Поэтому Вилли не смог бросить приятеля в беде. Возможность же заполучить лютню поновее только добавила решимости.
Юхи дал ему денег на дорогу, и он отправился в путь.
Часть 2. Экспресс до Муари
Вилли поднялся на вершину склонов и спустился к дороге на Ле Брасю. Он неторопливо шагал через бескрайние луга и размышлял под звуки хлюпающей под ногами грязи. Какова расплата за неоправданное легкомыслие в обращении с вином он знал не понаслышке, но то, что случилось с Сигуртом казалось ему слишком уж жестоким. Вместе с тем, как из головы не выходили мрачные мысли, разладилась и погода. По небу поплыл серый дымок облаков, и по лицу забарабанил мелкий назойливый дождь. Вилли заторопился в надежде поскорее добраться до города.
Как только показались первые дома, ветер принес с собой нестерпимый смрад, от которого помутнело в глазах. То была вонь от фильцевских конюшен, присосавшихся к городу на самой его окраине. Называли их так по имени владельца: Ионы Фильца. В свое время этот предприимчивый малый родом из Жюсси наделал немало шума своими смелыми идеями. Дело он задумал великое, но по мнению многих, излишне авантюрное. Виделось ему, что не должно жителям города пешком добираться до ближайших селений. Кто-то сторонился любых путешествий, наслушавшись рассказов о дорожных разбойниках. Другим здоровье не позволяло; а остальных, кто посмелей и телом покрепче, ждала другая напасть: сапоги их после долгих странствий не многим отличались от пережеванной бумаги. Фильц разумно рассудил, что тратиться всякий раз на новую пару все равно что слепо бросать деньги в реку. Тогда для сохранности сапог и избавления людей от неумеренных трат он основал «Лошадиный Экспресс», где всего за пару марок предлагал с ветерком прокатиться от Жюсси до Бирна. Его новаторский подход к путешествиям постепенно полюбился горожанам, спустя время новость о нем разошлась по всей Сюрляндии.
Вскоре длинная рука прогресса добралась и до Ле Брасю. Горожане, поначалу неуверенно, но все же начали заглядывать на конюшни. А когда интерес возрос, к конюшням пристроили зал ожидания, почтовое отделение и небольшой трактирчик с дешевой едой и комнатами в наем. С утра до ночи одни пассажиры отправлялись в путь, другие прибывали, третьи выстраивались в кассы за билетами.
Однако не всем пришлось по вкусу такое зловонное соседство. Обеспокоенные горожане непрестанно обивали пороги мэрии, с просьбами прекратить это безобразие. Но конюшни приносили немалый доход в городскую казну, отчего чиновники неуместных запахов как бы и не замечали.
Постепенно носы принюхались, возмущения приутихли, и конюшни прижились окончательно. Уже никого не удивила бы история о том, как молодой кавалер изъясняется в любви своей даме, в то время как цветы в его руке вянут от навозного зловония. А впрочем, может и не было никаких цветов с дамами, а все это россказни городских выдумщиков.
* * *
Вилли нечасто приходилось видеть, чтобы в одном месте скопилось столько людей. Обычно такое бывало на ярмарке или на пожаре, но сейчас ему казалось, что все они носятся, чуть ли не по колено в грязи, безо всякого на то повода и какого-либо порядка.
Толпа подхватила его, пронесла мимо конюшен и бросила у входа в зал ожидания. На стене висела исчерченная мелом доска с расписанием рейсов. Он только поморщился, глядя на эти мудреные письмена, махнул рукой и решил пройтись вокруг, разузнать что к чему. Он немало растерялся, как и любой деревенский, впервые оказавшийся в подобном людском водовороте. Все попытки кого-либо остановить не приносили успеха, а когда шансов вырваться из этой западни уже не осталось, на помощь пришла бойкая женщина с двумя увесистыми мешками за спиной. Она вынырнула из толпы и остановилась, чтобы перевести дух. Вилли на секунду зазевался и чуть было в нее не врезался, но вовремя заметил.
Простите, с улыбкой обратился он к ней.
Чего тебе? безо всякой улыбки ответила женщина.
Вот так народу собралось! Всё едут куда-то?
Едут, подтвердила женщина, чего они, по-твоему, тут делают? Поди не ягоду собирают.
А как бы и мне куда поехать? Билет что ли купить сначала?
Гляди на него! Кто ж тебя повезет без билета! Видишь кассы? Там и купишь, а потом к дилижансам ступай.
Ясно. Может вам с мешками помочь? сам не зная зачем предложил он.
Куда уж тебе помогать, ухмыльнулась женщина, тебе корзинку с хлебом не поднять, а тут лука два мешка. Иди-ка ты лучше куда шел! предложила она, затем водрузила на спину мешки и зашагала прочь.
* * *
С виду кассы походили на длиннющий скворечник, наспех сколоченный из необтесанных досок. Возле каждого окошка тянулась очередь, и Вилли пристроился к одной из них. Двигалась очередь невыносимо медленно, и заметив, что у крайнего окошка людей отчего-то не было он, недолго думая, переместился к нему. В окошке мелькала голова спящего кассира. Вилли не хотел его напугать и аккуратно постучал по прилавку. Стук не подействовал, и он постучал чуть посильнее. После двух трех попыток он понял, что стуком делу не помочь и действовать нужно куда решительней. Тогда он схватил с земли еловую ветку что служила настилом от грязи и через окошко ткнул ею кассира в ухо.
Меры подействовали, и тот зашевелился.
Ах ты конский волос, пробормотал кассир и почесывая ухо грубо спросил, чего надо?
Как чего? удивленно переспросил Вилли, билет.
Билет, проворчал кассир, всем вам билеты подавай. Ехать куда, спрашиваю?
Мне бы до Густава, что в Муари живет. Да поскорей бы.
Да хоть до самого лешака! Остановка какая требуется?
До Муари бы доехать, а там
А там пересадка! прервал кассир и зашуршал бумагой, один билет на междугородний экспресс до Муари. Отправление через двадцать минут с одиннадцатым дилижансом. С тебя четыре марки.
А с билетом чего делать? Кому предъявить?
Расплатись сперва, а там на станцию иди и жди пока Брулий не позовет. Ему и предъявишь.
«За такую цену мог бы и повежливей, конский волос», подумал Вилли и полез в карман.
В кассе он оставил половину того, что дал ему Юхи и отправился искать дилижанс, а заодно поглазеть на лошадок.
* * *
Рейсовые дилижансы Экспресса представляли собой длинные деревянные повозки, навроде обыкновенных карет, только покрупнее. В каждую повозку были впряжены по две лошади, необыкновенно здоровые и крепкие. Чтобы отличить один дилижанс от другого, все они были помечены цифрой, намалеванной белой краской на двери.
Вилли подошел к одиннадцатому и принялся поглаживать мохнатую морду лошади дымного окраса. Неподалеку прохлаждался шустрый мужичок в синем камзоле нараспашку. Его круглая как кочан капусты голова мерно покачивалась, маленькие глазки хитро щурились, а губы насвистывали какой-то вальс. В одной руке он покручивал связку ключей, а другой отгонял назойливых мух от оголенного пуза. Время от времени слышался шлепок, и их бездыханные тушки падали на землю.
С мухами сражался возница Брулий, ожидая, пока носильщики грузят вещи пассажиров. Заприметив Вилли, сразу подошел и без долгих раздумий начал разговор по старинке: с недовольства погодой. От него исходил сочный пивной душок.
Парилка-то какая, присвистывая проговорил он, как бы дождь опять не зарядил. Все дороги размоет, черт. Кому мы там не угодили, чтоб такую осень терпеть? кивнул он наверх.
А если размоет? забеспокоился Вилли, застрянем ведь?
Да ты не боись, самодовольно ответил Брулий, у меня тут колеса особые, с рессорами. По любой грязи пролетятне заметят. Мне только пачкаться не по нутру, поморщился он, поглядывая под ноги, кузов потом не отмоешь. А глаз у меня в любую тьму как у совы! И дождь мне ни по чем, как по маслу проедем. Ну а лошадь так и вовсе за родного почитает и все что ни скажи делает. Скажешь ей левее, она влево берет, крикнешь правее, вправо смотрит. А прямо гаркнешь
То прямо и скачет? подхватил Вилли.
Точно! Со мной не пропадешь! Нравятся лошадки? В наше время такую на улице опасно оставлять. Зайдешь за угол отлить, в миг уведут. Потому, чем крепче замок в конюшнетем спокойнее спится. Я в Экспрессе давно служу, всякого навидался. Один такой уснул на лошади в седле, а проснулся без лошади, седла и штанов.
Хороши лошадки, согласился Вилли, да больно здоровенные. Откуда ж такие взялись?
А, заулыбался Брулий, ломовые они! Раньше груз тяжелый таскали, да почту развозили, а нынче груз для них не оттого тяжелый, что весит много, а оттого, что верещит по чем зря. Трудный пассажир пошел: и то ему не это, и это ему не так! Но ты не думай, я пассажира в узде держу. А они меж тем знают, что со мной ругаться себе дороже и потому с уважением со мною обходятся. Говорю же, со мной не пропадешь!
Тем временем носильщики закончили погрузку, и Брулий позвал пассажиров в салон.
А ну, быстро по местам! скомандовал он, и на пол не плевать, здесь вам не свинарник! Куда сапожищами грязными! крикнул он кому-то, а ну протри сперва, черт бы вырвал твои ноги немытые!
Вилли, не желая попасть под горячую руку возницы, по-быстрому протер сапоги еловой веткой и только после этого ступил в салон.
* * *
Под руководством опытного Брулия пассажиры быстро расселись, сам он занял почетное место на передке; устроившись поудобней, накинул фуражку, застегнул камзол и с присвистом дернул поводья. Послушные лошади тронулись и неспеша повели дилижанс по дороге на Муари.
Через несколько часов стемнело и, как предсказывал проницательный Брулий, зарядил ливень. Дорогу порядком размыло, но лошади того не замечая, уверенно тянули вперед и уже к полуночи доставили дилижанс до первой остановки в Морпье. Там лошадей напоили, а пассажиров накормили в станционной закусочной.
После недолгого отдыха путешествие возобновилось. Иной пассажир вовсю спал; другой молча сидел или, как Вилли, читал книгу при свете стеариновых фонарей; а остальные разбавляли поездку болтовней.
Йосеф! Неужто ты? Гляжу себе и размышляю. Рожа вроде твоя, а брюхо как бы и в размерах меньше стало, спросил долговязый мужичок в красной жилетке у соседа, подсевшего на остановке.
Вне всяких сомнений это я! самодовольно пробасил широкоплечий Йосеф, облаченный в такую же жилетку, но только зеленую.
Брюхо его заняло почти всю скамейку, отчего сидевшему рядом Вилли пришлось прижать колени и втянуть плечи.
Держу себя в форме, продолжил Йосеф, да и ты, Якоб, гляжуне стареешь и как прежде небеса макушкой подпираешь.
Чистая правда! ответил Якоб, пригибая голову чтобы не задеть потолок.
А правду ли говорят, будто бы у вас в Ле Брасю запретили в публичных местах в ухе пальцем ковыряться? поинтересовался Йосеф.
Правда как то, что сосед мой Уве Хелдунд круглый дурак! увлеченно ответил Якоб, а запретили такую гигиену сразу после того, как в забегаловке, где любила перекусить супруга нашего мэра, произошло событиевеликое по масштабу бедствия. Знал ли ты, Йосеф, что в незапамятные годы на нашу Сюрляндию варвары напали? Только то был переполох в яслях, по сравнению с тем пожаром, что устроила эта обезумевшая баба! Пока сидела она и уплетала тарелку супа с клецками, мимо проходил поваренок с кухни и теребил мизинцем в правом ухе, до того он увлекся тем занятием, что все вокруг замечать перестал. И как только извлек из уха излишки серы, ногтем прищелкнул и супруге мэра прямо в тарелку отправил. Взревела она от такой острой приправки как раненая лошадь. Благо что суп не шибко горячим оказался, и поваренка не сильно прижгло, когда запустила она тарелку ему прямо в харю.
Мерзкое дело, заключил Йосеф, так и глаз недолго выбить. Слышал я еще, что славный бордель в Морковном переулке прикрыли. Будто бы заместо него банк теперь стоит, а сотрудниц тамошних сохранили в штате, чтоб клиентуру старую не терять. Было такое или врут, мерзавцы?
Чистая правда! Как то, что лавочник Юнас Улсон ходит теперь по улице точь-в-точь моя коленка. Лысый и непрезентабельный.
А с этим, что вышло?
Цирюльник в том злодеянии виновен. Захаживал Улсон к нему на днях с такими словами: «Побрей-ка ты меня, братец, по-модному, мол, событие важное намечается». А тот ему отвечает, мол, волноваться незачем, в Бирне в свое время побывал и там все тонкости профессии усвоил. Сделаю тебе прическу с какой в розовом дворце первые головы страны по шелковым коврам в лакированных туфлях разгуливают.
Прямо-таки головы в туфлях и разгуливают?
Да еще как! Ну, а Улсон видя какая пред ним весомая фигура, ответил, мол, делай со мной все что требуется. Да только пожалел потом, что с ним связался. Такого на голове накрутил, что чуть не пришиб горе-цирюльника.
Якоб пригнул голову и попытался показать, что именно накрутил цирюльник.
Вот тут выбрил, тут оставил, а тут как бы и в пробор пошло, объяснил он.
Никуда такое не годится! возмутился Йосеф.
Чистая правда, что не годится! Брей уж совсем начисто, сказал ему Улсон. Вот и ходит теперь как яйцо куриное.
Ему бы теперь в Бирн наведаться. У меня там свояк парики продает.
На такую репу найди парик, задумался Якоб, а ты Йосеф куда вдруг намылился?
Женюсь вот теперь. За кольцами в Муари еду, к ювелиру знакомому. Ну а раз ехать то с комфортом, благо что цена позволяет.
Позади них сидела старушка, закутанная в серые лохмотья, и почесывала ячмень на левом глазу.
Тоже мне комфорт! прохрипела она, всю задницу себе отбила. Эй, Брулий! Что же это у тебя седлушки опять такие жесткие? прикрикнула она в окошко.
А оттого, что эконом-класс. Не положено тебе на мягком рассиживать, ответил заскучавший Брулий, а хочешь, чтоб твоя задница костлявая в уюте ехала, покупай билет подороже.
Вот уж подороже, чай не богачи. Себе то небось шелка с мехами расстелил, как в будуаре. Никак билет подороже купил? не унималась старушка.
Я, лицо казенное, мне билеты не требуются. Лучшее место по праву занимаю! гордо отчеканил Брулий.
Чучело ты огородное, а не лицо! едко подметила старушка.
Она еще недолго побранила возницу, обвинила его в нарушенном покое на год вперед, затем благополучно уснула. Вслед за ней задремал Вилли и остальные пассажиры.
* * *
Все бы ничего, и провели бы они ночь в сладких сновидениях, да случилось одно малоприятное событие в то время, как дилижанс проезжал мимо леса. А предпосылки к тому случились еще в Морпье, когда подуставший Брулий заскочил в закусочную и залил в себя три кружки крепкого пива для бодрости. Уже в дороге сон все-таки настиг Брулия, и его спящее тело поначалу дало крен в бок, а после выпустило из рук вожжи и свалилось вниз в придорожную канаву.
Уснул он крепко и не проснулся даже от падения. Лошади остановились не сразу, а только футов через сто, когда повозка наглухо увязла в колее. Так они простояли часа два пока кто-то из пассажиров не проснулся. Проснувшийся сразу заметил неладное и поспешил разбудить остальных. К счастью, среди них нашелся бывалый полицейский и сразу взялся за дело. Он велел пассажирам разделиться по парам и хорошенько прочесать местность, обо всем подозрительном докладывать ему лично.
Вилли в пару достался сонный старик в теплом овчинном тулупе. Тот не горел желанием колобродить по округе и предложил не отходить далеко от дилижанса и понаблюдать за происходящим в сторонке. Вилли поддержал старика и вместе с ним укрылся на полянке за кустами.
Пока старик сидел на пеньке, Вилли от нечего делать прохаживался вокруг в поисках грибов и ягод.
Как, по-вашему, найдут? спросил он, проходя мимо старика.
Найдут. Заснул небось да с передка свалился, подлец. Давно уж пора им запретить лошадьми управлять пока в пьяном сознании находятся.
Это еще как же? Всю ночь глаз не сомкнуть, как тут без градуса обойтись? с ухмылкой спросил Вилли, глядя как в лунном свете блеснула бутылка в руке старика. Тот видимо и сам был не прочь взбодриться в дороге, что, впрочем, для пассажира ни в коем случае незазорно.
Если бы этот дурак горло в сухости держал, то и мы бы сейчас не здесь сидели, а дальше ехали. Так что лучше совсем без градуса, чем так, прохрипел старик, занюхивая выпитое еловой веточкой.
Пожалуй и запретят после такого.
Куда там запретят! Вот когда произойдет что-нибудь пострашней чем спящий Брулий, тогда, может, и возьмутся за дело. Сорвется этот олух в пропасть со всеми пассажирами, вот тогда-то и станут меры принимать.
Не хотелось, чтоб до такого дошло, с грустью произнес Вилли и пошел к подлеску, где среди высокой травы притаились крохотные кустики, усеянные красными ягодами.