Именно здесь Нок впервые увидел Иззи – ноябрьским днем, через пару месяцев после того, как перешел в старшую школу. Их обоих включили в группу поддержки для учеников, потерявших кого-то из близких, которую вела миссис Баррера, школьный психолог. Она была из тех, кто всегда разговаривает полушепотом, оживляет свои наряды яркими шарфиками по сезону и держит на столе тарелочку с шоколадным драже. Стены кабинета украшали фотографии щенят, спящих в цветочных горшках, и котят, резвящихся на тыквенных грядках. Повсюду стояли коробки с бумажными платочками, будто в похоронной конторе. Вдоль стен располагались два дивана с продавленными пружинами. Войдя сюда два с половиной года назад со своим ланчем в бумажном пакете и упаковкой шоколадного молока, Нок увидел пять других незнакомых школьников. Те уже разворачивали собственную еду, избегая смотреть друг на друга. Незанятым оставалось только одно место, возле миниатюрной бледной девушки со стянутыми в длинную косу вьющимися волосами. Зеленые в крапинку глаза стрельнули в сторону вошедшего и тут же отвернулись, когда он приблизился и сел рядом. От соседки приятно пахло, как на кассе в супермаркете, – мятными леденцами, салфетками с кондиционером для белья и тем клубничным бальзамом для губ в круглой коробочке, который все девчонки в школе таскали с собой в рюкзачках.
– Итак! – хлопнув в ладоши, проговорила миссис Баррера, восседавшая на стуле с колесиками. Рядом с ней стояла упаковка греческого йогурта и банка диетической колы. – Добро пожаловать в группу! Моя задача на этот год – создать для вас безопасный островок, где вы могли бы разобраться в своих чувствах среди ровесников, перенесших такую же утрату! Здесь мы постараемся понять, что это не то, от чего нужно оправиться, – скорее справиться и принять. Я жду, что мы лучше узнаем друг друга и сможем пройти через все… вместе! А потому – давайте для начала каждый из нас представится и расскажет о себе.
После довольно неловкой паузы, во время которой слышалось только жевание, миссис Баррера, не сдаваясь, продолжила:
– Ну что ж, тогда я первая! Меня зовут Лейн Баррера, у нас с мужем двое сыновей, и я тружусь школьным психологом вот уже десять лет! Пять лет назад я потеряла своего двухмесячного ребенка, Джошуа, – синдром внезапной детской смерти. Однако при помощи терапии с течением времени я смогла вновь обрести счастье и радость жизни. И теперь надеюсь обернуть свое горе на пользу тем, кто испытывает такие же страдания!
Вновь молчание.
– Хорошо! – сжимая в руке банку колы, проговорила миссис Баррера. Ее глаза заскользили по кучке подростков вокруг. – Почему бы не начать с вас?
Палец указал на парня, который сидел, широко расставив ноги, и только что прикончил большое зеленое яблоко – вместе с сердцевиной, семечками и прочим. Высокий и нескладный, с темными волосами и пробивающимися усиками, на ногах – здоровенные, видавшие виды высокие кроссовки с незавязанными шнурками.
– Э-э… – протянул тот. – И что говорить?
– Ну, для начала вы могли бы назвать свое имя. И, возможно, кого вы потеряли. А также, например, какие-нибудь интересы, хобби…
– Ладно. – Парень пожал плечами. – В общем… Сэм. Отец. Суицид.
– Подожди-ка!.. – подала голос дрожавшая, словно в ознобе, девушка с дюжиной колец на пальцах с обкусанными ногтями. – Тебя интересует самоубийство?!
– Нет, это я о смерти отца.
– О! – воскликнула миссис Баррера, нервно болтая ложечкой в йогурте. – Вовсе не обязательно уточнять, как именно ваш близкий человек…
Однако это сработало. Невозмутимый отчет Сэма так не вязался с ужасной трагедией, о которой рассказывал, что все шесть подростков, включая его самого, расхохотались. Миссис Баррера сначала выглядела шокированной, однако потом на ее лице отразилось облегчение. «Сэм-Отец-Суицид» сломал лед между ними. Дальше все по очереди представились подобным же образом. И вот так на первой встрече группы новыми знакомыми Нока стали «Кэйлин-Мама-Наркотики», «Дакота-Отец-ДТП», «Рахим-Мама-Рак» и, наконец, «Иззи-Брат-Лейкемия». Миниатюрная девушка с косой оказалась самой близкой к Ноку по тому, кого оба потеряли. Когда подошла его очередь, он откашлялся и проговорил, глядя вниз, на зеленые квадратики линолеума, покрывавшего пол кабинета:
– Нок. Брат. Менингит.
Через пару дней они с Иззи случайно столкнулись в коридоре после окончания занятий.
– Эй! – Она улыбнулась и подняла маленькую ладошку вверх. – У кого умер брат – давай пять!
Нок уставился на девушку, пораженно застыв.
– Извини, – проговорила Иззи. Ее рука упала обратно. – Ужасно так шутить, знаю. Когда это у тебя случилось?
– Месяц назад, – ответил Нок.
– О господи! Прости. Слишком рано для такого. Первый год – хуже всего. У меня уже второй пошел. Будет легче, обещаю.
– Надеюсь.
– Нам надо держаться вместе, – проговорила Иззи, оглядывая его с ног до головы. Такой же взгляд часто был у одной из его сестер, Джанин, – будто на нечто собранное из конструктора, которое руки так и чешутся переделать. – Хорошо побыть рядом с кем-то, кто понимает. Когда у тебя умер брат, другие просто не знают, как держаться. Они или игнорируют тебя…
– Или ведут себя так, будто ничего не случилось…
– Или хватают вот так за руку, – показывая, Иззи впервые за все время прикоснулась к Ноку, – и таким настойчивым шепотом: «Как ты себя чувствуешь?!»
– «Вы всегда в наших сердцах и молитвах, и мы…»
– «ТАК ВАМ СОБОЛЕЗНУЕМ!» – закончили оба в унисон, громко и почти весело.
Именно в тот момент Нок решил, что они с Иззи созданы друг для друга. Их объединяла общая боль, пронзавшая буквально все, к чему прикасалась. К концу полугодия они были лучшими друзьями, и он надеялся, что однажды они станут чем-то большим. По крайней мере до того, как в начале этого года появился Броуди Крюгер с его фальшивым калифорнийским акцентом и грязными ногтями и похитил Иззи у Нока из-под носа. Тот всегда думал, что его верность и готовность ждать служат доказательствами романтичности, терпения и постоянства. Теперь, однако, ему начинало казаться, что он скорее походит на глубоководную рыбу-удильщика, которых когда-то изучал Патрик. Тощий страшненький самец, найдя самку, просто вцепляется в нее и отказывается покидать.
Когда они вошли в кабинет, «Дакота-Отец-ДТП» дразнил «Кэйлин-Мама-Наркотики», на дух не выносившую некоторые слова:
– Эй, Кэйлин, угостить тебя лом-мтиком пиццы?
– Прекрати! – Та зажала уши руками.
– Да ладно тебе, – не унимался Дакота, поднося к ее лицу одноразовую тарелку. – Отличная пицца! Смотри, и начинка твоя любимая – соч-чные кусоч-чки пеперони!
– Замолчи!
– Вот, возьми салфетку, – с фальшивой озабоченностью продолжал он. – Не хотим же мы, чтобы соус попал на твои слакс-сы.
– Я сейчас умру! – взвыла Кэйлин. – Миссис Баррера, пусть он перестанет!
– Так, все, Дакота, – вмешалась психолог, выставив руку между ними двумя. – Довольно.
Тот, ухмыльнувшись, откусил добрую половину. Кэйлин запустила в него конфеткой из пакетика «Скиттлс», который только что открыла. Остальные заняли свои места. Группа собиралась уже давно, и участники привыкли, что встреча не может начаться без этих дружеских издевок.
– Итак, поздравляю всех с приходом настоящей весны! – Миссис Баррера хлопнула в ладоши и уселась на свой стул. – Май – один из моих самых любимых месяцев в году! Это время обновления, возрождения природы, когда распускаются листья и цветы! Однако для тех из нас, кто понес утрату, и оно может быть тяжелым. Торжествующая вокруг жизнь напоминает нам о нашей потере.
Она сделала глоток диетической колы и сверилась с небольшим календариком.
– Кэйлин, я вижу, у тебя недавно была непростая дата – день рождения твоей мамы. Расскажи нам, как он прошел. Были какие-то позитивные моменты или, напротив, рецидивы? Как ты попыталась найти компромисс между тем, чтобы продолжать чтить ее память и в то же время не забывать о себе самой?
«Кэйлин-Мама-Наркотики» была нервной девушкой, которая то и дело срывалась на крик и постоянно грызла ногти. Однако сейчас, оправившись от приставаний Дакоты, она выглядела непривычно спокойной.
– Хотите честно? – Она оглядела группу и закинула в рот желтое драже. – На самом деле все было просто отлично.
– Чудесно! – снова хлопнула в ладоши миссис Баррера. – Расскажи нам поподробнее!
– Ну, в общем, когда я проснулась в тот день, лил дождь. И потом почти весь день не переставал. Но как раз к концу занятий прояснилось, выглянуло солнце. И когда я шла домой и оказалась уже почти рядом с маминой парикмахерской, я вдруг взглянула вверх и увидела в небе огромную радугу! Я такой большой никогда не видела! Как в мультике, просто потрясающая!
– Да, я помню! – кивнул Сэм. – Мы с моей девушкой как раз были у мусорных баков возле спортзала и… ну, не важно, что мы там делали, но мы ее тоже видели!
– Штука в том, – объяснила Кэйлин, – что моя мама просто обожала радугу! Прямо до сумасшествия! Так что эта, огромная, возле ее парикмахерской, да еще в ее день рождения… Куда уж яснее, правда? Мама посылала мне знак! Что она рядом и что у нее все хорошо!
Слушая ее, Нок вспоминал, сколько раз он сам молил о таком же знаке от Патрика. Не о радуге, конечно, – о чем угодно. И обязательно понял бы, если бы увидел! Однако ничего подобного не появлялось, и теперь Нок не верил, что это вообще возможно. Он попытался поймать взгляд Иззи, чтобы вместе насмешливо закатить глаза, но та не смотрела на него, а напряженно слушала.
– Со мной тоже такое было, – проговорил Сэм, ставя свой напиток на пол возле ног в незашнурованных кроссовках. – В смысле, знак. Это ведь отец познакомил меня с трэш-металлом… И вот как-то в прошлом году у меня был особенно паршивый день, я стоял на автобусной остановке, на душе погано, и вдруг на светофоре остановилась машина. Окна настежь, и на всю улицу орет «Черный рассвет» группы «Детроун». Слышали про такую?
Судя по взглядам, никому это название ничего не говорило.
– Вот именно! Малоизвестные финские металлисты из восьмидесятых, никто их сейчас не знает! – Сэм покачал головой, будто сам себе не веря. – Вот только это была любимая группа отца! До такой степени, что он выучил финский, чтобы понимать слова! А еще более крышесносно, что «Черный рассвет» он любил у них больше всего!
– Ого! – проговорил Дакота.
– Ребята, а помните ту игру в начале года против школы Лейн-Тек на нашем домашнем стадионе? – взволнованно выпрямился «Рахим-Мама-Рак», откладывая сэндвич с ветчиной на колено. – Ну, где мы выиграли двадцать один – три?
Еще бы! Рахим был звездой группы: он учился в выпускном классе и с большим успехом играл на позиции нападающего в «Линкольнских львах».
– В общем, перед самым началом игры я стоял на боковой линии. И вдруг почувствовал буквально сногсшибательный запах парфюма. И не просто какого-нибудь… – Он обвел всех глазами. – А «Кашемир мист» от Донны Каран – любимый мамин аромат! Клянусь, народ, она была там, рядом со мной, в тот день!
– Ты ведь тогда провел три тачдауна, да? – спросил Дакота.
– Два, – поправил Рахим. – Но еще пробежал за всю игру триста ярдов и побил школьный рекорд! – Он сложил руки и поднял глаза к потолку. – И я знаю, кого надо за это благодарить.
Нок закинул в рот горсть крендельков. Мама положила их в полиэтиленовый пакет, и они теперь тоже отдавали пластиком. Попытался снова перехватить взгляд Иззи, но та как раз раскрыла рот и произнесла:
– А мне снятся сны. С Тедди. У вас такое бывает?
– Еще бы! – откликнулся Дакота.
– Конечно, – кивнула миссис Баррера.
– Постоянно, – проговорила Кэйлин.
– Когда он снится мне больным, – продолжила Иззи, – я просыпаюсь и сразу вспоминаю, что его больше нет. Но если еще здоровым, то мне тогда кажется, что я не одна в комнате. Он как будто стоит рядом. Я почти слышу его дыхание…
– Я тоже часто ощущаю присутствие Джошуа, – подтвердила миссис Баррера. – Буквально чувствую его вес на руках каждый раз, стоит только мне взглянуть на какого-нибудь младенца.
Нок, покончив с крендельками, вытащил из бумажного пакета сэндвич с арахисовым маслом. Устало вздохнул, увидев, что он из цельнозернового хлеба.
– Нок?
– А? – Подняв голову, тот увидел, что все выжидающе смотрят на него.
– Ты хотел что-то сказать? – ободряюще улыбнулась миссис Баррера. – С тобой тоже такое случалось? Ты видел знаки?
– Нет. – Он откусил от сэндвича.
– Никогда? – Улыбка чуть поблекла.
– Ни разу.
В кабинете повисло неловкое молчание.
– Ничего, Нок, – проговорил наконец Рахим. – Это обязательно случится – когда ты меньше всего ждешь.
– Да, когда будет действительно нужно.
– Когда начнешь прислушиваться по-настоящему.
– И если даже нет, – добавила миссис Баррера, – это тоже совершенно нормально и в порядке вещей. Каждый переносит горе и потерю близких по-разному.
Снова откусив от сыроватого хлебного мякиша, Нок промолчал. На самом деле ему хотелось бы, чтобы все перестали называть это «потерей». Когда ты что-то теряешь, есть шанс найти снова – ключи, пропавшее домашнее задание… А Патрика не отыскать уже никогда. Его не было рядом, и присутствие не ощущалось нигде – ни в радуге, ни в знакомой мелодии, ни в запахе, почудившемся в воздухе. И даже во сне брат ни разу не появился.
Нок молча прикончил свой сэндвич, зная, что ранит чувства других, если скажет им правду. Патрик не потерялся. Он просто умер.
Глава 7
Придя на вечеринку Иззи в субботу, Нок, как обычно, вошел через незапертую заднюю дверь и натолкнулся на компанию дамочек, рассевшихся на высоких табуретах за кухонной стойкой и пивших белое вино из бокалов, больше походивших на мини-аквариумы на ножках. Перед ними стояли еще бутылки в ведерках со льдом и поднос с сырными кубиками, виноградом и разнообразными крекерами.
Едва дверь, скрипнув, открылась, как все лица тут же обернулись к вошедшему. Нок выругался про себя – как он мог забыть про книжный клуб! Если бы вспомнил, написал бы Иззи сообщение, она впустила бы через главный вход и можно было бы пробраться в подвал незамеченным. По опыту общения с подругами старших сестер Нок знал, что женщины за сорок, собравшиеся вместе за выпивкой, обязательно начнут приставать с разными странными разговорами, полуфлиртуя-полунасмешничая, и ему будет жутко неловко.
– Нок!
Он едва узнал мать Иззи в топе в цветочек, с крупными кольцами сережек в ушах и настоящей, не деланой улыбкой на лице. Обычно та носила стильные черные деловые костюмы, всегда держала губы плотно сжатыми и интересовалась только двумя вещами – торговлей недвижимостью и успеваемостью дочери.
– Здрасте, миссис Дуглас.
– Дамы, – она сделала руками жест, словно была помощницей фокусника, а Нок – кроликом из цилиндра, – это тот самый молодой человек, о котором я вам только что рассказывала.
– «Дуэнья» Иззи? – Женщина в розовой кожаной курточке окинула юношу взглядом с ног до головы, ковыряя крекером сырный шарик.
– Именно. – Миссис Дуглас обернулась к подругам в той пренебрежительной манере, с которой взрослые иногда будто забывают, что ты все еще рядом. – Нок с Иззи лучшие друзья с первого года в старшей школе. Они встретились в группе поддержки – он тоже потерял брата, тот заболел менингитом в колледже. Просто ужасно! Но все же для них двоих было так замечательно обрести друг друга, найти кого-то, кто тебя понимает…
Все закивали, вдруг посерьезнев. Некоторые пробормотали:
– Соболезнуем…
– И вот теперь бедняга Нок – единственное, что стоит между невинностью моей дочери и загребущими лапами ее придурочного бойфренда.
– Ох, Кэролайн… – Женщина с сырным шариком отправила наконец крекер в рот. – Неужели ты не понимаешь – если Изабель действительно захочет заняться сексом со своим парнем, она все равно найдет способ, и ни ты, ни этот очаровательный рыжик ее не остановят.
Она уставилась на Нока поверх своего бокала.
– А ты ведь и правда очарователен. Такой… изящный. Сколько у тебя обхват талии?
– Не называй его «рыжиком», Кендра.
– А что тут такого?
– Это… ну, не расизм, что-то другое, но все равно некрасиво.
– Извини, солнышко. – Кендра положила одну ногу в обтягивающих джинсах на другую и легонько ткнула Нока носком босоножки в бедро. – Я тебя обидела?
– Э-э… – Тот посмотрел вниз. – Нет.
– Вот и чудно, – хрипловато промурлыкала женщина. Остальные перемигивались со сдавленными смешками. – Так как тебя зовут?