– А как насчет свадьбы? – справился Эдбальд.
– Вы принесете обычные клятвы в присутствии нескольких очевидцев. Я бы позвала лишь родичей из двух семей.
– Ни один священник не благословит такой брак, – возразил Эрман.
– К счастью, священник нам не понадобится, – ответила матушка.
– А если все-таки захотим, чтобы он был, брат Дренга обязательно нам поможет, – язвительно добавила Лив. – Дегберт сам живет с двумя женщинами.
– Это жена и наложница, – пояснил Дренг словно в оправдание.
– Поди разбери, кто из них кто.
– Ладно, – матушка махнула рукой. – Квенбург, тебе есть что сказать отцу?
Девушка озадаченно моргнула.
– Да вроде нет.
– А если подумать?
«Что еще?» – спросил себя Эдгар.
– Нет. – Квенбург нахмурилась.
– У тебя не было месячной крови с тех самых пор, как мы прибыли в Дренгс-Ферри, верно?
Матушка сумела удивить Эдгара в третий раз подряд. Квенбург тоже изумилась:
– Откуда ты узнала?
– Твоя фигура изменилась. Ты слегка прибавила в весе у талии, твоя грудь стала больше. Полагаю, и соски побаливают.
Квенбург испугалась и заметно побледнела.
– Да откуда ты все знаешь? Ты что, ведьма?
Лив сообразила первая:
– Ой-ой, я должна была заметить признаки.
«Твое зрение затуманилось от эля», – мысленно объяснил ей Эдгар.
– Да о чем вы все болтаете?! – воскликнула Квенбург.
– У тебя будет ребенок, – спокойно ответила матушка. – Когда перестает идти месячная кровь, значит, ты понесла.
– Да ну?
Эдгар спросил себя – как девчонка может дожить до пятнадцати лет и не знать о таком?
Дренг впал в ярость:
– Выходит, она уже в тягости?
– Да, – отозвалась матушка. – Я поняла это, когда увидела ее голой. И она не знает, кто отец – Эрман или Эдбальд.
Дренг злобно уставился на Милдред:
– По твоим словам получается, что она не лучше шлюхи!
– Успокойся, Дренг, – ввернула Лив. – Сам спишь с двумя женщинами, но тебя-то никто шлюхой не зовет.
– С тобой я давно не спал.
– Милость, за которую я ежедневно благодарю небеса.
– Кто-то должен помочь Квенбург растить ребенка, Дренг, – сказала матушка. – Выбор у нас невелик. Она может остаться с тобой, и ты поможешь воспитывать внука.
– Ребенку нужен отец. – В кои-то веки Дренг рассуждал на удивление здраво. Эдгар заметил, что он смягчается в присутствии Квенбург.
– Или Эрман и Эдбальд женятся на Квенбург, – продолжала матушка, – и они будут воспитывать ребенка вместе. Если так случится, то Эдгар переберется на житье к тебе, и ты будешь платить ему по полпенни в день помимо еды.
– Мне не нравится ни то, ни другое.
– Предложи свое.
Дренг открыл было рот, но не произнес ни слова.
– А ты что думаешь, Квенбург? – спросила Лив. – Ты-то хочешь замуж сразу за Эрмана и Эдбальда?
– Хочу, – ответила Квенбург. – Мне они оба нравятся.
– Так когда у нас свадьба? – уточнила Лив.
– Завтра, – подытожила матушка. – В полдень.
– Где? Здесь?
– Вся деревня заявится.
Дренг сварливо проворчал:
– Я не намерен бесплатно поить элем этих дармоедов.
– А я не хочу по десять раз на дню растолковывать про этот брак каждому дурню в Дренгс-Ферри, – возразила матушка.
– Давайте у нас соберемся, – подал голос Эдгар. – Остальным сообщим позже.
– Я принесу бочонок эля, – пообещала Лив.
Матушка вопросительно посмотрела на Этель, которая до сих пор помалкивала.
– Я приготовлю медовые лепешки, – сказала та.
– Здорово! – обрадовалась Квенбург. – Люблю медовые лепешки.
Эдгар недоверчиво уставился на нее. Она только что согласилась выйти замуж за двоих мужчин, а сама думает о лепешках.
– Так что, Дренг? – настаивала матушка.
– Я буду платить Эдгару по фартингу в день.
– Решено. – Милдред встала. – Тогда мы ждем вас всех завтра в полдень.
Трое ее сыновей последовали за нею прочь от таверны.
«Я больше не крестьянин», – твердил себе Эдгар.
7
Конец августа 997 г.
Рагна не понесла.
Две недели после того, как Уилвульф покинул Шербур, ее терзали опасения на сей счет. Оплодотворена и покинута – это предельное унижение, в особенности для девушки знатного рода. Дочь крестьянина, постигни ее та же участь, тоже подвергнется осмеянию и презрению, однако в конечном итоге сможет найти человека, который возьмет ее замуж и согласится воспитывать чужого ребенка, но вот поруганной благородной дамы станут сторониться все мужчины ее сословия.
По счастью, самого страшного не случилось. Месячную кровь она встретила с такой же радостью, с какой встречают долгожданный восход солнца.
Пожалуй, Рагне следовало бы возненавидеть Уилвульфа, но она вдруг поняла, что ненависти в ней нет. Пусть он ее предал, она все еще тосковала по нему. Она знала, что ведет себя глупо, ну и ладно, ведь им никогда, скорее всего, не увидеться вновь.
Отец Луи вернулся в Реймс, не заметив начала отношений между Рагной и Уилвульфом; судя по всему, он счел, что Рагна будет подходящей женой для молодого виконта Гийома, поскольку сам Гийом явился в Шербур, чтобы сделать окончательный выбор.
Он обрел в Рагне совершенство.
Таковы были его собственные слова. Гийом изучал ее, иногда касался ее подбородка, чуть поворачивая голову девушки в одну или другую сторону, вверх или вниз, чтобы свет упал иначе на лицо. «Совершенство, – шептал он. – Глаза зеленые, как море, такого оттенка я прежде никогда не видел. Нос прямой и такой красивый. Скулы на загляденье. Кожа бледная, а прекраснее всего волосы». По большей части Рагна волосы прикрывала, как подобает всем уважаемым женщинам, но умело позволяла нескольким прядям выбираться на свободу. «Яркое золото – должно быть, как на крыльях ангелов».
Ей льстили подобные сравнения, но все же она не могла отделаться от ощущения, что Гийом смотрит на нее с тем восторгом, с каким глядел бы на милую брошь, на самые ценные предметы своего собрания. А вот Уилвульфу и в голову не приходило считать ее совершенством. Однажды он честно сказал: «Клянусь всеми богами, мои руки сами так и тянутся к тебе»…
Как мужчина Гийом был крайне привлекателен. Рагна поглядывала на него на высоком парапете замка Шербур, откуда они вдвоем разглядывали корабли в бухте: ветер ерошил ему волосы, длинные и шелковистые, темно-русые с огненно-рыжими прядками. Глаза карие, черты лица безукоризненные. Словом, он был куда красивее Уилвульфа, но служанки в замке не краснели и не хихикали, когда он проходил мимо. Уилвульф обладал несомненной мужской привлекательностью, которой Гийом начисто был лишен.
Гость подарил Рагне шелковую шаль, расшитую его матерью. Рагна развернула подарок и полюбовалась затейливым узором из листьев и громадных птиц.
– Великолепная работа, – оценила она. – Должно быть, твоя матушка трудилась не меньше года.
– У нее хороший вкус.
– Расскажи, какая она.
– Мама замечательная. – Гийом улыбнулся. – Наверное, каждый сын скажет то же самое о своей матери.
Рагна могла бы поспорить, но придержала язычок.
– Лично я думаю, что благородной даме надлежит владеть всеми умениями, каковые подразумеваются работой с тканями, – изрек Гийом, и Рагна поняла, что сейчас ей предстоит выслушать заранее подготовленную речь. – Прядение, ткачество, крашение, сочетание, вышивание и, конечно же, стирка. Женщина должна править этим миром так, как ее супруг управляет своими владениями.
Похоже, виконт полагал, что делает женщинам щедрую уступку.
– Я все это терпеть не могу! – решительно выпалила Рагна.
– Ты не вышиваешь? – изумился Гийом.
Рагна справилась с побуждением увильнуть от прямого ответа. Пусть узнает, какова она на самом деле. «Я такая, какая есть».
– Упаси Боже, – проговорила она с содроганием.
Гийом явно растерялся.
– Но почему?
– Я люблю красивую одежду, как и большинство людей вокруг, но не хочу ее шить. Мне быстро надоедает.
Он выглядел разочарованным.
– Надоедает?
Возможно, настала пора немного подсластить горечь.
– А ты не думал, что благородная дама может исполнять и другие обязанности? Скажем, ее муж отправился воевать, что тогда? Кто-то же должен проследить за тем, чтобы подати выплачивались и справедливость торжествовала.
– Это особые случаи.
Рагна решила, что достаточно ясно высказала свое мнение и лучше слегка отступить, чтобы не накалять обстановку.
– Именно так, – подтвердила она неискренне. – В особых случаях.
Гийом облегченно вздохнул и сменил тему:
– Какой прекрасный вид отсюда!
Замок возвышался над окружающей местностью, вражеское войско можно было углядеть издалека и заблаговременно подготовиться к обороне – или к бегству. Недаром этот замок возвели вблизи побережья. Впрочем, взор Гийома был устремлен на город Шербур. Река Дивет извивалась то влево, то вправо между деревянных домов, крытых соломой, и впадала в бухту. По улицам сновали телеги, одни катили в гавань, другие двигались в обратном направлении, их колеса поднимали пыль с выжженной солнцем земли. Викингов тут больше не привечали, граф Хьюберт сдержал обещание, данное Уилвульфу, однако у берега стояли на якоре несколько кораблей других народов, а еще горстка расположилась чуть дальше. К гавани приближалось норманнское торговое судно, низко сидящее в воде, груженное, быть может, железом или камнем. Следом виднелись очертания английского корабля.
– Торговый город. – В этом замечании Гийома Рагна уловила нотку неодобрения.
– А каков собой Реймс? – спросила она.
– Святое место, – мгновенно откликнулся виконт. – Хлодвига, короля франков, в незапамятные времена крестил там епископ Реми. Легенда гласит, что с небес слетел белый голубь, несущий ковчежец со Святой Стеклянницей, в ней было священное масло, которым с тех самых пор помазывают каждого нашего монарха.
Рагне подумалось, что в Реймсе все равно должна быть какая-то торговля, не только чудеса и коронации, но усилием воли девушка заставила себя промолчать. В общении с Гийомом ее воля непрестанно закалялась.
Она осознала, что ее терпение на исходе. Долг выполнен, можно уходить.
– Пойдем вниз? – предложила она и прибавила, желая скрасить впечатление: – Не могу дождаться, надо показать маме эту замечательную шаль.
Они спустились по деревянным ступеням и вошли в большую залу. Женевьевы нигде не было видно, так что Рагне представился повод покинуть Гийома и отправиться в личные покои графа и графини. Мать сидела у окна и просматривала содержимое шкатулки с драгоценностями, выбирая булавку для платья.
– Здравствуй, милая, – рассеянно произнесла графиня. – Ты уже поладила с Гийомом? Он такой прелестный.
– Он очень любит свою мать.
– Как мило.
Рагна показала шаль:
– Она вышила вот это для меня.
Женевьева повертела шаль в руках.
– Как заботливо с ее стороны, – восхитилась она.
Рагна перестала сдерживать себя.
– Мама, он мне нисколько не нравится!
Женевьева раздраженно фыркнула.
– Ты привыкнешь.
– Я старалась, честное слово, но…
– Чем он тебя не устраивает, скажи на милость?
– Он хочет, чтобы я занималась вышивкой.
– Что ж, это вполне естественно для графини. Или ты думаешь, что он сам будет шить себе?
– Он такой чопорный!
– Вовсе нет. Хватит выдумывать. Очень привлекательный молодой человек.
– Жаль, что я не умерла в детстве.
– Милая, перестань уже тосковать по тому английскому верзиле. Во-первых, он тебе не пара, а во-вторых, он давно уплыл домой.
– К сожалению, ты права.
Женевьева оторвалась от шкатулки.
– Послушай меня внимательно. Нельзя дальше откладывать замужество, не то останешься старой девой.
– Может, оно и к лучшему.
– Даже думать так не смей! Знатная женщина не может быть одинокой! Она бесполезна, но ей по-прежнему нужны платья, драгоценности, лошади и слуги, а отец устает платить за дочь и ничего не получать взамен. Более того, замужние женщины ее ненавидят, считают, будто она хочет украсть их мужей.
– Можно податься в монахини.
– Чушь какая! Ты никогда не была особо набожной.
– Монахини поют гимны, молятся и ухаживают за страждущими.
– А еще затевают шашни с другими монахинями. По счастью, ты, сдается мне, не из таких. Я помню ту порочную девицу из Парижа, Констанцию, но ты ничуть не похожа на нее.
Рагна покраснела. Она и не подозревала, что матери известно об их с Констанцией шалостях. Они целовались, трогали друг дружку за грудь и ласкали себя, но Рагна не испытывала возбуждения, и потому Констанция в конце концов обратила свое внимание на другую девушку. Интересно, о многом ли мама догадывается?
Так или иначе, она, конечно, права: любовная связь с женщиной вовсе не казалась Рагне предметом мечтаний.
– Итак, – продолжала Женевьева, – Гийом, на мой взгляд, будет наилучшим выбором.
Выгодная партия, мысленно скривилась Рагна. Ей хотелось бури чувств, от которой запело бы сердце, а мать предлагала выгодную партию.
Тем не менее ей, похоже, все-таки придется выйти за Гийома.
От матери она ушла в мрачном настроении. Миновала большую залу и вышла на солнечный свет, надеясь хоть так взбодриться.
У замковых ворот толпились гости, сошедшие, должно быть, с борта одного из тех кораблей, которые Рагна видела со стены. Выделялся мужчина с усами, но без бороды, по виду истинный англ, и на какой-то миг девушка вообразила, что это вернулся Уилвульф. Высокий, светловолосый, с крупным носом и крепким подбородком… Вдруг померещилось, что Уилвульф и вправду возвратился, что он опомнился и решил жениться на Рагне. Однако мгновение спустя она поняла, что макушка у этого мужчины выстрижена, что на нем длинная черная мантия священнослужителя. Вблизи стало заметно, что его глаза расставлены не так широко, уши громадные, а лицо, пускай незнакомец и был, возможно, помоложе Уилвульфа, уже изборождено морщинами. Походка тоже была иной: Уилвульф ступал твердо, а этот человек каждым своим шагом источал высокомерие.
Ни отца, ни кого-либо из старших слуг рядом не наблюдалось, поэтому Рагне выпало приветствовать гостя. Она двинулась ему навстречу и поздоровалась:
– Добрый день, путник. Добро пожаловать в Шербур. Я Рагна, дочь графа Хьюберта.
Чужак напугал Рагну – он окинул ее пристальным взором, на его губах под усами играла насмешливая улыбка.
– Вот как? – В его тоне сквозило недоверие. – Честно?
На норманнском наречии он говорил бегло, лишь слегка коверкая звуки.
Девушка растерялась, не знала, как на это отвечать, однако ее молчание, по-видимому, нисколько не смутило гостя. Он осмотрел Рагну с головы до ног, как если бы оглядывал лошадь, проверяя, все ли в порядке. Этот взгляд был откровенно грубым.
– Позволь представиться, – произнес мужчина. – Я епископ Ширинга. Меня зовут Уинстен, а мой брат – элдормен Уилвульф.
* * *
Рагна не находила себе места. Само появление Уинстена в Шербуре будоражило ее воображение. Это же брат Уилвульфа! Всякий раз, поглядывая на епископа, она думала о том, насколько близок этот мужчина к ее возлюбленному. Они вместе выросли. Уинстен должен хорошо знать Уилвульфа, должен восхищаться его достоинствами, уметь прощать его слабости и распознавать его настроение намного лучше, чем удавалось Рагне. Вдобавок он и внешне отчасти походил на Уилвульфа.
Рагна велела своей бойкой горничной Кэт построить глазки одному из телохранителей Уинстена, здоровяку по имени Кнебба. Все телохранители епископа говорили на чуждом языке, поэтому общаться приходилось преимущественно жестами, но Кэт все же сумела кое-что разузнать. Епископ Уинстен на самом деле приходился элдормену Уилвульфу единокровным братом. Мать Уилвульфа умерла, его отец женился повторно, и вторая жена родила ему Уинстена и младшего брата Уигельма. Эти трое уверенно правили западом Англии: элдормен, епископ и тан. Они были обеспеченными людьми, но их доходам стали угрожать набеги викингов.
Что привело Уинстена в Шербур? Быть может, телохранители и знали, но говорить отказывались.
Скорее всего, епископ приплыл уточнить договор, который заключили между собой Уилвульф и граф Хьюберт. Наверное, он решил проверить, держит ли Хьюберт данное слово и не пускает ладьи викингов в гавань Шербура. Или, возможно, он приплыл ради Рагны…
Уже вечером она узнала правду.
После ужина, когда граф Хьюберт собрался было уйти, Уинстен его перехватил и принялся что-то негромко втолковывать. Рагна едва слышала их голоса, а слов и подавно не могла разобрать. Хьюберт отвечал столь же тихо, затем кивнул и направился в личные покои в сопровождении Женевьевы.