Конечно, Майкл сложный человек, но, каждый раз уезжая туда, он возвращается еще большим психом. И меня не могло подобное не волновать.
В детстве мы были с ним очень близки, и, если он и проявлял жестокость к другим, то только не ко мне. А теперь я испытываю чувство вины, что не в силах защитить его от своего отца, ведь, несмотря ни на что, я люблю Майкла. Хотя порой это действительно сложно.
Да и к тому же, если бы Эзио убил моего отца, этим уже пестрели бы все новостные ленты. Я же, полистав самые популярные, не нашла о нем ничего, кроме упоминаний о дорогущей яхте, купленной в подарок мэру ко дню рождения. Мой отец всегда был щедр к политикам и власть имущим, потому что они потом платили ему той же монетой, закрывая глаза на весь его нелегальный бизнес.
Если мой муж решил оттолкнуть меня подобной ложью, то стоит его расстроить – неудачный вариант.
Другое дело Мэлл.
Какое право он вообще имеет запрещать мне говорить о покойной сестре?
Но больше всего меня задело упоминание о том, что он трахал ее в постели, где все эти годы в полном одиночестве спала я. Этот ублюдок определенно знает, как причинить боль, потому что, задев мой старый синяк, он превратил его в ссадину.
И только контрастный душ помогает мне успокоить кипящие внутри эмоции, после чего я уже удивительно спокойно сижу перед дамским столиком и убираю волосы в хвост. И даже делаю себе макияж. Нет, я люблю красиво выглядеть и обожаю следить за модой, но подобные искушения я себе позволяла, только когда Эзио отпускал меня навестить отца. Домой в Штаты
Там я могла быть той, кем являюсь: веселой, смелой и дерзкой девушкой, любящей жизнь. Здесь же подобное я использовала в крайних мерах. И то, лишь для того, чтобы привлечь внимание мужа.
И каково же было мое разочарование, когда мне не доставалось и толики желаемого. Поэтому, как правило, в стенах этого дома у меня не было необходимости прихорашиваться. За исключением публичного выхода в свет, которого требовало положение мужа.
Однако сегодня я проснулась с отчетливым желанием жить по-другому. Жить так, как мне этого хочется. К черту, Эзио. Впервые за много лет я чувствую, что делаю что-то правильное. Правильное для себя. Я даже платье выбираю, которое мой муж когда-то обозвал вульгарным из-за смелого декольте. Но у меня твердая двоечка, и ничего вульгарного и близко нет. Может быть, для пышных форм, вываливающихся из декольте, это и прозвучало бы справедливо, но в моем случае все смотрится гармонично, даже без белья.
Завершив сборы, я в полной боевой готовности спускаюсь на кухню, прекрасно зная о том, что в это время завтракает Эзио. В одиночестве, которое я впервые намерена нарушить. Я его жена, и это и мой дом тоже. Сколько можно прятаться в тени?
Звук цокающих каблуков вторит моему сильному сердцебиению. Конечно же я волнуюсь. После вчерашнего срыва Эзио не знаю, какая встреча меня ждет, но и бояться я устала.
Черт бы его побрал! Он даже за завтраком держится так, будто каждый вошедший должен упасть перед ним на колени. Заметив мое присутствие, Эзио теряет интерес к чашке кофе и, не моргая, несколько долгих секунд наблюдает за моей уверенной походкой. Еще немного, и споткнусь о его жесткий пристальный взгляд. Но, несмотря на опасность, витающую в воздухе, я целенаправленно вторгаюсь в его личное пространство.
– Доброе утро, – как можно равнодушней бросаю я, отодвигая стул и усаживаясь по правую сторону от мужа.
Не глядя на него, беру салфетку, расправляю ее на коленях и взглядом нахожу прислугу, давая понять, что сегодня завтрак накрывать нужно на двоих.
Замешкавшись, парень испуганно бросает взгляд на Эзио, но тот, в свою очередь, смотрит в упор на меня. Я чувствую это по характерным ледяным иглам, протыкающим мою щеку с левой стороны.
Сглатываю, но не подаю вида, что меня это волнует. И извиняться я тоже не собираюсь, если он этого ждет. Или, может, я должна разрешения спросить позавтракать с ним?
Но мои мысленные метания обрывает короткий жест руки Эзио, и только после этого спустя пару минут я получаю свои приборы и завтрак. Как великодушно с его стороны.
Делаю глубокий вдох, прежде чем в полнейшей тишине приступить к трапезе, но слишком быстро сдаюсь. Это невыносимо. Фигура слева совершенно неподвижна и, уверена, все еще смотрит на меня. Почему нельзя меня проигнорировать, как обычно? Сегодня я на это согласна.
Положив приборы на стол, перевожу сдержанный взгляд на Эзио. Но сталкиваюсь с его зловещей однобокой ухмылкой, которая посылает мне мрачную угрозу и обещание войны. А исходящее от него могущество пробирается мне под кожу колючими разрядами. Черт возьми, это все усложняет. Может быть, мой мозг и решил отключиться от чувств к Эзио, вот только мое тело все еще жаждет этого мужчину. Наверное, поэтому я смотрю на его выразительные, хорошо очерченные губы значительно дольше, чем должна.
Прекрати пялиться на них, Фили.
В конце концов, они оказались не такими мягкими, как ты мечтала. Вчерашний поцелуй разбил все мои наивные представления о нашем первом разе. Он бессердечно украл мою мечту и растоптал ее у моих же ног.
И все же я буду лгуньей, если скажу, что мне не понравился этот поцелуй. Он был другой. Не такой, как я себе представляла, но, что и требовалось доказать, я готова принимать от него даже грубость. Потому что в ней он настоящий.
– Ты что-то хотела сказать?
Я в замешательстве отрываю взгляд от его губ и встречаюсь с надменным взглядом ледяного короля.
Мне стоит действовать очень аккуратно и выйти из всего этого дерьма самым безопасным способом. Но то, что я собираюсь ему сказать, не гарантирует мне и одного процента безопасности.
– Я хочу развода.
Секундная заминка, но этого хватает, чтобы мое сердце переломало все ребра.
– Что-то еще? – выдает в своей властной манере этот мерзавец.
Да. Нож. Два. Чтобы выколоть твои прекрасные льдистые глаза. И вырезать твое черное сердце. Если оно вообще существует.
– Филиция?
– Нет, – вырываюсь из яростных мыслей и возвращаюсь к своему завтраку. – Достаточно только развода, – подражаю его безразличию и кладу себе в рот кусочек глазуньи.
– Его не будет.
Прочищаю горло и перевожу на него вопросительный взгляд.
– Не будет? Но я не вижу ни единой причины сохранять его…
– Ты должна прекратить любые мысли по этому поводу.
Действительно, Фили, чего ты ожидала?
– А что, если не прекращу? Тишина. Он смотрит на меня с таким холодом, что на коже появляются мурашки. Предвестники чего-то нехорошего. И Эзио доказывает мне это одним только взглядом, в котором таится темное предупреждение: ты никуда не денешься, даже если попытаешься. Я будто на мгновение оказываюсь заперта наедине с монстром, что скрывается под идеальной оболочкой красивого мужчины. И где-то в глубине души мне хочется продлить этот момент. Понятия не имею почему. – Мне нравилось больше, когда ты молчала. У меня перехватывает дыхание от звука его приглушенного голоса. Немного поерзав на стуле, провожу языком по пересохшим губам и вздергиваю подбородок. Я уже приняла вызов, и нет смысла отступать. – Да? – искренне удивляюсь я. – Как жаль, что я больше не доставлю тебе такого удовольствия. Коротко улыбнувшись ему совершенно неестественной улыбкой, снова беру приборы. Разумеется, аппетит давно испорчен. Но сидеть безропотной мышкой я больше не собираюсь.
6
Эзио
Сигареты, и бутылка виски в десять утра. Две вещи, которые мне потребовались после завтрака в неожиданной компании жены. И это не то, чем обычно я занимаюсь в это время.
Потягивая выжигающую горло жидкость, признаюсь себе в том, что снова нарушаю привычный распорядок дня из-за нее. Это не должно войти в привычку, иначе контроль, который я воспитывал в себе все эти годы, сорвется с цепи. И тогда я буду нуждаться в Филиции, а мне не нравится в ком-то нуждаться.
Та, в ком я действительно нуждаюсь, мертва. Никто не в силах заменить ее. Никто, кроме ожившего привидения.
Мне не следовало привозить в свой дом копию своей погибшей жены. Я должен был смириться с этой утратой. И я собирался…
В день, когда случилась трагедия с Мэл, я прилетел в Америку, чтобы сразу уладить все документальные вопросы с Анджело. Я находился не в себе, и это не было моей лучшей идеей, однако мне требовалось это бегство, потому что с последним вздохом моей жены все краски мира потеряли цвет и солнце погасло навсегда.
С каждой секундой меня все больше и больше душили нависающие над головой тени. Они жаждали утащить меня в могилу следом за Мэлл. Я слышал их голоса. Много голосов. Но я не был человеком, которого бы напугала темнота. Я владел ей в совершенстве. Ведь рядом была Мэл, баланс, удерживающий меня на границе добра и зла. Разума и безумия. Ей с легкостью удавалось возвращать меня из лап собственного монстра, рядом с ней он был послушным псом. Вот только когда пес теряет хозяина, он пытается вырваться из замкнутого пространства. И он вырвался в тот же день.
Как только я переступил порог ее родительского дома и обнаружил вместо траурной тишины музыку и звон бокалов, то с трудом подавил желание достать автомат и перестрелять всех, кого встретил внутри. Передавить голыми руками горло хозяина этого дома. Помню как сейчас, какой силы ярость вспорола каждый связующий нерв в моем теле, пес сорвался вновь, но посадить его на цепь больше было некому, по крайней мере, я так думал. Пока среди этого пира во время чумы не увидел ее. Живую Мелоди.
Только это была не она. А ее сестра. Филиция. Дурное предчувствие, что с этого момента ничего не будет как прежде, ослепило меня так же, как и яркий свет софитов, среди которого я уже с трудом мог различать белоснежные улыбки гостей.
Двойник моей жены, или как еще я мог назвать девушку, похожую на Мэл до мозга костей, в идеальном красном платье и выкрашенными в цвет ему ногтями и губами, стоял возле башни из бокалов с шампанским.
Это был день ее совершеннолетия.
Я замер, как и воющее в груди сердце, пока наблюдал с рапирающим жжением под кожей, как изящно тонкие пальцы перебирают элегантную ножку бокала. Она такая же. От манер и лебединой шеи до непослушного локона, небрежно выбившегося из светлой копны волос. Древнегреческая богиня с идеальной золотой кожей. Большие глаза, вздернутый нос и точеные скулы. Даже губы с выемком под нижней были точь-в-точь, как у Мэл. Филиция была ее точной копией.
За исключением двух моментов, которые в тот день я упустил. И упускал много лет, вплоть до последних событий.
Соболиные брови, которые так прекрасно изгибались, когда их хозяйка в гневе, и глаза необычного голубого цвета, напоминающие ароматный кюрасао с насыщенным апельсиновым вкусом.
Ее губы тоже оказались такими на вкус. И я не смог вытравить его после вчерашнего – ни обжигающим виски, ни крепкой чашкой кофе.
В тот день я ушел, так и не поговорив с Анджело, но вернулся через неделю с требованием отдать мне его младшую дочь. Я думал, что забрал себе Филицию, чтобы вернуть свою Мэл к жизни, но это было не совсем правдой. Было кое-что еще, что толкнуло меня на этот шаг.
Делаю еще один глоток виски и перекатываю жидкость во рту, наслаждаясь расползающимся огнем, который сжег всплывшие туманом воспоминания.
Сегодня я отменил три важные встречи.
В последние дни от выходок Филиции у меня все чаще и чаще появляется желание перекинуть ее через колено и хорошенько отшлепать.
Она все чаще и чаще доказывает мне, что они совершенно разные со своей сестрой. И это правда. Филиция оказалось другой: от собственнических взглядов в мою сторону до тайных покуриваний в саду.
Такое ощущение, что и внешность перестала быть идентичной двойнику погибшей жены. И это определенно мне не подходило.
Не осознавая того, эта девушка бросала мне вызов. Нарушала мою личную зону комфорта.
Но сегодня это было осознанно.
Кажется, увидев утром ее в том самом блядском платье, я даже услышал у себя в голове звуки череды шлепков. Это была моя ладонь, разбивающаяся об ее ягодицы. Фантазия настолько ярко предстала перед моими глазами, что в штанах запульсировало. Однако не думаю, что для нее это будет наказанием. И еще. Я по-прежнему не уверен, что смогу дать Филиции то, что она просила.
Мне не следовало нарушать границу, которую я много лет соблюдаю. Соблюдал. До определенного момента.
Я знал, что не стоило, но игнорировать Филицию становилось сложнее.
Она из раза в раз, зная, какой я, бесстрашно разбивалась о скалы моего безразличия в отчаянных попытках разрушить их. Правда, ей нужно отдать должное, ведь небольшую трещину эта девушка все-таки создала в моей броне.
Она, как гребаная амазонка, с каждым годом становилась все более дикой. Настойчивой. Воинственной. Настолько, что недавно Фэл наконец заявила о своих желаниях, прокричала об этом прямо мне в лицо, потребовала то, что я задолжал ей еще в нашу первую брачную ночь. И я совру, если скажу, что не пытался, но с ней у меня не было шансов.
Вот только голубоглазая воительница не отступала, рвалась в самый шторм моей темноты. Я еще никогда не встречал такой упрямой женщины. И даже не понял, в какой момент ей все же удалось перетянуть тени, окружающие меня много лет, на свою сторону. В моем кабинете. В ванной.
Тогда ей вообще не стоило приближаться ко мне. Это могло плохо кончиться для нас обоих, если бы я не обуздал демона внутри.
В тот день мне особо требовалось выпустить свою темную сущность, потому что я только что наказал последнего виновного в гибели Мелоди. И я не мог ничего поделать с тем, что моя темнота нуждается в ее живой сестре. Я ненавидел себя за это. И за то, что сам позволил ей подобраться так близко.
Я всегда следую привычкам, контролю и правилам, которые выполняются беспрекословно и позволяют мне избегать ошибок. Никто не застает меня врасплох. Никто не вырывает из темноты. Никто не вмешивается в ход моей игры. По крайней мере, не на моей шахматной доске.
Но сегодня я получил вызов оттуда, откуда ждал меньше всего. Сегодня одна голубоглазая воительница объявила мне войну. Конечно же я не доставил удовольствия своему противнику увидеть, что ему все-таки удалось застать меня врасплох.
Но она определенно это сделала.
И у меня предчувствие, что сделает это снова. Мой маленький мотылек расправил крылья. Но ему не стоило этого делать вблизи огня.
Вспоминая ее слова, которые она, наверное, планировала использовать, как лезвие за обеденным столом, не могу сдержать тихой усмешки.
Филиция объявила, что хочет развод.
Глупое наивное создание.
Она останется моей не только потому, что напоминает мне о Мэл. Дело даже не в том, что нас связывает брак и мое обещание.
Так сложилось, что только этой девушке удается справиться со мной, когда я оказываюсь настигнут тенями прошлого. Не знаю, почему они выбрали ее. Не понимаю, как они разглядели скрывающееся за ее миловидной внешностью что-то близкое им. Ведь я скрыл от них первую встречу с маленькой валькирией.
В день, когда я пришел за Мэл, Филиция врезалась мне в живот и замерла от испуга под моим хладнокровным взглядом.
Она смотрела мне прямо в глаза и не шевелилась, хотя обычно люди уже склоняли передо мной голову, пряча взгляд, но она лишь прошипела мне в лицо, что я не получу ее сестру.
В ее голосе было столько горечи, обиды и чего-то еще, похожего на обещание, что я практически кожей почувствовал боль девчонки. Только позже я понял причину. Она ревновала ко мне свою сестру, возможно хотела так защитить ее, потому что в первые наши встречи Мэл шугалась меня. Но это не было тем, из-за чего я остановился бы перед желанной целью. Я хотел обладать утонченным лебедем до последнего перышка. Я был влюблен в Мелоди, чего ее младшая сестра была не в силах понять.
В тот день я видел первый и последний раз голубые глаза, полные слез. Больше маленький боец не предоставил мне такой возможности. Ни на похоронах сестры, на которых она отсутствовала, ни когда я дал ей понять, что наш брак – простая формальность. Мне нужна была жена, и эта девушка подходила на данную роль. Почему бы и нет.
И все же ее воинственность оказалась заразительна. Сегодня я вновь увидел в ней того самого бойца, желающего укусить меня. И мне понравилось это. Потому что этим она отличалась от своей сестры. В этом Фэл была настоящей.
Фэл. Качаю головой. Раньше я не называл ее так.
Этой девушке снова удалось спровоцировать меня нарушить собственное правило.
А теперь, когда голубоглазая валькирия вышла на тропу войны, я ощущаю странное желание ответить ей взаимностью. Принять этот вызов и поставить ее на колени. Процесс подчинения. Пожалуй, лучшее, что я получаю от какой-либо игры. И сегодня моя жена любезно предоставила мне это, отказавшись от того, что много лет буквально совала мне под нос. Она сделала то, чего не стоило. Вызвала во мне интерес, который я пообещал себе никогда не испытывать ни к одной женщине после Мэл. Но обещания для того и нужны, чтобы их нарушать.