Но они не могли сбросить динозавров с их тронов; причиной тому была высочайшая эффективность использования энергии у динозавров.
Сны Пурги нарушались громким топотом динозавров, когда они занимались своими непостижимыми делами в дневном мире наверху. Земля дрожала, словно во время землетрясения, и от стен норы отваливались кусочки, которые падали вокруг дремлющей семьи. Мир словно наполнялся шагающими небоскрёбами.
Но с этим ничего нельзя было поделать. Для Пурги динозавры были силой природы, которой невозможно было управлять, вроде погоды. В этом огромном опасном мире нора была домом. Толстый слой земли защищал приматов от дневной жары и оберегал пока ещё голых детёнышей от холода ночи: сама земля была защитой Пурги от динозавровой «погоды».
И всё же на задворках её недалёкого ума стояла крошечная часовенка памяти, напоминание о том, что это не первый её дом, не первая семьянеясное предупреждение о том, что она так же легко может потерять всё этов другое мгновение яркого света и сверкнувших когтей и зубов.
Когда Земля повернулась, воздух остыл, а динозавры снова впали в ночное оцепенение, земля у их ног зашевелилась. Появились ночные существа: насекомые, амфибии и множество, великое множество обитающих в норах млекопитающих, словно приливная волна потока миниатюрной жизни под колонноподобными ногами динозавров.
Этой ночью Пурга и её новый брачный партнёр путешествовали вместе. Пурга, которая была чуть старше и опытнее, следовала впереди. В нескольких сантиметрах друг от друга, осторожно замирая и двигаясь вновь, они преодолели путь вниз по небольшому склонук озеру.
Обычно они не искали пищу вместе. Но стояла сухая погода, и их главной задачей был поиск водопоя.
Эта часть Америки переживала эпохальную засуху. Остаток древнего внутреннего моря представлял собой огромный протяжённый участок заболоченных земель, заполнившийся новыми отложениями со Скалистых гор на западес молодых гор, которые разрушались почти так же быстро, как и рождались. И в это время относительной засухи любой постоянный источник воды манил к себе животныхи больших, и маленьких.
Поэтому по берегам озера толпились динозавры.
Здесь было стадо трицератопсов, трёхрогих великанов с огромными костяными воротниками, покрывающими область их плеч. Они походили на тяжеловооружённых носорогов, которые дремали, выстроившись прерывистыми кругами; устрашающие рога взрослых особей торчали наружу, чтобы держать на расстоянии любого голодного ночного агрессора.
Здесь было много утконосых гадрозавров. Стада собрались вокруг этого мелководного озера изумительным ярко окрашенным ковром, и Пурга и Второй вынуждены были красться сквозь леса их больших неподвижных ног, словно потерявшись в парке огромных скульптур. Даже сейчас, когда утконосые дремали, их непроизвольный храп звучал как какофония из низкого печального уханья, гудения и вскриков; их звуки напоминали сигналы кораблей, попавших в полосу тумана.
Наконец, Пурга и Второй добрались до края озера. Вода отступила, и им пришлось пересечь пространство каменистой, наполовину высохшей грязи, бывшей дном водоёма и покрытой слизью и листьями зелёных растений. В пугающем недвижном свете Пурга быстро пила; её глаза были широко раскрыты, а вибриссы подёргивались.
Утолив жажду, приматы разделились. Второй занялся изучением следов на пляже у мелководья, разыскивая небольшие кучки свёрнутых колбасок песка, которые отмечали собой присутствие червя.
Пурга поднялась по пляжу к краю кустарника, следуя за более привлекательным запахом.
Вскоре она нашла источник вонирыбу. Она лежала среди кучи рыжевато-бурых листьев папоротника, её труп сморщился под серебристой кожей. Каким-то образом оказавшаяся далеко от воды, она была уже много часов как мертва. Когда Пурга ткнулась в кожу рыбы, та лопнула, испуская сильное и омерзительное зловониеи ещё высвободив копошащуюся массу призрачно-бледных личинок мух. Пурга сунула лапки в труп. Вскоре она уже запихивала мушиных личинок себе в рот; солоноватые вкусняшки лопались, сжатые её зубами, выпуская восхитительные соки своих тел.
Но вдруг появилась другая рыба, пролетевшая над её головой и упавшая дальше в кусты. Испуганная, она прижалась к земле, и лишь вибриссы продолжали подрагивать.
Динозавриха неподвижно стояла на мелководье. Она была высокой, держала тело на вытянутых ногах и была примерно девять метров в высоту, с челюстями, похожими на крокодильи, и с большим пурпурно-красным парусом на спине. Её зубы были загнуты, а передние лапы снабжены когтями, которые выглядели как большие лезвия длиной тридцать сантиметров. Внезапно она погрузила когти в воду, разбив мерцающую поверхность на тысячи искр. Вверх взлетела, извиваясь и корчась, горсть серебристых рыбок, а динозавриха ловко подхватила многих из них прямо в воздухе своими длинными челюстями.
Это был зухомим, специализированный охотник на рыбу. Её вид был относительно недавним мигрантом из Африки, проделавшим путешествие по мостам суши, которые время от времени соединяли континенты. Она добывала рыбу в воде, словно медведь. Она могла ловить свою добычу когтями, или черпала её из воды крокодильими челюстями, полагаясь при этом на крючковатые зубы. Она охотилась ночью, когда многие из существ её размера засыпали, потому что сейчас было время, когда рыба, убаюканная меркнущим светом дня, плавала ближе к поверхности и подходила к берегам, чтобы подкормиться.
В нескольких метрах за ней следовал второй зухомим. Это был самец: как и многие другие плотоядные динозавры, зухомимы путешествовали брачными парами.
Самка зухомима вновь взмахнула когтями, и рыбы дождём посыпались на сухой берег, где бились совсем недолго: удушье быстро гасило искру их сознания. Но самка зухомима не обращала внимания на такую лёгкую добычу, явно предпочитая игру, в которую превратилась охота.
Наблюдающий дейнозух был солидарен с ней.
Дейнозух был гигантским крокодилом. Рептилия плавно двигалась в водах озера, почти бесшумно, скрытая от чужих глаз тонким покровом водяного папоротника, плававшего по поверхности. Её прозрачные веки скользили по жёлтым глазам, смахивая с них крошечные зелёные листочки.
Это была самка дейнозуха возрастом шестьдесят лет и длиной двенадцать метров; многие из её потомков уже сами превратились в охотников. Такое время, как сейчасвремя засухи, время, когда животные приходят и собираются у воды, теряя из-за жажды часть свойственной им осторожностибыло временем большого куша для крокодилов, временем лёгкой добычи. Но дейнозух был существом, способным одолеть тираннозавра; она редко оставалась голодной, какая бы ни была погода.
Крокодилы уже были древними существами: они происходили от двуногих охотников, живших примерно за сто пятьдесят миллионов лет до этого времени. Они были в высшей степени успешными существами, господствуя в небольших реках и озёрах на всем пространстве Северной Америки и за её пределами. Они принадлежали к числу тех немногих животных мелового периода, которым доводилось умирать от старости. И они доживут до времени людей и надолго переживут его.
Прекрасно приспособленные ноздри самки дейнозуха могли чуять движения пары зухомимов на краю озера. Нужный момент настал. Она один раз взмахнула могучим хвостом.
Пурга увидела нечто вроде взрыва на краю озера. Птерозавры и птицы взлетели с плавучих гнёзд, издавая возмущённое горловое карканье. Самец зухомима едва успел повернуть свою морду, не выражавшую никаких эмоций, когда челюсти крокодилицы сомкнулись вокруг одной из его больших задних ног. Крокодилица дёрнула назад, заставив зухомима шлёпнуться в грязь, ломая свой великолепный гребень. Зухомим кричал и сопротивлялся, пробуя задействовать в драке свои длинные окровавленные когти. Но крокодилица скользнула обратно в воду, утаскивая зухомима с собой.
Примерно через минуту после того, как появилась самка дейнозуха, буря, вызванная на поверхности воды её движением, успокоилась. Самка зухомима выглядела потрясённой своей внезапной потерей. Она патрулировала край воды, издавая печальные крики.
Крокодил был нечистоплотным убийцей. После него прибрежная грязь осталась испачканной впитавшейся кровью и усеянной останками зухомима, среди которых были длинные поблёскивающие внутренности, куски разорванной плоти и даже разодранная голова с неподвижно застывшим глазом. Первыми среди падальщиков на сцене появилась стайка мелких проворных рапторов; они выскочили из подлеска и прыгали, скакали, вертелись волчком, набрасывались друг на друга, словно кикбоксёры, пока боролись за сочные ошмётки плоти.
Вскоре к ним присоединились шумно хлопающие крыльями птерозавры. Они приземлились в грязь и неуклюже бродили по ней, потому что ноги и локти у них были вывернуты, как у летучей мыши. У них были длинные головы и узкие клювы, вооружённые острыми зубами. Клювы глубоко вонзались в останки зухомима. По мере того, как пир привлекал всё больше и больше птерозавров, небо потемнело от их зловещих крыльев. Один птерозавр сел на землю особенно близко к двум ищущим корм приматам.
Пурга видела его приближение. Второй не видел.
Единственным предупреждением для него стала сильная волна воздухамелькнули огромные, покрытые шерстью крылья, взмахи которых заслоняли небо над ним. Затем с неба протянулись когтистые лапы и поймали его, словно в клетку.
Всё было кончено ещё до того, как Второй понял, что произошло. Из уютного мира звуков земли он взмыл в тишину, нарушаемую лишь шелестом огромных машущих крыльев птерозавра, натянутых шёлковыми нитями его мускулов, похожих на провода, и ещё шумом ветра. Он взглянул на землю, тёмно-зелёную и усеянную поблёскивающими голубыми водоёмами, которая уходила вниз под ним. А затем ему открылся великолепный вид на юго-востоке, где находилась комета. Голова кометы выглядела, словно огромный фонарь неземного вида, висящий над участком моря, вдававшимся в сушу из Мексиканского залива.
Второй страстно желал лишь выбраться из этой клетки чешуйчатой плоти, вернуться обратно на землю и в свою нору. Он дёргался в когтях, которые удерживали его, и пробовал укусить плоть; но чешуи огромного существа не поддавались его маленьким зубам.
И птерозавр сжимал маленького примата, пока его рёбра не хрустнули.
Птерозавр принадлежал к семейству аждархид. Это была самка размером с дельтаплан. Её массивная беззубая голова, снабжённая остроконечным треугольным клювом спереди и гребнем сложной формы сзади, обладала формой, отвечающей требованиям аэродинамики. Полые кости и пористый череп сделали её необыкновенно лёгкой, а её тело было крошечным. Она состояла лишь из крыльев и головы и напоминала эскиз Леонардо да Винчи.
Лонжероном каждого крыла птерозавра был один огромный палец. Остальные три пальца образовали маленькую зацепку в середине переднего края. Крыло поддерживалось в натянутом положении её задними лапами. Поскольку все их четыре конечности были задействованы в управлении аэродинамическими поверхностями, родственники аждархид никогда не могли превращаться, подобно птицам, в бегающие или водные формы. Но птерозавры были удивительно успешными существами. Наряду с птицами и летучими мышами они были одной из всего лишь трёх групп позвоночных животных, которые овладели настоящим полётоми в этом они были первыми. На данный момент птерозавры царили в небесах Земли уже более ста пятидесяти миллионов лет.
Самка аждархида умела выхватывать рыбу из мелкой воды, но большую часть своей жизни она провела в роли падальщика. Она редко ловила живых млекопитающих. Но Второйкоторый был поглощён пожиранием червя, вытащенного из пескане понял, насколько видимым сделал его яркий свет кометы. Он был не единственным животным, чьи ритмы и инстинкты были нарушены новым светом в небе. Он был лёгкой добычей.
Второй лежал неподвижно, охваченный болью, и его обдувал холодный воздух.
Ему были видны большие растянутые крылья наверху, свет кометы, просвечивающий голубым сквозь прозрачную кожу. На ней копошились крошечные существа: крыло птерозавра было огромным пространством почти безволосой кожи, пронизанной кровеносными сосудамипревосходная приманка для паразитических насекомых. Каждый квадратный сантиметр поверхности крыла птерозавра находился под контролем лежащего под ним слоя мускульной ткани, позволяющего аждархиду управлять собственной аэродинамикой с изящной точностью; в искусстве планирующего полёта её тело превосходило всё, что будет сделано человеческими руками.
Самка аждархида накренилась, чтобы не испачкаться в вулканическом облаке, которое висело над молодыми горами. Для её тонких крыльев попасть в такой грязный воздух было бы гибельным. Она обладала огромным опытом в выявлении восходящих струй тёплого воздухаотмеченных кучевыми облаками или поднимающихся над обращёнными к солнцу склонами холмовкоторые она умела использовать в качестве дарового лифта. Для неё мир представлял собой трёхмерную сеть из невидимых конвейерных лент, которые могли перенести её в любое место, куда ей захочется попасть.
Гнездо самки аждархида располагалось в предгорьях Скалистых гор, выше линии произрастания деревьев. Крутая стена молодой скалы высилась над заляпанным гуано выступом, усыпанным яичными скорлупками, костями и клювами. Птенцы шумно бродили по этой ограниченной области, разбрасывая осколки яичных скорлупок, из которых они появились на свет за несколько недель до этого. Их было трое; они уже сожрали четвёртого в выводкесамого слабого из всех.
Родительница задействовала костную шпору на своём запястье, которая изменила форму крыловой перепонки: словно аэродинамические тормоза, она позволила ей замедлить движение без остановки. Она зависла в метре над выступом и опустилась на задние лапы. Убрав тонкие крыловые перепонки и сложив летательные пальцы крест-накрест за спиной, она пошла вперёд; её колени выгнулись наружу, а локти согнулись.
Второй упал и ударился об голую скалу. Он бросил взгляд на улетающую взрослую самку аждархида, которая взмахивала крыльями. Он поцарапал скалу, но та была слишком твёрдой, чтобы в неё можно было зарыться.
А маленькие монстры обступили его со всех сторон, сине-чёрные в свете кометы. Питаясь богатыми белком кусками рыбы и мяса, которые приносили их родители, птенцы быстро росли. Но их крылья всё ещё были неразвитыми, а тела и головыотносительно крупными. Они напоминали миниатюрных динозавров.
Первый клюв ущипнул заднюю лапу Второго, почти игриво. Запах собственной крови вызвал у него внезапное воспоминание о норе и заставил испытать своего рода сожаление. Он ощерил зубы. Голодные птенцы плотно обступили его. Всё закончилось в один миг: его тёплое тело было разорвано на куски.
А сейчас нечто двигалось в высоте над матерью-аждархидом. Она повернула свою лёгкую, словно эскиз, голову, чтобы посмотреть вверх. Иерархия хищников, сложившаяся в богатом кислородом воздухе под небосводом мелового периода, была такой же дикой, как на земле. Но, увидев необъятную широко раскинувшуюся тень, скользящую по подсвеченному кометой небу над самым нижним слоем облаков, она поняла, что никакой опасности не было.
Это было всего лишь воздушный кит.
Самым крупным летающим животным, когда-либо открытым человечеством, был род аждархид, который окрестили кетцалькоатлем. Размах его крыльев достигал пятнадцати метров и вчетверо превышал таковой у самых больших птиц, кондоров; он был похож на лёгкий самолёт.
Но величайший из птерозавров превышал его по величине на целый порядок.
Огромные и нежные крылья воздушного кита насчитывали сто метров в поперечнике. Его кости были удивительно лёгкими и почти нематериальными, словно эскиз, а их внутренность состояла из распорок и пустот. Его рот представлял собой обширную прозрачную пещеру. Основную опасность для него представлял перегрев на прямом солнечном свету верхних слоёв воздуха, но его тело обладало множеством механизмов, чтобы компенсировать его, в том числе способностью изменять ток крови в своих огромных крыльях, и воздушными мешками, размещёнными в его теле, которые позволяли отводить тепло от внутренних органов.
Он вёл свою жизнь в том разреженном верхнем слое воздуха, который называется стратосферавыше гор, выше многих облаков. Но даже так далеко от земли существовала жизнь: мельчайший эфирный планктон из унесённых ветром насекомых и пауков. Иногда в это вышнее царство ветер пригонял брачные рои мошек, и даже саранчу. Это было тонкое лакомство для кита, и он раз за разом черпал его своим объёмистым ртом.
Далеко внизу, если бы ему захотелось посмотреть на это, воздушный кит мог бы увидеть краем глаза маленькую драму Второго, птенцов аждархида, и самого птерозавра. Но с такой высоты эти события, такие далёкие, мало кого интересовали. Глядя вниз из своих воздушных владений, кит мог видеть кривизну поверхности Земли: яркую голубую полосу более плотного воздуха, которая отмечала горизонт, и мерцание моря в свете кометы. Небо над ним выцветало до фиолетового оттенка в зените. Он поднялся настолько высоко, что здесь было слишком мало воздуха, чтобы сколько-нибудь заметно рассеивать свет; несмотря на яркий свет, ему были видны звёзды.