Смерть разбойникам! Вперед! заревел он на всю площадь громовым голосом.
Вой краснокожих, застигнутых врасплох, наполнил всю площадь при виде такой массы неприятелей. К нему присоединились крики и стрельба всадников, топот и ржание лошадей, неистовое «ура» пехоты, вступавшей в деревню вслед за всадниками, и все это вместе производило невыразимый шум. Шавнии ни минуты не могли противостоять многочисленному противнику. Некоторые, правда, бросились было в ближайшие жилища за ружьями; большинство же в беспорядке обратилось в бегство и искало спасения под скалами и кустами. Но едва они приблизились к холму, как их и здесь настиг сильный ружейный залп, потому что и холм был уже занят неприятелями. Другие бежали на луга и хлебные поля, где и их также нагнал конный отряд белых, которые, подобно быстрому горному потоку, врывались во владения индейцев со всех холмов. Вскоре оказалось, что деревня Черного Коршуна была осаждена со всех сторон столь многочисленным войском, подобного которому не видывали никогда в индейской области. Все дикари, которые только при первом нападении белых не были застрелены на площади или были ранены, бежали теперь из деревни. Среди первых находился и Браксли, который был смущен не менее своих друзей. Он, однако, подготовился к бегству лучше, чем они все, пришпоривал своего коня и, крепко держа в руках свою беспомощную добычу, старался добраться до реки, рассчитывая уйти по ней вплавь.
Между тем как неожиданное появление земляков и подало новые надежды несчастным пленникам, привязанные к столбам, они все еще не были избавлены от сожжения заживо. Хотя большинство дикарей обратилось в бегство, все-таки нашлись такие, которые вспомнили о несчастных. Жена Венонги, раздувая огонь в горящей куче дров, и испуганная криками и стрельбой, взглянула наверх, схватила нож, брошенный в смятении одним из беглецов, и с злобным мстительным криком кинулась на Ральфа Стакпола, который находился ближе к ней. Конокрад постарался, как мог, избежать опасного удара. Его ноги не были связаны и, едва старуха подобно тигрице, накинулась на него, он так пнул ее ногой в живот, что она отлетела назад на несколько шагов и без чувств упала навзничь в костер, который она готовила пленникам. Пламя поглотило теперь ее, прежде чем она успела подняться. В то же время рослый воин, с десятком других таких же, как и он, молодцов, размахивая томагавками, бросился на Форрестера.
Молодой капитан, казалось, совсем растерялся; но только индейцы собрались нанести ему смертельный удар, как какая-то фигура стремительными прыжками перескочила через раненых и убитых и даже через костер сквозь пылавший огонь. То был бежавший пленник, мнимый колдун. На теле и лице у него, хотя и замаранных кровью, виднелись еще следы недавнего переодевания. В левой руке у него был скальп убитого Венонги. Его легко было узнать по перьям, клюву и когтям Черного Коршуна, еще прикрепленным к нему. А в правой руке Натана сверкал стальной томагавк, которым прежде так часто угрожал сам Венонга.
Дикарь, только что собиравшийся нанести смертельный удар Роланду, отступил и, охваченный ужасом, пустился в бегство с громким криком«Дшиббенёнозе, Дшиббенёнозе!» И другие воины, следовавшие за ним, не могли устоять против страха, особенно, когда Натан, мнимый колдун и дьявол, набросился на одного из убегавших индейцев и одним ударом топора раздробил ему череп. В тоже время приблизился к ним с громким «ура» отряд конницы. Часть его преследовала дикарей, тогда как другие соскочили с лошадей, чтобы освободить пленных. Капитан Форрестер был уже освобожден. Топор Венонги, весь в крови, одним ударом разрубил ремни, и Натан, схватив руку Роланда, горячо пожал ее и вскричал радостным голосом:
Видишь, друг? Ты думал, я покинул тебя? Нет, ты ошибся!
Честь и слава старому кровавому Натану! закричал другой голос, в котором Роланд узнал голос молодого Тома Бруце.
Да здравствует Кентукки! вскричал полковник Бруце, соскакивая с лошади рядом с Роландом и крепко потрясая его руку. Вот и мы, капитан! Вот вы уже и не в когтях смерти. Мы поклялись освободить вас или умереть, собрали отряд в тысячу с лишком человек, поспешили сюда, встретили в лесах кровавого Натана, он рассказал нам о вашем положении, и вот уже мы наголову разбили краснокожих!
Так объяснил полковник свое прибытие: но Роланд еще не мог опомниться от всего случившегося. Казалось, он не понимал ни слова из его речи. Только что он пришел в себя, первою мыслью его было спросить об Эдит. Но не успел он спросить о ней, как вдруг Ричард Бруце, младший сын полковника, с громким криком подскочил к ним и, радостно бросая шапку в воздух, указывал пальцами на человека позади себя, в котором Роланд, к своему величайшему удивлению, узнал «утонувшего» Пардена Фертига. Как быстрый ветер, спешил он сюда ио, радость! на руках его лежала Эдит Капитан одним прыжком очутился рядом и прижал сестру к груди.
Вот она, капитан! радостно вскричал Парден Фертиг. Увидел убегавшего с ней индейца, выстрелил в него так, что он с лошади упал на землю, посадил девушку перед собой на седло, и вот мы здесь, целы и невредимы!..
Господи, воскликнул Том Бруце слабым голосом и схватил своего отца за руку, указывая на счастливых брата и сестру. Вот минута, в которую стоит умереть!
Умереть, мой мальчик!? вскричал смущенный отец. Но ведь ты же не ранен, Том?
Ранен, отец, здесь, у сердца, и я чувствуюблизок мой конец! сказал Том. Но теперь я только хочу спросить вас, честно ли исполнил я свой долг?
Конец, сын мой? Что ты такое говоришь? растерянно повторил отец и схватил руку сына; другие же подошли в испуге и в смущении смотрели на быстро изменившиеся черты юноши. Том, мой милый мальчик, что ты говоришь? повторял отец.
Нет, теперь поздно! возразил юноша слабо.
Скажите мне только, отец, исполнил ли я свой долг? Верен ли я был ему?
Верен, верен, сын мой! успокаивал его полковник, глубоко взволнованный. Ты честно исполнил свой долг по отношению ко всем нам
И к Кентукки? спросил юноша упавшим голосом.
И к Кентукки, конечно! отвечал отец.
Ну, тогда, отец, я умру спокойно. Брат Ричард заменит вам меня, он добрый малый. И вот еще что, отец
Ну, что-же, мой мальчик? Говори! сказал полковник тревожно.
Отец, прошу вас, никогда не отпускайте неопытного путешественника в леса, не дав ему в проводники надежного человека.
Да, Том, ты прав: никогда, никогда больше я этого не сделаю!
И еще, отец, не давайте другим насмехаться над кровавым Натаном и не наказывайте слишком Ральфа Стакпола, если он украдет у вас лошадь. Он помог мне, когда мы хотели освободить капитана
Пусть крадет, мой мальчик, пусть его! говорил старик, утирая украдкой слезу.
И вдруг молодой человек из последних сил воскликнул:
Да здравствует Кентукки!
Потом он откинулся навзничь Взгляд его потух Он пожал в последний раз руку отцу и брату и испустил дух. Улыбка радости все еще играла на остывавших губах.
Глава XXIIIРазвязка
Итак, индейцев изгнали из их деревни, и они вовсе не изъявили намерения сражаться. Но так как они со всех сторон были отрезаны нападающими и то натыкались на ружейные залпы, то на всадников, скакавших по лугам и полям, они должны были вернуться к деревне, где, доведенные до крайности, они, казалось, решились подороже продать свою жизнь.
У околицы они наткнулись на отряд всадников и пешеходов, которые прогнали их сперва. Они вступили с ними в отчаянную схватку. Под натиском этого отряда они пробрались на площадь, где только что умер молодой Том Бруце. Площадь, до тех пор пустая, наполнилась теперь группами людей, которые, спасая свою жизнь, бежали, или сражались не на жизнь, а насмерть, между тем как женщины и дети кричали и плакали
Шум сражения произвел сильное впечатление на людей, присутствующих при кончине Тома. Ральф Стакпол тотчас схватил лежавший на земле топор и в утешение или в знак участия крикнул убитому горем отцу:
Не горюйте так, полковник. Ради Натана, я вскоре принесу вам один скальп!
Кровавый Натан незадолго перед тем исчез с большинством всадников, прискакавших с полковником на площадь, очевидно слишком сильно возбужденный, чтобы оставаться без дела во время сражения. Итак, на площади остались только полковник и его второй сын Ричард, брат и сестра Форрестер и Фертиг, который, по старой дружбе с Роландом, не хотел расстаться с ним сразу. Но общее внимание было отвлечено от покойника, когда сражение снова разгорелось на деревенской площади.
Теперь не время скорбеть, сказал полковник Бруце, тихо кладя на землю тело усопшего на его руках сына. Он умер, как воин! Встань, Ричард, защищай девушку! У нас еще много дел. Окружите мисс Форрестер, повторил Бруце.
В это время более десятка индейцев в смятении спасались бегством, преследуемые втрое большим числом белых, которые все скакали прямо на площадь, где стоял полковник Бруце с окружавшими его людьми.
Як вашим услугам! крикнул Парден Фертиг и выстрелил из своего ружья в первого индейца, который рухнул замертво.
Это предупредило нападение: испуганные смертью своего предводителя и увидев на площади белых, краснокожие бросились в сторону. Кентуккийцы устремились за ними. В это время произошло зрелище, сострадание и ужас среди группы у столба: дикарь, застреленный Фертигом, был немедленно скальпирован им же, между тем как пятеро или шестеро его товарищей яростно накинулись на другого человека с ножами и топорами, а он с воздетыми руками напрасно молил о пощаде. И мало того, что это зрелище уже само по себе было ужасно: рядом с этим человеком находилась девушка от страха, испускавшая надрывающие сердце крики.
Боже! Ведь это Телия Доэ! вскричал Роланд и бросился на помощь девушке. За ним последовал Бруце, узнавший Телию и по ее крику сообразивший, что это Авель Доэ отбивается от кентуккийцев.
Стойте, друзья, стойте! вскричал Роланд, врываясь в толпу сражавшихся и оттесняя их. Доэ воспользовался этим и попытался скрыться, но сделав несколько шагов, снова упал. Рассвирепевшие кентуккийцы вновь хотели наброситься на него, однако Роланд предупредил их, загородив раненого Доэ. В то же время подоспел полковник Бруце и закричал громовым голосом:
Что вы творите? Вы убиваете человека на глазах у его собственной дочери! Мало вам индейцев? Варвары!
Кентуккийцы опомнились и занялись поисками уцелевших шавниев.
Роланд пытался поставить на ноги раненого Авеля; но тщетно, хотя несчастный и сам помогал ему: он все еще подымал руки, как будто желал отвлечь удары беспощадных врагов, и при этом бормотал:
Мне что. Я только за дочь, за дочь боюсь
Вы в безопасности! уверил его Роланд, а Телия бросилась в объятия отца. Они ушли, отец. Встаньте, они больше ничего вам не сделают. Добрый капитан спас вас, отец!
Капитан? спросил Доэ, вновь пытаясь подняться. Так это вы? Значит, вы не убиты? Это радует меня, капитан. Теперь, когда это мне известно, мне будет легче умереть! А Эдит? Она спасена?.. Слава Богу! Вот и хорошо, капитан. Скажите мне только, где Браксли? Ведь вы его не убили?
Не думайте о нем, сказал Роланд. Я ничего о нем не знаю.
Ах, мистер Форрестер! сказал Доэ. Я как будто предвидел, что таков будет мой конец. Если Ричард в плену, приведите его сюда и дайте мне с ним поговорить. Это и вам будет полезно, капитан!
Я ничего не знаю о нем, повторил Роланд, думайте только о себе самом!
А! да вон его красный платок! вскричал Доэ, указывая на Пардена, перевязавшего себя чалмой, как шарфом.
Этот платок? переспросил Фертиг. Я снял его с одного индейца, который бежал отсюда с сестрой капитана. Я закричал ему, чтоб он остановился, но так как он этого не сделал, то я выстрелил ему в спину, сбросил его на землю и снял с него скальп. Вот он!
С этими словами он вытащил пучок черных волос, при виде которого Эдит едва не упала без чувств.
Роланд! сказала тихо девушка и прислонилась к брату, чтобы не упасть, это был онда, он! Ричард Браксли Он похитил меня!
Верно! заметил Авель Доэ, услышавший слова Эдит. Я не раз говорил Ричарду, что судьба разыщет нас, вот она настигла его чуть раньше меня! Застрелен, скальпирован Точь-в-точь, как индеец! Итак, мы оба получили награду, капитан, продолжал он, обращаясь к Роланду, мошенник я был, таким и умираю! Но не хочу я умереть как последний негодяй: надо же сделать, хоть напоследок, доброе дело. Вот здесь, мистер Роланд, завещание вашего дяди, Авель с трудом вытащил конверт из бокового кармана, возьмите его, возьмите Но, надеюсь, вы не забудете Телию, мою дочь! Вы позаботитесь о ней, капитан? Да?
Пока я жив, она всегда найдет во мне друга, твердо заявил Роланд.
Ну, тогда я умру спокойно, сказал Доэ и откинулся назад.
А Бруце воскликнул с упреком:
Телия никогда не нуждалась в друге и защитнике, пока не убежала из моего дома. Я всегда обходился с ней, как отец!
Но Авель Доэ уже не услышал эти слова.
Кентуккийцы вскоре возвратились на площадь. Для вящего триумфа деревня вместе со всеми хлебными полями была предана пламени и окончательно уничтожена, а победители отправились в обратный путь и беспрепятственно возвратились на родину.
Эпилог
На этом, собственно, и кончается наш рассказ. Но прежде чем распроститься с читателем, мы хотим рассказать ему кое-что о судьбе действующих лиц или разъяснить то, что оставалось неясным во время рассказа.
Несколько слов о Пардене Фертиге; в его появлении не было ничего необычного. Сброшенный с лошади силой потока, он был принесен к деревянной запруде, и кое-как залез на нее. Зная силу течения, он не сомневался в том, что все его спутники погибли, и полагал, что ему предстоит одному сражаться с дикарями, а потому он укрывался на запрудах весь остаток ночи и большую часть следующего дня, пока не убедился, что по близости больше не осталось индейцев. Затем он спустился по скалистому берегу реки, прокрался сквозь леса, и, наконец, присоединился к отряду Бруце.
Что касается Натана, то он после расправы с Венонгой убежал, чтобы привести помощь к своим друзьям. Он наткнулся на отряд Бруце и поторопил его походом. Только на обратном пути из деревни Натан пришел к своему обыкновенному состоянию: воинственный огонь не блестел более в его глазах, шаги его утратили уверенность, и он смотрел на людей, осыпавших его возгласами удивления и похвалы, с беспокойством, замешательством и даже ужасом. Чтобы скрыть свои чувства, избегал общения с кентуккийцами и больше занимался своей собакой.
В своем замешательстве он вдруг увидел Роланда, ехавшего верхом рядом с сестрой, и поспешил к нему, чтобы рассказать ему о существовании завещания, поскольку еще не знал, что важный документ уже перешел в руки Роланда.
Натан! сказал Роланд, протягивая руку смиренному квакеру. Вам обязаны мы своей жизнью, имуществом, всем, и этого мы никогда не забудем! Но почему это, Нат^н, прибавил он с улыбкой, заметив скальп, который квакер все еще нес в руке, почему вы так явно выказываете знаки вашего мужества? Прежде ведь это было вам совсем не свойственно.
Друг! сказал Натан, бросая смущенный взгляд сперва на Роланда, потом на скальп, ты видишь эти локоны? Некогда они украшали головы моих детей. А вот это, прибавил он, указывая с нескрываемым торжеством на скальп Венонги, это скальп убившего их. Но довольно, друг Ты знаешь всю мою историю А теперь мне надо еще сказать тебе о том, что тебя особенно касается. Существует завещание твоего покойного дяди, по которому тебе и твоей сестре
Совершенно верно, Натан, прервал его Роланд, достав документ. Вот оно! Оно делает меня богатым человеком, и вы, Натан, станете первым, с кем я поделюсь своими землями. Вы должны оставить эту дикую жизнь и идти со мной на мою родину!
Я, друг? спросил Натан, окинув капитана грустным взглядом, нет, судьба предназначила меня для лесов! В них я хочу жить и умереть. Я нахожу в них все необходимое: пищу и одежду, а более мне ничего не надо. Но хочу я просить тебя об одолжении: ты можешь его мне оказать?
Натан, считайте, что оно уже оказано! сказал Роланд поспешно.
Вот, друг! пробормотал Натан, бросая умоляющий взгляд на Роланда, я прошу тебя никогда не говорить о том, что я делал в лесу!
Роланд обещал, и Натан хотел уже удалиться. Но Эдит остановила его:
Пойдемте с нами, добрый Натан, пойдемте в наш дом! Там никто не будет насмехаться над вами, никто и никогда не упрекнет вас за вашу веру Но вы, кажется, боитесь?
Добрая ты девушка! воскликнул Натан с благодарностью. Но последовать за тобой я не могу, потому что нет у меня более родины на этой земле. Никого не осталось у меня, кто встретил бы меня со смехом и радостью, никого, кто бы приветствовал меня, когда я возвращаюсь с поля или из лесу, нет, абсолютно никого, никого! И пускай я останусь в пустыне: тут вид чужого семейного очага не напоминает мне о моем горе.