– Всё, что назначу, выполнять в точности. Категорически не впадать в уныние! А ты, Христо Андронович, если что не так будет, сразу же мне звони. Договорились? – закончил профессор вопросом, который не понятно к кому относился, но и врач, и больной приняли его каждый на свой счёт и с энтузиазмом закивали в ответ.
«Вот это Врач с большой буквы! – с восторгом думал Христо Андронович, – Одно слово, и больного как подменили!»
А у Дамьяна в душе пели ангелы: Славчев, Славчева! Не может это быть простым совпадением! Это её отец или дедушка! Это она его ко мне прислала! Значит, беспокоится! Хоть и сердится ещё, потому и не приходит навестить! Любимая моя! Да я горы сверну! Да я завтра же на ноги встану! На коленях буду умолять простить меня… И Дамьян срочно вызвал в больницу брата.
Живко перерыл для брата интернет и с удивлением обнаружил (он скептически отнёсся к энтузиазму Дамьяна, хотя вида и не подал – пусть себе тешится по поводу Бояны какой угодно идеей, лишь бы выздоравливал), что доктор медицинских наук, профессор Янко Тимотеич Славчев – отец её трагически погибшего мужа. Вот так дела!
Разобрались бы они уже быстрее со своей любовью! А то уже ничего не понятно. Старший брат – образец хладнокровия, ответственности, серьёзного отношения к работе и пренебрежительного отношения к женщинам, превратился в экзальтированного юношу из какого-то средневекового куртуазного романа. Свалил на Живко всю работу, а сам пребывает в душевных переживаниях. Нет уж, к демонам такую любовь! К демонам!
14
– Mojito, please!16
Этот голос, пусть прозвучавший и по-английски, Дамьян узнал бы из тысячи, из миллиона голосов – Бояна! Он резко повернулся, выплеснув половину содержимого своего стакана на барную стойку, и… споткнулся взглядом о кукольное личико стоявшей за его спиной девушки. Яркие голубые глаза, светлые, чуть волнистые волосы и алебастровая кожа лица, ещё не тронутая загаром. Нет, это не она. Дамьян пробормотал извинения и ушёл из бара. Видимо, тоска по любимой довела его уже до глюков. Ну откуда здесь, на морском побережье Турции, куда он приехал по настоянию врачей, взяться Бояне?
Дамьян вышел из больницы в начале февраля и сразу же окунулся в водоворот дел, которые скинул на него обрадовавшийся выздоровлению брата Живко. И делал это специально, чтобы у старшего брата не оставалось много времени на тоску по Бояне. А девушка как в воду канула. С работы она уволилась ещё перед Новым годом, как только узнала, что к её трудоустройству приложил руку Дамьян. По её домашнему адресу проживали чужие люди, понятия не имевшие, куда съехала предыдущая жиличка. Телефон был заблокирован…
Дамьян искал Бояну в Софии, а она, между тем, уже давно уехала в Албену. Туда, где они так счастливо жили с Любомиром когда-то. Чтобы понять, избавилась ли она окончательно от демонов прошлого, надо вычерпать его до конца. И эта, пустующая уже почти четыре года квартира, их последний бастион.
К Любомиру на кладбище в Софии они сходили втроём. Вместе поплакали, глядя на его живое лицо, улыбающееся с памятника (Янко Тимотеич так и не смог отыскать фотокарточки сына, на которой он был бы без своей задорной улыбки). Там Бояна поняла, что смирилась со смертью любимого…
Она бродила по запылённой квартире в одиночестве, и из каждого её угла вылезали счастливые воспоминания. Были здесь, конечно, и ссоры, и недомолвки, но всё это исчезло, растворилось без следа. Светлая грусть – такое состояние навевало теперь прошлое Бояне. И кошмары по ночам теперь, похоже, перестали её мучить окончательно. Только Любомир говорил во сне: «Ты жива, любимая?! Какое счастье!» и уходил, махая на прощанье рукой, с улыбкой на губах. А потом к ней навстречу шёл Дамьян и тоже улыбался: «Будь счастлива, любимая!»…
Вечером этого же дня Дамьян опять услышал родной голос где-то за своей спиной, но теперь уже переговаривавшийся с кем-то по-болгарски. Он пересел на последние ряды каменного амфитеатра, опоясывавшего по кругу небольшую сцену, на которой проводились вечерние шоу для гостей отеля, чтобы этот голос не мучил его. Но, вместо того, чтобы смотреть на сцену, его взгляд невольно опять и опять находил точёную головку девушки. Она, видимо, чувствуя его взгляд, несколько раз обернулась. В темноте южной ночи её волосы и глаза казались темными, что делало её удивительно похожей на Бояну.
Утром Дамьян кружил по пляжу в поисках свободного лежака, пока не понял, что ищет на самом деле не лежак (свободных мест было полно, поскольку – середина апреля и до разгара сезона было ещё далеко). Рассердился на себя и улёгся на первый попавшийся. И увидел её только во время обеда. Она пробиралась с подносом к столику, за которым уже сидела пожилая пара. Четвертое место было свободным, и Дамьян устремился туда же. За столиком говорили по-болгарски, так что не надо было даже искать повода, чтобы познакомиться с соотечественниками. Не так много болгар ездит на отдых в Турцию. Его с радостью приняли, и он, наконец, узнал имя незнакомки – Бисера17 Марева.
А вечером на дискотеке чуть не сошёл с ума. От Бисеры пахло точно так же, как от Бояны. Он всего и был-то так рядом с любимой, что почувствовал её запах, два раза: в ту злополучную ночь, когда горел рядом с ней на кровати, не смея прикоснуться, и когда она не ответила на его поцелуй в офисе. Но этот её божественный запах врезался ему в память и застрял в ноздрях, периодически окутывая его по поводу и без повода. Дамьян извинился перед Бисерой и ушёл с дискотеки. А потом целую неделю избегал общения, уходя в противоположную сторону, как только замечал её светлую головку.
За столом Бисеру спрашивали, куда это подевался этот милый молодой человек, но девушка и сама была в недоумении. Но ещё больше все удивились, когда Дамьян, как ни в чём не бывало, опять присоединился к ним в ресторане через неделю с широкой доброжелательной улыбкой. А то, что долго отсутствовал – так это он сильно обгорел, и было не до общения. Следов ожогов видно не было, но никто не стал акцентировать на этом своё внимание…
С тех пор Дамьян и Бисера не расставались. Он очень трепетно и осторожно за ней ухаживал. И единственное, что позволял себе – это держать её за руку. Они весело резвились в воде, много болтали, вдвоём полетали над морем под парашютом и даже съездили вместе в Стамбул.
Прогулялись по пёстрому восточному базару, побродили по трагически-мистической Цистерне Базилика (всего-навсего старое водохранилище для нужд города, но подсвеченная красными фонарями создаёт иллюзию, что на полу её скопилась не вода, а кровь, так щедро когда-то льющаяся на страницах истории Турции). Полюбовались со стен Галатской башни на изящные минареты величественной Голубой мечети и на широкую излучину, разделяющуюся на два рукава: в одну сторону змеился Золотой рог, а более широкий – Босфор, соединял (или разделял?) Европу и Азию. На азиатском берегу, кстати, оказались самые вкусные рыбные ресторанчики. Они не успели, к сожалению, побывать ни во дворце Топкапы (а было бы так прикольно попасть в те же комнаты, где много веков назад жил султан Сулейман и страдала, любила и интриговала его возлюбленная Хюррем, так хорошо знакомые всему миру по грандиозному «Великолепному веку»), ни в не менее прекрасном дворце Долмабахче, пропитанном духом великого Ататюрка, создавшего своими руками цивилизованную современную Турцию… Но зато успели полюбоваться древними стенами и огромными люстрами Собора Айия-Софии18 (как же могут болгары пропустить такую святыню!) и даже загадали желания, прокрутив ладонь на 360 градусов по круглой медной табличке колонны святого Григория. А закончили этот прекрасный день, любуясь и почти впадая в транс от завораживающего танца дервишей.
Но чем дальше, тем больше в их общении возникало неловких пауз, когда один из них вдруг замолкал, жадно вглядываясь в глаза другого, а потом оба отводили взгляды в сторону, осознавая тишину, повисшую между ними. Воздух между ними наэлектризовывался, и закончилось это, конечно же, тем, что молодое неуёмное желание взяло верх.
Стоило Дамьяну прикоснуться к Бисере губами, как оба они загорелись, тела прижались друг к другу, а руки переплелись, окончательно завершив единение. Дамьян оторвал Бисеру от пола и, не размыкая губ, вошёл с нею в её номер.
– Я не смогу сдерживаться, любимая, я слишком долго этого ждал, – нашёл в себе силы предупредить девушку Дамьян.
– И не надо, любимый! – ответила она.
16 – Махито, пожалуйста!
17 – в переводе – жемчужина, дорогая
18 – Собор Святой Софии Константинопольской – Премудрости Божией, Айия-Софья – бывший патриарший православный собор, впоследствии – мечеть, ныне – музей (из Википедии)
15
Бояна проснулась от ласковых поцелуев, которыми Дамьян покрывал её щёку, следуя губами вдоль шрама, когда-то пересекавшего её лицо.
– И на чём же я спалилась?
Дамьян на мгновение замер от неожиданности, а потом расхохотался, перевернулся на спину и ловко закинул Бояну на себя, а потом ответил:
– Загар! Ты вышла из тени грибка, и я увидел тоненькую полоску. Она отсвечивала на солнце.
– Надо же! А я и не заметила. Ведь пряталась всё время от солнца.
– Тогда надо было прятаться под паранджой, – лукаво уколол Дамьян, – А то и волосы отросли, стали заметны темные у корней.
– И что, мужчины умеют подмечать такие мелочи?
– Когда девушка сводит тебя с ума, и не такое заметишь! Тем более, когда очень-очень хочется, чтобы незнакомка превратилась в любимую. Одного не пойму, как ты оказалась здесь под другой фамилией? Волосы, понятно – покрасила. Цвет глаз тоже ничего сложного – линзы. Но фамилия? Я ведь проверял: Бояна Славчева в отеле не зарегистрирована, а вот Марева есть.
Бояна рассмеялась, словно колокольчики зазвенели на рождественской ёлке:
– А у меня загранпаспорт на девичью фамилию, планировала поменять, когда срок его действия закончится, вот и пригодился.
– Знаешь, как я расстроился! Чуть с ума не сошёл!
– Да, в этом и был мой план! Жалко, что рановато провалился!
– Рановато?!? Я уже два года сохну по тебе, а ты считаешь этого мало?
– Я имела в виду, – сказала Бояна, накрыв губы Дамьяна своими пальчиками, – только эти две недели.
– И в чём же состоял твой план? – поинтересовался он, нежно целуя её ладошку.
– Отпусти меня, тогда расскажу, а то мысли путаются, когда ты на меня так смотришь…
– Ну, с этим я могу и потерпеть, а вот с этим – никак не могу!
И Дамьян запустил свою руку в волосы Бояны и крепко прижался к ней поцелуем. Их тела без всякого усилия притянулись друг другу и слились в страсти, сжигающей все препятствия и недомолвки.
– Давно ты избавилась от шрама? – продолжил Дамьян, когда сердце немного успокоилось после сладостной близости.
– Три месяца назад, сразу после Нового года.
– А мне он нравился! Знаешь, он тебя совсем не портил!
– Неужели? А я как-то услышала, как один человек сказал, что мне должно быть страшно и противно смотреть на себя в зеркало
– Ты мне дашь адрес этого "человека", – посерьезнел Дамьян, – и я вырву его поганый язык.
– Т-с-с, какой ты у меня кровожадный, оказывается!
– Неужели ты из-за него… Из-за этого гада?
– Нет, – замотала головой Бояна, – это Янко Тимотеич попросил меня избавиться от шрама в обмен на обещание тебя вылечить.
– Я знал, я знал, что это ты его ко мне прислала! – возликовал Дамьян, – А Живко не верил.
– У тебя замечательный брат! Знаешь, я тебе должна кое в чем признаться. Только пообещай на него не сердиться, ладно? Он ведь приходил ко мне еще зимой и уговаривал спасти тебя. Даже кассету оставил прослушать. А я отказалась. Ты простишь меня за это?
– За что прощать, любимая? Я столько дров наломал, столько доставил тебе горьких минут. Неудивительно, что ты не хотела меня видеть.
– Я просто еще не была готова к новой любви, понимаешь? Дело не в тебе, а во мне.
– А сейчас готова? – с замиранием сердца спросил Дамьян.
– Но я же тут!
– А зачем мучила меня так долго?
– Но я же не знала, любишь ли ты меня до сих пор или нет.
– Я?! Тебя?! Сразу и навсегда!
И они опять слились, как две половинки единого целого в порыве любви и страсти…
Кто дарует нам любовь? Когда ты весь горишь в ее жарком пламени, кажется, что это демоны развлекаются. А когда таешь от нежности – ангелы играют на волшебных флейтах в небесной синеве…
Июнь 2017
Уйти по-английски
1
Это была она. Та девушка, на которую он обратил внимание ещё на пирсе. И не её кроваво- красные рубины, резко контрастирующие с бледной кожей глубокого декольте платья, и капельки густой крови стекающих из ушек серёжек, заинтересовали его тогда, а весь её утончённый облик, какая-то беззащитность и обречённость. Украшений он не видел, да и лица её тоже, поскольку она была в шляпке и огромных солнцезащитных очках, закрывающих пол-лица. Но, не смотря на это, первым его порывом было броситься к незнакомке и предложить свою помощь. Сделать это он не успел. К ней подскочил стюард, подхватил явно нетяжёлый чемодан и небольшую круглую коробку, что составляло весь её багаж (странно – путешествие предстояло длинное, почти три недели, вещей для него было маловато), и они осторожно начали подниматься по узкому трапу для VIP-персон в чрево белоснежного круизного лайнера «Preziosa»1.
Когда она вошла в зал ресторана и медленно обвела его взглядом в поисках нужного ей столика, вид у неё был отнюдь не беззащитный, а скорее – царственный, хотя утончённость и осталась. Но и здесь он сначала зацепился за её огромные карие глаза лани, а не за драгоценности на её теле. Сердце пропустило удар, а потом забилось в учащённом ритме – конечно, это была она. Та девушка с пирса.
Познакомиться получилось в первый же вечер, но не в ресторане, здесь они оказались далеко друг от друга: она – за столом с капитаном, а он – за уютным столиком всего на две персоны (второе место сейчас пустовало, и он надеялся, что так будет до конца круиза) около барной стойки. С его места открывался отличный вид на всех посетителей, а вот его почти не было видно. Так что познакомились они уже после ужина на верхней палубе во время прогулки.
Лайнер медленно отчалил от пирса и пассажиры высыпали на палубы, чтобы полюбоваться завораживающими видами ночного Нью-Йорка, россыпью огней его небоскрёбов, отбивающих морзянкой сообщения звёздному небу. Он увидел её на самой верхней палубе. Здесь было очень ветрено и желающих мёрзнуть было не много.
– Великолепная картина, не так ли? – начал он первым.
Она с трудом оторвала взгляд от перемигивающегося города, повернула голову в его сторону и мягко улыбнулась в знак согласия, но ничего не сказала. Пришлось ему и дальше держать инициативу в своих руках. Он обаятельно улыбнулся своей фирменной, как многие сказали бы «голливудской», улыбкой и продолжил:
– Я уже не первый раз путешествую по этому маршруту, но эта картина восхищает, как в первый раз. Не видел ничего более красивого.
Если бы она и на этот раз не подала голос, то ему бы пришлось ретироваться. В этот раз. Навязывать дальше своё общество, когда женщина ясно даёт понять, что хочет остаться в одиночестве, было бы верхом невоспитанности. Впрочем, его бы это не остановило. Он бы просто посчитал, что первая попытка не удалась, и предпринял вторую, третью, энную попытку в другой день, пока дело не увенчалось бы успехом. Но девушка ответила:
– Я не так много видела в этой жизни. Давно мечтала, но собралась только сейчас…
«Давно – подумал он удивлённо, – на вид не больше двадцати пяти – двадцати семи лет, а говорит как умудрённая жизнью старушка…» Незнакомка издалека, кстати, выглядела старше, а вблизи – совсем девочка.
– Так Вы впервые путешествуете на теплоходе? – задал он очередной вопрос, обрадованный, что девушка пошла на контакт. Дождался её ответного утвердительного кивка и продолжил, – Хотите, я Вам проведу экскурсию по лайнеру не хуже капитана?
Она опять кивнула.
– Меня Нил зовут, – сказал он, протягивая руку, – Нил Кефри.
«Ещё осталось добавить «к Вашим услугам» и получится как в куртуазном романе девятнадцатого века», – с иронией подумал он. Вообще-то у него было несколько имён и даже фамилий, а в паспорте было записано «Невилл3», а не Нил, но сокращённое имя нравилось ему больше.
– Андреа4, – ответила она и, после едва заметного колебания, протянула ему свою.
Нил ловко повернул её ладошку и легонько прикоснулся губами к тонкой лайковой коже её перчаток. Этот трюк он проделывал со всеми женщинами, когда знакомился. По их реакции на это старомодное приветствие можно было многое понять о характере незнакомки. Вот Андреа, например, сильно смутилась, у неё даже щёки слегка порозовели. Нила это озадачило. Всего за полдня, прошедших с момента, как его острый взгляд профессионального вора выхватил её элегантную фигуру среди толпы, девушка уже трижды сменила облик: от растерянной женщины средних лет на пирсе до самоуверенной богачки в ресторане, а сейчас – неуверенная, неискушённая, чистая девушка, только что делающая первые самостоятельные шаги в жизни. С этим Нилу ещё предстояло разобраться. И чем быстрее, тем лучше.