Я снова обхватила член губами и глубоко, насколько смогла, опустилась до самого корня. Постепенно, выпуская его из своего плена, я яростно сосала, облепив головку языком и чувствуя, как как она обретает форму сладкой конфеты, с которой не хочется расставаться. Сбившись в дыхании, и в обилии своих слюней я выпустила член. Лиам резко перекинул меня через себя, ловко уложив на спину. Он лег на меня, опираясь на свои локти и колени, зажав мою голову в свои ладони. Тяжесть его тела приятно осела на меня, я чувствовала, как в мой влажный пах упирается твердый пресс Лиама, мой живот нагревался от тепла его широкой груди.
Лиам снял с меня повязку и между нами установился прямой путь, подсвеченным страстным возбуждением и зрительным отражением друг друга. Он смотрел на меня, а я проваливалась в глубину его светлых глаз, и не знала, существует ли там дно, о которое можно опереться или я вечно буду тонуть в них.
Прежде чем войти в меня, он прикоснулся ладонью к моей щеке и дотронулся губами до моих губ. Легко, нежно, совсем без языка. Я-то помню, как юнец старался засунуть в меня свой языкрезко, и как можно глубже. Поэтому такой вариант мягкого поцелуя от Лиама, все равно, что падение вниз с высокого водопада. Настолько быстро и стремительно, что внизу моего живота появилась приятная сосущая тяжесть. Я судорожно обхватила его руками и ногами и сразу же почувствовала полное погружение в себя. Лиам заполнил своим органом не только влагалище, но и кажется всю меня, без остатка. Всё мелочное, всё обыденное, лишнее, стыдное, даже влечение к Люку, все вышло из меня, под напором его неутомимого члена. Осталось только абсолютная наполненность Лиамом. Его любовью и безграничной нежностью.
Я никогда не испытывала такие острые ощущения от фрикций. Внутри бурлило и гудело, как разворошенный улей. Этот гудящий комок становился шире, готовясь разорваться на мелкие кусочки в любую секунду. Мы двигались в унисон, то разрываясь в бедрах, то стремясь навстречу друг другу. Кожа Лиама покрылась мелкими капельками пота, которые становились прохладными под моими руками, каждый его мускул был наряжен и я, обнимая его, чувствовала крепость мужского тела, как каменную глыбу.
В руках и ногах начала расстилаться паутина сладостной истомы, которая обволакивала меня, делая нечувствительными все мои кончики пальцев. Лиам опустил голову в ложбинку моей шеи, горячо обдав дыханием и от его волос, ударили в нос знакомые нотки муската. Нечувствительность, с мгновенной скоростью, стала ползти вверх по венам, как до нее только что плыло возбуждение и вдруг, все точки, которые обозначились в моем теле, центр живота, и кончики моих пальцев, соединились и наружу, навстречу члену Лиаму, выплеснулся мощный взрыв. Я изогнулась и кричала, одновременно плакала и смеялась. Я никогда! Никогда не проходила сквозь подобные ощущения. Я только что, впервые в жизни, испытала настоящий оргазм! Пусть такой смешной. Пусть не такой красивый, как показывают в кино. Но он был! Он обволок меня, как паук свою жертву, плотно сжал и только потом стал медленно отпускать от себя, оставляя меня в еле заметной подрагивающей истоме. Еле заметном сладострастии. Еле заметном изменении во мне, как в женщине. Я не была раньше ею, оказывается Я только что ею родилась
Мы лежали обнявшись. Я на левом боку, Лиам за мной. Мы сложили вместе ноги, как фигуры в тетрисе, прижались всеми точками своего тела к друг другу. Я ощущала его ровное дыхание над головой и гладила его длинные пальцы, сжимавшие мое тело. Если этот сон закончится, и я сейчас проснусья умру. Это озарение постепенно проявлялось во мне, удивляя своей резонностью и в тоже время отравляя своей правдой.
Я неторопливо закрыла глаза и даже не почувствовала, как провалилась в бездну.
Глава 7
Кромешная тьма. Но я все равно разглядела обои в спальне, в которой только что проснулась. Они не были золотистыми. Мебель в спальне идентичная той, что была в мире Люка или Венсана, что разумно наводило на мысль, что эта мебель была выбрано мной, а не кем иначе.
Скорее всего я сменила мир, (я так легко уже об этом говорю) когда в этом уже спала. Поэтому только проснувшись и осознав смену спальни, я почувствовала себя бездыханной рыбой, выброшенной на берег. Не было ни желания, ни мотивации.
Подогнув к груди колени, я сидела в постели и слушала звуки, доносившиеся с ванной комнаты. Сейчас я узнаю, кто здесь. Венсан? Люк?
Вот щёлкнула дверца шкафчика. Замолчал урчащий кран. Тишина. Мягко качнулась дверная ручка.
Три. Два. Один
Дорогая, ты все же проснулась?
Я, со стоном рухнула в постель. Это мир Венсана. Венсана, который разом умудрялся быть ненавистным и привлекательным.
Сегодня выходной, мы собирались в галерею, от меня не ускользнул внимательный взгляд Венсана.
Я молчала. Я не собиралась прощать этому насильнику его деяния.
Венсан подошел ко мне и одним рывком поднял с постели.
Одевайся.
Нет, я чуть не заплакала. Никуда с ним не хочу. Я плохо себя чувствую и хочу полежать в постели.
Но как же так? Все было запланировано. Столько людей будет нас ждать.
Он потрогал мой лоб.
Ты горишь!
Отвернувшись от него, я мысленно благодарила свой организм за помощь. Все что угодно, только не с ним. Я еще чувствовала в себе Лиама и не хотела отпускать это ощущение.
Бесполезно ждать улучшений. Я позвоню, предупрежу, чтобы нас не ждали, голос его был тверд и сосредоточен.
Ну уж нет. Только не это. Я перехватила его руку и, собирая все свое обаяние в кучу, стараясь честно, глядя в его светло-серые глаза, как можно печальнее проговорить:
Нет, ты можешь пойти. Мне нужен покой и сон. Долгий сон.
Но я планировал день для тебя. Не представляю, что теперь делать одному, он присел на кровать и на мгновение задумался.
К вечеру мне станет лучше, вот увидишь. А ты сходи, извинись за меня и наслаждайся. Мне очень жаль, что я пропущу такое событие, но мне нужно поспать, а тебе просто необходимо сходить, я изворачивалась как могла, и мое слезливое прошение не прошло даром.
Я бы предпочел статься и поухаживать за тобой.
Я буду спать, начала злиться я. Не надо за мной ухаживать, я не больная.
Венсан откинул голову и с прищуром посмотрел на меня. Он сложил руки перед собой и долго молчал. Рубашка золотистого цвета выгодно подчеркивала его загар и проседь в волнистых волосах. Профиль у Венсана был хищный, и он подозрительно разглядывал меня, пытаясь найти хоть одну лживую нотку в моей слаженной песне. Он меня пугал и восхищал одновременно.
Будет действительно лучше, если ты немного поспишь. Ты мало спишь, много думаешь. Иногда я ловлю на себе совершенно чужой взгляд, но все же тыпрежняя настырная дурочка.
Я пристально посмотрела на Венсана и ответила, умышленно игнорируя сомнительный комплимент.
Обещаю, что буду спать до посинения. И пусть мне приснится что-то хорошее. Замечательное. Волшебное.
Не могу тебе пожелать того же, Венсан поднялся и проверил свой телефон.
Почему?
Ты же помнишь, ко снам у меня весьма придирчивое отношение.
Не помню, честно созналась я.
Но как же? Мы обсуждали. Согласно Фрейду, наши сновиденияискаженный заменитель чего-то другого. Скрытого. Наш разум вытесняет это, а оно вполне легко проявляется в состоянии, когда мы не можем себя контролировать и управлять.
Ты меня удивляешь! я даже села. Ты боишься проявления своих желаний? Ты боишься узнать каковы они? Их суть и причины?
Я о себе и так все знаю. Опыт помогает мне определиться в этом мире и понять, что мне нужно в нем. А мысль, рандомно проскользнувшая и давно стертая из памяти, может косвенным образом повлиять на все это, когда восставшая из руин похороненных таких же мыслей, она возглавит этот парад, направленный на внесение сумятицы и разлада.
Он ушел в коридор, показывая тем самым, что не желает продолжения этого разговора.
Но страх познать себя говорит о сдерживании чего-то такого, от чего ты так яростно пытаешься абстрагироваться, я поспешила за ним, меня очень заинтересовало его мнение.
Ну знаешь, сейчас ты занимаешься диверсией.
Что это значит?
Ты резко меняешь разговор. Начали мы со снов, а оказались около моих комплексов, при последнем слове, он пальцами изобразил галочки.
Но сны бывают прекрасными.
А еще они могут быть ужасными.
Но это всего лишь сны.
Ты готова столкнуться с тем, что не входит в рамки твоих познаний? Например, узнать, что ты сама себе незнакома? Когда одно мгновение во сне способно разрушить всю построенную долгими годами концепцию твоей жизни?
Зачем такие сложности? Мы видим во снах только то, с чем сталкиваемся в своей жизни. Ничего нового ты не увидишь в них.
Вот именно. То, что мне не было угодно, может во сне плодотворно расцвести и занять слишком большое место в моем сознании.
Но сны же забываются, стоит только проснуться, я абсолютно не понимала Венсана.
Он подошел ко мне, мягко дотронулся до моей щеки и пальцем провел до подбородка.
Но что-то мы все равно помним, он взял мою руку и прижал к своим губам. Не принимай близко к сердцу. Я просто старый маразматик, любящий поворчать и совершенно не терпящий романтики.
Он прижал мою руку к своей груди и на минуту закрыл глаза. Я отчетливо слышала удары его сердца и нисколько Нисколько не разделяла его чувства.
Мне сны заменяют сказку. В них я живу той жизнью, которой не смогу жить в реальности. На мгновение можно забыть, что ты это ты и можно оказаться совершенно другим. Пусть незнакомым себе, но никак не врагом, понимаешь?
Какой же ты наивный ребенок. Твоя ментальность, первое, за что я тебя полюбил. Неужели ты так явственно нуждаешься в аппроксимации, что даже не подозреваешь этого?
Я умышленно промолчала, понимая бессмысленность нашего спора, где каждый остается при своем мнении.
Он проводил меня в спальню и заботливо накрыл одеялом. Принес стакан воды и пачку жаропонижающих. Пододвинул ближе пульт от телевизора, чмокнул меня в волосы, потому что я зарылась в одеяло и не дала ему возможность поцеловать себя в лицо.
Я уснула сразу, потому что не слышала, как он ушел. Сонно открыв глаза, я испуганно отбросила одеяло и прислушалась к звенящей тишине. Ничего. Никаких звуков. Я встала, накинула халат из ванной, прошла в кухню, взяла банан с корзинки и пресно пожевала, словно это была безвкусная трава. Потом прошла в гостиную. Там было убрано наспех. Видны были кипы газет. Наполненные пепельницы. Под креслом стояла забытая бутылка вина. Я прошлась, посмотрела на полки, среди многочисленных книг увидела и свои любимые. Что же удивляться. Все же, в этом мире, жила я.
Открыла шкаф. Потом открыла тумбы. Ничего интересного о себе я не нашла, но легко догадалась, что Венсан был искусствоведом. Много писем, много журналов, некоторые с цветными стикерами. Около стены стояли несколько полотен неизвестных мне авторов. Над ними, на стене висел единственный портрет не сильно крупной рыжей собаки. Породу определить я не смогла, пес чем-то напоминал пуделя, но не являлся им, однозначно. Интересно, этот жестокий человек любит собак?
В интернете Венсан нашелся быстро, чей-то слаженный слог быстро уверил меня, что Венсан холост и ему 46 лет. Довольно значимый и авторитетный искусствовед, но об этом я уже и так догадалась. Был женат. Лет 10 как разведен. Детей нет. Обо мне ни слова. В основном много информации о профессиональной деятельности Венсана. На большинствах фото, рядом с Венсаном, мелькала старуха с седыми волосами и цепким взглядом, выглядевшая как колдунья из сказки.
Я поискала в своем телефоне соц. сети. Но не нашла ни одного зарегистрированного аккаунта. Общественная жизнь меня вообще не интересовала.
Вернувшись в спальню, я открыла платяной шкаф. Большое количество всевозможных женских костюмов и белых блузок. Во втором отделении висела мужская одежда. Понятно, чья.
Венсан озадачил меня. Он так упорно отрицал возможность интерпретировать сновидения, что еще чуть-чуть и сорвался бы на крик. Это наводило только на одну мысль, его, самая заветная мечта обожгла ему душу и, видимо, очень долго тлела. Такой вот странный человектиран в сексе, сухой в жизни, с неожиданной любовью к собакам.
Я вдохнула и открыла свой туалетный столик. Чистые открытки городов мира, швейный набор. Бижутерия. Косметики, много. Боже! Как же скучно я живу. Я уронила лицо на руки и заплакала. Мгновенно вспомнился образ Лиама и мне стало еще горше.
Венсан вернулся после четырех. От него пахло сигарами, смешанным парфюмом и коньяком. Он сразу же начал готовить ужин, хотя я отказалась есть. Хмельное состояние скинуло мантию чопорности, сухости, передо мной предстал веселый человек с легким, заразительным смехом. Не отрываясь от плиты, он рассказывал про людей, которые наивно планировали делегировать его мир искусства в качестве их протеже, также он пересказывал мне байки, что травили в их профессиональной среде. Хотя я многого не понимала, учитывая эту узкопрофильную среду, я хохотала от души только потому, что Венсан умел подать шутки довольно доходчиво, стараясь разбирать их по голосам. Пару раз мне слышалось женское имя Марго, но потом в разговоре мне стало понятно, что эта дама и есть та старуха с интернета, ей около семидесяти лет и она курит сигареты с мундштуком, и всего лишь является куратором и компаньоном Венсана в одном лице.
Вина? спросил он, прерываясь и осматривая бутылку белого.
Не люблю его, я поморщилась.
С каких пор?
Венсан, все еще не веря мне, плеснул коньяка и смотрел, как я его пью. Потом улыбнулся и покачал в удивлении головой. Неожиданно, этот человек приятно удивил меня, словно напоминая мне, за что я могла полюбить его. Я смотрела, как у него легко получается восхитительный Болоньезе и помнила, что такой интересный, интеллектуальный и задорный человек может очень быстро превратиться в похотливого и агрессивного самца.
Коньяк вызвал во мне зверский аппетит. Я съела все, что было подано. Венсан ни разу не обмолвился о том, что готовить пришлось ему. В кухне, меня не покидало ощущение, что это его территория. Всевозможные незнакомые мне сковороды и кастрюли никак не говорили о моей любви к приготовлению пищи. Тут нужно творить. А для меня приготовление еды никогда не представляло интереса.
После ужина я совсем размякла.
Ты оправилась? Венсан пощупал мой холодный лоб.
Перестань делать из меня больную, скривилась я. Я поела и мне стало намного лучше, деликатно умолчав о выпитом коньяке.
Хотелось закурить и мне пришлось серьезно задуматься, курю я или нет.
Ты знаешь, сегодня утром я вспомнил об Аристотеле, как из задворок всплыл голос Венсана. Я внимательно посмотрела на него, теряясь в догадках.
Что тебе напомнило о нем? спросила я наугад.
Аристотель? Это шутка? Ученый и искусствовед?
Твое утреннее состояние. Я сразу вспомнил, как он болел. Как он угасал. День за днем. Я знаю, ты просишь не вспоминать о нем в таком ключе. А только хорошее и жизнерадостное. Но, тревога за тебя, неожиданно всколыхнула давно похороненные чувства.
Я молчала, резонно полагая, что сейчас лучше промолчать, чем необдуманно сболтнуть колкость, которая так и крутилась у меня на языке. Я уже догадалась, что имя Аристотель вполне может служить кличкой для собаки. Например, той, чей портрет висит на стене в гостиной.
Странно, что ты вспомнил о нем только тогда, когда появился повод.
Венсан обернулся ко мне, он только открыл холодильник, и его замершая поза в свете лампочки холодного шкафа напомнила мне неживую греческую статую.
Я вспоминаю о нем каждый день. Нежелание упоминать его в разговоре, разве дает повод для его забвения?
Конечно, нет.
Он был очень дорог мне.
Венсан подошел ко мне и обнял. Утрата питомца всегда оставляет отпечаток невосполнимой потери. Об этом нужно помнить, даже никогда не имея у себя животного.
Я ответила на объятие Венсана, прислушиваясь к его дыханию и мельчайшему изменению его поведения. От него пахло терпко и опьяняюще. Стальные мышцы обвили меня, чувствовалось мощь и несокрушимость. Если бы он сейчас проявил нежность и ласку, я бы точно ответила на это, не моргнув глазом.
А помнишь, я рассказывал, как он сжевал мой ботинок перед самым выходом на презентацию?
Помню, ответила я шаблонными фразами. Это была катастрофа.
Он рассмеялся и на мгновение, в нем снова исчез тот утренний мерзавец. Разжимая объятие, Венсан предстал удивительно обаятельным и улыбчивым человеком, с умным взглядом и гордой осанкой.