Он выкурил четыре штуки и снова лег на кровать, чувствуя, как через нее нахлынуло восхитительное ощущение опиатного опьянения. Пока что он делал это только ночью.
«Я могу контролировать себя», - сказал он, улыбаясь, глядя в потолок. «Я, блядь, могу себя контролировать».
Через час он заснул, а на следующее утро проснулся отдохнувшим и живым. В тот вечер, когда они играли перед публикой в субботу вечером в прямом эфире, его выступление было первоклассным - лучшим, что остальная часть группы видела от него с начала турне The Thrill Of Doing Business .
Разговоры о том, чтобы выгнать его из группы, были забыты - по крайней мере, пока.
Предварительные слушания в Цинциннати оказались весьма антиклиматическими. СМИ со всей страны были в здании суда и засняли Джейка - одетого в свой лучший костюм-тройку, с волосами до плеч, аккуратно уложенными парикмахером группы Дорин Риоло, - когда он вышел из лимузина и был проведен внутрь . Несмотря на фанфары и ожидания, Джейк сказал всего два слова.
«По обвинению в публичной непристойности», - спросил судья - среднего возраста, солидный, консервативно выглядящий адвокат, который, казалось, был бы дома в парике в здании суда семнадцатого века в Салеме, штат Массачусетс, - «как вы умоляете? “
«Не виновен», - ответил Джейк.
Затем он сел за стол обвиняемого рядом с командой юристов из юридической фирмы National Records - главным среди них был Эрик Фроули, человек, изо всех сил старавшийся сорвать пересмотр контракта до того, как он начался.
Слушание длилось в общей сложности тридцать минут. Прокурор сослался на закон о борьбе с непристойностью, в соответствии с которым Джейк обвинялся. «Совершенно очевидно, - утверждал прокурор, - что подсудимый грубо и предварительно медитативно нарушил общественные стандарты приличия Цинциннати, исполнив текст к песням Service Me , Descent Into Nothing и Found Myself Again , которые о распутство, сатанизм и мастурбация соответственно “. Затем он пересказал тексты песен, которые считались непристойными.
Затем Эрик Фроули встал и защищал Джейка, как будто он защищал Самого Иисуса Христа перед римским судом. Он привел множество прецедентов, касающихся вопросов Первой поправки, и множество прецедентов, касающихся того, что составляет непристойность. Он основывал большую часть своей защиты на том, что для того, чтобы что-то считалось непристойным, оно не должно иметь «внутренней художественной ценности».
«Очевидно, - сказал Фроули судье, - поскольку эта группа продала более восьми миллионов альбомов, распродала все концертные залы, в которых они были забронированы за последние два года, включая все шоу в Цинциннати, и была номинирована на три конкурса. На сегодняшний день, когда они были присуждены премии «Грэмми», их работы имеют внутреннюю художественную ценность. Назвать их непристойными просто невозможно ».
Судья был вынужден согласиться. Он заявил, что не было достаточных доказательств, чтобы судить Джейка Кингсли по обвинению в непристойности, и закрыл дело.
Шесть часов спустя Джейк сидел на балконе своей квартиры, купаясь в своей горячей ванне со свежим напитком и глядя на дождь, лившийся на Гриффит-парк.
Двумя днями позже группа собралась на своем складе для своего первого джем-сейшна с тех пор, как они записали демо-запись для Balance Of Power более года назад.
Глава 2b »
Сессия прошла достаточно хорошо. Первые два часа были потрачены на то, чтобы вынуть инструменты из ящиков для хранения, почистить их, подключить к звуковой системе и все настроить. Инструменты были не те, что они использовали на сцене. Джейк использовал топовую копию Brogan Les Paul, потому что ее компоненты были лучше, и она лучше записывалась. Мэтт использовал более новую версию Fender Stratocaster. У Даррена была другая версия той же бас-гитары Brogan. У Купа была другая, но идентичная ударная установка. У Нердли было электрическое пианино вместо рояля, которым он обычно пользовался.
После того, как все настроено и звучит хорошо, они затем прошли ритуал курения марихуаны из водяного бонга. Хотя существовало давнее правило употребления интоксикантов любого вида перед выступлением или репетицией, это правило не распространялось на джем-сейшны, когда они сочиняли новую музыку. Они обнаружили, что побивание камнями на этапе сочинения, похоже, действительно помогает их творчеству.
Мэтт первым представил им свою первую новую песню. Он назывался Can’t Chain Me . Как и почти все, что писал Мэтт, он сначала сочинил основной гитарный рифф, а затем написал текст, соответствующий ему. Риф представлял собой резкую, мощную и сложную пятиаккордовую последовательность, которая сразу произвела впечатление на Джейка и остальных. Их тексты тоже были неплохими, рассказывая о том, как разные люди - женщины, менеджеры, руководители звукозаписывающих компаний - пытались контролировать Мэтта и как он отказывался от контроля. Это была более зрелая версия типичной мелодии Мэтта Тисдейла, и Джейк уже думал, что это может быть просто заглавная версия следующего альбома.
Они работали над этим почти три часа без перерыва, оттачивая ритм, находя способы вставить фортепиано и аккомпанирующую гитару Джейка, разучивая тексты и сочиняя музыку, когда вошла гармония остальной части группы. Поскольку это было предметом обсуждения что Джейк мог хорошо относиться к нему, у него не было проблем с поиском и передачей эмоций в текстах, когда он их пел, чтобы передать именно то, что Мэтт пытался сказать.
«Хорошее начало», - сказал Мэтт, когда они выкурили еще несколько бонгитов во время перерыва.
«Я согласен», - сказал Даррен, который, к удивлению и восторгу остальных, проявил активный и восторженный подход к процессу сочинения так, как они не видели с тех пор, как еще во времена D Street West.
После перерыва Джейк представил им свою первую попытку, песню, которую он считал лучшей из трех, которые он сочинил до сих пор. Это называлось Холодная реальность, песня о том, что вещи, о которых вы всегда мечтали и ожидали, всегда казались меньше, чем вы ожидали, а иногда даже злом, когда вы их достигали. Джейк писал свои песни, сочиняя тексты, играя основной ритм на своей акустической гитаре. В этом случае - к большому огорчению Даррена - он предвидел множественные изменения темпа. Основные куплеты будут исполняться в стиле баллады, с тяжелым звучанием акустической гитары и фортепиано, с поддержкой только сольных аккордов из Electric Мэтта. Припевы будут немного тяжелее: Мэтт будет исполнять искаженную электрическую версию основного рифа, а Джейк - чуть более тяжелую акустику. С другой стороны, бриджи - а их было два - будут исполняться в классическом хэви-металле с двумя искаженными звуками электрики и без фортепиано.
Сложность песни означала, что они смогли уладить ее основы только за три часа работы над ней. Даррен, конечно, ворчал по поводу гребаной смены темпа, но, похоже, оставался в отношении них добродушным. Всем остальным эта мелодия очень понравилась, и они с энтузиазмом работали над ней. Мысль о том, насколько быстрым должен быть темп в каждой точке, и насколько доминирующим должен быть каждый аккомпанирующий инструмент, летали туда и сюда. Мэтт, Билл и Джейк, как это обычно бывает, были единственными, кто высказал большинство предложений.
Перед их отъездом Мэтт снова подключился и показал им новый тяжелый рифф с приглушенным звуком ладони, над которым он работал. Тяжелый оказался как раз подходящим словом для этого. Это не походило на работу Кирка Хэммета над « Мастером марионеток» - Мэтт, как и обещал, адаптировал технику и изменил ее в соответствии со своим стилем, - но Джейк продолжал сомневаться в этом.
«У тебя еще есть лирика?» - спросил он Мэтта.
«Еще нет», - ответил Мэтт. «Я все еще работаю над основным риффом. Позже я смогу вытащить текст из своей задницы. Как ты думаешь?»
«Это не совсем похоже на рифф Intemperance» , - сказал Джейк.
“Что, черт возьми, это значит?” - спросил Мэтт.
«Ну … где мы собираемся совместить фортепиано Nerdly с этим риффом? Я не думаю, что он будет хорошо микшироваться».
«Это правда, - сказал Билл. «Это слишком быстрый темп, чтобы фортепьяно не могло за ним угнаться. И подобный рифф должен быть доминирующим звуком на записи, как это делает Metallica . Мое пианино просто потеряно в шуме. Я не вижу любой способ смешать это. “
Мэтт проворчал и даже немного сквернословил, но он был достаточно музыкантом, чтобы понимать, что Джейк и Билл правы. Невозможно было смешать фортепиано с тяжелым риффом, приглушенным ладонями, чтобы это не звучало как дерьмо. «Я поработаю над этим еще немного», - сказал он. «Может, я найду способ немного его замедлить».
На этом их первая сессия закончилась.
«Увидимся завтра», - сказал им Мэтт, когда они направились к двери. «В то же время, на том же гребаном канале».
Они вышли на стоянку, где их ждал лимузин от Buxfield Limousines, чтобы отвезти Купа и Даррена домой. У Джейка был свой Corvette, а у Билла был новенький Ford Escort, который он купил вскоре после отъезда из турне («Он практичный, экономичный и экологически чистый», - объяснил он, когда Мэтт назвал его гребаным педиком за покупку такого автомобиля. киска машина). У Мэтта была новая машина, которую он купил неделю назад. Это был серебристый Maserati Biturbo 1987 года выпуска, за который он заплатил 75000 долларов наличными. Было очевидно, что он любил машину почти так же сильно, как свою страту.
“Кто-нибудь хочет поужинать?” - спросил Джейк.
«Не я», - сказал Мэтт. «Сегодня ко мне приедут сучки, и я устрою небольшую оргию».
“Как насчет тебя, Ботаник?” - спросил Джейк.
«Может быть, завтра», - ответил Билл. «Я собираюсь принять душ, а затем отправлюсь к« Фламинго ». Я чувствую необходимость в бессмысленном блуде. Ты придешь сегодня вечером?»
«Не-а, - сказал Джейк, - я все еще немного обожжен бессмысленным блудом после тура».
«Это не помешало тебе избить ту маленькую цыпочку в стиле панк-рок в Нью-Йорке», - сказал Мэтт.
«Я не говорил, что что-то останавливаю», - сказал Джейк. «Я только что сказал, что не готов к этому сегодня вечером. Увидимся, ребята».
Они попрощались, и Джейк сел в свою машину. Он направился в небольшой ресторан, который открыл в прошлом году, репетируя мелодии Balance Of Power .
Кафе Brannigan Station находилось на бульваре Уилшир на Гейли-авеню в районе Вествуд, Лос-Анджелес. Это было всего в нескольких кварталах к югу от обширного кампуса UCLA, но студенты UCLA редко покровительствовали этому заведению. Вместо этого целевой клиентурой были работники огромного комплекса Управления по делам ветеранов, расположенного напротив шоссе Сан-Диего и Федерального здания всего в двух кварталах к западу. Обе эти группы обычно отправлялись на станцию ??Бранниган на завтрак, обед и, в меньшей степени, на ужин по дороге домой на целый день.
Джейк обнаружил это место через день после того, как покинул репетиционный склад на соседнем Олимпийском бульваре в Сотелле. Он хотел остановиться, чтобы перекусить, прежде чем отправиться в бар, часто посещаемый студентами Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, где легко было бы подобрать девятнадцатилетнюю шлюху, готовую на все ради Джейка Кингсли. Ресторан был всем, что он искал в заведении общественного питания. Прежде всего, это был семейный ресторан, а не сетевой ресторан. Во-вторых, время, когда он обычно был там - около четырех часов пополудни - было самым медленным временем дня для станции Бранниган с тех пор, как обед закончился, а ужин еще не начался. Часто в это время он был единственным посетителем в заведении. Самая важная причина - причина, по которой он возвращался - заключалась в том, что даже если в этом месте были клиенты, они, как правило, были пожилыми людьми в возрасте от тридцати до середины шестидесяти, а это означало, что очень немногие из них даже знали, кто такой Джейк Кингсли, и не хотели с ним разговаривать, если знали, кто он такой. Это было место, где он мог спокойно есть хорошую еду, без постоянной светской беседы с фанатами, раздавать автографы или иметь дело с религиозными фанатиками, желающими сказать ему, что он отправляется в ад из-за того, что он развращает американскую молодежь.
В 16:16 он вытащил свой Corvette на парковку и вошел в парадную дверь. В ресторане совершенно не было посетителей, за исключением пожилой пары лет семидесяти - вероятно, покровителей больницы VA - сидящей в одной из будок рядом с входом. Когда он вошел, они подняли глаза, бросили на него неприятный взгляд, увидев его длинные волосы и рваные джинсы, но в остальном не проявили никаких признаков узнавания.
Джо Энн Бранниган, владелица ресторана, занимала подиум для хозяйки. Когда он вошел, она восхитительно улыбнулась.
«Джейк», - сказала она, сияя, и подошла, чтобы обнять его. «С возвращением. Мы не видели вас много лет».
Он обнял ее, чувствуя, как ее большая грудь после операции упирается в его грудь. Джо Энн была довольно привлекательной: на вид ей было от двадцати до тридцати, а не сорок четыре года, как она была на самом деле. Она была проницательной бизнес-леди, которая арендовала здание и открыла ресторан за десять лет до того, как использовала деньги от своего второго урегулирования бракоразводного процесса. Она управляла им как хорошо отлаженной машиной, пользуясь своим местоположением и обслуживая свою предполагаемую клиентуру, нанимая хорошо обученных и опытных поваров и дружелюбных, приятных для глаз, но не распутных официанток и официантов. Это позволило ей быть финансово стабильной в верхнем среднем классе, когда наконец закончились алименты и алименты.
«Рад видеть тебя, Джо», - сказал он ей, когда их объятия разорвались. «Ты, как обычно, выглядишь горячо».
Она покраснела довольно эротично. «Ах ты, - сказала она, хлопнув его по плечу. «Это мило с твоей стороны, но после всей той юности, с которой ты сталкиваешься в туре, я уверен, что выгляжу как мешок старых костей».
«Вовсе нет», - сказал он. «Ты выглядишь как мешок с молодыми костями. Обещаю».
Она хихикнула, как школьница. «Рад тебя видеть, Джейк. Ты готов на небольшой ужин?»
“У вас все еще есть сырный стейк” Филли “в меню?”
«Ты это знаешь», - сказала она. «Мы бы не избавились от нашего самого популярного предмета».
«Тогда я здесь, чтобы пообедать», - сказал он. “Думаешь, сможешь меня втиснуть?”
Она оглядела пустую столовую. «Я думаю, что стол только что открылся», - сказала она. «Иди выбери свое место, и я пришлю Рэйчел принять твой заказ. Что-нибудь выпить?»
«Корона с лаймом», - сказал он. “И продолжайте их приходить”.
«Ты понял», - сказала она.
Он сел в кабинку в дальнем конце комнаты, в том месте, где он получил бы наименьшее количество внимания, если бы неожиданно появилась толпа. Вскоре подошла Рэйчел Мэдисон, дочь Джо-Энн от первого брака, неся бутылку короны с лаймом. Рэйчел, изучающая английский язык в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, днем ??и вечером работала на предприятии своей матери. Она была не чем иным, как младшей версией своей матери. Она была блондинкой от природы (так казалось), миниатюрной, довольно симпатичной и выглядела значительно моложе своих двадцати двух лет. Она могла бы легко сойти за старшеклассницу, если бы захотела. На ней была стандартная форма официанток Браннигана - простые узкие джинсы и ярко-красная футболка, заправленная за талию.
«Привет, Джейк», - сказала она, ставя его пиво на стол. Затем она наклонилась и крепко обняла его, уткнувшись грудью ему в плечо и коротко поцеловав в щеку. «Хорошо, что ты вернулся. Я начал думать, что мы больше никогда тебя не увидим».
«Я просто не мог оставаться в стороне», - сказал Джейк. «С тех пор, как тур закончился, я жаждал вкусного сэндвича с сырным стейком из Филадельфии и посмотреть на тебя в футболке Брэннигана».
Она покраснела так же, как ее мать всего несколько минут назад.
“Как прошел тур?” спросила она. «Я видел, что случилось в Цинциннати. Какое, должно быть, ужасное место».
«Не думаю, что перееду туда в ближайшее время», - сказал Джейк. «Чертовы деревенские жители, вероятно, появятся в моем доме с таранами и факелами».
Она хихикнула. «На днях я увидел в новостях, что судья снял с вас обвинения. По крайней мере, у кого-то есть смысл».
«Я уверен, что ему не понравилось снимать обвинения», - сказал Джейк. «Он просто знал, что первый суд, в который я подал апелляцию, отменит его и, вероятно, объявит выговор».
“Так система работает?” спросила она.
«Ну, меня уже трижды арестовывали по разным обвинениям, и пока … да, я должен сказать, что система работает. По крайней мере, если вы богаты и у вас есть дорогие юристы, как у меня. “
«Правосудие за деньги», - сказала она с улыбкой. «Что вы можете сказать? Мы все знаем, что это по-американски».
Он посмеялся. « Стикс », - сказал он, впечатленный ее музыкальным знанием малоизвестной мелодии и ее способностью цитировать ее в правильном контексте. « Полпенни, две пенни . Хороший текст».
«Не так хорошо, как твоя», - сказала она. «Ты никогда не говорил мне, действительно ли ты это сделал или нет».