– Значит, открываешь всем незнакомцам? – он старался быть серьезным, но морщинки у глаз выдавали его скрытый смех.
– Тони! – я кинулась ему в объятья, как какая-то оголтелая фанатка на рок-музыканта. Он прижал меня свободной рукой и уткнулся мне в волосы. Я вдыхала его запах и неосознанно впивалась ногтями в его рубашку на спине.
– У меня к тебе столько вопросов, Майя, – шепнул он мне в самое ухо, что мурашки побежали по коже.
– Тогда заходи, – я отступила на шаг, приглашая его войти. Он протянул мне букет, следя за моей реакцией. Я была на тысячу процентов уверена, что без Марго здесь не обошлось. Я вдохнула опьяняющий аромат любимых цветов и прошептала. – Спасибо.
– Я тебя отвлек от еды? – спросил Тони, когда я зашла на кухню, чтобы налить в вазу воды.
– Да, но ничего страшного. Я не очень хотела есть.
– Вообще, я хотел тебя куда-нибудь пригласить, – он подошел сзади и дотронулся до моей руки. Когда он сплел наши пальцы, я прикусила губу. Звук льющейся воды приглушил мой вздох. Я выключила кран и медленно повернулась к нему. Он стоял так близко, глаза потемнели, он тихо на выдохе произнес. – Майя.
И прильнул к моим губам. Он целовал меня так жадно, так неистово, покрывая долгожданными поцелуями каждый сантиметр моего лица. Он нежно обхватил руками мою голову, запустив пальцы в волосы, и пристально посмотрел мне в глаза.
– Почему ты убежала? – хрипло спросил Тони.
Я почувствовала, как кровь прилила к щекам. Мне нечего было ему ответить. Все мои логичные аргументы рассыпались, когда я увидела Тони на пороге моего дома. Для меня его появление стало невероятным шоком и божественным прозрением. Тони немного нахмурился, так и не получив ответ.
– Ты все еще хочешь убежать? – его лицо вдруг стало серьезным, в серых глазах промелькнул испуг. Я быстро отрицательно покачала головой. Он с облегчением выдохнул. – Хорошо.
Я взяла вазу из раковины и опустила у нее прекрасные цветы.
– Может быть, ты хочешь поесть? – я указала на остывшее рагу на столе. Мне редко приходилось быть гостеприимной хозяйкой, поэтому я постоянно забывала что-то важное: предложить гостевые тапочки или налить стакан воды.
– Я бы лучше посмотрел твою комнату, – его любопытство, граничащее с наглостью, привело меня в замешательство. Но видя его взгляд исподлобья, я не смогла отказать.
Я без слов взяла его за руку и повела в свою небольшую спальню. У меня всегда был идеальный порядок, даже фанатичный, как называла его Марго.
– У тебя очень мило, почему-то я так и представлял себе твою уютную комнату, – он обхватил меня за талию, развернул к себе и приблизил свое лицо к моему. Я ждала поцелуя, но он медлил, касаясь кончиком носа моей кожи, он провел им по щеке, дотронулся мочки уха и шепнул. – Тебя нелегко было отыскать.
– Но ты все-таки нашел, – я прикрыла глаза от удовольствия, губы растянулись в блаженной улыбке.
Он пробежался легкими поцелуями по моей шее, провел языком по окружности уха и ласково прикусил мочку. Я почти рухнула на подкосившихся ногах и еще крепче вцепилась ему в предплечья. Накатившее возбуждение сделало тяжелым низ живота.
– Я не хочу на тебя давить, – тихо сказал Тони, немного отстранившись.
– Просто поцелуй меня, – взмолилась я.
Мы целовались на моей постели, давая полную свободу рукам и словам.
– Ты такая нежная, – он скользнул влажной прохладной рукой под мою футболку, проведя пальцами по животу и нежно сжав грудь, я застонала от его прикосновений. Я постоянно ощущала твердость, наполнявшую его джинсы. Мы продолжали страстные поцелуи и ласки, сплетаясь пальцами, руками и ногами. Я мечтала скинуть одежду, прижаться обнаженной кожей к горячей коже Тони, ощутить его полностью. Мы перевернулись, и я оказалась сверху. Вытянув из брюк край его рубашки и приподняв его, я провела языком по твердому животу, он напряг его еще сильнее и вцепился в простыню, выдохнув: «Ох, Майя». Сладкое мучение нужно было остановить, так как продолжать его здесь было опасно, скоро должен прийти папа.
Я наклонилась над Тони и замерла. Мои длинные волосы касались его лица.
– Папа в магазине, но он скоро вернется, – я была уверена, что моя фраза подействует подобно холодному душу. Тони кивнул и притянул меня к себе на грудь. Гладя меня по спине, он шептал: «Ты такая красивая, сексуальная, невероятная». Я вдыхала его запах через светло-голубую рубашку, он вспотел, и его природный аромат сводил меня с ума. Я приподняла тяжелую голову и заглянула в светлые глаза. – Я счастлива, что ты здесь, Тони.
Глава 5
Я попросила Тони подождать меня в гостиной, а сама быстро привела себя в порядок: пришлось сменить насквозь промокшее нижнее белье, прибрать растрепанные волосы и смыть облетевшую тушь. Я выбрала простое желтое летнее платье с кружевными рукавами. Я торопилась, чтобы не наткнуться на папу, меня не отпускал нелепый инстинктивный страх – познакомить отца на его территории с парнем-чужаком.
Одного «Вау» от Тони было достаточно, чтобы почувствовать себя самой красивой. Я быстро написала записку для папы, хихикая про себя: «Не волнуйся, я недолго погуляю с поклонником». И в подтверждение написанным словам оставила записку под букетом роз на кухне.
– Куда ты хотел меня пригласить? – мы спускались по лестнице, держась за руки.
– Вообще-то, поесть, но раз ты не голодная…
– Если честно, я очень хочу есть, – призналась я.
– Да ты – врунишка, Майя! – он приподнял одну бровь. – Тогда мой священный долг – тебя накормить.
Когда мы вышли, Тони достал ключи из кармана джинсов, и нам моргнула фарами новенькая синяя BMW. Пришла моя очередь сказать изумленное: «Вау».
Всю дорогу мы провели за разговорами о школе, общих учителях и театральном кружке, куда недолго ходили вместе. Я затаила дыхание, когда Тони вдруг начал читать один из длинных нескладных стихов, которые меня так поражали десять лет назад:
«Человек приходит к развалинам снова и снова,
он был здесь позавчера и вчера и появится завтра,
его привлекают развалины.
Он говорит:
Постепенно, постепенно научишься многим вещам, очень многим,
научишься выбирать из груды битого щебня
свои будильники и обгоревшие корешки альбомов,
привыкнешь приходить сюда ежедневно,
привыкнешь, что развалины существуют,
с этой мыслью сживешься.
Начинает порою казаться – так и надо,
начинает порою казаться, что всему научился,
и теперь ты легко говоришь
на улице с незнакомым ребенком и все объясняешь.
Так и надо.
Человек приходит к развалинам снова,
всякий раз, когда снова он хочет любить,
когда снова заводит будильник».
Он замолчал. Я не в силах была отвести от него ошеломленный взгляд. Тони сосредоточенно смотрел на дорогу, будто в одно мгновение вышел из образа. Но во мне, где-то глубоко, в самом тихом и укромном месте души, плакала маленькая девочка, жизнь которой однажды превратилась в развалины. Я медленно повернула голову, внутри все еще звучал эхом тихий грудной голос Тони, на глаза навернулись слезы.
– Майя? – обеспокоенный голос, реальный голос Тони, вырвал меня из потока сознания, в котором перемешалось все подряд: услышанные сейчас слова и строки, воспоминания о маме, о ее нежных руках, добрых карих глазах и вечных маленьких сережках колечками, папины слезы на похоронах, мои одинокие прогулки по холодному весеннему двору.
– Почему ты вспомнил именно это стихотворение? – еле выдавила я, смотря в лобовое стекло невидящими глазами.
Тони ответил не сразу, мне пришлось быстро взглянуть на него, он крепко сжимал руль и глубоко дышал.
– Порой мне кажется, что оно отражает мою жизнь, – он посмотрел на меня глазами полными грусти. Как бы я ни хотела узнать, что именно он имел в виду, о чем, возможно, болело его сердце, я промолчала. Я эгоистично думала о себе, приняв на свой счет печальные строки сложного произведения, хотя у Тони были свои мотивы, чтобы запомнить стихотворение и проецировать его на свою жизнь.
Тони повернул во двор новостройки в центре города и остановился у подъемных ворот подземной парковки. Я плохо знала, какие именно кафе и рестораны находились в окрестностях, поэтому не стала задавать уточняющих вопросов. Мы нырнули в темноту паркинга и остановились у дальней стены, невидимые для всех.
– Ты расстроилась? – он дотронулся до моей руки. Я кивнула. – Иди ко мне.
Я наклонилась к нему и прильнула к груди. Он обнял меня одной рукой, а другой бережно гладил по волосам.
– Зачем я только вспомнил этот дурацкий стих, – сокрушенно признал он.
– Он очень… – я вздохнула, – печальный. И мудрый. Ко всему можно привыкнуть, правда?
Тони испустил долгий задумчивый вздох.
– К некоторым вещам довольно трудно, но, пожалуй, да, ко всему, – он приподнял мое лицо за подбородок. – У стихотворения есть продолжение, но я не очень хорошо его помню.
Почему-то его простое признание заставило меня улыбнуться.
– Надеюсь, у него хорошее завершение, – произнесла я с надеждой. Тони только кратко прикоснулся к моим губам.
Мы поднимались в лифте молча, держась за руки.
– В доме находится какой-то ресторан? – я все-таки решила уточнить.
– Нет, – он глянул на меня с небольшим испугом, – вообще-то, я хотел, чтобы мы поели у меня.
– О, – только и вымолвила я, невинно смотря ему в глаза.
– Если ты, конечно, не против? – он помедлил, придерживая меня за руку, хотя двери лифта уже открылись. Я покачала головой и спрятала смущенную улыбку за волосами.
Его квартира оказалась просто сногсшибательной. Дизайнерский ремонт, сверкающий новизной и шиком; обилие света, фактур, необычных предметов декора.
– Ого, – я могла только надеяться, что мои округлившиеся глаза не слишком выдавали шок. Тони нахмурился, он явно не желал произвести впечатление хвастливого надменного парня.
– Проходи, пожалуйста, – он скинул ботинки и шагнул в широкое светлое пространство кухни-гостиной, потянув меня за собой.
Никакой привычной планировки, широкая прихожая (или, как ее правильнее было назвать, холл?) без каких-либо дверей, неуместных арок из прошлого столетия или иных конструктивных элементов плавно перетекала жилую зону. Большой серый диван напротив глянцевой черной стены, современная матово-белая кухня на противоположной стороне. Справа – две высокие двери до потолка.
– Что бы ты хотела поесть, Майя? – Тони обошел кухонный остров и открыл абсолютно незаметный встроенный холодильник.
– Смотря, что у тебя есть? – изумленно оглядывая все вокруг, я прошла за ним и села на высокий прозрачный стул. Я осторожно дотронулась до удивительной столешницы – темного неровного спила дерева. Я была одновременно напугана такой непривычной роскошью, но больше поражена невероятным вкусом Тони.
– У меня есть немного японской еды, – он начал выставлять на кухонный остров нетронутые пластиковые коробочки с прозрачными крышками, в которых я разглядела несколько видов салатов и роллов. Пока он выуживал из шкафчика приборы, я иронично заметила:
– А ты не ждал гостей, верно?
Он перегнулся через стол и положил рядом со мной упаковку с китайскими палочками, и, смотря мне прямо в глаза, ухмыляясь одним уголком губ, произнес:
– Я мог только мечтать, что ты окажешься здесь.
Его хитрая улыбка и наполненный влечением взгляд, вынудили меня нервно сглотнуть и смущенно отвести глаза. Я, как ни в чем не бывало, стала открывать контейнеры с едой, ощутив острый приступ голода.
Спустя несколько минут я весело ковыряла палочками неведомый салат, стараясь зацепить ускользающий помидор-черри.
– Подожди, – Тони, смеясь, пришел на помощь. Он ловко взял двумя палочками небольшой красный шарик, но, как только поднес его к моим губам, помидор выскользнул и покатился по мраморному светлому полу, оставляя за собой темный след от соуса. Я расхохоталась, даже не заостряя внимание на том, что несколько капель соуса попали на мое платье. Но Тони заметил. – Ох, я испачкал тебя, прости.
Он вскочил и побежал за кухонным полотенцем.
– Прекрати, ничего страшного, – упиралась я, пока он оттирал въевшийся соус. – Видишь, почти ничего не осталось.
Тони положил мокрое полотенце на деревянную столешницу и на секунду замер.
– Ты наелась, Мэй? – его голос изменился, стал более глубоким. Он впервые назвал меня «Мэй» – не самое очевидное сокращение от Майя, так называли меня только близкие. Я кивнула, почувствовав, как мое сердцебиение отреагировало на едва заметные вербальные перемены. И в то же мгновение ощутила теплое прикосновение к обнаженному бедру у нижнего края платья. Тони внимательно следил за своими пальцами, ласкающими мою ногу, не позволяя им проникнуть под тонкую ткань. Я сидела, не шевелясь, дыхание стало поверхностным от осознания, что от точки невозврата нас отделяет только его воля и та метафизическая граница, которую он сам избрал. Его большой палец робко, на полногтя, скользнул под юбку, Тони поднял на меня глаза, сглотнул и прошептал. – Ты хочешь этого, Мэй?
– Да, – выдохнула я оставшийся воздух из пустых легких. Он убрал свою руку с моего бедра, я, наконец, вздохнула полной грудью, даже не представляя, что его следующие действия заставят меня снова забыть, как дышать.
Я все также сидела на высоком стуле лицом к Тони. Он опустился на колени и, рывком раздвинув мне ноги, прильнул губами к мокрым кружевным трусикам.
– Ох, черт, – я вцепилась ему в волосы и запрокинула голову назад. Ощущая спиной неровный спил дерева, я буквально задыхалась от движений его языка.
К моменту, когда мы перебрались на диван, наша одежда была хаотично разбросана по всему полу гостиной. Тони усадил меня на колени и стал нежно ласкать обнаженную грудь.
– Ты сводишь меня с ума, Мэй, – повторял он в перерывах между поцелуями. Я скользила руками по его сильной спине, по гладкой накачанной груди, стараясь запомнить все тактильные ощущения, свои и его. – Я сейчас.
Тони ловко пересадил меня на диван и скрылся за одной из высоких дверей. Появившись на пороге спустя несколько секунд, он зубами открывал серебристый квадратик. Озорная улыбка делала его лицо очень молодым и счастливым. Он присел на пол возле меня и провел языком по внутренней стороне моего бедра, я вздрогнула и, смеясь, прошептала: «Тони». Он придвинул меня на самый край дивана, я ахнула и закрыла глаза.
– Я хочу тебя еще, – сказал Тони. Мы лежали, крепко обнявшись, на безворсом сером ковре, мокрые от пота и дико счастливые.
– Ты серьезно? – я захихикала и повернулась, чтобы видеть его лицо. Глаза Тони были прикрыты, но он улыбался, обнажая выпирающие белые клыки.
– Будет полной банальщиной, если я скажу, что мне всегда тебя будет мало? – он снова сильно сжал меня в объятьях, так, что я уткнулась ему в шею.
– Угу, – глухо ответила я, глубоко вдыхая его запах. – К тому же, мне уже пора.
– О, правда? – его тело обмякло, давая мне немного свободы в движениях. – Может быть, останешься?
Я присела и провела по его влажным волосам.
– Не могу, папа будет ждать меня, я и так уже сильно задержалась, – я прикусила губу. Я тоже хотела бы остаться, но, возможно, было даже к лучшему, что у меня оказалась веская причина уйти. Стоило побыть наедине с собой, осмыслить произошедшее.
– Хорошо, – Тони перехватил мою руку и поднес к своим губам.
По дороге домой я не переставала улыбаться. Мы не столько разговаривали, сколько старались коснуться друг друга при любой возможности. В конце концов, Тони положил руку мне не колено и так ехал до самого дома.
– Мэй? – донесся голос отца из гостиной.
– Да, кто же еще? – засмеялась я. В дверях появился сонный папа, держа в руках телефон.
– Я уж думал, ты сегодня не вернешься, – он недовольно покачал головой, но, скорее, по привычке. – Тебя подвез твой поклонник?
– Угу, – я прошла мимо и чмокнула папу в густую седую щетину на щеке.
– И рассказывать ты мне ничего, конечно же, не будешь, – риторически спросил он.
Я включила свет в ванной, но не зашла туда, а повернулась к папе. Он всегда интересовался моей жизнью, только я не спешила с ним делиться.
– Его зовут Тони. Мы учились в одной школе и случайно встретились в мой день рождения, – я пожала плечами, как бы говоря сама себе: «Видишь, Мэй, не так уж сложно». Папа кивнул и улыбнулся, больше он ничего не стал спрашивать: ни про то, где мы провели вечер, ни про работу Тони или его внешность. Казалось, что папе было достаточно видеть свою дочь радостной.
Я принимала душ дольше обычного, наслаждаясь воспоминаниями о чудесном вечере. Прикосновения Тони, его поцелуи, белые розы. Когда я зашла в спальню, букет стоял на моем столе, а покрывало на кровати – аккуратно заправлено. Меня немедленно залила краска, я не помнила, поправила ли смятое постельное белье перед уходом. В любом случае, папа ничем не намекнул, что чем-то смущен. Я вдохнула невероятный аромат цветов и присела на кровать, полностью успокоившись. Завибрировал телефон: