Услышав имя известного британца, Роджер превратился вслух.
– Все умиляются этим его Маугли. Его «ноша белого человека» – ничего более унизительного нет для миллионов страдающих порабощенных коренных жителей. И как вам нравится наш британский министр по иностранным делам, который, посетив буддийский храм в Бирме, начал цитировать еще один перл Киплинга – «Дорога в Мандалай»? И заканчивал цитирование про британский поцелуй местной женщине… Это вот все то же сексуальное и мужское порабощение!
– Мадам Пратт! По теме прошу, – вступился Шульц.
Тут Роджер заметил, что его прекрасная незнакомка улыбнулась. Эта была самая красивая улыбка, которую он видел.
После того, как госпожа Пратт закончила выступление, из последних рядов потянулась рука:
– Нейл Фергюссон, профессор из Оксфорда, – представился он присутствующим. – Если позволите мне, давайте перенесемся на сто лет ранее…
– Зачем? – агрессивно спросила мадам Пратт.
– Ради предмета сегодняшнего обсуждения, – спокойно ответил Нейл Фергюссон. – Я хочу, чтобы мы перенеслись в то время, когда не было, как здесь некоторые выразились, британского сапога в Африке и Азии. Люди жили счастливо и блаженно… не будучи предметом эксплуатации белого человека.
Профессор слегка усмехнулся и продолжил:
– Я думаю, что такая интеллектуальная публика не может предположить, что жизнь в отдаленных и диких уголках нашей земли была счастливой. Я даже не буду касаться вопроса религии – а именно, того, что многие народы пребывали в состоянии паганизма. В нашу эпоху борьбы за секуляризм – это тут во Франции как раз-таки ощущается – о религии становится все труднее говорить… Так вот, люди были предметом еще более жестокой эксплуатации. И, несмотря на прозвучавший критицизм в отношении «ноши белого человека», я берусь утверждать, что мы – европейцы, и, в частности, британцы, принесли многим народам прогресс и избавление от феодальных порядков. Не везде мы достигли успеха. В Индии наличие кастовой системы имеет печальные результаты, и даже наше присутствие не очень помогает… В конце концов, посмотрите вокруг! Париж, Лондон – наша медицина, транспорт, культура – и вы хотите сказать, что этот прогресс ничего не значит, и что дикие туземцы в Африке не получают никаких дивидендов?..
Уже после этих фраз публике стало ясно, куда клонит профессор Фергюссон, и началось недовольное роптание.
– Конечно, я не могу оправдать то насилие, которое было совершено со стороны Леопольда Второго в Свободном Конго… с такой жестокостью надо бороться. И я тут буду в первых рядах с вами…
– Нам такой активист не нужен, – заявил сидящий в первых рядах высокий блондин, судя по акценту, немец.
Шульц тоже был недоволен, но Фергюссон настаивал на праве ответа. Однако больше и громче всех возмущающаяся госпожа Пратт и еще ряд женщин заставили замолчать британца, который, в конечном счете, вынужден был покинуть заседание.
После выступления пары ораторов, Шульц призвал принять конкретную программу действий. Главным предметом обсуждения стал Леопольд Второй и положение в так называемом Свободном Государстве Конго. Выступающий миссионер из Бельгии показал фотографии местного населения с отрезанными кистями рук. Миссионер далее утверждал, что в результате жестокой эксплуатации, болезней и убийств, население Конго сократилось на 13 миллионов.
Решено было собранные материалы о жестокостях в так называемом Свободном Государстве Конго предать широкой огласке. На заседании присутствовал ряд журналистов, в том числе, из Британского журнала «Punch», и они все с готовностью согласились способствовать этому.
Когда заседание было объявлено формально оконченным, белокурая девушка, которая привлекла внимание Роджера, стало собирать подписи для петиции. Когда она подошла к Роджеру, он робко спросил:
– Вы из Бельгии?
– Нет, из Германии. А вы?
– Я из Британии… Роджер Кларк.
– Очень приятно. Меня зовут Гертруда Шмидт.
– Вы помогаете бельгийцам, как понимаю. А могу спросить, что вы здесь делаете в Париже? Приехали на заседание кружка?
– Я учусь в Сорбонне.
– Ах вы – студентка?! Очень… интересно…
– А вы чем занимаетесь?
– Я… – Роджер несколько секунд обдумывал, стоит ли говорить про место работы. – Я… работаю в Британском посольстве…
Гертруда удивленно подняла брови, и Роджер поспешил сказать:
– Я здесь по просьбе моего хорошего приятеля Роджера Кейсмена.
– Вот как! Я им просто восхищаюсь! Хотела бы с ним познакомиться…
Роджер не знал, как продолжить разговор, и выпалил:
– Можно я вас провожу?
– Хм! А я пока никуда не собираюсь…
– Да, конечно…
Гертруда улыбнулась:
– Мне нужно собрать подписи и передать петицию вон тому джентльмену из Бельгии. Его зовут Дидье Жак и он является помощником Эмиля Вандервельде.
Роджер, конечно, слышал о Вандервельде – известном бельгийском политике-социалисте, возглавляющем Второй Интернационал.
– Вы слышали об Ассоциации по реформированию Конго? Я им помогаю…
– Я знаю, конечно. Мне, кстати, интересно, кто создал данный кружок «Защитников Африки» здесь в Париже.
– Бедствия в Африке не заканчиваются только в Конго… Этот кружок имеет цель заняться и другими проблемами…
– Я вижу, – несколько настороженно ответил Роджер. – А вы, случайно, поближе не знаете Герхарда Шульца? Он из Германии…
– Близко не знакома… Но можно же познакомиться прямо здесь и узнать поближе.
– Да, конечно.
Роджер не совсем понимал, почему он так замялся перед Гертрудой. Он и сам мог познакомиться с кем угодно. Ведь он же дипломат, и установление новых знакомств – это часть профессиональных навыков и обязанностей одновременно. Но после всех этих слов – полу-укоров, полу-насмешек, как Роджеру показалось, он решил продемонстрировать свои способности и ринулся на Герхарда Шульца. Последний говорил с Роджером очень любезно и стал интересоваться Роджером Кейсменом. Хотел наладить более тесные связи с ним. После непродолжительного разговора, в ходе которого Роджер пытался добыть как можно больше информации о Шульце, он стал подходить и к другим участником собрания, и, как это он умел делать, знакомился – то есть налаживал контакты.
Через полчаса к нему подошла Гертруда и несколько иронично сказала:
– Браво, я вижу, вы решили познакомиться со всеми членами клуба…
Тут уже Роджер, взяв такой же тон, ответил:
– Да. У меня это получается. Вам же нужна петиция… я, кстати, всем про нее сказал.
– Но подписи собираю я…
– Так вот, собирайте дальше. Они все согласны. Более того, у меня есть люди, с кем мы можем продолжить дело…
– Что вы имеете в виду?
– Надо поднять шуму… много шуму… Роджер Кейсмен будет доволен. Вон тот журналист из французского «Le Matin» – Жан дю Тей. Он будет писать статью про Конго и про нашу борьбу…
– Нашу? Вы тоже борец за права африканцев? – спросила с иронией Гертруда.
– Я могу обидеться… Не забывайте, что все это дело начал мой коллега Роджер Кейсмен. Один из зачинателей.
– Вы – правы, – согласилась Гертруда и мило улыбнулась.
После мероприятия Роджер все же навязал свое общество Гертруде, и она согласилась, чтобы он ее проводил до дома. Они шли по играющему в огнях Парижу, и Роджер впервые почувствовал в этом городе дыхание романтики. Романтических вечеров у него в Париже было немного, несмотря на славу города любви. Свободное время у Роджера опять-таки в основном было связано с дипломатической работой или, в крайнем случае, с чтением. Несмотря на то, что он оставался холостым, что в те времена в его возрасте, можно даже сказать, было неприличным и, по крайней мере, странным, флирта он не любил и мечтал встретить интересную девушку с определенными познаниями, а не просто домохозяйку.
Уже подходя до конечного пункта вечерней прогулки, Роджер обратил внимание на двух джентльменов. Его профессия требовала всегда быть внимательным – дипломатическая работа за границей, даже в дружественной стране, требовала бдительности. Он почувствовал, что двое мужчин уж как-то пристально на них глядели, а когда он присмотрелся к ним, они отвели взгляд в сторону и старались сделать вид, что непринужденно разговаривают.
– Гертруда, у вас есть поклонники?
– У меня? – удивилась она. Секунду позже она перешла на свой игривый тон и сказала: – Может, и есть.
– А я серьезно… Вы только не оглядывайтесь. Вон там стоят два джентльмена…
– Господи! Скрытых поклонников у меня точно нет. А кому я могу быть интересна?
– Ну, давайте я провожу вас до двери квартиры.
– Не думаю, что моя хозяйка будет в восторге! Она вообще считает, что приличная девушка не должна учиться, тем более, вдали от дома, за границей. Она все спрашивает меня – зачем девушке из Германии учиться в Париже?
– Тем не менее, она сдала вам комнату…
– Я думаю, что я убедила ее в своей серьезности и… приличии.
– Я постою здесь еще минут пять, а вы поднимитесь в свою комнату одна.
– Смотрите… кажется, эти двое мужчин уходят.
Теперь Роджер был просто уверен, что они за ними следили.
– Они за нами следили. И это, должно быть, как-то связано с сегодняшним заседанием.
* * *
Пока Роджер был вовлечен в благородное дело по спасению жизни коренного населения Африки, его кузен Реймонд целенаправленно двигался по улицам Парижа в сторону «Мулен Ружа». Сегодня вечером там будет выступать звезда кабаре Тейра Патрик – красавица из Сиама, отцом которой являлся британский офицер. Когда ей было восемнадцать лет, она перебралась в Лондон и устроилась работать секретаршей в один из городских банков, но это работа ей быстро наскучила. Ее заметил один из хореографов кабаре-танцев и пригласил на работу в небольшой второразрядный столичный клуб. Ее восточная красота привлекла внимание мира эротики, и она за несколько лет стала звездой, перебравшись в кабаре высшего класса. Так что было вполне естественным, что на ее выступлении было столпотворение.
Реймонд познакомился с ней случайно в одном из парижских отелей и стал одаривать ее дорогими подарками, с малой надеждой привлечь ее внимание. Но после третьего подарка она неожиданно ответила ему… и теперь Реймонд, при каждом визите в Париж, наведывался к ней.
В воздухе «Мулен Ружа» витало мужское ожидание и напряжение, и первые полчаса, пока публику разогревали легкими танцами, Реймонд немного даже заскучал. Когда раздалась торжественная музыка и красный занавес раздвинулся, представляя Тейру Патрик, все затихло. Она была в ланжери от «Виктории Секрет», которая прикрывала интимные места ровно настолько, чтобы мужское воображение работала на полную мощь. Реймонд был весь во внимании, его восхищению не было предела – изящество ее движений, эротичность танца и тела возбуждали каждую клеточку британца. Он был просто бессилен над своей плотью. Да и стоило ли себя обуздывать? А не родился ли человек для удовольствий? Реймонд был далек от протестантского пуританизма и обожал Париж за этот праздник жизни.
Тейре нравилось властвовать над публикой – она знала, что и после танца она еще долгие часы будет в умах мужских посетителей. Она то и дело останавливала взгляд на отдельном мужчине и слегка подмигивала ему. В отличие от других звезд кабаре, которые обычно танцуют для всех и никого, устремляя взгляд куда-то вглубь зала, Тейра имел свой неповторимый стиль.
После выступления она позволяла паре мужчин в присутствии телохранителей зайти к ней в гримерку. Но Реймонд был в списке особых – ему было позволено заходить каждый раз, и при этом они оставались наедине. И в этот раз Тейра указала телохранителю покинуть комнату.
– Ты – божественна! – воскликнул Реймонд и присел на одно колено, протягивая ей ожерелье из жемчугов.
– Как мило, – ответила Тейра своим томным голосом, несколько уставшим и таким возбуждающим, будто она только что встала из постели. Она протянула Реймонду руку для поцелуя.
– У тебя будет время, надеюсь, для меня, – целуя руку сказал Реймонд.
– Ох, не знаю… Но я прямо вижу, что ты сейчас взорвешься…
– И прямо взорвусь! Тейра, я знаю, что ты начинаешь играть со мной. Я завтра уезжаю обратно в Лондон…
– Без игры наша жизнь не интересна… Видишь ли, меня этой ночью пригласила на встречу одна почти что королевская особа… Не ревнуй! Сам понимаешь…
– Неужели у нас в этот раз ничего не получится?
Тейра сняла корсет и продолжала что-то болтать. Реймонд уже ничего не слышал. Эти груди он мог наблюдать в кабаре, но здесь в гримерке они были так близки. И вдруг его слух поймал:
– А что, если я завтра с тобой поеду в Лондон? Давно я там не была… Навещу отца…
Реймонд глотнул слюну, накопившуюся за пару минут наблюдения голой груди Тейры, и сказал:
– Отлично! Просто отлично…
В дверь стучали…
– Ну, это поклонники… Надо мне еще пару впустить, кто давно здесь не был.
После того, как последний посетитель покинул гримерку, Тейра бросилась на диван и закурила.
– Ну, как я его? Поджарила… он готов. В Лондоне можно будет подавать с рыбой и чипсами… Ха-ха-ха!
Тут из глубины комнаты появилась тень человека.
– Молодец, Тейра… Ты – богиня! Они все у тебя в руках… Ты можешь создать свой театр марионеток…
Тейра, довольная, засмеялась:
– Я хочу свое кабаре… Ты обещал…
– Скоро будет.
А, тем временем, ничего не добившийся Реймонд решил утихомирить свои страсти в известном в Париже борделе «Ле Шабанэ», основанным «мадам» Келли из Ирландии. Это известное заведение посещали многие именитые аристократы, магнаты, художники и писатели. Реймонд впервые посетил заведение в составе британской дипломатической делегации, которую французская сторона пригласила в «Ле Шабанэ» для ознакомления с декором, который был сделан различными художниками и дизайнерами, такими, как Тулуз-Лотрек. Каждый салон и комнаты были отделаны под определенный стиль – японский, мавританский, испанский и так далее. Что происходило после официального ознакомления – это уже было делом частным. Посещал частенько заведение и его королевское высочество Эдуард VII, еще будучи принцем, для тучного тела которого было сделано специальное кресло, облегчающее любовные утехи.
Перед входом в заведение к Реймонду подошел молодой мужчина и предложил купить фотографии девушек нью-йоркского шоу «Ziegfeld Follies» – вполне приличные, со сценической одеждой. Продавец шепнул, что у него есть кое-что покруче, но Реймонда сейчас интересовали только живые картинки. Он вошел, учтиво поздоровался с главной «мадам» вечера, и после этого расположился в роскошном кресле с обшивкой из позолоты. В салоне сидело около двух десятков мужчин и женщин.
– Есть особые пожелания? – спросила главная «мадам» у Реймонда. – Вы, кажется, у нас не впервые?
– О, да! Я, правда, не наведывался сюда последние полгода… Вас, мадам, я вижу, кажется впервые.
– Может быть. Но я просто сразу вижу, кто здесь был, а кто новичок. Мы всегда рады англичанам, – улыбнулась мадам. – Берти… здесь был…, – сказала мадам, намекая на визит британского короля Эдуарда VII.
– Да, я знаю, о ком, вы говорите… Ваше заведение – самое лучшее, – теперь уже улыбнулся Реймонд, делая комплимент.
– Ну, тогда может перейдем к делу?.. У нас прекрасная мадемуазель… ее зовут Марта.
– А как фамилия? – спросил Реймонд.
Не принято было спрашивать фамилию. Поэтому «мадам» удивленно подняла брови:
– А зачем вам фамилия?
– Просто, – пожал плечами Реймонд. – Я здесь был с одной Мартой…
– Она вам не понравилась?
– Да нет… Просто…
– Ладно, скажу… Марта Бетенфельд. Вон эта прелесть!
– Ну что же, – Реймонд глянул на Марту, которая встала из соседнего кресла и села рядом, и остался доволен.
Когда Реймонд уединился с Мартой в комнате, к нему пришла банальная мысль, что и вправду говорят, что запретный плод сладок. Что-то было вызывающее и привлекательное в этом продажном сексе. Неужели секс с любимой женщиной уступает вот этой проститутке? Реймонд смотрел, как Марта снимает свои черные чулки, делая это медленно и соблазнительно поглядывая на него. Животный инстинкт преодолевает моральные установки, подумал Реймонд, но потом решил, что сейчас он не будет заморачивать голову всяким неуместными философскими размышлениями.