Примерно год спустя Грофилд снова принялся голодать, как честный человек, а об ограблении универсама вообще не говорил. Но однажды, обмениваясь анекдотами со старым дружком армейских дней, Грофилд рассказал ему об этом случае, а парень засмеялся и предложил Грофилду быть шофером при ограблении ювелирного магазина. Оказалось, дружок был профессиональным налетчиком.
Это был второй грабеж, а к третьему Грофилд и сам уже превратился в профессионала.
Последнее же ограбление, после которого у него в чемодане оказались шестьдесят три тысячи долларов, было двенадцатым по счету и самым неудачным из всех. Дело организовал один парень по фамилии Паркер, с которым Грофилду уже доводилось работать в прошлом. У техасского побережья действительно был остров с казино. Это казино не давало покоя ребятам из синдиката на материке, поскольку оно им не принадлежало и они не могли его контролировать. Вот они и заплатили Паркеру, чтобы он ограбил это заведение, поставив непременным условием полное разорение казино. Паркер взял в дело Грофилда и еще двоих ребят, но вдруг возникли непредвиденные осложнения. Когда все было сделано, в живых остались только Паркер и Грофилд, их занесло с добычей в Мехико-Сити, а Грофилда еще и с пулей в спине. Паркер первым делом свозил его к врачу, потом снял номер в отеле, поделил деньги пополам и вернулся со своей половиной в Штаты, оставив Грофилда набираться сил.
До сих пор было ужасно скучно. Но теперь появилась эта девушка, вполне достойная внимания. Над ней можно было подтрунивать. Выдав ей куцую правду под видом лжи, Грофилд вдруг разом пошел на попятный и сделал так называемый «бутерброд», засунув в середину истину, а сверху прикрыв ее ложью.
— Скорее всего вы мне не поверите, — грустно сказал он.
— Совершенно верно, — согласилась она.
— И тем не менее я лишь пытаюсь уберечь вас.
— Уберечь меня?! Как это понимать?
— Если я поведаю вам правду, — объяснил он, — вам будет грозить такая же опасность, как и мне. Люди, стрелявшие в меня, играют наверняка. Стоило им подумать, что вам известно о происходящем, они убили бы вас при первой же встрече. Сейчас вы в безопасности, поскольку они не знают, что я здесь, но кто скажет, что будет завтра или послезавтра?
— Что вы еще надумали? — спросила она.
— Пожалуйста, поверьте мне…
— Я бы не поверила, даже если бы вы поклялись на целой стопке Библий. — Грофилд вздохнул.
— Лучше уж вам ничего не знать.
— Ах, оставьте!
Послышался стук в дверь, и девица замолчала, как будто ее выключили. Зрачки ее снова расширились, вернулся прежний страх, и она с присвистом прошептала:
— Это они! Они ищут меня! — Грофилд указал на окно.
— Лезьте наверх по простыням. Я вас не выдам. — Она кивнула и побежала к окну. В дверь снова постучали, послышался голос с американским акцентом:
— Эй, есть кто-нибудь дома?
— Минуточку, минуточку, — отозвался Грофилд. Девушка уже вылезла в окно, мелькнули серая юбка и загорелые ноги. Грофилд крикнул:
— Дверь не заперта. Входите.
Дверь резко распахнулась. Вошли трое, крепкие громилы с тревожными минами на широких физиономиях. Они быстро огляделись, один подошел к кровати, посмотрел сверху вниз на Грофилда и сказал:
— Вы не видели здесь девушку?
— Здесь?! Только во сне, дружок.
— А почему вы лежите? Вы пьяны?
— Болен. Меня боднул бык.
— Круто. Куда, в яйца?
— Боже милостивый, нет. В спину, под плечо.
Парень засмеялся.
— Вы от него убегали?
— Как и подобает умному человеку.
Двое других тем временем обыскали комнату и сделали это довольно быстро. Они открыли дверь стенного шкафа и ванной, заглянули туда, снова закрыли двери, затем заглянули под кресло и под кровать — вот и все. Один подошел к окну, высунулся, посмотрел вверх. Грофилд надеялся, что у девушки хватило ума подняться в комнату и втащить за собой простыню. Очевидно, хватило, поскольку парень, снова целиком очутившись в комнате, посмотрел на того, что вел переговоры, и покачал головой.
Говоривший вновь посмотрел на Грофилда.
— Мы здесь потому, — объяснил он, — что на свободе гуляет одна чокнутая дамочка.
— Чокнутая дамочка?!
— Да. Сами знаете — чок-чок. — Он покрутил пальцем у виска.
Грофилд кивнул.
— Понял, — сказал он. — Вы хотите сказать, слетела с катушек?
— Вот-вот. Нам надлежит доставить ее к отцу в Южную Америку, только она от нас улизнула.
— В Южную Америку, — повторил Грофилд.
— Она улизнула от нас, — повторил парень, подчеркнув эту часть своего высказывания. — Привязала простыни к окну. Мы полагаем, она спустилась по простыне, влезла в ваше окно и убралась из гостиницы. Вы весь день были здесь?
— Да, — ответил Грофилд, — только я почти все время спал.
— А как же вышло, что, когда мы постучали, вы сказали: «Минуточку! Минуточку!»? Что вы делали?
— Возвращался в кровать. Я ходил в туалет.
— Ну и что?
Грофилд застеснялся.
— Я лежу совершенно голый, — признался он.
— Правда?
— Да.
— И вы считаете, что она, должно быть, улизнула через комнату, пока вы спали?
— Если и улизнула, то именно пока я спал. Я с ланча никого не видел, а ланч мне принес портье.
— Но вы не видели эту девушку, и она не рассказывала вам никакой истории о мании преследования, в которую вы не поверили, не так ли?
— Только не я.
— Да-а.
Парень вдруг протянул руку и сорвал с Грофилда покрывало.
— Эй! — крикнул тот.
— Ничего страшного, — сказал парень. — Обычная проверка. — Удовлетворенный, он снова накинул покрывало на Грофилда. — Будьте осмотрительны, — посоветовал он и бросил двум другим: — Пошли, ребята.
— Не сказал бы, что мне это понравилось, — заметил Грофилд.
Один из парней остановился возле чемодана, который снова был закрыт, но стоял на виду. Казалось, он раздумывает, не открыть ли его, просто любопытства ради. Грофилд громко сказал:
— По-моему, вы, все трое, ублюдки. — Двое едва не взбесились, но третий засмеялся и сказал:
— Да ладно, чего уж там. До встречи.
Во всяком случае, тот, что остановился возле чемодана, напрочь о чемодане забыл. Все трое пошли к двери, а Грофилд с гневным видом провожал их глазами.
У двери тот, что все время говорил, обернулся и бросил:
— Остерегайся быков, приятель. — Засмеявшись, он вышел следом за двумя другими и прикрыл за собой дверь.
— Ха-ха, — язвительно отозвался Грофилд. Он заворочался, приподнялся на правом локте и умудрился принять сидячее положение. В окне опять появились длинные загорелые ноги. За ними последовало и туловище девушки. Она грациозно опустилась на четвереньки, после чего выпрямилась во весь рост.
— Я хочу поблагодарить вас, — заявила она. Грофилд сказал:
— Не нравятся мне эти ребята.
— Они ужасные, мерзкие, гадкие.
— С другой стороны, — продолжал Грофилд, — я бы не сказал, что вы мне нравитесь больше.
— Я?! Господи, да что я такого сделала?
— Просто ответьте мне на один вопрос: кто из этих троих ваша тетя?
Она зарделась и протянула:
— О-о, вы имеете в виду эту ложь?
— Эту ложь, вот именно. Вашу тетю. Тома и Брэда — всю эту монолитную театральную труппу.
Она корчила странные рожи и смущенно сучила руками.
— Я не знала, что делать, что сказать. Не знала, можно ли вам доверять.
— Вы готовите новую басню. Все признаки налицо.
— О нет, право. Честное слово.
— Перекреститесь, золотко. Вы забыли перекреститься.
— Ну же, не будьте таким мерзким, — сказала она. — Да и потом, сам-то вы какой? Вы тоже выдали мне еще ту басенку.
— Только ради того, чтобы уберечь вас от еще большей беды, чем та, в которую вы уже попали.
— О-о, если вы еще полагаете, будто я вам верю…
— Почему это мне нельзя верить?
— Нет уж, я не верю ни единому вашему слову, — заявила она.
— Милочка, я испытываю точно такие же чувства по отношению к вам.
Они уставились друг на друга с легким раздражением, но выказывая больше негодования, чем чувствовали на самом деле. Оба отчаянно шевелили мозгами. Грофилд наконец понял, насколько они похожи, и рассмеялся, а мгновение спустя уже смеялась и она. Она присела на край кровати и хохотала до тех пор, пока смех не сменился дружелюбным молчанием.
Наконец Грофилд нарушил его, сказав:
— Я бы с удовольствием выпил. А вы?
— Еще бы!
— Я попрошу принести бутылку и лед, — предложил Грофилд и потянулся к телефону.
— Только смотрите не проговоритесь, что я здесь!
— Ни о чем не беспокойтесь. Дежурный без ума от моих денег. Вы голодны?
— Как волк, если уж честно. От возбуждения я всегда испытываю голод.
— Если учесть, какую жизнь вы ведете, я удивлен, что вы не растолстели, как корова.
— Да что вы знаете о жизни, которую я веду?
— Она включает в себя и этих трех тетушек, разве нет? А жизнь, в которой присутствует эта троица, просто не может не быть исполненной волнения и, вероятно, недолгой. — Грофилд снял трубку. — Я закажу поесть, — сказал он.
Глава 3
— А-а-а, — довольно протянула она, похлопав себя салфеткой по губам и оттолкнув поднос. — Как здорово!
— Я бы не отказался выпить еще, — сказал Грофилд. — А потом мы поговорим.
— Верно. Потом мы поговорим.
За последние полчаса, с тех самых пор, как он попросил поесть и выпить, они почти ничего не сказали друг другу, оба восприняли эту паузу как своего рода тайм-аут. Она настояла на том, чтобы спрятаться в шкафу, когда дежурный, злобно ухмыляясь в усы, принес поднос с едой, а потом чинно сидела за письменным столом, стоявшим напротив кровати у другой стены, и поглощала пищу, как пехотинец после сорокамильного перехода.
Она встала, взяла оба стакана, отнесла к комоду, на котором стояли бутылка шотландского виски и ведерко со льдом, и приготовила им новые напитки. Потом присела на край кровати, протянула Грофилду стакан и спросила:
— Кто начнет первым?
— Прежде всего имена, — сказал он. — Надо же нам как-то друг друга называть. Меня зовут Грофилд. Алан Грофилд, и это чистая правда.
— Привет, Алан Грофилд. А меня зовут Эллен Мэри Фицджералд, и это тоже правда.
— Да вроде похоже на правду. А как вас называют запросто?
— Чаще всего Элли.
Грофилд попробовал поднять левую руку. Она мало-помалу набиралась сил, а слабой бывала сразу же после пробуждения.
— Позвольте мне, — заговорил он, — позвольте мне сообщить вам, что я знаю о вас, Эллен Мэри, а уж потом вы решите, сможете ли честно рассказать и заполнить пробелы.
Она улыбнулась с надменным видом и сказала:
— Страсть как люблю быть в центре внимания.
— Ну еще бы! Роль разъяренной дамы вам не к лицу, золотко.
Ее улыбка стала более открытой.
— Обстоятельства против меня, — сказала она. — Ну да ладно, валяйте, рассказывайте мне мою историю.
— Ну что ж. Вы девушка приятной наружности, незамужняя, с северо-востока Соединенных Штатов, из какого-то города, расположенного между Вашингтоном и Бостоном. Возможно, из Нью-Йорка, но я все же рискну назвать Филадельфию. Пока все верно?
Ее улыбка застыла и потускнела.
— Вы что, такой умный? — спросила она. — Или тоже каким-то образом связаны с этим делом? Вы уже все знаете?
— Пока вы не влезли в мое окно, — ответил он, — я не знал о вас ровным счетом ничего. И это правда. Право, не так уж трудно догадаться, что вы девушка из большого города на северо-востоке страны. Вряд ли из Нью-Йорка, поскольку, когда я упомянул, что сам оттуда, вы не спросили, из какого я района. Люди всегда спрашивают незнакомцев из своего же города, в какой его части они живут. Бостон и Вашингтон, вероятно, придали бы вашей речи некий особый выговор, а у вас нет никакого заметного акцента, значит, остается Филадельфия.
— И Балтимор, — добавила она. — И Уилмингтон. И Трентон. И Буффало. И Кливленд.
— Крупный город. И не Балтимор, поскольку Балтимор — это почти Питтсбург, а вы не из Питтсбурга.
Она засмеялась и всплеснула руками, снова превращаясь в маленькую девочку.
— Вы изумительны, — сказала она. — Вы восхитительны. Теперь я вам верю: вы посмотрели на меня и догадались, что я из Филадельфии.
— Но только не ваши три тетушки, — ответил он, указывая на дверь. — Они из Нью-Йорка, все трое, они — профессиональные громилы, и ваши жизненные пути никогда не пересекались. Так-то вот. Трое громил из Нью-Йорка держат в заточении состоятельную девушку из Филадельфии, держат в приличной гостинице для людей среднего достатка в Мехико-Сити. Пока все верно?
— Вернее не бывает. А я знаю, чем вы зарабатываете себе на жизнь. Вы пишете заметки в журналах под названием «Дальше в нашем сериале», вступления к главам с продолжением.
Грофилд ухмыльнулся.
— Моя тайна раскрыта. Только никому ни слова.
— Обещаю. Ну что, довольно обо мне?
— Да не совсем. Вы улизнули от бандитов, но не обратились в полицию, а это означает, что дело не ограничивается похищением. Иными словами, вы влипли в какое-то грязное дело. — Грофилд потянулся здоровой рукой к прикроватной тумбочке, взял свою пачку «деликадос» и закурил. — Теперь ваша очередь, — сказал он.
— Что это за сигарета?
— Мексиканская.
— Ну и вонища от нее. Погасите-ка. Вот. — Она приподняла край свитера. За пояс юбки была заткнута пачка «Лаки страйк». Девица бросила пачку ему, сказав:
— Прикурите нам по одной. — Выполнив ее просьбу, Грофилд сказал:
— Повторяю, теперь ваша очередь.
— Моя очередь?! — Она весело улыбнулась, снова корча из себя маленькую девочку. — То есть теперь я должна рассказывать вам, что мне о вас известно?
— Пока еще нет, Эллен Мэри. Сначала вы…
— Я не хотела бы, чтобы вы меня так называли. Друзья зовут меня Элли.
— Рад за них. Всякий раз, когда вы начнете паясничать, корча из себя Джинджер Роджерс из «Старшей и младшей», я непременно буду называть вас Эллен Мэри. Весьма справедливо, правда? А теперь поведайте мне о своем горе.
— Я не уверена, что вообще стану с вами говорить. — Грофилд снова указал большим пальцем на дверь.
— Эти трое головорезов гораздо круче любой тетушки, маленькая девочка. Вам нужна помощь, чтобы уйти от их преследования. Точнее, вам нужна эта комната.
— Вы же меня все равно не выгоните.
— Нет, если буду знать, чем это чревато. Но слепо я ничего не делаю, не настолько я глуп.
Она закусила губу и, казалось, встревожилась.
— Пожалуй, вы правы, — проговорила она наконец. — Наверное, мне не следует скрывать от вас правду.
— Да уж. Хотя бы ради разнообразия.
Она нервно затянулась сигаретой и спросила:
— Вы когда-нибудь слышали о Большом Эде Фицджералде?
— О Большом Эде Фицджералде? Да нет, вроде бы не слышал.
— Он старается держаться в тени, избегает рекламы, но несколько раз газеты все же писали о нем. Особенно когда ему пришлось давать показания перед этим комитетом конгресса.
— О-о? И кто же этот парень?
— Он… ну, он то, что зовется ключевым элементом в схеме.
— Ключевой элемент.
— В преступном мире, — объяснила она, став вдруг очень серьезной, будто зеленая новоиспеченная учительница. — Он на ведущих ролях в мире организованной преступности в Филадельфии.
— О-о, — протянул Грофилд. — А-а. И этот Большой Эд Фицджералд — ваш родственник, так?
— Он мой отец.
— Ваш отец?
Она замахала обеими руками, подчеркивая, насколько все запутано.
— Я сама узнала об этом только три недели назад, — сказала она, — когда его вызвали в этот комитет. Я же думала, он просто строительный подрядчик. Но куда там! Он по уши погряз в преступлениях.
Последняя фраза в ее устах резала слух, и Грофилд поморщился, как от боли.
— Весьма образно, — сказал он.
— Прискорбно, но факт. Он — ключевой элемент, так писали в газетах.
— Эти «тетушки» — его ребята?
— О нет. Они работают на другого, на… соперника отца. На человека, который пытается…
— Не говорите этого. Пытается забрать себе власть? — Она улыбнулась и кивнула.
— Совершенно верно. В пятницу мой отец встречается с ним в Акапулько и…
— Вроде той встречи в Апалачах два-три года назад?
— Только на этот раз они встречаются за пределами страны, что гораздо благоразумнее.
— Оно конечно.
— Так или иначе, — продолжала она, неопределенно взмахнув рукой, — они меня похитили. Они пытаются использовать меня, чтобы вынудить отца пойти на уступки. Потому-то я и должна остаться здесь до пятницы, а потом добраться до Акапулько и встретиться с ним, чтобы он увидел, что я в безопасности.