоровья.
Местный пляж многолюден. Напоследок искупался в тёплом Дону, будто второй раз крестился…
Вечером же следующего дня уже был у родителей, в нашем городе, показывал им снимки.
– Лев, удачные фотографии, практически все, Ростов-на-Дону очень фотогеничен!
Растроганные воспоминаниями родители не отпустили меня, и я заночевал у них, а рано утром помчался по делам. Перед сном я созваниваюсь со своими стариками, мы часто вспоминаем Ростов-на-Дону и батюшку Дон и планируем, вопреки годам и занятости, вместе повосхищаться ими…
Отдых среди берёз
Машина, раскачиваясь, разрезает лес, и зажигаются красные стоп-сигналы. Длинные рюкзаки отправляются на спины. Каждый шаг тяжёл, а мошкаре и комарам, этаким «мессершмиттам», легко кружить вокруг нас и нападать. Везде берёзы, и птицы судачат о чём-то своём. Неплохая солнечная поляна рядом с круглым озером да песчаный спуск к воде – красота!
– Лев, чего ещё желать! – восторгается мама.
Нами разложена палатка, растянута во все стороны, похожа на планетарную станцию – надёжная защита и от стоящего зноя, и от слишком участливых насекомых, а также дождя, являющегося без спроса.
Чтение любимых книжек и лесной воздух делают своё дело: усталость как рукой сняло!
И вот поставлен мангал, покрытый сажей будто труба, нечищеная трубочистом. Угли раскалены. А котелок подвешен на шампуре, в нём кипятится и заваривается настоящий зелёный чай из листьев брусники, ежевики и черники – всё из щедрого леса. Чуть спустя шашлык пускает сок. Непередаваемый аромат! Дымок стоит от этого, точно двигатель вскипел. Аппетит-то разыгрался, самое время – за скатерть-самобранку.
– Ум-м-м… Вкуснятина!
Укулеле не смолкает, аккорды догоняют друг друга. Бардовские песни душевно звучат нашими голосами: хриплым папиным, льющимся маминым и звонким моим. Незабываемо!
– Кто купаться? – зовёт папа.
Озёрная водица тепла, прекрасно плывётся, но случайный дождь выгоняет на сушу.
В палатке очень уютно: внизу – живая земля, внутри сухо, сверху мелодично постукивает дождь. Электрический фонарь вместо люстры, спальные мешки вместо домашних одеял. Музыка, книги, дневник – всё под рукой. Романтика!
То ли мы не замечаем часов, то ли время прячется далеко в берёзовой роще. Дождь иссяк. Вечереет. Палатка печально опускает свои плоскости – дом разрушен. Страницы удовлетворённо заложены. Складные вещи сжимаются словно от обиды. Багажник проглатывает мокрое и сухое. От света фар разбегаются крупицы темноты.
– Лев, это была твоя идея посетить лес!
Родители довольны, и я тоже.
Иметь возможность отдохнуть среди дикой природы, почувствовать её, подзарядиться от неё – большое счастье, и сейчас мы очень именно счастливы!
Моя семья
Мама
Маме готовить меня к появлению на свет было нелегко, будто крохотного космонавта к полёту по Вселенной. Она делилась силами, уставала больше обычного, порой теряла душевное равновесие, а её красота с каждым днем становилась всё загадочней.
Когда впервые я увидел этот яркий мир, маму переполняло счастье. Я сразу стал самым любимым человечком на Земле. Она ни на шаг не отходила от меня, говорила: «Павлуша – мой ненаглядный малыш». Малыш же постоянно плакал, хотел есть (или не хотел), мало спал. Маме удавалось прикорнуть, и ни минуты не оставалось на себя. Я часто недомогал, тогда она не находила себе места до тех пор, пока болезнь не исходила из моего беззащитного тельца. Мамочка души не чаяла во мне: любовалась, смеялась, убаюкивала.
Я продолжил познавать мир в садике благодаря маме, сменившей работу, способную дать много, на работу рядом с домом. «Главное – Павлуша под боком», – повторяла она. Моя труженица вежливо отпрашивалась у директора и брала нежелательные для других сотрудников больничные, чтобы отвести меня к врачу или не смыкать глаз, склонившись надо мной, температурящим. Перед сном читала умные сказки, умело пародируя сказочных героев. А по выходным дарила много радости: мы посещали детские выставки и кафешки со вкусным детским меню.
Когда я пошёл в школу, мамуля, отработавшая целый день на ногах, гоня прочь усталость, помогала решать домашние задания и водила на кружки. Неслась сломя голову, если ночью я просыпался от тревожного сна. На юге, сойдя с трапа самолета, её путешественник частенько заболевал, и мамин отпуск оборачивался сущим кошмаром. Но мама, суперженщина, за пару дней, проведённых у моря, успевала набраться сил и одолевала следующий год.
Мамуля работала не покладая рук для того, чтобы в старших классах не приставки-игрушки появлялись у меня, а мощные персональные компьютеры. Друзья завидовали белой завистью, а я не придавал этому значения. Потом платные репетиторы вошли в наши жизни. Итог многочасовых штурмов интеллектуальных высот – поступление в специализированную школу, обучение в которой тоже не было безвозмездным. Я же, устраивая крикливые скандалы на ровном месте, не произнося ни слова вечерами, «хорошо благодарил» маму. Мамуля всё прощала и молилась за неразумного, небережливого Павла.
В университете, с головой окунувшись в студенческую жизнь, я вовсе забыл про её существование. Уходил ни свет ни заря, приходил под утро, а выходные бестолково пропадал вместе с однокурсниками в ночных клубах. Мама от меня, сыночка, слышала только два слова: «пока» и «привет». Но всегда невесть кто готовил вкусные завтраки и ужины и оставлял деньги, что совсем удивительно.
Я стал уважаемым человеком. В этом мамина заслуга, ведь она наставляла глупого потерянного подростка и без устали боролась за него. А после женитьбы всё изменилось в худшую сторону. Я сжёг последний мост, обрубил оставшиеся нити, связывающие нас. Перестал общаться. Много лет мама даже мельком не видела меня, не слышала голос «ненаглядного малыша», не могла дождаться строчки. Самый близкий человек, Павлуша, бросил погибать подругу детства своего – маму.
Перелом произошел в одно мгновение. Я увидел женщину, чертами лица напоминавшую маму, и молодого человека, кричавшего, не желавшего её видеть до конца дней. А у женщины – полные сумки в руках и одета по-простому. Стало очень её жалко. А затем что-то кольнуло в сердце. И мне так захотелось увидеть маму и попросить у неё прощения. Я совершил преступление!
Наша встреча состоялась спустя десятки лет. Мамуля не упрекнула блудного сына, целовала, плакала. Гостеприимно усадила мою семью за богатый стол, была весела, разговорчива, будто прошли мимо обидные слова, горести, годы молчания и одиночества, болезни. Глаза наполнились слезами: я окончательно прозрел, понял, кто такая мама! Долго не отпускал хрупкую мамочку из объятий, пообещал искупить свой грех, наконец стать сыном, никогда не оставить.
Теперь я окружаю маму заботой, не отказываю ни в чём, преподношу цветы, и мы вместе часто проводим выходные. Внуки тоже оберегают бабушку. И так будет всегда, потому что мама – это человек, который подарил жизнь, любит тебя больше жизни, вырастил, поставил на ноги, отдал тебе лучшие десятилетия своей жизни. Я излечил свою сердечную болезнь. Сердце снова наполнилось любовью. Тяжёлый камень упал с души. Я никогда не брошу свою маму. Я понял: правда – в любви, а в разлуке её нету!
Папа
За верандным столом – мы с папой, сидим друг напротив друга, точно шахматисты за клетчатой доской. Только не просчитываем ходы, а думаем совсем о другом: какую садовую скамейку смастерить. Перед каждым – по листу бумаги цвета проплывающих над дачным участком облаков. Карандаши остро наточены, да, могут посоперничать с зубочисткой, лежащей на папиной стороне. Металлические линейки ждут не дождутся своего часа. И мы приступаем к творчеству!
Как я ни старался, но у меня начертилась обыкновенная лавчушка, деревенская, бабушкина. У папы же – такая необычная, красивая и удобная: с узорными спинкой и сиденьем, подножкой для ног, обтекаемыми подлокотниками и подголовниками разной высоты. Увидев папин вариант, я аж подпрыгнул от удивления. Он по-гроссмейстерски одержал победу.
Далее папа расхаживает с рулеткой, сдвигает стулья, просит маму и меня присесть, не шевелиться.
– Лев, непоседа, представь, что наблюдаешь вон за той птицей, – видно, мастер взялся за дело. – А теперь приподнимите ноги.
Мы отрываем их, воображая, что человек-невидимка моет под нами пол. Всё для того, чтобы закупить материал в необходимом количестве.
– Каркас «чудо-скамейки» – Лев, ведь ты её так назвал! – металлический, а остальное – из древесины. – Папа продолжает размышлять.
Вскоре ворота строительной базы распахиваются перед нашим автомобилем. Вот я несу нелёгкую банку бесцветного лака и пакет: с саморезами необходимой длины (миниатюрными ледобурами); широкой малярной кистью, волосяной (а будто из иголок дикобраза); тканевыми строительными перчатками (как ни надень – не сгодятся для культурного отдыха); шлифовальной шкуркой (прямо асфальтированная дорога, об неё легко раздерёшь пальцы); сварочными электродами и диском (не Блю-рей) по металлу для болгарки, или, по-научному, угловой шлифовальной машины.
Папа ловко размещает на рейлингах над крышей автомобиля: строганую доску хвойных пород (когда-то такие доски, неудавшиеся Буратино, были бревном); профильную трубу, точнее трубочку, квадратного сечения (при желании в неё, металлическую, можно подуть, а сыграть мелодию вряд ли получится); строганый сухой брус из сосны, вытянутый и квадратный (такой, как если бы у папы Карло опять ничего не вышло); стальной пруток, внешне напоминающий предлинную жевательную конфету. Привязываем вместе: я, словно юнга, поднимающий парус, тяну за один конец верёвки, а папа другим концом обматывает строительный материал, который доставляем на свой участок.
Следующий день выдался дождливым: то вода лилась как из ведра, то редкие капли падали. Нам не терпелось приступить к работе, но своенравному дождю не прикажешь.
Открыли глаза, когда соседский петух покрикивал: «Ку-ка-ре-ку!» Слышался разноголосый, поразительно спетый, птичий хор, что говорило о солнечной погоде. Мы, потирая руки, берёмся за работу. Наконец-то!
Диск болгарки, крутясь будто колесо гоночного болида, с оглушительным звуком разрезает профиль и прут под напеваемую папой песню: «Нам песня строить и жить помогает!» А затем мастер, облачившись в костюм сварщика (астронавта), прибегнув к моей помощи (подмастерья), умело собирает каркас (стройный скелет чудо-скамейки). При этом я менял электроды и придерживал элементы свариваемой конструкции. Если же проявлял любопытство – мелкие салюты ослепляли.
А потом пошла не менее приятная работа с живым деревом на столярном верстаке, специальном столе, созданном папой для превращения неказистых деревяшек в произведения искусства. Для меня это самая приятная часть работы, так как запах обрабатываемой древесины вкусен, если можно так описать его.
– Пили всем полотном, Лев, и с рывком на выходе, – обучает меня мастер.
Если перерыв, то не без пользы: мой лучший учитель рассказывает про наших «отцов», как они возводили из стойкого дерева сторожевые башни, оборонительные стены, русские избы, ещё вырезали из него, податливого, посуду, украшения и многое другое, а я слушаю и замечаю: какие же у отца мозолистые руки – настоящего работяги.
– Когда подрастёшь, Лев, вместе построим гостевой дом, – делится он планами.
– Я только «за»! – Мне очень бы хотелось.
Далее доводим до ума всю распиленную древесину. Благодаря папе, моей филигранной работе под его руководством и, конечно, наличию ещё инструментов: электролобзика, электрорубанка и ленточной шлифовальной машины – папиными верными друзьями (а теперь и моими), появляются узорные края: спинка – восходящее солнце с лучами, сиденье – набегающие на берег волны. А подлокотники, подголовники и подножка теперь идеально закруглены. Да-да, я сам проверил, что электролобзик незаменим для выпиливания кривых, что элетрорубанок, второй помощник, без сомнения рождён для шустрого строгания острых углов, а ленточная шлифовальная машина – для безупречного округления. Каждая дощечка отшлифована той же самой шлифмашиной и отполирована мной вручную. Уверен, ни одну занозу не подцепишь!
Включив дрель-шуроповёрт в режим закручивания, сменив один раз сверло по дереву на сверло по металлу, смахивая скапливающуюся вокруг отверстий благородную древесную пыль и кудрявую металлическую стружку, подготавливаем деревянные части чудо-скамейки и металлический каркас для соединения друг с другом саморезами. Через несколько минут готово! Подголовники, кстати, надеваются на пруток аналогично автомобильным. Не сложнее, чем собрать конструктор, правда?
Оказывается, что переливать лак, как и любую краску, и правильно мазать кистью – это целая наука.
– Сын, опрокидывай банку резко, но аккуратно. Понял? Молодец, получилось! Дальше пропитывай лаком кисть, отжимай её о край корытца, но смотри, не перестарайся. И широкими движениями втирай его в дерево. Слышишь, Лев? Оно благодарит, с удовольствием впитывает, будто знает, что он – надёжная защита от дождей и зноя, – наставляет папа.
Итак, садовая скамейка повторно покрыта лаком, не скрывающим природного цвета древесного волокна. Красота!
Наступает четвёртый день отпуска и каникул, пришло время присесть на чудо-скамейку, сделанную своими руками. Не достаёт синей ткани, чтобы медленно стянуть её с памятника «Смекалке и умелым рукам».
Маме очень нравится, особенно подножка, узорные края и подголовник. Мы, переполненные гордостью, опускаемся справа и слева от мамы.
– Ве-е-щь! – Я вмещаю в одно слово свой восторг.
– Она нам сразу полюбилась, – утверждает папа, и мы с мамой киваем.
А спустя час я уже сладко сплю на ней, подогнув колени, солнце – моё одеяло…
Мой папа – настоящий мастер, рукастый! Он, предвкушая удовольствие, берётся за всё, у него получается с первого раза и идеально. Его вещи имеют душу, хранят тепло рук. Я запоминаю всё, чему он учит, перенимаю опыт. Папа – лучший учитель и друг! Я люблю трудиться с ним. Мы сделаем ещё и ещё, наши дома и вещи будут радовать нас долгие годы. Я люблю его, а он меня, своего сына, и вовсе не потому, что он – гениальный строитель, а я – способный ученик, а потому что мы – семья!
Письмо старшему брату
Дорогой Лев, поздравляю, сегодня – твой день! Очень жаль, что волею судеб ты находишься в другой стране и не многокрылые снежинки кружатся за твоим окном, а пальмы тянутся к голубым небесам, своими стволами похожие на кожуру ананаса. Ты сам не раз говорил: «У меня разрывается сердце при мысли о том, что в свой день рождения я не увижу необъяснимо любимых родителей и тебя, Павел». Пишу электронное письмо, потому что в этот праздничный день хочу повспоминать о нас, неразделимых. Конечно, сегодня не раз созвонимся и пообщаемся по видеосвязи. Но вначале лови письмо настоящей дружбы, братской.
Лев, помнишь, после уроков, во дворе, малышня собиралась вокруг тебя. Мы били по футбольному мячу носами потрепанных кроссовок, и он влетал в ворота без сетки, отскакивал от стен, шустро убегал и приходилось догонять беглеца без рук и ног; устраивали гонки на велосипедах по кварталу, проносились по лужам после тёплого дождя, поднимали пыль с тротуаров, возились с колёсами (это ты научил меня менять прохудившиеся камеры и пропускающие воздух ниппели); разбивали скейтборды, заскакивая на поребрики и ступени.
Вечерами, когда солнечные лучи тянулись к горизонту, я постигал азы математики, решая твои задачи. Ты объяснял мне и законы Ньютона. Например, закон инерции так: бросал, как шар для боулинга, домашнее яблоко с червоточиной, и оно само, никем не подталкиваемое, катилось по дощатому полу веранды дачного дома.
В подробностях рассказывал о битве за Ленинград: «Двадцать три тысячи четыреста один человек погиб в лужском “котле”! Брат, это не просто цифры, а люди, спасшие нас ценой собственных драгоценных жизней! Мы в вечном долгу перед ними». А я представлял, как они, бесстрашные герои, в гимнастёрках, испачканных землёй и кровью, с криком: «Ура! За Родину!» – идут в проверенную столетиями штыковую атаку на дрогнувшего фашиста, но не вырываются из преисподней, кольца окружения.