Аль Штайнер Невоздержанность
Глава 1А: Сила музыки
13 сентября 1980 г.,
Наследие, Калифорния.
Наследие, Калифорния, конечно, не была центром чего-либо, особенно рок-сцена западного побережья в 1980 году. Но мало что знали жители этого небольшого мегаполиса в самом густонаселенном штате - посредственном месте, известном как D Street West в центре города Heritage однажды станет Меккой для любителей рок-н-ролла во всем мире из-за выступления, которое состоится здесь сегодня вечером.
D Street West была, пожалуй, самым эксклюзивным местом в городе, хотя на самом деле это не о многом. Это было одноэтажное здание, занимавшее угловой участок в центре Херитэдж, на углу 3-й и D улиц, в недорогой части многоэтажного района. Бар вмещал 400 человек, хотя по ночам, в которые играли «Алкоголики» , часто вмещалось на 200 человек больше, чем разрешил пожарный начальник . Пьяные гончиебыли самой популярной местной рок-группой Heritage. Они любили песни о питье, курении марихуаны и блуде, а иногда и обо всем одновременно, они были компетентной группой с ведущим гитаристом, который знал большинство аккордов и мог играть их с чем-то, что напоминало мастерство, певцом, у которого было достаточно диапазона, чтобы ударяет по пять или шесть высоких нот в сете без того, чтобы его голос ломался, а также барабанщик и басист, которые могли достаточно хорошо следить за песнями, чтобы то, что выходило из их усилителя, звучало как настоящая музыка. Хотя пьяные гончиев течение восьми лет пытался заключить контракт со звукозаписывающей компанией с одним из многих звукозаписывающих лейблов в Лос-Анджелесе, им на каждом шагу отказывали, говорили, что они «маловаты» и «отлично подходят для коровьего городка, но не стоят того, чтобы в них срать настоящий город ». И поэтому они остались в Heritage, зарабатывая себе на жизнь, играя три вечера в неделю в одном из десяти или около того клубов, где играла живая рок-музыка.
В 5:00 в субботу днем, за девяносто минут до открытия клуба, за три с половиной часа до того, как The Boozehounds должны были выйти на сцену, две машины - VW Microbus 1966 года выпуска и фургон Ford 1971 года - остановились на задней стоянке. участок D Street West и припаркован у задней двери. Из двух машин вышли пятеро молодых людей. Все были одеты в синие джинсы и темные футболки. У всех, кроме одного, были длинные лохматые волосы. Это были участники рок-группы Intemperance , группы, о которой практически никто в районе Heritage - да и вообще в мире - никогда не слышал. Сегодня вечером они разогревали The Boozehounds , их сет начался в 7:00 и продлился 45 минут. Это должно было быть их первое выступление перед публикой.
Джейк Кингсли был вокалистом и ритм-гитаристом. Он был высоким и немного худощавым, с темно-каштановыми волосами до плеч. К двадцати годам у него все еще были последние следы подростковых прыщей, которые в нескольких местах портили его лицо. Он задумчиво затянулся сигаретой с фильтром, осматривая дверь за кулисами, все еще удивляясь тому факту, что у них был настоящий концерт, что им фактически собирались платить за исполнение своей музыки перед аудиторией. И не просто публику. Они были на открытии D Street West для группы, имевшей почти легендарный статус в регионе. «Вы видели наше имя на доске?» - взволнованно спросил он Мэтта Тисдейла. “Прямо под пьяными гончими . Вы можете поверить в это дерьмо?”
Мэтт был соло-гитаристом. Ему был двадцать один год, он был немного ниже Джейка и немного шире в плечах и середине. Его волосы были выкрашены в черный как смоль и не стриглись с семнадцати лет. Он падал почти до пояса сзади и постоянно попадал ему в глаза спереди. Именно он предложил им пройти прослушивание для выступления, несмотря на тот факт, что на листовке, которую они нашли на доске объявлений в общественном колледже Heritage, было указано, что «требуются только опытные исполнители».
«К черту Boozehounds », - презрительно сказал он, бросая свою сигарету в ближайшую канализацию. «Они не дерьмо. Если бы они были хороши, они бы все равно не играли в этом гребаном месте через восемь лет».
«В этом он прав, - сказал пианист Билл Арчер. Билл был одним из них без длинных волос. На самом деле его волосы были коротко острижены в военном стиле в эпоху, когда даже у бизнесменов прядки были ниже ушей. В девятнадцать лет Билл был самым молодым участником группы. На нем были черные очки в роговой оправе с линзами максимальной толщины. В свободное время он любил изучать астрофизику, информатику и основы электротехники. Насколько известно остальным участникам группы, он никогда в жизни не трахался, у него даже во рту не было девичьего языка. Он также был вундеркиндом в игре на фортепиано - факт, который его родители признали задолго до его шестилетия. Джейк - который знал Билла всю свою жизнь, так как он был сыном одной из его матери » Он был лучшим другом, который убедил других участников группы, что Биллу нужно играть с ними. Хотя большинство хард-рок-групп в наши дни воздерживались от игры на фортепиано по общим принципам, потребовалось всего одно занятие с Биллом, аккомпанирующим им, чтобы убедить членов-основателейНевоздержанность в том, что его умение и способность сочетать слоновую кость с сокрушительными гитарами и грохочущими барабанами давали им звук, не похожий на любую другую группу. К тому же, с ним было весело обкуриваться. Он мог часами развлекать их своим обширным словарным запасом и лекциями о том, что на самом деле означает E = MC в квадрате.
«Возможно, музыкальная индустрия намеренно сдерживает их», - предположил Джон Купер, барабанщик, которого почти все знали как «Куп». У него были густые, от природы кудрявые и светлые от природы волосы, похожие на волосы пуделя. Он каскадом сполз через его плечи и спину. Куп, который курил травку хотя бы раз в день примерно с десяти лет, думал, что на все существует глубокий мрачный заговор. Он искренне верил, что люди никогда не ходили по Луне, что правительство убило Джона Ф. Кеннеди, что фторид в питьевой воде был предназначен для умиротворения населения, и что через два года наступит конец света, когда все планеты выровняются. .
“Почему музыкальная индустрия сдерживает их?” - спросил басист Даррен Эпплман. Ему было двадцать, и, возможно, он был самым красивым в группе. Его телосложение было хорошо сформировано с самого начала и стало еще более впечатляющим благодаря поднятию тяжестей, которые он делал пять раз в неделю. Его темные волосы были до плеч и всегда тщательно уложены. Вы никогда не поймаете Даррена без гребня в кармане. Хотя как бас-гитарист он не особо трясся, он очень соответствовал ритму, редко пропускал бит и имел достойный голос для бэк-пения.
“Вы знаете, как это бывает?” Куп сказал, что он всегда говорил, прежде чем выдвинуть одну из своих теорий заговора. «Вероятно, им не нравился контракт или что-то еще, когда они только начинали и пытались что-то изменить. Теперь их занесли в черный список. Знаете, индустрия ведет список».
“Список?” - сказал Мэтт, приподняв брови, хотя по его волосам нельзя было сказать, что он это сделал.
«Черт возьми, - заверил его Куп. «Им нужны только правильные люди в индустрии. Люди, которых они могут контролировать. Если они думают, что вы собираетесь слишком сильно их подтолкнуть, бум, вы в списке, и вы никогда не получите контракт на запись, нет не важно, насколько ты хорош “. Затем он закончил свою лекцию своим подписным заявлением о конце лекции. «Так устроен мир, чувак».
«Дерьмо», - сказал Мэтт, качая головой. «Или может случиться так, что они просто сосут задницу, что они и делают. Поют про бонгиты и подбивают толстых цыпочек. Это чертова комедия, поэтому они не подписываются».
Мэтт наступал на то, что считалось священной землей в районе наследия. Вы просто ни хрена не говорили о Бузхандах . Но, конечно, все знали, что он прав, даже Куп. По правде говоря, «Бузхонды» были не так уж хороши. Мэтт мог унести их соло-гитариста, связав одну руку за спину. А Джейк мог спеть их солистку под столом с ларингитом.
«Давай, - сказал Джейк. «Нам лучше положить наши вещи внутрь. Нам нужно настроить наш звук. Вы знаете, сколько времени это займет».
«Бля навсегда», - проворчал Даррен. Потом что-то пришло ему в голову, и он просиял. «Как вы думаете, они дадут нам бесплатные напитки после нашего сета?»
Дверь за кулисами была заперта, но нажатие кнопки рядом с пробкой вскоре вызвало звук шагов и щелканье многочисленных замков и решеток безопасности с другой стороны. Наконец дверь распахнулась, и там стоял Чак О’Доннелл, владелец и управляющий D Street West. Это был невысокий скромный мужчина с лысым скальпом на голове и длинным хвостом на спине. Сам потерпевший неудачу рок-музыкант, он купил D Street West десятью годами ранее и превратил его в главный рок-н-ролльный клуб Heritage. Он ни в коем случае не был миллионером, но и не пострадал. У него был неплохой музыкальный слух. Хотя включение невоздержанияв его расписании прослушиваний двумя неделями ранее было ошибкой - он не смог проверить фальшивые даты предыдущих выступлений, которые Мэтт Тисдейл сфабриковал в их портфолио, пока не прибыла группа - он все равно разрешил им играть для него, отчасти потому, что они обман оставил в его графике двадцатиминутную дыру, но в основном из-за жестокого веселья. Его план состоял в том, чтобы позволить им начать играть, а затем сразу же отключить питание их усилителей до их первой песни, где он затем унизит их так грубо и грубо, как только мог, и унизит их, чтобы они больше никогда не пытались повторить такой трюк. В любом случае это был его план. Но потом они начали играть, и он обнаружил нечто поразительное. Они были хорошина самом деле очень хорошая, пожалуй, лучшая новая группа, которую он когда-либо слышал. Соло-гитарист был волшебником со своим инструментом, умел играть риффы удивительной сложности, выкрикивать соло, которое было прямо у Хендрикса или Пейджа и идеально подходило к ритму песни. У ведущего вокалиста, который сам играл на довольно скупой гитаре, был голос, который был одновременно богатым и широким, голосом, который заставил бы пробежаться по позвоночнику от немного большего развития. Малыш умел петь. А потом было фортепиано. Многие считали, что пианино не место в хард-рок-группе, что это инструмент, который лучше всего оставить поп-группам из жевательной резинки. Сам О’Доннелл всегда верил в это всем сердцем. Но, черт возьми, если этот ботаник на клавиатуре не справился с этим. Эта группа умела играть, у них был инстинкт к музыке, который мог только усиливаться по мере их взросления, и, что, возможно, наиболее важно, у них был отчетливый звук, непохожий на все, что было сделано раньше. Они сделалиThe Boozehounds - его самая ценная и популярная группа - похоже на то, чем они были: кучка хакеров. Он хорошо относился к этим пятерым молодым людям.
«Привет, ребята», - сказал он, и его продавец широко улыбнулся. “Как у вас дела сегодня?”
Все они бормотали, что у них все хорошо.
«Хорошо, рад это слышать», - сказал им Чак. «Ты как раз вовремя. Мне это нравится в группе. Почему бы тебе не пойти дальше и начать вносить свое оборудование внутрь и настраивать. Вы знаете, где находятся точки подачи питания. Помните, предварительно все настроите и проверьте звук. мы открыты.”
Мэтт, выступая в качестве представителя группы, согласился, что им позвонят задолго до того, как первый клиент въедет на парковку.
«Хорошо», - сказал он, дружески похлопав Мэтта по спине. «Я просто буду оформлять документы в своем офисе. Время от времени я буду заезжать к вам, чтобы узнать, как у вас дела».
С этими словами он исчез, оставив дверь широко открытой, чтобы они могли найти свой собственный путь на сцену. Оказавшись в своем офисе, он нюхал две строчки кокаина и еще немного мечтал о том, кем он, возможно, когда-то был.
Чтобы все погрузить внутрь, потребовалось около двадцати минут. У группы было девять усилителей, комплект из пятнадцати двойных бас-барабанов, дека, пять микрофонов с подставками, электрическое пианино, две электрогитары, электрическая бас-гитара, шесть педалей эффектов и почти четыреста футов электрического шнура для подключения. все вместе. Сцена представляла собой платформу размером двадцать на пятнадцать футов напротив стойки бара, поднявшуюся на четыре фута над землей и покрытую черными досками. Сверху на строительных лесах висели комплекты освещения. Они установили четыре усилителя с одной стороны и пять с другой. Затем они установили стойки для микрофонов и подключили их к главной деке. Пока Куп собирал свою ударную установку, а Билл настраивал пианино, Джейк, Мэтт, и Даррен проложил линии электропередач к усилителям и подключил педали эффектов, которые помогали скручивать и искажать звук гитар в музыку. Затем они открыли футляры для гитар и вынули инструменты.
Гитара Джейка была Les Paul 1975 года в классическом стиле солнечных лучей. Когда он купил ее три года назад, она стоила ему 250 долларов, и это была его самая ценная вещь. Это была универсальная гитара для множества ролей, которые он от нее просил. Он мог производить ровный акустический звук, который был настолько близок к тому, насколько это вообще возможно, не имея акустической гитары, или он мог выдавать резкий электрический дисторшн для поддержки Мэтта в более тяжелых мелодиях. Он осторожно вынул его из футляра, приподнял, как отец поднимает новорожденного из кроватки, а затем протер мягкой тканью, пока он не засияет. Только после этого он перекинул его через плечо за ремешок и протащил на шнур, ведущий к струне педалей эффектов.
«Убедитесь, что у вас достаточно выбора, - сказал ему Мэтт. «Воткните два в гитару и пачку в правый карман на случай, если вы уроните одну или сломаете одну».
“Что, если я уроню одну в середине песни?” - спросил Джейк, безмолвно проклиная Мэтта за то, что тот дал ему еще одну вещь, из-за которой можно было нервничать. Когда такое случалось во время репетиции, они просто останавливали песню до тех пор, пока капельница не могла подобрать ее или найти другую. Они действительно не смогли бы сделать это перед аудиторией, не так ли?
«Тебе придется использовать пальцы до следующей песни. Или, по крайней мере, до тех пор, пока ритм не прервется».
“Bitchin ‘,” сказал Джейк, нахмурившись.
«Это гребаное шоу должно продолжаться, мой друг. Это гребаное шоу должно продолжаться. Запомни это».
«Хорошо», - сказал ему Джейк, желая выпить пива или, может быть, сладкого, просто чтобы немного успокоить его нервы.
Мэтт открыл свой футляр для гитары и вытащил свою любимую из пяти принадлежащих ему электрогитар, инструмент, который он поклялся при покупке двумя годами ранее, будет единственным инструментом, на котором он когда-либо будет играть на сцене. Хотя он определенно не знал и даже не подозревал об этом в то время, это был инструмент, который однажды, через двадцать пять лет, будет помещен в витрину Смитсоновского института в Вашингтоне. Это была Fender Stratocaster 1977 года, марка и модель, которую Мэтт считал лучшей гитарой в истории музыки. Он был темно-черным сверху и блестящим белым под тремя звукоснимателями и ручками настройки. Он издавал богатый, тяжелый звук, и в руках Мэтта он был таким же знакомым, как и все, что он когда-либо держал раньше, включая его пенис. “Страт”, как он его называл, был его детищем, возможно, самое важное в его жизни, инструмент, которому он посвятил свою жизнь, и он относился к нему со всем благоговением, которого заслуживает такая икона. Он бы больше расстроился из-за его потери или разрушения, чем из-за потери своих родителей или братьев и сестер. Он даже разговаривал с ним, обычно когда он был под кайфом или пьян, но также и тогда, когда он чувствовал, что игра сыграна особенно хорошо, сверх того, за что, как он полагал, мог быть ответственен только его собственный значительный талант. Он заговорил с ним сейчас, когда перекидывал его через плечо, пока его пальцы любовно пробегали по ладам, струнам, ударной планке. «Мы собираемся надрать задницу сегодня вечером», - прошептал он ей. «Мы собираемся надрать чертову задницу». Он бы больше расстроился из-за его потери или разрушения, чем из-за потери своих родителей или братьев и сестер. Он даже разговаривал с ним, обычно когда он был под кайфом или пьян, но также и тогда, когда он чувствовал, что игра сыграна особенно хорошо, сверх того, за что, по его мнению, мог быть ответственен только его собственный значительный талант. Он заговорил с ним сейчас, когда перекидывал его через плечо, пока его пальцы любовно пробегали по ладам, струнам, ударной планке. «Мы собираемся надрать задницу сегодня вечером», - прошептал он ей. «Мы собираемся надрать чертову задницу». Он бы больше расстроился из-за его потери или разрушения, чем из-за потери своих родителей или братьев и сестер. Он даже разговаривал с ним, обычно когда он был под кайфом или пьян, но также и тогда, когда он чувствовал, что игра сыграна особенно хорошо, сверх того, за что, по его мнению, мог быть ответственен только его собственный талант. Он заговорил с ним сейчас, когда перекидывал его через плечо, пока его пальцы любовно пробегали по ладам, струнам, ударной планке. «Мы собираемся надрать задницу сегодня вечером», - прошептал он ей. «Мы собираемся надрать чертову задницу». сверх того, за что, по его мнению, мог быть ответственен только его собственный значительный талант. Он заговорил с ним сейчас, когда перекидывал его через плечо, пока его пальцы любовно пробегали по ладам, струнам, ударной планке. «Мы собираемся надрать задницу сегодня вечером», - прошептал он ей. «Мы собираемся надрать чертову задницу». сверх того, за что, по его мнению, мог быть ответственен только его собственный значительный талант. Он заговорил с ним сейчас, когда перекидывал его через плечо, пока его пальцы любовно пробегали по ладам, струнам, ударной планке. «Мы собираемся надрать задницу сегодня вечером», - прошептал он ей. «Мы собираемся надрать чертову задницу».
Джейк первым подключил гитару. Он включил выключатель питания и повернул ручки настройки вверх. Затем он включил усилитель, к которому он был подключен, поддерживая общий уровень громкости на относительно низком уровне, предусилитель примерно на три четверти выше, и на время отключив эффекты. Он бренчал несколько раз, прежде всего слушая настройку. Хотя он тщательно настроил инструмент ранее в тот же день, прежде чем собрать его для поездки сюда, у него был болезненный страх, что он каким-то образом расстроился. Не было. Звук, издаваемый усилителем, был таким же богатым, как всегда, даже с тех пор, как он надел новые струны всего за два дня до этого.
«Похоже, пахнет только что трахнутая киска», - сказал ему Мэтт, включив собственный выключатель питания и пропев быстрый силовой аккорд, который разнесся по комнате. Он сжал пальцы на шее, прекратив вибрацию, а затем и музыку. «Теперь давайте настроим наш звук. Ты готов, Ботаник?»
«Я готов», - сказал Билл, который уже давно принял нелестное прозвище, которое дал ему Мэтт, и даже научился любить его.
«Тогда давай сделаем это».
Им потребовалось почти сорок минут, чтобы все уладить. Билл был самым близким из них к звуковому эксперту, и он всегда следил за тем, чтобы, когда они играли, они звучали как можно лучше с оборудованием, которое им было доступно. Каждый инструмент и каждый микрофон были подключены к собственному индивидуальному усилителю, который должен был быть тщательно расположен, а затем настроен так, чтобы все гармонично сочеталось. Цель заключалась в том, чтобы их музыка просто не выходила из усилителей, как музыка большинства клубных групп, то есть не допускать, чтобы она звучала как связка неразборчивого шума, в котором преобладали громкие гитарные рифы и басы, которые искажали бы пение. Он хотел, чтобы те, кто смотрел их, слышали и понимали каждое слово, которое пел Джейк, чтобы уметь различать ритм и соло-гитару. слышать удары по каждой клавише пианино, слышать гармонию, над которой они так усердно работали в своем бэк-вокале. Все это нужно было тщательно согласовать с игрой Купа, которая была чисто акустической. Все проверялось и настраивалось одно за другим в определенном порядке. Бас Даррена шел первым, а звук увеличивался и уменьшался, чтобы соответствовать мощности басовых барабанов. Затем пришла гитара Мэтта. Сначала были отрегулированы уровни искажений, как с эффектами, так и без них, а затем сама фактическая громкость. Тот же процесс был повторен с гитарой Джейка, только это заняло больше времени, потому что ему приходилось постоянно переключаться с акустического звука на электрическое искажение, настраивая оба звука индивидуально. Затем пришло пианино Билла, где, пожалуй, была лучшая грань между слишком громким и недостаточно громким. После того, как инструменты были правильно настроены, можно было установить микрофоны. Резервные микрофоны были самыми сложными, поскольку их нужно было настраивать сначала индивидуально, а затем в группе. Последним был микрофон Джейка, который передавал его резонансный голос через самый дорогой из их усилителей, топовый Marshall за 400 долларов, разработанный специально для воспроизведения чистого вокала в помещениях с плохими акустическими условиями. Более десяти минут Джейк использовал стандартные вокальные упражнения, смешанные с фрагментами их текстов, в то время как Билл крутил ручки вверх и вниз, вниз и вверх, при этом он заставлял каждый инструмент бренчать по несколько тактов, в то время как остальная часть группы пела под их собственные микрофоны. Это, конечно, привело к другим мельчайшим настройкам инструментов и самих микрофонов, а также к еще большим настройкам основного микрофона.