Это была женщина, поняла Рио.
Вы позволите осмотреть вас?
Голос действительно принадлежал женщине, был гладким как шелк, и по неясной причине Рио представила, что за капюшоном она скрывала длинные темные волосы.
Меня ударили по голове, пробормотала Рио.
Так я могу осмотреть вас?
Странный акцент сочетал французский и румынский. Хотя лингвист из нее так себе.
Конечно.
Она даже не спросила, была ли женщина медсестрой или доктором. Ветеринаром. Всё лучше, чем ничего, и ей небезопасно светиться в больницах. У Моцарта были люди повсюду в Колдвелле
Вы монахиня, выпалила Рио, откладывая пистолет. Вот кто вы.
Когда женщина опустилась на край лежака, она опиралась на руку Люка а потом обратились к нему:
Оставь нас наедине, и передай мне фонарь. Благодарю.
Люк помедлил.
Оставь нас, резко повторила женщина. Ты не ее супруг. Тебе не положено видеть ее. Уходи.
Спустя мгновение Люк посмотрел на Рио.
Я буду наверху.
Все нормально, ответила Рио. Хотя было подозрение, что она лгала.
И ты должен достать ей еду и питье, приказала монахиня. Сейчас. У нее обезвоживание и необходимо питание.
Люк не казался тем, кто легко выполняет чужие приказы. Но он устремился к лестнице так, будто на него накричал школьный учитель.
Когда тяжелые шаги застучали по ступеням, фигура в балахоне и с сеткой на лице повернулась к Рио. Но женщина не произнесла ни слова, пока Люк не закрыл дверь.
Расскажи мне, женщина, сказала она тихо. Что с тобой произошло?
Глаза Рио наполнились слезами. Она хотела заговорить но внезапно воздух закончился в легких.
О, милая. Мне так жаль. Мягкая рука взяла ее собственную. Переведи дух, мы не торопимся.
Я в порядке. Рио сделала глубокий вдох и поморщилась. Правда.
Ой ли? Она сомневалась. Наверное, совсем нет.
Что у тебя болит?
Все.
Больше всего голова. Они ударили меня пистолетом. Дважды.
Собираясь быть послушным пациентом, хотя рядом не было никого с планшетом в руках, кто бы оценил ее прогресс на пути к выздоровлению, Рио попыталась сесть. Розово-белая ткань, накрывавшая ее до подбородка, соскользнула
Обнажая разрезанную футболку и красную полосу там, где ее резали перочинным ножиком.
Рио опустила взгляд на себя. И потом дрожащими руками свела две половины вместе.
Ты оправишься, сказала грустно монахиня. По крайней мере, в физическом плане. Об этом я позабочусь.
На две секунды Рио буквально вернулась на пол той квартиры, оказалась растянутой и привязанной к колышкам, а серебряное лезвие скользило
Дрожь охватила ее так быстро, в теле подскочил адреналин.
Давай, займемся твоей головой, сказала женщина спустя мгновение. Начнем с нее.
По крайней мере, Рио показалось, что именно это она и сказала.
Из-за внезапного крика в голове она перестала что-либо слышать.
Глава 18
Люкан стоял в пустой старомодной кухне, пялясь в грязное окно, пытаясь не думать о том, что происходило сейчас в подвале. Когда время растянулось до невыносимых пределов, и он почувствовал желание вмазать куда-нибудь или пробить стену головой, фары показались на длинной подъездной дорожке и приблизились к фермерскому дому.
Он обхватил оба пистолета и опустил на них взгляд. Один он взял в тюрьме, ему выдали его для использования против людей и только в ходе наркоторговли. Другой он достал из рюкзака, прихваченного из той квартиры. Он знал, сколько пуль было в первом и понятия не имел, сколько в последнем.
Подойдя к двери, Люкан прижался спиной к стене и выглянул. Когда свет погасили, его волчьи глаза приспособились к темноте.
Хэтчбек припарковали впритык к заднему бамперу угнанного «Катлесса», и когда Мэйхэм выбрался из машины и достал три коробки пиццы, Люкан прошептал молитву Старшему Волку, пусть он и не верил в него. В Нее. Не важно.
Я у тебя в долгу, прошептал он Ей, выходя из дома. Потом сказал громче:У тебя получилось.
Мэйхэм был как обычно весел, мужчина поднимал коробки как трофеи, добытые в полосе препятствий.
Я привез сырную, сырную с пеперони и сырную с сосисками и пеперони.
А ты
Заключенный кивнул через плечо.
Стащил галлон бутилированной воды. Лучшее, что смог сделать. Вода в багажнике вот, держи.
Люкан принял коробки, сжав их между двумя девятимиллиметровыми, чувствуя исходящее тепло и запах сыра и соуса.
Я за водой
Я занесу
Нет.
Мэйхэм застыл, открывая багажник.
Почему нет? Ты сказал, что тебе нужна помощь.
Оставайся здесь, отрезал Люкан. Ты не войдешь внутрь.
Люкан зашел в дом, сгрузил коробки с едой на обитую столешницу и выскочил на улицу.
Забудь, сказал он, выходя спустя секунду. Даже не начинай.
Мэйхэм прислонился к хэтчбеку, скрестив руки на груди, держа галлон воды двумя пальцами. И он не улыбался.
Я не стану обсуждать это. Люкан шагнул вперед. Отдай мне воду. Буду должен тебе. На этом все.
У тебя проблема, заключенный.
Может да, может нет. Как бы то ни было, тебя это не касается.
Черта с два, еще как касается. Ты просил меня приехать с едой. Если тебя поймают с что бы там ни было я буду соучастником.
Никто не знает, что ты здесь.
Гарантий нет. Ты знаешь, как это бывает в колонии. Секрет не утаишь, а то немногое, что остается в тайне, может быть использовано против тебя.
Значит, меньше знаешь, крепче спишь, верно?
Нет, в данном случае, если ты не имеешь прикрытия то в большей опасности нахожусь я.
Мне не нужно прикрытие.
Тебе нужна была пицца. И что ты будешь делать с едой завтра
Достану сам. Мэйхэм, тебе пора
Я знаю, что ты притащил сюда медсестру. Когда Люкан прищурился, второй заключенный покачал головой. Так что здесь может быть два варианта: ты либо трахаешь ту женщину в мантии, либо она лечит кого-то по твоей просьбе. Раз ты не попросил меня привезти букет красных роз, думаю, дело не в свидании.
Подавшись вперед, Люкан выхватил воду.
Сделай себе одолжение и перестань думать обо мне, этом доме и всем, что НЕ происходит в данный момент.
Ты просил меня приехать сюда.
Придурок подразумевалось его тоном.
А сейчас прошу тебя свалить отсюда нахрен.
Впервые глаза Мэйхэма блеснули агрессией, которая шла в контрасте с его как-правило-уравновешенным поведением.
Ты не хочешь делать это в одиночку, волк, сказал мужчина низким голосом, выдергивая воду из рук Люкана. И я говорю не о том, что происходит в этом дырявом доме. Я говорю о тюрьме. Нас осталось всего триста, мужчин и женщин, и Палачу нужен каждый из нас. Тебя отпускают в Колдвелл вести дела потому, что в случае твоего невозвращения дела твои плохи. Но поблажки не будут длиться вечно. Твое отсутствие заметят, если тебя не прикрыть, или ты планируешь покинуть это место меньше чем через час на перекличку?
Черт. Люкан прошелся туда-сюда. Я не могу сейчас уехать.
Тогда что ты сделаешь с перекличкой? Когда Люкан не ответил, Мэйхэм протянул пластиковую кружку. Моя цена: я хочу знать, что, черт возьми, происходит. Еда и водабесплатно.
Люкан откинул голову назад, чтобы видеть мерцающие звезды. Потом снова направил на него взгляд.
Какое тебе дело до этого?
Пожав плечами, Мэйхэм ответил:
Мне больше нечем заняться. И сколько уже мне не дают посмотреть ящик? Твоя драма станет моим любимым шоу.
Это, черт возьми, не шутки.
Я и не говорил. Но я сказал, что нужен тебе, и обозначил свою цену. Чего тебе стоят слова.
Жизнь Рио, подумал Люкан.
Господи Иисусе, пробормотал он.
Прошу прощения? Я скорее похож на Люцифера.
Нет, ты похож на ребенка. После напряженных переглядываний Люкан схватил кружку. Ты не спустишься в подвал. Ты останешься на первом этаже.
Когда он отвернулся, Мэйхэм пошел следом за ним.
Где твоя обувь?
Не на моих ногах.
Это я вижу.
Открывая заднюю дверь, они оба вошли в кухню
Мэйхэм остановился, когда его ноздри расширились.
Человек. Дело в гребаном человеке?
В этот момент дверь в подвал распахнулась, и Надя застопорилась на последней ступени, держась за косяк.
Мэйхэм и Люкан рванули к ней на помощь, но она только отмахнулась от них. Переведя дух, женщина сказала именно то, что Люкан не хотел слышать.
Нужно госпитализировать ее. Ей достались два удара по голове, нужно наблюдение. Я не могу больше здесь оставаться, а ты не знаешь, что делать, если у нее случится приступ.
Мэйхэм вскинул руки, подошел к пицце и открыл одну коробку. Когда он вгрызся в кусок, Люкан выругался.
И еще раз.
***
Хосе только что оставил управление, закончив писать отчет о месте преступления в том наркопритоне, когда зазвонил его телефон. Он сейчас не ехал в сторону дома, а направлялся через город в пригородную часть.
По плану был дом, по факту вышло иначе. После стольких лет службы он знал, что не стоит давать обещания жене и планировать внерабочее время. Это проверенное правило, и он не будет скучать по нему, когда уволится.
Да, да, понимаю. Он переместил телефон к другому уху, которое лучше слышало. Кирпичное да? Трехэтажное Да, уже паркуюсь. Да, вижу тебя.
Припарковав свою машину параллельно дороге между минивеном и грузовиком, он выбрался и закрыл ее. Головная боль, которая преследовала его уже пару часов, мистическим образом испарилась, как только он ответил на звонок капитана. Который возражал, чтобы его называли шефом.
Принимая все во внимание, должно быть наоборот, думал Хосе, выжидая, когда две машины проедут мимо. Но фокусировка, несмотря на дискомфортдля него из разряда привычки или навыка.
То или другое, но он отточил его со временем.
Когда дорога очистилась, он перебежал двухполосную. Перешагал, точнее.
Капитан, поприветствовал он, поднимая руку.
Стоя возле входа неприметного кирпичного многоквартирного дома, Капитан Стэнли Кармайкл был одет в штатское то есть в костюм темного цвета. Но его галстук был развязан, синяя полоска шелка свободно висела на шее. Мужчина курил, сигарета, сжатая зубами, истлела уже наполовину, а у подошвы сбитых лоферов виднелись два окурка.
Хосе, спасибо, что пришел, раздалось усталое приветствие.
Стэн, что случилось?
Когда Хосе подошел к низким бетонным ступеням, и подумал о том, как часто они стояли вот так рядом в разных, но таких похожих контекстах: они в одно время окончили академию, казалось, сто тысяч лет назад. Но у Хосе не хватало терпения на политические лавирования, его всегда привлекало расследование преступлений. Его приятель, с другой стороны, всегда преуспевал в рукопожатиях, причем продуктивных. Даже двигаясь вверх по карьерной лестнице, он оставался подключенным к делам на каждой ступени, от новобранцев до рядовых копов и самых высших чинов.
У меня проблема, сказал капитан.
Когда парень просто уставился куда-то вдаль и продолжил курить, Хосе прислонился к перилам с одной стороны крыльца.
Порой вопросы были излишни, даже если тебя вызывают на разговор, иногда тишина и синхронное дыханиеподготовка к тяжелым вещам.
Окей, сказал Стэн. Войдем.
Капитан бросил недокуренную сигарету. Смяв ее носком лофера, он открыл дверь в подъезд с почтовыми ящиками. За рядом из небольших ящиков шла вторая полностью стеклянная дверь и Стэн открыл ее, вбив код на панели.
Вестибюль по ту сторону был с ковром, мрачными обоями и лифтом с криво напечатанными буквами «не работает». Запахсмесь свежесваренного кофе и смягчителя для тканей, не совсем противный, просто бьет в нос. А пол под ногами тем временем скрипел так, словно в подвале не помешало бы добавить пару опор.
Таких домов по всему городу тысячи. Штату. Стране.
Пока они шли вперед, капитанкоторый отказывался называться шефомне проронил ни слова, и Хосе принял правила Потому что не торопится услышать историю. Он уже знал предмет, хотя имя еще не назвали, мог догадаться об обстоятельствах, хотя факты не были озвучены.
Последние ступеньки на лестнице были глубже чем обычно, и Хосе был уверен, что уйма народу здесь споткнулась из-за нестандартных высоты и ширины. На лестничной площадке этажом выше капитан повернул налево. Спустя две квартиры он остановился перед дверью, ни чем не отличавшейся от других в коридоре. Из привычки Хосе оглянулся по сторонам, отмечая двери с номерами на двойкуведь это второй этажне выглядывал ли кто из дверей, и не было ли необычных пятен на ковровой дорожке.
Капитан достал нитриловые перчатки из кармана, со щелчком натянул на руки и вставил/достал/другое сказуемое один единственный ключ в замок. Двумя пальцами повернул ручку и толкнул дверь.
Квартира по ту сторону была темной и заставленной мебелью, свет исходил из единственной люстры в центре гостиной. Когда Стэн собрался сделать шаг вперед, Хосе схватил его за руку
Стой.
Мужчина застыл как статуя.
Что такое?
Хосе указал на бардак на полу.
Беспорядок и кровь. Капитан, это потенциальное место преступления.
На мгновение Стэн закрыл глаза, а потом, казалось, весь сдулся.
Ты прав.
Нельзя заходить без бахил. Там есть тело?
Не знаю. Поэтому я вызвал тебя.
Стэн, давай сюда. Хосе увлек его обратно в коридор, дверь в квартиру закрылась ведомой инерцией, ключ все еще торчал в двери. Поговори со мной. Кто, черт возьми, живет здесь?
Рио Эрнандез-Герреро, работает у нас под прикрытием. Она участвовала в двух случаях прошлой ночью. Я запретил ей вести служебную деятельность до проведения внутреннего расследования согласно протоколу, и она должна была утром явиться в управление. Она не появилась, никак не отметилась. Мы связались с нашими источником в центре города, никто ее не видел. Ее машина стоит перед домом. Телефон вне зоны доступа. И она не была здесь
Кто-то уже осматривал квартиру?
Офицер Тэн из отдела внутренних расследований делал проверку в час. На стук никто не отреагировал, поэтому он вошел, включил свет и проверил квартиру. Мы получили доступ, потому что бывший напарник Рио по патрулю сохранил ее ключ и передал нам. Капитан кивнул на дверь. Тэн вернулся сюда в четыре. Ничего. Никого.
Ясно. Хосе посмотрел на часы, хотя и так знал время. Уточняю: она ни с кем не выходила на связь с вашего разговора прошлой ночью?
Да. Она сказала, что собирается на осмотр в травмпункт Святого Франциска. У меня там приятель работает, он сказал, что под ее конспиративным ФИО или же настоящим никто в базе не регистрировался. И никто из доносчиков или офицеров под прикрытием на улицах также не видели ее и ничего не слышали.
Семья?
В Колдвелле никого. У нее остались двоюродные братья и сестры за пределами города, но они тоже ничего от нее не слышали.
Муж, бойфренд, сосед по комнате?
Нет, насколько нам известно.
И кому она отчитывалась?
Мне. Поэтому я чувствую себя ответственным за нее, черт возьми.
Хосе сжал плечо мужчины.
Стэн, оставайся в коридоре.
Капитан кивнул.
У меня есть перчатки, нужно?
Да, конечно. Хосе носил свои перчатки во внутреннем кармане, вместе с бахилами, но он взял предложенные капитаномпотому что порой людям нужно чувствовать свою полезность. Спасибо.
В перчатках и бахилах поверх уличной обуви, Хосе вошел в квартиру. Небольшой коридор вел в открытое пространство с диваном, телевизором и кухонным гарнитуром. Закрытые двери вели в шкафы и вероятно туалет с душем. Стеклянная раздвижная дверь на балкон пускала внутрь тусклое уличное освещение.
Тело протащили по ковру, на что указывали парные кровавые следы.
Он последовал за ними к открытой двери в спальню. Внутри окна были закрыты частично опущенными жалюзи, и сквозь тусклый свет он видел следы борьбы на матрасе, простыни и покрывала валялись на полу, подушка косо лежала в изголовье. Полосы на простыне также предположительно были кровавыми.
Плохо.
Хосе достал телефон и набрал знакомый номер в списке контактов. Спустя пару Гудков ответил женский голос.
Ким, это я, сказал он. Да. Хорошо. Ты? Отлично. Слушай, я знаю, сегодня твой выходной, но мне нужна помощь на месте Он закрыл глаза. Ты лучшая. Я отправлю тебе адрес.
Закончив разговор, он уставился на кровать. Он слышал об офицере Эрнандэз-Герреро, но не знал, что она работает под прикрытием. Хотя в этом и смысл.
Вероятно, об этой женщине рассказывал Трэй.
Дьявол.
Глава 19
Лучшее воспоминание Риоо ее младшем брате Луисе, когда они однажды днем взяли рыбацкую лодку дедушки и вышли на озеро Саранак. Ей было двенадцать лет, емудесять, она управляла лодкой на пятнадцать лошадиных сил, рулила подвесным мотором на корме. Они плыли вперед, и размеренное покачивание лодки буквально гипнотизировало. Ее не увлекали крючки, леска и наживка, но ей нравилось сидеть у руля, а Луис и лодка были ее маленьким королевством.
Когда она, наконец, заглушила мотор, она помнила ясно как день их двоих на спокойной водной глади, мерное колебание лодки и солнечный свет над головой, голубое небо над темными соснами, все было как во сне.
Сейчас она оказалась там, в той лодке, смотрела поверх медового цвета деревянного сидения посередине. Луис сидел в носовой части, закинув удочку в озеро, его карие глаза упорно смотрели на поплавок, словно пытался усилием мысли заставить форелевого окуня заглотить наживу. Он рос щуплым мальчиком с большим ртом, первое было присуще его возрасту, второе свидетельствовало о его большом сердце и тревожной натуре.
Если бы она знала, что их ждет, она лучше бы отнеслась к нему в тот день. Она больше бы оберегала его.
Он оказался не таким крепким, как все считали, и в этом крылась причина последующих проблем.
С другой стороны, она должна найти способ объяснить всё без осуждения. Сразу после передоза она попыталась возненавидеть его, но не смогла с этим чувством ужиться.
Лодка все еще раскачивалась, и мысли Рио расщепились, ничто не задерживалось надолго, даже нахлынувшее прошлое.
запах? Нужно замаскировать его.
Я позабочусь об этом.
Мужчина и женщина разговаривали вблизи от нее, и это сбивало с толку, как они оказались посреди озера? Бросив все попытки обосновать происходящее, Рио испытала облегчение от того, что узнала голоса, особенно мужской. И к слову о запахах. Она чувствовала что-то землистое своим носом.
Только заставив себя поднять веки, Рио осознала, что ее глаза были закрыты, и когда они напряглись в густой темноте, она мало что могла рассмотреть и не потому, что зрение подводило. Было очень тускло, лишь слабый свет лампы над головой давал ей ориентир.
О, и забудьте о лодке. Она была не на озере, ее несли, ее ноги свешивались через что-то, торс был прижат к чему-то, она была в чьих-то сильных руках, а широкие шаги создавали иллюзию размеренного покачивания.
Люк? По крайней мере, она попыталась сказать. Его имя прозвучало неразборчивым хрипом.
Все хорошо, мы почти на месте, ответил он коротко.
На задворках сознания она понимала весь масштаб своих проблем, и не только потому, что она была копом под прикрытием в руках наркоторговца: у нее возникло чувство, что ее ранения серьезней, чем она думала так бывает, когда самый большой урон нанесен мозгу.
Ее веки, казалось, весили каждое по семь тысяч фунтов, и она опустила их и в этот момент Рио осознала, что шаги Люка разносятся эхом вокруг нее, словно ее несли по обширному помещению. Запах тоже изменился: вяжущее средство с привкусом лимона. Намного лучше, чем подавляющая вонь сырой земли.
Сюда, раздался женский голос. На последнюю в ряду, прошу.
Опять мерное раскачивание. А потом ее положили на что-то и чем-то накрыли. А после раздался звук чиркнувшей спички, а за нимдревесный сладкий аромат.
Ладан, подумала Рио.
Это замаскирует запах. Женщина говорила непреклонно, словно была здесь главной. Но сюда никто не войдет. Палач считает, что это плохая примета.
Хорошо, сказал Люкан тихо. Спасибо за это.
Я делаю это для нее.
Она выживет?
Я не знаю, ответила Рио в своих мыслях.
Когда страх разгорелся в груди, она вскинула руку. Ей нужен был рукав кожаной куртки, и она схватилась за него как за спасательный круг.
Потому что так и было.
Не оставляй меня, простонала она.
Последовала пауза. А потом наркоторговец, Люк, тихим голосом дал ей клятву, которую как они оба знали, он не сможет сдержать:
Никогда.
***
Люкан не знал, что говорит. Черт, он едва понимал, где они. Это не входило в его планы.
Но опустившись на колени перед больничной койкой, он гадал, что, черт возьми, он еще ожидал? У Рио были слишком серьезные ранения, чтобы оставлять ее на целый день одну в том холодном фермерском доме.
Конечно, сейчас у него возникли большие проблемы как и у нее, не считая ее травм и ушибов. В тюрьме шансы на выживание были тем выше, чем меньше у тебя зависимостей и слабостей. Когда ты заботишься только о себе и ни о ком кроме, ты всегда знаешь, где находится твой самый родной и близкий.
Но благодаря его комплексу спасателя, у него появилась Рио и был кое-кто еще.
Но здесь он закончил эту перепись.
Медсестра, Надя, подошла с невысоким судном и какими-то мягкими полотенцами.
Мне нужно очистить ее рану на затылке. Прошу, переверни ее на бок лицом к стене.
Люкан оглянулся по сторонам. Небольшое складское помещение было застлано разнообразным устаревшим медоборудованием и инструментами, на полу валялись разобранные коробки не понятно с чем, полные склянки с какой-то жидкостью с истекшим сроком годности. Но каким-то образом медсестра умудрилась отыскать и прикатит сюда семь целых больничных коек. Две из них сейчас были заняты.
На самой последней койке в ряду лежал второй пациент, окруженный ширмой из простыней, в целях приватности.
Черт, подумал Люкан, жалея, что они не в адекватной больнице.
Рио, держись, пробормотал он. Я просто немного тебя передвину.
Когда она застонала и напряглась всем телом, он переместил ее на один бок. А потом, хорошо осмотрев рану на ее затылке, он выругался.
Ты должен отойти в сторону и подпустить меня к ней.
Люкан отсел подальше на матрас. Когда медсестра села на колени на то место, где он был, ее мантия собралась вокруг нее, и она склонила голову в молитве. Казалось, он Должен к ней присоединиться, но он ни во что не верил.
Хотя, казалось, желание женщины помочь служило доказательством существования Старого Волка. Кто знает.
Надя принесла с собой чистую воду из колодца. Марля также была свежей, ее взяли из складских остатков. Жаль, здесь нет рентгена. Хирургов. Катетера. Всего, что могло понадобиться Рио
Когда медсестра промокнула тканью разрез, Рио застонала от боли.
Я здесь, сказал Люкан, положил ладонь на ее ногу.
Хорошо, пробормотала медсестра. Швы не нужны.
Сколько времени у нее уйдет на восстановление?
Поживем-увидим. Капюшон с мелкой сеткой, укрывавшей лицо, повернулся в его сторону. Мне не так известно об исцелении людей, лишь то, что оно проходит медленнее, чем у нас. Где ты нашел ее?
В центре Колдвелла.
Ты сбил ее на машине?
Словно Риобездомная собака.
Нет. Я просто должен помочь ей.
Ты правильно поступил. Не стыдно проявлять сострадание, независимо от того о ком идет речь, о каком создании.
Люкан был с ней полностью не согласен, но промолчал
В дальнем углу импровизированной кровати с потолка свисали простыни, покачивающиеся от сквозняка, движение ткани напомнило ему о дрожащем пламени свечи.
То, что вышло из-за самодельной занавески, не укладывалось в голове.
Эйпекс стоял в открытом проеме, и, заходя, он не потрудился оглянуться по сторонам. Что совсем несвойственно профилю парня: параноидальный сукин сын с инстинктом убивать более острым, чем у курка винтовки, всегда смотрел в оба.
Вместо этого он даже не заметил Люкана. Или нового пациента, которая пахла человеком, потому что ладан еще не полностью заполнил своим запахом помещение.
Заключенный просто вышел из кладовой, проведя рукой по лицу так, словно пытался стереть увиденное.
Или же он вытирал слезы.
Не понимаю.
Прошу прощения? пробормотала медсестра.
Да ничего.
Давайте устроим ее на боку и чем-нибудь подопрем. Она лучше отдохнет, если не нагружать рану.
Люкан вскочил на ноги, потому что отчаянно хотел занять себя делом и все же, на короткое мгновение кладовая показалась ему черной дырой, в которой он не мог собрать мозги в кучу. Но потом он подошел к раскладному столу и взял сверток ткани, простыни вроде. По еще одному чудесному стечению обстоятельств ткань оказалась чистой.
Подойдет?
Да, ответила Надя. Подложи к ее пояснице. Она слишком слаба, чтобы держать позу самой. Я введу катетер, но у меня нет доверия к стеклянным бутылкам, которые я нашла. Я простерилизую еще воды, сделаю все, чтобы она смогла сама заменить сосуд, даже если придется разбудить ее.
Соорудив для Рио подпорку, Люкан отступил назад.
Я должен уйти на перекличку.
Капюшон резко повернулся в его сторону.
Да, ступай, если хочешь защитить ее. Я не хочу привлекать внимание, а если тебя начнут разыскивать, они могут заявиться сюда.
А ты? Что, если ты понадобишься
Если ты сможешь позаботиться о нем, она кивнула вдоль ряда коек, То я смогу позаботиться о ней. И никто не станет искать меня на перекличке. Я должна благодарить Деву-Летописецу за странные предрассудки Палача.
Сейчас я уйду.
Но он нескоро смог заставить себя тронуться с места. И он не смог попрощаться с Рио.
К слову о предчувствии. Казалось, если он произнесет это слово вслух, то обречет ее на смерть. Вроде того.
Дурь какая.
Миновав полки и шкафы, Люкан толкнул дверь в подвальный коридор и запустил уставшую руку в волосы.
Он сам многого не понимал о происходящем. И частью этой головоломки стал тот факт, что в действительности у него с Эйпексом оказалось кое-что общее.
У обоих были теперь те, чья судьба их заботила.
А этоплохие новости в исправительной колонии.
Глава 20
В особняке Братства Черного Кинжала царила тишина, все влюбленные пташки разлетелись по своим гнездам, не было видно ни души
Не считая одной конкретной, чья кожа сейчас буквально съёживалась. Чьи кости изнывали. Чье тело требовало подпитки, не связанной с воздухом, водой или едой. Или кровью.
Вишес стоял в бильярдной, один возле бара, кружа кружа стакан с «Грей Гузом» рукой в перчатке. Губы были приоткрыты, и он дышал через рот.
Выдох. Выдох. Выдох.
Пот выступил на лбу, и он вытер его в несколько взмахов руки, которой словно завладел тик. Грудные мышцы под майкой охватил спазм, мышцы пресса подрагивали. Время от времени голова дергалась то влево, то вправо, верхняя часть позвоночника похрустывала.
Он закрыл глаза и прислушался к реву в своей голове. Слишком много мыслей. Слишком много энергии от эмоций, которые он отказывался обдумывать. Обсуждать. Признавать в принципе. Подняв веки, Ви проверил время на телефоне. Топнул ботинком и пожалел о созданном шуме. Последнее что ему нужночья-то компания.
Он бы подождал в Яме, но был слишком на взводе.
Посылая молитву своей матери, которая давно оставила мир живых, он надеялся на то, что Лэсситер не заявится в бильярдную. В фойе. В гребаный особняк.
Прошу, Дева-Летописеца во всем своем сиятельстве, если ты когда-либо любила меня, а ты не любила, я знаю, но все же, не позволяй этому падшему ангелу
Повернув телефон экраном вверх, Вишес снова посмотрел на время. Потом поднял стакан, приставил к губам, раскрыл рот запрокинул голову. Он залпом выпил три дюйма водки, напиток обжег пищевод на своем пути в желудок.
Не помогло с потоотделением. Он снова провел по брови
Дзынь!
Ви едва не выронил стакан, когда вскидывал телефон. Открыв единственное сообщение, он увидел то, что хотел увидеть, то, что ему было нужно увидеть.
Простую точку, без всего.
.
Он сделал еще один глоток, допивая остатки на дне. Потом отставил стакан в сторону, обхватил гранитную столешницу обеими руками и согнул руки в локтях. Сместив вес, он напряг мускулы плеч, затем размял всю спину до поясницы. В теле разошлось тепло.
Его член за ширинкой штанов воспрял. Затвердел. Оттолкнувшись от столешницы, Ви развернулся и пересек комнату. По пути на выход он врезался бедром в бильярдный стол, и боль заставила его член запульсировать в такт сердцебиению.
В главном фойе Вишес в полном молчании пересек мозаичную яблоню в самом цвету на полу, поглядывая вверх, по красной ковровой дорожке на лестнице, в сторону открытых дверей в кабинет Рофа. Издалека доносились разговоры додженов в кухне, кто-то где-то пылесосил, вой «ДастБастера» звучал как симфонический концерт для его ушей. После Последней Трапезы уже все убрали, а до Первой еще было время, и простой доджены посвящали сну. Тем не менее, Фритц установил такой график сменности, чтобы кто-то всегда был под рукой.