Он всегда угрюмый. Со мной почти не разговаривает. Даже не смотрит. Поел, попил и ушел к себе, закрыв плотно дверь кухни.
Когда он выходит, обычно я долго ещё стою и думаю.
Это замкнутый круг, дорога в никуда. Так и буду его служанкой. Рабыней – как он сказал. А сам ходит куда-то. Где-то бывает.
Наверное, там есть и девушки. Почему-то это огорчает больше всего. Я не могу объяснить самой себе, почему так сильно от этого огорчаюсь. Особенно когда беру стирать его рубашку и вижу там следы помады, ощущаю запах женских духов.
Тогда я подолгу смотрю на эти следы и чувствую что-то такое, чего никогда раньше чувствовать не могла. Я не знаю, как это называется, но в эти моменты просто люто ненавижу Беса.
Значит, меня он назвал тогда шлюхой, но я не в его вкусе. А здесь на рубашке множество, разных цветов помады и значит, те шлюхи ему нравятся.
Яростно кидаю рубашку в машинку и ненавижу Беса ещё сильнее.
Хочу уйти отсюда подальше. Убежать, уехать. Не могу находиться в одной квартире с этим чудовищем.
Ненавижу его всё сильнее и сильнее. С каждым новым днём. С каждым несказанным словном, не брошенным взглядом. С каждым замиранием, когда уходит и тихой надеждой, когда приходит.
Тихий. Холодный. Ненавижу. Не хочу.
Нужно уходить, как только появится возможность. Я жду такой возможности, но и боюсь, что она появится. Я хочу уйти и не хочу одновременно.
Если уйду, обращусь в полицию, то возможно никогда уже не увижу Беса. А если не уйду, затаившаяся моя ненависть превратиться… даже не знаю во что.
Глава 17
Не то что я держусь из последних сил.
Ради бога. Я же не прыщавый подросток, чтобы при виде девки испытывать непроизвольные позывы. Конечно, нет. Но вот реально понимаю, что загнал себя сам в обстоятельства близкие к взрывоопасным.
Нелегко стало жить. Каждый день сидеть и смотреть, как она насыпает мне еду. И упирать взгляд в стол, когда она поворачивается.
Смотреть на неё, жадно выискивая мельчайшие подробности. Желать дотронуться, не в состоянии сделать это. Переступить черту, после которой…
Ощущать рядом, дышать одним воздухом. Вдыхать её аромат, перемешанный с парами кухни. Чувствовать его сквозь дверь. Аромат девственницы. Аромат Евы. Это что-то, что летает в воздухе, невесомое, пьянящее, сладкое. Такое близкое и одновременно далёкое. Способное разворотить мои внутренности, даже не дотронувшись.
Черт. Всё труднее и труднее.
Несколько раз ночью я подхожу, останавливаюсь, замирю у двери кухни. Думал, не выдержу, войду. Схвачу… и будь что будет.
Нет. Нельзя. Нельзя.
Я вижу всё. Взгляды движения. Слышу голос наполненный терпением. Вижу её нетерпеливость, досаду. И улыбаюсь. В те моменты, когда она не видит.
Черти что. Зачем я загнал себя в это ярмо. Это теперь как долг, который должен выполнить.
Ну хорошо, ну отдаст Русый деньги, хотя вряд ли. И снова сядет играть и снова она попадёт к кому-то ещё, кто не будет так терпелив как я.
Её волосы в тугом хвосте, щёки круглые, розовые. Хочется протянуть руку и коснуться и увидеть поворот головы, блеск глаз и ласковую улыбку.
Нельзя. Не имею права.
Да почему не имею? Она же сама хочет. Да любой другой на моём месте и минуты бы не ждал. Прямо здесь на кухне придавил бы к стене, кинул бы на стол и оттрахал…
Нет. Нельзя. И я ухожу к себе.
––
А трахаться хочется.
И снова, после дел, тащимся с парнями по нашим любимым маршрутам. Трахаем продажных сучек, упиваемся в визг и снова трахаемся.
А с недавнего времени что-то происходит с моим членом. Он не встаёт совсем, пока не подумаю об этой маленькой дряни у меня дома.
Да какого вообще на хрен черта.
Нужно разрешить ситуацию срочно, иначе я за себя не ручаюсь. Нужно выбрать какое-то решение и следовать ему. И кажется, я нашел его, но пока варю в голове, обдумываю и ломаю мозги, как всё провернуть. Я знаю что сработает. Ещё ни одно моё дело не рухнуло, ни один план не провалился.
––
Я искал решение, но решение само нашло меня. Позвонил Саня, сказал, что видел Русого в каком-то подпольном клубе в соседнем городе.
Пара звонков и я уже знаю адрес. Все, можно действовать к чему это приведет, пока не знаю. Надеюсь, все получится.
В тот день я пришел домой возбуждённый идеей. Нужно действовать по горячему.
– Собирайся мы уезжаем, – сказал, когда вошёл на кухню.
– Куда? – испуганно обернулась Ева.
В глазах искры страха.
– Братец твой объявился, будет тебя выкупать.
Ева посмотрела на разложенные, на столе нарезанные овощи. Медленно вытерла об полотенце мокрые руки.
Она готова, но не рада. Показывает, будто готова, но уходить не хочет.
– Пошли, – сказал я твердо.
Она за мной, как есть, в пижаме и тапках. Подошла к машине неуверенно глянула, я открыл заднюю дверь, села.
До соседнего города час.
Едем в тишине, только радио будоражит сознание грустными ночными песнями. Все время заставляет посматривать в зеркало на сосредоточенный профиль Евы. Она ещё не знает, что ее ждёт.
Скоро узнает.
Глава 18
Ну вот и всё. Сейчас Руслан отдаст деньги, и моё страшное приключение закончится.
Тогда почему я не радуюсь, не смотрю с восторгом на дорогу?
Почему не улыбаюсь? Ведь эта дорога к свободе. И почему нет ощущения избавления от страшной опасности? Как было тогда, когда Бес заплатил за меня. Почему я не чувствую ничего кроме уплывающего из-под ног пола. Смотрю в пустоту ночи и не вижу в ней ничего кроме темноты. Прижимаюсь к стеклу виском. Ерзаю задумчиво. Тихо покачиваюсь, почти незаметно.
А чего я хотела? Любви этого истукана? Чёрствого, бездушного человека.
Ему наплевать на меня, ему лишь бы деньги.
Едем долго. Возможно, путь показался таким долгим из-за тягостного молчания. Но все что я понимаю, хочу ехать с ним дальше, не останавливаясь. Без конца. Пусть в тишине. Пусть будет так, одно и тоже… Тёмная машина, дурманящий запах кожаной куртки и профиль Беса с дорожками света от приборов.
Да нет же, нет… хочу на свободу. Надоело быть заложницей и рабой. Хочу быть обычным, свободным человеком.
Впереди показались огни города. Значит, осталось уже немного моей несвободы. Ещё чуть-чуть и все закончится.
Машина резко свернула на обочину, проехала несколько метров и остановилась в темноте, среди деревьев.
Что это значит? Не будет же он меня здесь передавать. Вряд ли тут кто-то есть.
Неожиданно другая догадка промелькнула – а что если он решил меня убить? Или…
Значит надо бежать.
Пока все эти мысли роем носятся у меня в голове, Бес открыл дверь, вышел из машины. Я увидела, как он подходит к моей двери, открывает её.
– Выходи, – в глаза не смотрит.
Я соскочила с подножки джипа. Встала, жду. Что дальше?
– Руки давай.
Я вытянула руки. Быстрое движение в темноте слепило их скотчем.
– Что ты де… – рот тоже залепил.
Присел на корточки, обхватил и обмотал скотчем ноги.
Осмотрел свою работу, а потом подхватил меня на руки и пошел к багажнику.
Он несёт меня, а я смотрю на неясные очертания его лица. Чувствую, как упирается и вздумается, в дыхании грудь. Тревожно. Решительно.
Пробудился настоящий Бес. Злой, беспринципный. Поставил меня, дёрнул крышку багажника, а когда она поднялась, толкнул меня внутрь, на уже знакомое, шершавое дно.
Постоял немного, кинул последний взгляд. А я на него.
Я не сопротивляюсь, не кричу и не вырываюсь, отдалась на его волю. Он не сделает мне плохого. Не сделает. Не верю.
Как решит, так и будет.
Потом снова едем, но уже недолго. Лежу в багажнике, поджав под себя ноги. Места полно и уже ничего не упирается в бок, как тогда, в первый раз.
Что сейчас будет, не знаю, но боюсь. Ведь это означает прощание, а я не хочу прощаться.
Почему-то вот сейчас в эти последние минуты, я вдруг перестала ненавидеть Беса. И если бы сейчас он отклеил скотч с моего рта, я, наверное, просила бы – не отдавать меня никому. Глупо конечно.
Нет, лучше свобода. Уеду. Убегу.
Не останусь рядом с братом, это слишком опасно.
Потом подумаю. Сейчас главное – уйти.
Машина остановилась. Хлопнула дверь и я услышала знакомый голос.
– Привет, Бес, каким ветром?
Голос моего брата.
Глава 19
Глазки бегают. Улыбается, заискивает.
Я поймал Русого возле дома, где он сейчас живёт. Как раз тогда, когда он собирался пойти куда-то поиграть.
Горбатого могила исправит. Он ни хрена, вообще ни хрена не понял. Его малая у бандитов. Возможно убита или изнасилована. А он живёт себе, ходит по клубам, играет. И ни хрена не делает для спасения своей сестры.
Как так?
– Да вот, решил заехать посмотреть, как ты бегаешь, бабки за сестру собираешь.
Я сделал чуть громче радио, чтобы неслышно было шороха в багажнике, но сам говорил достаточно громко, чтобы в багажнике было слышно, что я говорю.
– Пошли тяжелые времена, Бес. Нет возможности сейчас. А она, как там?
Хитропродуманное лицо человека зависимого. Дебильная причёска, волосы замазаны какой-то хернёй. Прикид в тему. О красоте падла заботится. В клуб же идёт. Нервно двигается, ерзает. Конечно же за шкуру свою, только за это. Руки неспокойные, трёт ладони одну об другую. Тонкие, чувствительные пальцы игрока.
– Она в рабстве у банды, – закидываю жесть.
Любой нормальный родственник обеспокоится.
– Та ты шо? Вот блин.
Кажется расстроенным.
– Так ты когда планируешь бабки привезти, а то уже Давид говорит её по кругу и в расход.
– Ну, Бес, не знаю. Нет у меня сейчас, ну нету. Что мне, себя продать вместо неё?
– Так продай. Твоя-то задница наверняка дороже будет, – усмехнулся я с намёком.
– Шутишь? А мне не смешно, – затравленный взгляд.
– Что, уже и здесь должен.
– Та есть немного.
Везде бля успевает, падла.
– Так ты выкупать сестру не собираешься?
– Да я сейчас с делами раскидаюсь. Немного бы подождать.
– Интересно, какие у тебя дела, новые долги? А чем отдавать будешь?
– Слушай, ну там никак нельзя решить? Может, ты похлопочешь за меня. А хочешь, бери себе сеструху. Она тёпленькая, только выпустилась. Но она совершеннолетняя, ты не думай. Восемнадцать исполнилось уже, тут всё норм. По ходу девственница ещё. Я прощупал, сказала, что парня у неё никогда не было. Покраснела.
– Так ты что продать её собирался, как девственницу?
– Ну а что, у меня кругом долги, Бес. Ты меня тоже пойми. Что бы ты делал на моём месте?
– Ну ты и сука. Это же родная сестра твоя. Ты что же её специально в город позвал?
– Да я бы и рад не звать, но сам знаешь, сколько бабла я должен. Где ещё вот так на ровном месте возьмёшь. А за целку платят.
Долбануть, бы его о приборку. Вот тварь. И где таких делают. Я держался из последних сил. Хотел доиграть кинушку до конца.
Она там и она слышит. Пусть знает.
– Так ты оставляешь её за долг?
– Если так можно?
Я потянулся, открыл бардачок, достал блокнот и ручку. Открыл на пустой странице и сунул Русому.
– Пиши расписку.
Он даже не засомневался, не остановился, не задумался. Просто взял ручку и быстро, без подсказок написал. Сосредоточенно, с энтузиазмом. Видно не в первый раз.
Я взял блокнот, перечитал.
Весь мой опыт, все люди и чувства, какие я видел раньше, не могут сравниться с этим человеком, который просто сел и написал, что отдаёт свою младшую сестру в счёт погашения долга. Я видел разных людей жестоких, хитрых, циничных, спокойно убивающих, но никогда не видел вот такого человека.
Хлопнул, закрывая блокнот.
– Ну что ж, вот и договорились.
Протянул руку, дружески похлопал Русого по плечу и улыбнулся. Он улыбнулся в ответ. И тогда я просто взял его за шею, сдавил и резким движением стукнул башкой о панель.
– Блядь, Бес, какого хрена, за что?!
Кровь показалась из носа. Русый схватился за него обеими руками.
– За торговлю родственниками.
– На хрена ты сделал это?! Как я теперь пойду?
– Твоя сестра, урод, сейчас в моём багажнике и она слышала, как ты сука её продавал.
– Блядь! Бес! Почему ты не сказал! – он рыпнулся на меня, пытаясь схватить блокнот, но я быстро вытащил ствол и прицелился в его поганую рожу.
– Дёрнешься, мозги пойдёшь собирать.
– Ты меня обманул, сука! Малая! Малая! Это неправда, не слушай его малая! У меня будут бабки, я за тобой приду!
Кроткий размах, я стукнул его рукояткой по челюсти.
– Пошел отсюда.
Он схватился за ручку двери, быстро открыл и выскочил из машины. Остановился, держась за нос и окровавленными руками растирает щёки.
– Считай мы в расчёте. Сеструху свою больше не увидишь, не мечтай. А если будешь её искать, прикончу тебя как бешеную собаку. Усёк?
– Пошел ты, – Русый обиженно хлопнул дверью и пошел в сторону, в темноту.
Видно желание сыграть никуда не делось. А даже увеличилось от расстройства. Говорю же игрока только одно исправит – могила.
Я спокойно повернул ключ зажигания.
Всё, дело сделано, едем обратно.
Глава 20
Всю дорогу обратно думаю о том, что произошло. Мысли давно оттолкнулись от урода Русого и находятся в том багажнике, где лежит сейчас Ева.
Я не открываю его, не хочу развязывать её прямо сейчас. Пусть обдумает, пока есть время. За этот час она переварит всё что услышала и надеюсь, что-то поймёт в этой жизни.
Может быть, успокоится и не наговорит тех вещей, которые может наговорить, если прямо сейчас я остановлюсь и её развяжу. Мне-то по барабану, я умею успокаивать.
Пусть подумает. Ей полезно. Пора уже перестать летать в облаках. Пора повзрослеть и понять, что жизнь сука такая иногда непредсказуемая. Одна секунда и всё – тебя нет. Ты грязь, пыль, дунуть, растоптать и ты исчезнешь.
Приехали домой часа в три ночи.
Я вышел из машины, осмотрелся, чтобы никого не было. Прошел, открыл багажник. Ева лежит, глаза закрыты. Я достал её, поставил на ноги. Чиркнул ножом по скотчу, освободил, ноги, руки. Но не стал расклеивать рот.
Стукнул багажником и, придерживая Еву за талию, повел в подъезд. Она пошла. Какими-то неровными шагами, словно пьяная. Глаза закрыты. Просто следует туда, куда я её веду. Слабая. Почти висит на мне.
Вошли в квартиру. Хлопнула дверь, и тут Ева стала падать на пол. Я подхватил, потянул на диван. Положил осторожно. Смотрю в лицо. Пытаюсь понять, что она сейчас чувствует. Вижу только покой в чертах и слипшиеся от слёз ресницы.
– Эй, – тихонько хлопнул по щеке.
Ничего. Взялся за кончик скотча и потянул.
На щеке красный прямоугольный след. Тяну медленно, чтобы не было больно. И когда последний кусочек скотча отклеился, Ева открыла глаза.
Нависаю над ней, уперся кулаками, рассматриваю внимательно, хочу понять её состояние. А она, не моргая, смотрит мне в глаза.
– Как ты? – спрашиваю.
Взгляд мой ощупал шею, подбородок, покусанные губы. Я торможу, не могу оттолкнуться, встать, выпрямиться.
Опомнился, уже собрался отстраниться, но Ева вцепилась в рубашку. Схватила, и с силой, какой я совсем не ожидал, потянула на себя.
– Трахни меня, Бес, – проговорила с выражением тихого безумия на лице.
– С ума сошла, – я сдвинул брови, уперся сильнее, чтобы на неё не упасть.
– Ты же заплатил, можешь делать что хочешь. Дорого заплатил. Давай, трахай. Ты же этого хотел?
Она в состоянии тихой истерики. Отчаянной, иступлённой. В глазах злость, порывистость в движениях. Явно не понимает что творит.
– Нет, – сказал я и попробовал встать.
Но Ева крепко держит меня за ворот, а я признаться не сильно и вырываюсь.
– Трахни, ты же хочешь, я вижу.
– Я тебя – не хочу, – говорю твёрдо, но вкладываю в слова не тот смысл.
– Ты врёшь! Хочешь! Хочешь!
Вру, конечно вру.
Я трахал бы её днём и ночью. Утром и вечером, всегда. Но я не стану делать это сейчас. Не стану утолять жажду её гнева. Я так не хочу. Не хочу, чтобы потом, после, она ещё сильнее возненавидела меня. А так и будет.
Она хорошо понимает сейчас, я открыл ей глаза, показал дно её положения. Да, именно это я собирался ей показать. И она меня ненавидит. Злится и борется с собой, запоминает, чтобы потом, в удобный момент воткнуть вилку мне в спину.
Да, это гнев. Такой момент.
Перекипит, успокоится, поймёт. Вот тогда и поговорим, кто кого трахать хочет.
Но не теперь.
Оттолкнул. Сейчас не буду.
– Ты, сраный ублюдок! Зачем тебе это? – вцепилась пятернёй мне в лицо.
– Уймись, – сказал, сдавил её пальцы.
Но она не унимается.
– Ты подонок и все вы вокруг подонки!
Я понимаю, сегодня у нее разочарование.
– Слушай ты, – я схватил ее за ворот пижамы, – ясли не заткнешься, пристегну тебя к батарее.
– Да мне плевать, делай что хочешь. Давай, заплатил ведь.
Вот дура.
Она попыталась задрать свою кофту, оголяя тело, но я резко положил ладонь на ее ладонь, надавил сильнее и она открыла рот от боли. Скорчилась.
– Уймись сказал.
Секунду Ева смотрела мне в глаза, потом дернула другой рукой, хотела ударить по лицу, но я был быстрее и стукнул её по щеке.
Она сразу притихла, закрыла глаза, отпустила ворот рубашки и отвернулась.