Идея сбежать у меня, конечно, есть. Но я совершенно не понимаю, что в таком случае делать дальше. То, что меня будет искать полицияочевидно. И то, что я сбежала, после самоубийства Данилы, явно было не в мою пользу. В сочетании с моими попытками не оставить отпечатки пальцев на кнопке вызова лифта, я и вовсе обрекла себя на роль главного подозреваемого в "убийстве". Поэтому я соглашаюсь с доводами Иваныча и обещаю, что буду делать всё в соответствии с его указаниями.
С этого самого момента, видя, что я не собираюсь создавать им проблем, он общается со мной немного теплее, почти дружелюбно.
Во время регистрации на рейс я ужасно боюсь того, что меня сейчас арестуют за то, что я выдаю себя за другого человека. Особенно тогда, когда рассматривающий документы сотрудник аэропорта, пару раз внимательно смотрит то на фотографию в загранпаспорте, то на меня. Неизвестная мне девушка действительно на меня похожа, но всё же совсем другой человек, и, если бы этот сотрудник услышал стук бешено колотящегося в моей груди сердца, он бы точно вызвал полицию. Но рейс частный, отношение лояльное, а биометрию не проводят, и спустя десять минут мы уже ждём наш частный рейс в зале ожидания.
Это длится долго, часа два. Я прошу Иваныча дать мне мой смартфон, просто чтобы почитать чего-нибудь в Интернете, но он смотрит на меня, как на дуру, стучит пальцем по виску и говорит, что про свой телефон я могу забыть, он даже не у него. В ином случае, за мной бы уже приехали.
Поэтому мне приходится просто сидеть рядом с то и дело клюющим носом Николаем и думать о том, как я влипла и что мне теперь делать. Впрочем, спустя минут двадцать Иваныч сжаливается надо мной и отправляет Николая купить мне журнал.
Возьми ей чё-нибудь бабское, говорит он. Моды-шмоды, вот это вот всё.
Вскоре Иваныч приносит мне журнал "Vogue", который по его разумению хорошо подходит под описание Иваныча, и жалуется на то, что он стоил ему "бешеных бабок".
А чё ты хотел, это аэропорт, хмыкает Иваныч. Не переживай, я тебе верну.
По истечении этой пары часов мы спускаемся к автобусу, который доставляет нас к самолёту со спущенным трапомнебольшому, красивому, белому, с поднятыми вверх кончиками длинных крыльев.
Мы поднимаемся по трапу и оказываемся в довольно просторном бежевом салоне, где у иллюминаторов стоят отдельные, удобные мягкие кресла-шезлонги. На небольших столиках между ними пестрят цветы, стоят алкогольные и безалкогольные напитки в бутылках и лежат в блюдах фрукты.
Вскоре после нашего размещения и инструктажа, нам объявляют о начале полёта, и спустя несколько минут самолёт разгоняется и поднимается в воздух. Я полулежу на кресле у закрытого иллюминатора и меня серьёзно клонит в сон. Неудивительно, уже утро.
Думала ли я, что, отправившись к Даниле в госте, события развернутся именно так и утром я буду лететь по поддельным документам в Швейцарию к миллиардеру Валерию Ковалевскому в компании каких-то полубандитов, которые потребуют от меня отдать им какое-то колье?
Нет, конечно.
Мне такое и в голову не могло прийти.
Глава 5
Иваныч будит меня перед тем, как самолёт идёт на посадку. Когда я открываю глаза, то не сразу понимаю, где нахожусь, и отпрянываю от склонившегося ко мне усача.
Спокойнее, усмехается он. Приведи себя в порядок, поешь, выпей чего-нибудь. Скоро приземляемся.
Пристёгиваться надо? спрашиваю я спросонья.
Не обязательно, отвечает Иваныч.
Он уходит, а я отправляюсь в туалет. Выйдя спустя несколько минут, вижу, что Иваныч, развалившись на диванчике, пьёт из бокала коньякбутылка "Hennessy XO" рядом на столикеи курит сигару.
А разве тут можно курить? обеспокоенно спрашиваю я.
Можно, отвечает Иваныч. Они отключают датчики дыма на время курения. Коньяк будешь?
Нет, спасибо. Я лучше соку.
Выбирай, с барской щедростью машет в сторону другого столика Иваныч.
"Интересное кино", думаю я. "Едет к начальнику и бухает. Видимо, Ковальский относится к такому вполне лояльно».
Иваныч будто мои мысли читает:
Чё ты на меня так смотришь? Я меру знаю.
Я ничего не отвечаю. Вошедшая стюардесса спрашивает меня, хочу ли я перед приземлением что-нибудь выпить, я выбираю апельсиновый сок и спустя минуту пью прохладный напиток, в котором плавает пара кусочков льда.
Самолёт садится плавно и тут никто не аплодирует. Некоторое время он скользит по посадочной полосе, замедляя ход, а после останавливается.
Слушай внимательно, говорит мне Иваныч. Сейчас самое сложноеэто выход с территории аэропорта. Делай всё то же самое, что и в Домодедово. Эти документы ими не раз проверены, всё будет в порядке.
Так и происходит. Документы проверяют, меня бьёт мандраж, мне говорят «Добро пожаловать» и я бреду в сторону ожидающего меня Иваныча.
Под руку меня возьми, говорит он.
Я послушно делаю, как он сказал.
Попробуешь сбежатьдогоню в два счёта. И расположение моё потеряешь. Поняла?
Поняла, тихо говорю я.
Ну вот и умница, одобряет Иваныч.
Мы проходим через здание аэропорта и выходим на улицу. Здесь тоже нет снега и тоже пасмурно. Мимо проходят люди в куртках и плащах.
Нам вон туда, показывает рукой Иваныч. Серебристый «BMW» видишь? Это за нами.
В машине нас ждут двое мужчин. Один остаётся за рулём, другой, широкоплечий светловолосый парень с причёской «каскад», одетый в серый костюм, завидев нас, выходит навстречу и галантно открывает передо мной дверь. Я благодарю и сажусь в машину. Он закрывает за мной дверь, и садится с другой стороны. Иваныч размещается впереди, рядом с водителем.
Очень скоро мы выезжаем на шоссе и мчимся по нему с большой скоростью. Вдалеке видны горы с заснеженными вершинами, по обе стороныбескрайние серые луга с пожухлой травой, да редкие невысокие деревья.
В салоне тишинамузыки нет и все молчат. С того момента, как Иваныч поздоровался с этими двумя, и они ответили ему приветствием, никто и слова не проронил.
Спустя примерно полчаса машина сворачивает на небольшую асфальтированную дорогу, и немного попетляв среди заросших деревьями подножий гор, направляется по прямой к высокому трёхэтажному бело-коричневому особняку с крышей из чёрной черепицы в аутентичном для сельских домов Швейцарии стиле. По периметру его окружает высокий кованный забор, за которым растут деревья.
Ещё через пять минут подъезжает к тяжёлым металлическим воротам. Они развигаются в стороны и машина заезжает на территорию дома по выложенной крупным плоским камнем дороге.
Выходим, говорит Иваныч, когда машина останавливается.
Мы выходим из машины, и я робко смотрю на дорогую дверь, по бокам которой располагаются две рельефные белые вазы с розовыми и красными цветами. Входить в дом Иваныч явно не собирается, что и подтверждает скупо брошенной фразой:
Ждём здесь.
Меня опять начинает трясти. Вся эта история такова, что я не могу предсказать, что будет дальше, а это меня порядком нервирует. Положение, в котором я оказалосьзавидным мне не кажется однозначно. Впервые за несколько последних лет я совершенно не управляю своей судьбой.
Этот огромный особняк, судя по тому, как он выглядит, судя по ухоженному перед домом английскому газону и пейзажу вокругстоит бешеных денег. И владелец егоявно не Иваныч. Но неужели Ковалевский приказал привезти меня к нему домой? Зачем я ему здесь?
Мои раздумья прерывает тихий рокот мотора поодаль. Затем я вижу, как открываются ворота и во двор въезжает красивый синий автомобиль представительского классатакие оттенки в автомобильном бизнесе редки. Автомобиль останавливается рядом с нами. Водитель выбегает из него и спешит открыть заднюю дверь, откуда выходит красивый импозантный мужчина лет тридцати-тридцати пяти.
Ковалевский.
Он высокийне меньше метра восьмидесяти пяти. Одет в тёмно-серый костюм с жилетом и длинное чёрное пальто. Ухоженный, с приятной щетиной, немного хмурый, явно уверенный в себе. Его походка, пока она направляется к нам, однозначно сообщает и мне и всем вокруг, что хозяин здесьон. Это неоспоримо. Просто понятно издалека.
Здравствуйте, Валерий Палыч, подобострастно тает Иваныч.
Даже забавно. Был такой крутой, а стал такой зависимо-заискивающий. Впрочем, "забавно" накладывается на нехилый такой мандражмоя участь напрямую зависит от этого сурового властного мужчины и я хорошо это понимаю.
Это она? кивает он в мою сторону.
Так точно, заявляет Иваныч. Она.
Полиция, охрана в аэропорту?
Никаких проблем, Валерий Палыч, чеканит Иваныч. Всё в полном порядке.
Хорошо, холодно одобряет Ковалевский.
Водитель спешит открыть перед ним дверь дома. Перед тем, как войти, Ковалевский кивает нам и Иваныч шипит мне:
Вперёд.
Я захожу в дом и чувствую аромат персиков. Он такой насыщенный, будто недавно здесь разломили пару спелых плодов. Кругом мрамор, дорогая, судя по всему, итальянская мебель, вазы с цветами и икебанами, картины на стенах и гипсовые скульптуры.
Ковалевского, торопясь и приветственно улыбаясь, встречает какой-то мужчина, принимает небрежно скинутое пальто, надевает его на вешалку. Ковалевский, будто не замечая его, следует по коридору к двери вишнёвого цвета. Иваныч гонит меня за ним.
Мы входим. Кругом зелёные растения, книжные шкафы и картины. Одна стена почти полностью представляет из себя камин. Уютно потрескивают дрова. В отличие от прохлады коридора, тут тепло. Пахнет чем-то цитрусовым и свежим.
Ковалевский устало опускается в изогнутое кресло, обитое бархатом, стоящее неподалёку от камина. Придвигает к себе стеклянный столик на колёсиках, откупоривает тёмную бутылку и льёт из неё янтарный алкоголь в пузатый бокал. Пригубливает и предлагает мне присесть напротив, в такое же кресло. Сглотнув, я делаю, что он велит. Иваныч продолжает стоять.
Оставь нас, говорит Ковалевский.
Иваныч кивает, выходит и тихо закрывает за собой дверь.
Мужчина напротив внимательно смотрит на меня. Изучает. Молчит. Я буквально кожей ощущаю его власть. Она тут безгранична. Он может всё. И от него зависит, что дальше будет со мной. Опускаю взгляд. Заставляю себя посмотреть в его серые глаза. Снова опускаю взгляд.
На кого ты работаешь? спрашивает меня Ковалевский.
Голос его мягок, но интонациижестки. Он будто мурлычащий кот, подкрадывающийся к своей маленькой жертве.
Ни на кого, просто отвечаю я. Произошла ошибка.
Ковалевский степенно отпивает из бокала, и, рассматривая жидкость на свет, спрашивает:
Какая ошибка?
Меня, похоже, приняли за кого-то другого тихо отвечаю я.
И за кого же?
Я не знаю, говорю я.
Где колье?
Я не понимаю, о чём вы.
Ковалевский устало вздыхает, давая понять, что он устал от этой истории и ему не нравится мой ответ. Но другого у меня нет.
Я говорю о бриллиантовом колье эпохи расцвета Римской Империи, говорит он, стоимостью в пятнадцать миллионов евро. О колье Лантольи.
Глава 6
Теперь я понимаю, почему для срочного перелёта моей скромной персоны был организован дорогущий рейс в частном самолёте. Не могу сказать, что от этого понимания мне становится легче.
Послушайте, в очередной раз пытаюсь достучаться до своего похитителя я. Я понимаю, что вы очень огорчены раздосадованы Но поверьте мне, я не имею ни малейшего отношения к этому колье. Ни малейшего. Я о нём впервые узнала от вашего сотрудника. Понимаете, ситуация совсем-совсем не такая, какой вы её видите. Я просто приехала к знакомому парню А потом
Зачем? сухо спрашивает Ковалевский, продолжая сверлить меня взглядом.
Что зачем?
Зачем ты к нему приехала?
Этот допрос порядком действует мне на нервы. При том, что у меня и без того была не самая спокойная ночь.
По личным причинам, говорю я.
Мне повторить вопрос?
Я приехала к нему переспать с ним. Довольны?
Выражение лица Ковалевского не меняется, но в глазах будто появляется больший интерес. Он очень красивый мужчина и эта недельная щетина ему очень идёт. При других обстоятельствах, я, возможно, стала бы флиртовать, видя такой взгляд такого мужчины, но сейчас мне совершенно точно не до флирта.
Как давно ты знаешь Степанова?
Несколько дней.
На губах Ковалеского появляется подобие улыбки, от чего я напрягаюсь ещё большемне эта улыбка, похоже, не сулит ничего хорошего.
Как вы познакомились?
Я рассказываю. Потом говорю:
Как видите, мои отношения с ним не имеют никакого отношения к вашему колье.
Мою фразу он игнорирует.
Как ты вошла к нему?
Он оформил на меня карту.
Что произошло в квартире, когда ты к нему поднялась?
Дверь была открыта. Я позвонила, зашла. Там был бардак. Раскиданные вещи. Я увидела Данилу. Он стоял у разбитого окна. С кочергой от камина. Был пьяный. В крови.
Почему он был в крови?
Я не знаю, он мне не сказал. Похоже, он подрался. А может, его били. Я не знаю.
Ковалевский допивает алкоголь и ставит бокал на столик.
Дальше, говорит он.
Ну, он стал говорить, что попал. Что вышли сроки. Я поняла, что он собирается выпрыгнуть в окно, потому что он встал к разбитому окну спиной и расставил руки. - при воспоминаниях об этом, мне снова стало трясти. Было понятно, что он собирался покончить с собой. Я попыталась отвлечь его разговором, но он просто упал спиной в эту дыру в окне
Дальше.
Дальше я просто убежала Запаниковала, мне было очень страшно, я не понимала, что происходит. Вызвала лифт, спустилась, прошла мимо охраны и вышла на улицу. Потом вызвала такси, чтобы уехать домой. А потом на меня напали ваши люди. Посадили в машину и
Вернёмся к твоему пребыванию в его квартире, негромко, но жёстко перебил он. Как долго ты там находилась?
Минут десять, не больше. Как только он упал, я убежала.
Почему ты не вызвала полицию?
Я испугалась.
Чего?
Того, что меня арестуют.
За что?
Послушайте, я не агент 007, у меня нет опыта поведения в таких ситуациях. Я просто сильно испугалась, вот и всё.
Ковалевский открывает лежащую на столике деревянную коробку, достаёт из неё тонкую сигару, откусывает щипчиками кончик, затем раскуривает. Смотрит на пламя в камине. Молча курит. Кондиционер быстро рассеивает дым, но до меня всё равно доносится запах табака.
Вы меня отпустите? с надеждой спрашиваю я.
Ковалевский переводит на меня хмурый, сосредоточенный взгляд.
Ты плохо понимаешь ситуацию и своё положение в ней.
Не могу сказать, что я сильно мандражирую в его присутствиинаверное потому, что он какой-то выдержанный, спокойный и, в отличие от своих подчинённых, не орёт на меня и не обзывается, но от сочетания его взгляда и его слов мне становится откровенно не по себе.
Вас не затруднит разъяснить её мне? прошу я.
Сизый дым от сигары в пальцах Ковалевского плавно, струясь, поднимается вверх и рассеивается в воздухе.
Если исходить из того, что ты говоришь правду, то есть большой риск, что тебя устранят, как только ты вернёшься в Москву. Так же есть вероятность, и большая, что по прилёте в аэропорт тебя арестуют. Причём дополнительно предъявят обвинение в незаконном пересечении границы. Это также создаст проблемы мне, потому что на допросе полиции ты им всё выложишь. Но первоевероятней, потому что не факт, что в данном случае полиция сработает оперативнее. Пока что для них ты тутдругой человек и ищут они тебя в России, а не здесь. Скорее всего, уже побывали у тебя дома.
Страх во мне нарастает так стремительно, что я не в силах произнести ни слова. Мне реально становится дурно. Похоже, Ковалевский понимает это, потому что отложив сигару в пепельницу, встаёт, наливает в пустой бокал янтарной жидкости из пузатой бутылки и, подойдя, протягивает его мне.
Благодарю, одними губами шепчу я, и в несколько глотков опустошаю бокал. Судя по всему, это бренди.
Ковалевский подходит к окну и задумчиво потирает пальцами щетинистый подбородок.
И что же мне теперь делать? тихо спрашиваю я.
Ковалевский молчит.
Пожалуйста, ответьте мне, прошу вас, прошу я.
Он возвращается в кресло, берёт кочергу и ворошит в камине угли. Затем снова берёт в руки сигару, набирает в рот дыма, выпускает его, и, глядя на меня, говорит: