Эволюция - Стивен Бакстер 35 стр.

  Область моих исследованийэто эволюция индивидуального развития. Как говорят в бульварной прессе«эво-дево». Задача состоит в том, чтобы понять, например, как заново вырастить потерянный палец. Это делается при помощи изучения предковых генов. Совместите птицу и крокодилаи вы сможете взглянуть на геном их общего предка, рептилии, жившей до динозавров, около двухсот пятидесяти миллионов лет назад. Даже в самом конце двадцатого века одна группа экспериментаторов сумела «включить» рост зубов в клюве курицы. Древние связи по-прежнему находятся там, извращённые ради других целей; всё, что вам нужно сделатьэто найти правильный молекулярный выключатель

Джоан вскинула брови.

 Обалдеть. Можно подумать, что это всё устроено ради неё.

 Работа женщинышоу-бизнес,  сказала Алиса с холодным неодобрением.  Не больше, не меньше.

Элисон Скотт триумфально открыла ящик и встала рядом с ним. Одна стенка оказалась прозрачной. По напирающей толпе пробежал вздох удивленияи вдобавок один сдавленный вскрик. Скотт сказала:

 Пожалуйста, помните: то, что вы видитеэто обобщённая реконструкция, не более того. Такие детали, как цвет кожи и поведение, по сути, нужно было изобретать с нуля.

 Боже мой,  произнесла Алиса.

Существо в ящике на первый взгляд напоминало шимпанзе. Это была самка ростом не выше метра; были видны её груди и гениталии. Но она могла ходить вертикально. Джоан могла судить об этом после первого же взгляда на характерные расширенные формы её бёдер. Однако прямо сейчас она никуда не шла. Она сжалась в углу, и её длинные ноги были прижаты к груди.

 Я же говорила вам, доктор Юзеб. Теперь вам не нужно идти и ковырять кости в пыли. Теперь вы можете встречать ваших предков вживую,  сказала Бекс.

Вопреки себе, Джоан была очарована. Да, подумала она: встречать моих предков, всех этих волосатых бабушеквсё, чему действительно была посвящена работа всей моей жизни. Элисон Скотт явно держит нос по ветру. Но была ли когда-нибудь эта бедная химера реальностью? И если нет, то на кого они были похожи в действительности?

Бекс импульсивно схватила Алису за руку.

 Вот, видите?  Её малиново-красные глаза сияли.  Я же говорила, что вам не стоит расстраиваться из-за потери бонобо.

Алиса вздохнула.

 Детка, если у нас не нашлось места для шимпанзе, то где мы найдём место для неё?

Испуганная самка суррогатного австралопитецина обнажила зубы в паническом оскале.

ГЛАВА 9Ходоки

I

Больше всего в жизни она любила бегать. Вот, для чего было создано её тело.

Когда она бежала на короткую дистанцию, то могла покрыть сотню метров за шесть или семь секунд. В более устойчивом темпе она могла пробежать милю за три минуты. Она могла бегать. Когда она бежала, её вдохи горячими волнами врывались в лёгкие, а мускулы длинных ног и движущиеся взад-вперёд руки наливались теплом. Она любила ощущать покалывание пыли, когда та попадала на её голую, блестящую от пота кожу, и вдыхать горячий, электризующий аромат знойной сухости земли.

Был самый конец сухого сезона. Полуденный зной висел над саванной, а стоящее над головой солнце пронизывало пейзаж отвесными лучами. Среди похожих на подушки вулканических холмов трава была редкой и жёлтой, она была повсюду объедена и вытоптана большими стадами травоядных. Их тропы, через которые она бежала, напоминали дороги, связывающие пастбища и источники воды. В эту эпоху облик пейзажа формировали крупные травоядные; ни один из множества видов людей в мире пока ещё не узурпировал эту роль.

В полуденную жару пожиратели травы собирались группами в тени, или же просто лежали в пыли. Она окинула взглядом большие неподвижные стада слонов нескольких различных видов, похожие издали на серые облака. Нескладные страусы шагали, высоко поднимая ноги, и вяло поклёвывали землю. Быстроногие хищники лениво спали вместе со своими детёнышами. Даже падальщики, парящие кругами птицы и трусоватые обжоры, отдыхали от своей ужасной повседневной работы. Ничто не шевелилось, кроме пыли, которую она поднимала, ничто не двигалось, кроме её собственной быстрой тени, сжавшейся до лоскутка темноты прямо под её телом.

Полностью окунувшись в ощущения своего тела, в свой собственный мир, она бежала, ни о чём не думая, ничего не анализируя, бежала, наслаждаясь скоростью и свободой, каких прежде не знал ни один примат.

Она думала не так, как думал бы человек. Она ощущала лишь своё дыхание, приятную боль в мускулах и животе, и землю, которая, кажется, летела под её ногами. Но она бежала обнажённой и выглядела человеком.

Она была высокойвыше ста пятидесяти сантиметров. Её вид был выше, чем любой из более ранних видов людей. Она была гибкая, долговязая, и весила не более сорока пяти килограммов; её конечности были стройными, мускулыкрепкими, а живот и спинаровными. Ей было только девять лет. Но она была на пороге взрослой жизни: её бёдра расширялись, а груди, маленькие и крепкие, уже округлились. И она ещё не закончила расти. Хотя она сохранит стройные пропорции тела, можно было ожидать, что она вырастет почти до двух метров. Её кожа, покрытая каплями пота, была голой, за исключением курчавой чёрной копны волос на голове и тёмных участков в промежности и подмышках. Фактически же, у неё было столько же волос, сколько у любой другой обезьяны, но они были бледные и мелкие. Её лицо было круглое и небольшое, у неё был мясистый округлый нос, выступающий вперёд, как у человека, а не приплюснутый, как у обезьяны.

Возможно, её грудная клетка была несколько высокой, слегка конической; возможно, из-за пропорций её длинных конечностей она могла бы выглядеть необычно. Но её тело не выходило за границы изменчивости человека; она могла бы напоминать жителя пустынной местности вроде народности динка из Судана, туркана или масаев, которые однажды будут ходить по земле, по которой она сейчас бежала.

Она выглядела, как человек. Однако её голова всё же отличалась. Над её глазами тянулся широкий козырёк из кости, который переходил в длинный, наклоненный назад лоб. Оттуда кость тянулась, почти не поднимаясь, до задней части её черепа. Форма её головы была замаскирована густой копной волос, но уплощённость и малый объём её черепа нельзя было скрыть ничем.

У неё были тело человека и череп обезьяны. Но её глаза были ясными, зоркими и любопытными. Ей было девять лет; переполненная в этот краткий момент своей жизни радостью от ощущения своего тела, светом и свободой, она была так счастлива, как только могла быть. С точки зрения человека она выглядела красиво.

Её народ был гоминидамиближе к людям, чем шимпанзе или гориллыи был родствен виду, который однажды осторожно назовут Homo ergaster и Homo erectus. Но по всему Старому Свету было много, очень много вариантов, много подвидов, основанных на одном и том же общем плане строения тела. Они составляли успешный и разнообразный вид, и костей и осколков черепа вряд ли хватит, чтобы рассказать всю его историю.

Кто-то стрелой выскочил у неё из-под ног. Испугавшись, она остановилась, тяжело дыша. Это была тростниковая крысагрызун; её неспешная кормёжка была прервана, и она удрала, возмущённая.

И она услышала крик: «Далеко! Далеко!»

Она оглянулась. Люди из её народа, пятно где-то в отдалении, собрались на скалистом выступе, где намеревались остаться на ночь. Одна из нихеё мать или бабушказабралась на самый верх скалы и звала её, сложив руки чашей у рта. «Далеко!» Это был крик, который не могла издать ни одна обезьяна, даже Капо. Это было слово.

Солнце начало уходить из зенита, и тень в её ногах уже удлинилась. Вскоре животные стряхнут с себя дневную вялость; она больше не была бы в безопасности, её больше не будет защищать всеобщая сонливость в полуденные часы.

Одна, вдали от своего народа, она чувствовала восхитительный трепет от страха. Каждый день, каждый раз, когда у неё была такая возможность, она убегала очень далеко; и каждый день её приходилось звать обратно. У неё не было имени. Ещё ни один гоминид не называл себя по имени. Но если бы она могла, то назвалась бы Дальней.

Она повернула обратно к скале и снова побежала в своём равномерном темпе, словно пожирая расстояние.

В группе было двадцать четыре человека.

Многие взрослые разбрелись по местности вблизи разрушенной эрозией песчаниковой скалы с крутыми боками. Они двигались по пыльной земле, словно тонкие тени, разыскивая орехи и мелкую дичьтихие, поглощённые своим делом и опытные. Матери брали самых маленьких детей с собойони цеплялись им за спину или семенили у их ног.

Мать Дальней собирала пищу среди небольшой группы деревьев акации, которые были сильно поломаны проходившим мимо стадом дейнотериев. Эта древняя разновидность слонов орудовала своими загнутыми вниз бивнями и короткими хоботами, оставляя после себя поваленные и расколотые деревья, перепаханную землю и выдранные корни. Здесь люди были не единственными, кто собирал пищу: бородавочники и кистеухие свиньи хрюкали и визжали, копаясь своими уродливыми рылами в перепаханной земле. Повреждения были недавними. Дальняя могла разглядеть гигантских жуков, которые работали, зарывая свежий навоз дейнотериев, а также трубкозубов и медоедов, роющихся в земле в поисках личинок жуков.

Это место было просто создано для поиска пищи. Поиск следов деятельности других животных, особенно склонных к разрушительной деятельности, вроде слонов и свиней, был хорошей стратегией поиска пищи на незнакомой местности. Среди разгромленных зарослей деревьев мать Дальней могла бы отыскать пищу, которая в ином случае оставалась бы скрытой или недоступной. Среди сломанных стволов лежали уже готовые рычаги, распорки и палки-копалки, чтобы выкапывать из земли корни, сломанные ветки, пригодные для сбивания плодов, и расщеплённые стволы пальмы, из которых можно выковырять сердцевину.

Мать Дальней была спокойной и изящной женщиной, высокой даже для своего вида; ей подошло бы имя Тихая. Она шла со своими двумя детьмисо спящим ребёнком, которого качала на одном плече, и с сыном. Возраст мальчика составлял половину возраста Дальней, но он был уже почти таким же высоким, как онатощий юнец, которого Дальняя мысленно называла Негодником: раздражающий, умный и слишком успешно конкурирующий за внимание и щедрость их матери.

Мать самой Тихой, бабушка Дальней, держалась рядом с ней. Её возраст уже давно перевалил за сорок, и сейчас бабушка с трудом сгибала спину и вряд ли могла оказать существенную помощь при выкапывании пищи. Но она помогала своей дочери следить за самым маленьким ребёнком. Ни один человек не удивился бы, увидев в этой группе стариков; это выглядело бы очень естественным. Но ни один из предшествующих типов приматов не доживал до старости; лишь немногие ненадолго переживали возраст своей плодовитости. Зачем их телам поддерживать жизнь, если они уже не могут продолжать вносить свой вклад в генофонд? Но теперь всё было по-другому: у вида, к которому принадлежала Дальняя, старикам предназначалась особая роль.

Тяжело дышащая и испачканная пылью, Дальняя лезла по скале. Это был всего лишь выход породы около сотни метров в поперечнике, на котором ничего не было, кроме куртин жёсткой травы и нескольких насекомых и ящериц. Но для людей это был временный дом, остров относительного спокойствия в открытой саванне, в этом море опасностей. На самой скале двое мужчин чинили деревянные копья. Они работали с отсутствующим видом, а их глаза блуждалируки работали, словно сами по себе. Некоторые из старших детей играли, репетируя свою предстоящую взрослую жизнь. Они боролись, гонялись друг за другом, играли в прятки. Двое шестилетних подростков занимались неуклюжей сексуальной игрой, трогая друг другу пальцами соски и животы.

Дальняя не была ни взрослым, ни ребёнком, и в этой небольшой группе не было никого близкого ей по возрасту. Поэтому она держалась обособленно от остальных и лезла на вершину разрушенной эрозией глыбы песчаника. Она нашла обломок челюсти антилопы, оставленный здесь каким-то падальщиком и теперь отполированный дочиста голодными ртами и терпеливой работой насекомых. На скале она разломала кость на куски и воспользовалась острым краем, чтобы счистить пот и грязь со своих ног и живота.

С этого наблюдательного пункта пейзаж был как на ладони, и открывался весьма разнородный вид. Это была огромная долина. Панорама из куполов, лавовых потоков, склонов и кратеров показывала, каким серьёзным геологическим пыткам подверглось это место. К востокуи дальше за горизонтом, на западеземля поднялась, образуя плато высотой около трёх тысяч метров в самой высокой точке, покрытое плодородной вулканической почвой. Огромное плато завершалось стеной из осадочных пород, которая спускалась в долину.

Это была Великая рифтовая долина: разлом между двумя разделяющимися тектоническими плитами. Он протянулся на три тысячи километров от Красного моря и Эфиопии на севере на юг через Кению, Уганду, Танзанию и Малави, и заканчивался в Мозамбике на юге. На протяжении двадцати миллионов лет геологическая активность вдоль этой огромной раны создавала вулканы, поднимала возвышенности и сжимала низменности в долины, которые направляли воду в одни из самых больших озёр континента. Сама поверхность суши меняла свой облик, когда слой за слоем откладывался вулканический пепел, перемежающийся с обширными отложениями сланцев и аргиллита. На вулканических холмах росли влажные леса, а низины зарастали сложной мозаикой разных типов растительностиот редколесий до саванны и кустарниковых зарослей. Это было тесное место, полное беспорядка и разнообразия.

И здесь обитало множество животных.

По мере того, как солнце клонилось к закату, обитатели саванны становились всё более активными: бегемоты, нежащиеся в болотах, стада разных видов величественных слонов, невозмутимо шествующие по поросшим травой равнинам. Здесь жило много видов слонов, между которыми существовали тонкие различия в форме спины, черепа и хобота. Они обменивались друг с другом пронзительными трубными звуками, проплывая, словно тёмные корабли, по морю пыли, которую поднимали. Наряду с этими крупными травоядными существовало много других видов, напрямую зависящих от травы: зайцы, дикобразы, тростниковые крысы, и свиньи, питающиеся корнями. Хищники, охотившиеся на травоядныхи сами, в свою очередь, бывшие добычей для ещё более опасных животныхбыли представлены шакалами, гиенами и мангустами.

Животные саванны выглядели бы поразительно знакомыми с точки зрения современного человека, поскольку они уже успели хорошо приспособиться к условиям жизни в саванне. Но богатство и разнообразие здешней жизни изумило бы наблюдателя, привыкшего к Африке эпохи человека. Это была самая богатая область на Земле в плане количества видов млекопитающих, их разнообразия и изобилия, и это был один из самых благодатных периодов её существования. В этом тесном и разнородном месте обитатели равнин вроде антилоп и слонов жили рядом с обитателями лесовтакими, как свиньи и летучие мыши. Рифтовая долина сформировала богатый, протяжённый ландшафт, который предоставил возможности для адаптации многим видам животных вроде слонов, свиней, антилопи ещё людям. Это, конечно, было суровым испытанием, в ходе которого возник вид Дальней.

Но они не остались здесь.

После времён Капо, освободившись от последних связей с лесом, оставшихся как наследие предков, люди из вида Дальней стали странствующим видом. Они вышли из Африки: первые шаги гоминид уже отпечатались вдоль всего южного побережья материковой Азии. Прабабушки Дальней, тем не менее, невольно замкнули большой круговой путь на север, восток и юг, вернувшись через много поколений сюда, на место, где возник их вид.

Сидя на своём скальном выступе, Дальняя разглядывала окрестности намётанным опытным взглядом. В своих странствиях люди большей частью следовали вдоль течения рек. Они пришли в эти места с севера, и ей было видно русло реки, вдоль которого они шлисеребристая змея, скользящая среди травы и кустарника. Вдоль берега реки земля была илистой, увлажнённой и богатой питательными веществами, здесь росла буйная смесь деревьев, зарослей кустарников и полей, отмеченная столбами термитников. К востоку была возвышенность, земля становилась сухой и бесплодной, а к западу лес густел, образуя непроходимый пояс. Но когда она глядела на юг, её взору открывались новые перспективыобширная полоса саванны, где смешались заросли трав, кустарники и участки леса, которые предпочитал её народ.