– Получай, сука! – гаркнул он во все горло, замахнулся и ударил кулаком прямо в нос Тео. Раздался хруст. Своим звучанием, он очень сильно напомнил звук, который раздается, когда ломаешь ветку надвое. Дикая и ослепляющая боль заполнила Тео. Он заорал, не в силах сдерживаться, дышать стало невыносимо тяжело, а мир перед глазами будто бы посерел, и он с трудом мог видеть своих обидчиков.
Том и Шкаф переглянулись и громко захохотали под одобрительные крики некоторых мальчишек. А затем командир потянулся к Тео, схватил его за волосы задрав голову к верху и принялся методично бить по лицу, не жалея на это своей силы. Тео кричал от боли. В голове его в этот момент словно взорвалась бомба. Он чувствовал, как рот наполняется медной кровью и выбитыми задними зубами. Ноги его налились свинцом, стали неподатливыми, и он непременно бы упал, если бы не Шкаф. Тот заломил руки Тео еще сильнее, так, что они онемели, и мальчику на одно короткое мгновение даже показалось, что он услышал треск своих костей. Из его горла вырвался новый крик. Адская жгучая боль охватила его с головы до самых кончиков пальцев ног.
В этот момент, он вдруг показался себе таким жалким и слабым, таким беспомощным. Ему не нравилось это чувство, хотелось немедленно что-то сделать, но он не мог. Силы покидали его, а на их место приходила невыносимая тупая боль. И только одна мысль немного успокаивала его: «Как хорошо, что Габби ничего из этого не видит».
– Что? – зашипел Том прямо в лицо Тео, с широкой безумной улыбкой. – Решил, что ты самый умный?!
Тео захрипел, закашлялся, почувствовал, как кровь стекает ему на подбородок.
– Пошел ты! – выдохнул он из последних сил, и плюнул в лицо Тома.
Улыбка слетела с лица ублюдка в одно мгновение. Он провел рукой по щеке стирая кровавую слюну, а затем дернул Тео за ворот свитера прямо на себя, вырывая его из хватки Шкафа, с силой встряхнул и швырнул мальчика на пол.
Тео пронзительно закричал, когда раздутым, опухшим носом влетел в ножку стоящего рядом табурета. Сильно закашлялся, выплюнул выбитый зуб, и попытался отползти от Тома, но ноги и руки не желали его слушаться. Они словно стали чужими, мешающим грузом, только сковывавшим движения.
– Куда это ты собрался, чудила? – раздался над его головой довольный голос Тома.
Он склонился над Тео, перевернул мальчика на бок, а затем что-то сказал Шкафу. В ушах Тео громко звенело, и он не смог понять что. Уже вдвоем, со всех сил, они начали избивать мальчика ногами.
– Не сломай ему ребра! – крикнул Донован. Голос его словно доносится издалека, прорывался через пелену жгучей боли. – Бей в живот или по почкам!
Оливер, повернувший голову на его крик, увидел как беспомощно выглядел Генри пока Том с горящими звериным блеском глазами, под громкий смех довольно скалящегося Шкафа, бил его ногами в живот. Мальчик вдруг разом забыл обо всем на свете. Выронил трубу, и бросился к ним, желая хоть как-то помочь этому невероятно смелому мальчишке, но тут Донован вытянул ногу, поставив ему подножку, и Оливер, не удержавшись замахал руками, теряя равновесие, и распластался на полу. Носом он уткнулся в ботинок пацана, которого до этого успел вырубить трубой. Болезненно охнул, чувствуя, как потекла кровь. «Поганая тварь!», – подумал он, взглянув на довольного Донована.
С трудом перевернулся, попытался сесть, и тут, как будто бы этого было мало, у него начался приступ астмы. Легкие его сжались, перекрывая воздух, он открыл рот пытаясь дышать им, но и этого все равно не хватало. Дыхание мальчика сделалось свистящим и частым. Он судорожно потянулся к карману, достал ингалятор, но не успел донести его и до рта, как Донован ударил ногой по его руке, выбивая из нее ингалятор, а затем, весело улыбнувшись, наступил на него. Глаза Оливера расширились. Второго такого у него не было!
Сестра Уэнди покупала ему новый на свои собственные деньги, и он знал как сложно ей было это сделать на свою маленькую зарплату, а потому был безмерно ей благодарен. Ох, как же он не хотел подходить к ней со словами, что ему снова нужен новый.
Оливер захрипел. Кажется, у него ко всему еще и приступ паники начался. Дышать было невозможно. Он повалился на пол, невидящим взглядом смотря на потолок, хрипел и кашлял, и никак не мог остановиться. Неужели он сейчас умрет? Так жаль. Он ведь очень хотел помочь Генри. Генри был таким крутым!
–Ты тупой кусок говна! – в ужасе закричал Ник, испуганно взглянув на Оливера, – Он может умереть без него!
Мальчик набросился на Донована, кулаками замолотил по его груди, но тот с легкостью отмахнулся от него, ударил кулаком по лицу и когда Ник отлетел от него, пнул его ногой под зад. Ник всхлипнул от боли и унижения, утирая рукой горячие слезы, подполз к Оливеру.
Его друг был совсем плох. Лицо его посинело, глаза закатились, он сжимал и разжимал ладони, словно пытался схватить кого-то невидимого.
– Оливер! – Ник склонился над ним, положил ладони на его щеки, оставляя кровавые разводы на его худеньком лице. – Смотри, смотри на меня.
Он снова всхлипнул, с трудом сдерживаясь, чтобы не зареветь как глупая девчонка:
– Пожалуйста! Смотри на меня!
Ресницы Оливера затрепетали, он моргнул и его зеленые глаза приоткрылись, смотря на друга невидящим взглядом.
– Молодец! – Ник слабо улыбнулся, погладил его по щекам. – Сейчас дыши. Давай глубоко. Еще глубже. Успокойся!
Оливер тяжело медленно задышал. Но постепенно его дыхание приходило в норму. Вдруг он закашлялся, попытался что-то сказать, но Ник, не дав ему и слова, крепко обнял друга, и не сдерживаясь, разрыдался во весь голос. Плевать, что про него скажут. Он так испугался! Он думал, что потерял своего лучшего друга!
Том взглянул на мальчишек, не скрывая презрения. Жалкие уроды. Решили, что смогут его одолеть? Так вот, не выйдет. Он еще им покажет, он заставит их пожалеть. Только сначала закончит с Чудилой.
Он махнул Шкафу, и тот поднял даже не сопротивляющегося кудрявого на ноги, скрутив ему руки. Все его лицо раздулось и опухло. Голова безжизненно висела, он тяжело сипло дышал, и из его рта и носа на пол капала алая кровь.
Том остался довольным своим результатом, но это было еще не все. Он вытянул руку ладонью вверх, пошевелил пальцами, и Донован тут же подал ему заранее приготовленные ножницы.
Пощелкав ими, Том широко улыбнулся, обвел довольным взглядом каждого смотрящего на него мальчишку и, наклонившись к уху Тео, громко прошептал:
– Сейчас мы подровняем твою шевелюру!
Тео, который только каким-то чудом оставался в сознании, не нашел в себе сил ответить ему. Все его тело переполняла резкая, обжигающая, ужасная боль.
Он чувствовал, как Том больно дернул прядь его волос. Щелкнул ножницами, и она полетела на пол. Он почувствовал себя невероятно униженным, но он даже пальцем не смог пошевелить. Зажмурил глаза, до крови кусая себя за внутреннюю сторону щеки, старательно сдерживая рвущийся наружу крик.
Щелк. Щелк.
Все больше его волос падали ему под ноги.
Щелк. Щелк.
Было такое ощущение, будто бы его сейчас раздевали наголо при всех. До того мерзко, постыдно и неприятно.
Щелк. Щелк.
Он слышал громкий смех и улюлюканье. Отовсюду доносились крики: «Покажи ему, Том!», «Так этого урода!»
Щелк. Щелк.
Он отомстит. Он знал, ублюдок Том еще сильно пожалеет. Он заставит его страдать. Сделает все возможное, чтобы морально его уничтожить. Унизить, так сильно, что больше никто уже не сможет его бояться. Тео это по силам.
– Генри! – раздался вдруг отчаянный крик.
Он приподнял голову и встретился взглядом с Оливером. Тот почему-то сидел на полу, в объятиях Ника, и не сводил с Тео огромных, испуганных ярко зеленых глаз.
«А ведь у него очень красивые глаза», – отчего-то в полубреде подумал Тео.
Оливер вдруг сжал ладони в кулаки. Стоило только увидеть каким беспомощными и уязвимым выглядел Генри, как с легкостью эти мудаки обстригали его волосы под громкий смех других моральных уродов, словно это была обычная детская забава, и в нем проснулся новый прилив силы. Он легонько отпихнул Ника, вскочил, и решительно напрыгнул сзади на Тома вцепляясь ему в волосы, со всей силы дергая его за них.
Том отшатнулся от Тео, выронил ножницы и выругавшись, закрутился на месте, пытаясь скинуть с себя Оливера, но мальчик вцепился в него мертвой хваткой, не желая отпускать.
Ник тоже решил действовать, бросился к Шкафу, дергая его большие руки, в надежде их разжать, пнул его ногой куда-то в бедро, и Шкаф болезненно охнул. Обрадованный своим успехом, Ник продолжил наносить ему удары. Краем глаза она увидел, как Том, изловчившись, схватил Оливера за воротник рубашки, чуть приподнял его и швырнул прямо на пол.
Оливер громко вскрикнул. С глухим ударом он упал и попытался приподняться.
– Сейчас ты у меня получишь, сраный педик! – проорал ему разъяренный Том. Он подскочил к Оливеру и ногами начал бить его в мягкий податливый живот. Оливер даже не сопротивлялся, лежал как безжизненная кукла, не издавая ни единого звука, только голова его по инерции слегка покачивалась, от каждого удара Тома.
В одно страшное мгновение Нику даже показалось, что он больше не дышал, но затем, к своему огромному облегчению, он увидел, как слабо приподнималась грудная клетка его друга. Из носа Оливера текла кровь.
– Урод! – закричал им Ник и бросился к Тому с желанием хоть немножко отомстить за лучшего друга.
Он понимал, что Оливер и Генри были окончательно выведены из строя, и он один остался против оравы огромных отморозков в два раза сильнее и старше его, толстого двенадцатилетнего мальчишки.
«Вряд ли я долго протяну», – успел подумать Ник, и тут ему преградил дорогу Донован. Поднял с пола железную трубу и, замахнувшись, со всей дури ударил ею мальчика.
Вокруг словно заплясали звездочки, из глаз брызнули слезы боли и от злости он заплакал, не в силах остановиться. А Донован, решивший, что этого мало, подбежал к нему и трубой начал наносить удары по его спине.
– Вот тебе, жирдяй! Получай! Будешь знать как нападать на старших! – приговаривал он перед каждым ударом.
Ник всхлипнул, до крови прикусил язык, нос его забился, из-за слез, застилавших глаза, он с трудом мог видеть.
«Господи! Пусть это поскорее закончится! Пожалуйста… Пусть ему надоест меня бить!», – про себя повторял мальчик, сжимал ладони в кулаки, от чего ногти с болью врезались в его кожу. Горячие слезы текли по его круглым щекам, он тихонько плакал и дрожал.
Он не знал сколько прошло времени, перед тем как Донован решил, что достаточно над ним поиздевался и остановился. Но для Ника это было сравнимо с вечностью.
Какой-то шестерка подбежал к Доновану, вместе они подняли Ника и потащили мальчика к шкафу.
– Пустите, ублюдки! – закричал Ник, безуспешно дернулся, но его тело пронзила такая острая боль, что он повис в руках своих обидчиков.
Одно мгновение, и его заперли в душном пыльном шкафу, он даже моргнуть не успел – швырнули туда как какой-то мешок с мусором.
Том довольно кивнул своим приятелям. Все вышло так, как он и хотел с самого начала. Самоуверенный Чудила получил свое, и теперь будет знать, кто здесь главный и кого стоит слушаться. А его новые дружки хорошенько подумают, стоит ли вообще им с ним общаться.
Том взглянул на Оливера, и лицо его искривилось. Мелкий сучонок, выдрал ему целый клок волос. Откуда вообще в этом тощем придурке, похожем на педика, столько сил? Даже не задумываясь, Том со всей силы еще раз ударил его ногой в живот, но тот не пошевелился, и Том самодовольно улыбнулся. Да. Он хорошенько его отделал.
«Было бы здорово, если бы педик вообще сдох, – подумалось Тому. – На одну проблему определенно стало бы меньше, а другие еще больше начали его бояться и уважать. Никто никогда даже не попытался бы пойти против него, как этот кудрявый».
Том взглянул на Чудилу, и почувствовал острый прилив ненависти. Только одним своим видом этот пацан его жутко бесил. Том ни за что бы это не признал, но он немного пугал его. Как он смог с такой легкостью разгадать Тома? Как понял, что его отец, беспробудный пьяница и алкаш, издевался над сыном?
В голове Тома тут же возникли непрошенные воспоминания: вот отец насилует на его глазах мать или старшую сестру, тушит об его живот окурки своих дешевых сигарет, порет его ремнем так сильно, что он неделями не сможет нормально сидеть, а когда ходит в туалет, у него вместо мочи идет кровь. Он боится, прячется от него в шкаф или под кровать. Но отец всегда его находит.
«Ты не спрячешься от меня, Томми!»
Тома передернуло, он почувствовал, как по коже пробежали мурашки. Нет. Думать об этом он не будет. Он наклонился над Чудилой, обманчиво нежным жестком провел ладонью по его состриженной макушке.
– Ну что, Чучело? – шепотом спросил он, приподняв голову пацана. – Ещё не хочется сдохнуть?
Тео не ответил. Он был в сознании, но его темно-карие глаза заволокло пеленой. Он невидяще смотрел на Тома, пытался шевелить губами, но ни одного звука не сорвалось из его рта.
– Надеюсь, тебе понравится твоя новая прическа! – Том дружелюбно ему улыбнулся, ловя непередаваемое удовольствие от беспомощности своей жертвы. Это он с ним сделал. Он опустил его на колени.
– Да, а то мы так старались! – хохотнул довольный Шкаф.
Том взглянул на него, а затем на Донована, и кивнул. Тот тут же все понял, без каких-либо слов. Они всегда друг друга понимали.
Донован подошел к Шкафу и помог взвалить Чудилу ему на плечо. Вместе они двинулись к выходу из зала. Том же в последний раз огляделся. Мелкий педик так и не пришел в себя, безжизненно лежал на полу и, казалось, даже не дышал. Его друг, жирдяй, громко ревел, продолжая кулаками молотить по шкафу, а другие мальчишки во все глаза смотрели на Тома, в который раз получая подтверждение – идти против него себе дороже.
Том помахал им и, насвистывая незатейливую мелодию, двинулся за Шкафом и Донованом. В абсолютной тишине они пришли к каморке для швабр, с самого начала договорившись там запереть Чудилу, пока его кто-нибудь не найдет. По пути им, к счастью, никто не попался, кроме Сэма, но тот сделал вид будто их не видит, отвернулся и пошел в противоположную сторону. Толстяк закрывал на все глаза, ведь Том с друзьями помогали подбирать ему хорошеньких мальчишек или девчонок на ночь, а затем заставляли тех молчать и не бежать, сломя голову, глотая слезы и сопли, к директору с желанием пожаловаться. На самом деле, Том почему-то был уверен, что мистер Киллиган и так все уже знал, просто игнорировал.
С молчаливым одобрением он смотрел как Шкаф и Донован засовывали новенького в каморку для швабр, а затем махнул им, чтобы шли без него. Дождавшись, когда они скрылись за поворотом, присел на корточки, разглядывая как пацан тяжело дышит, и неосознанно провел рукой по своей болящей скуле.
И все-таки было что-то в этом кудрявом настораживающее Тома, заставлявшее его бояться. Он вспомнил его дикий громкий смех и вздрогнул, потому что вместо Чудилы вдруг увидел отца: его бешеные карие глаза, громкий смех и окровавленные руки.
Он видел свою сестру, как жизнь медленно покидала ее хрупкое тело, а глаза стекленели. Как она пыталась что-то сказать Тому, шевелила обветренными губами. Наверное, хотела, чтобы он бежал, а тот, оцепенев, сидел в углу их маленькой комнатки и глотал слезы, смотря на лужу крови под ее животом.
Ему было так страшно.
Он просыпался с криком, когда ему снилась Беверли, тянула к нему свои мертвые руки и звала с собой. Убегал из дома, когда отец был не в духе и днями не возвращался, опасаясь, что тот распорет ему брюхо, так же как сестре, когда она посмела ему воспротивится.
Том тяжело вздохнул, провел руками по лицу. Все это осталось в далеком прошлом. Отца теперь уже давно не было, и он сам владел своею судьбой, сам принимал решения и заставлял других бояться, и этот новенький не будет исключением. Он был сильным, и ни отец, ни кто-либо другой не посмеют его тронуть.
В голову Тома вдруг пришла одна мысль. Он склонился над пацаном, уверенный, что тот его прекрасно слышит и зашептал, словно давал предупреждение:
– У тебе прелестная сестренка, чудила.
Затем медленно поднялся и вышел, аккуратно замыкая за собою дверь.
Глава 8
Было одиннадцать часов вечера, когда это случилось. Щуплый невысокий мальчишка, воровато оглядываясь, тихонько приоткрыл дубовую дверь комнаты девочек, и на цыпочках пробрался внутрь.
Габби об этом знала, потому что, не в силах заснуть, она свернулась в комочек под колючим одеялом и, не моргая, глядела как, висевшие на стене, старенькие круглые часы монотонно тикали.