Мы ведь братья? ухватился Хаук за последнюю соломинку.
Маркиз закатил глаза.
Я вас умоляю, Хаук, троюродные и вы ведь даже внешне с ним не похожи! О какой родственной связи может идти речь, тем более, всем плевать. Если случится чудо и у вас с ним будет ребенок, ему вряд ли грозит стать уродцем. Я не зря рассказал вам о любви короля Камиля к собственному сводному брату, чтобы вы понимали, двор этим не удивишь! А ваши сегодняшние рассуждения о принце Валентине натолкнули меня на мысль, что вы достаточно готовы, чтобы с достоинством воспринять информацию и не пороть горячку, я ошибся в вас? Будете вопить, как Антуан?
Я не приму предложение короля.
Ну, тогда вы погибнете, поздравляю! Вы не сможете вытерпеть пару месяцев то, о чем грезит половина альф при дворе?
Я буду его пожизненным пленником! Уж лучше пусть меня убьют.
Маркиз приложил руку ко лбу и наигранно вздохнул.
Ах, свежо придание Да верится с трудом. Почему принц Валентин не умер в тот же миг, как член короля Вальгарда протаранил его? Почему он терпел так долго? Почему хотел жить? А вы сдаетесь, как последний трус?
Мой отец
Увольте, оборвал его маркиз. Не хочу даже слышать это нытье для маленьких мальчиков. Я думал, выальфа.
Маркиз специально оскорблял его, еще и приплел принца Валентина, Хаук это понимал.
Думаете, я брошусь доказывать обратное, буду плясать под вашу дудку, маркиз?
Вы между двух зол, Хаук, но поверьте, король не так жесток, как вам кажется. Он не убил вас, хотя мог, и ищет способ выйти из ситуации. Думаю, все дело в вашей королевской крови, король не хочет брать на себя грех, убивая кузена. Он не Вальгард, до мясника ему далеко. Ситуация разрешится, как только король забеременеет или сможет ослабить герцога, а это произойдет скоро, учитывая, поведение Юдо.
И я должен ждать и подчиняться?
Да, должны, Хаук! едко ответил маркиз. Думаете, Юдо не возьмет у вас свое силой, если вы вдруг окажетесь в его власти? Вам его никак не победить.
Омеги ведь не насилуют альф?
Другие омеги, но не Юдо. Ему ничего не стоит сломать вас.
Хаук чувствовал, что его буквально потряхивает от волнения, словно бал будет вот сейчас, сию секунду. А затем он вспомнил о кочерге И немного полегчало, совсем чуть-чуть. Взгляд скользнул с портрета Валентина и Камиля, а затем переместился в самый угол галереиБастиль. Там висел портрет короля.
Стать фаворитом
Подчиниться.
Лизать ему ноги.
Быть рядом, на один шаг позади.
Прикасаться к нему.
Быть в нем.
Бежать.
Бежать.
Бежать
Куда угодно, лишь бы унести ноги.
Глава 9
Маркиз молчал всю дорогу назад, а Хаук был настолько подавлен, что даже не смотрел по сторонам. Его не трогал смех и пьяные выкрики, не возмущали и низкие стоны совокупляющихся пар, разбредшихся по углам. Перед глазами все еще плыл портрет Бастиля из галереи. Тот стоял на нем в гордом одиночестве с официальной короной на голове, волосы забраны за уши, глаза слегка прищурены, а губы чрезмерно подчеркнуты, словно художник хотел выделить излишне придирчивый нрав своей модели. С его плеч лился уже знакомый красный королевский плащ с меховой опушкой, крепкие бедра обтянуты песочными бриджами, а на ногах сапоги для верховой езды до колена.
Маркиз сказал, что король не будет иметь притязания на его тело.
Хотя, каким образом, если фавориты живут в одних покоях с королем?
Невозможно. Маркиз попросту врет, желая лишить его нервозности перед балом. Бастиль явно не откажется от своего фунта плоти, не зря же так интересовался его «пещерой». Хаук не собирался ложиться под омегуникогда! Ни под герцога Юдо, ни под короля!
Следом его мысли перепрыгнули на портрет Камиля и Валентина. Любовники. Они любовники с юных лет и не стыдились этого перед двором. Хаук все еще был не в силах поверить. Хотя стоило бы догадаться. И про бал Дебютантов, и про короля, да и про то, что принц Валентин имел близкие отношения до плена.
Сердце гулко забилось в груди. Хаук догадывался, что ничем хорошим ситуация не закончится и всегда держал про запас вариант побега из замка. Но уж никак не думал, что Бастиль поступится своими интересами и решит взять его в фавориты. Маркиз как-то сказал, что король еще пожалеет, что не отправил его вслед за пленными тхиенцами, может он только этого и хочет? Чтобы Хаук сбежал и дело с концом?
Эта мысль была самой рациональной в веренице других, не самых приятных.
Хаук никогда не хотел бы стать мужем герцога Юдо и с самого начала не верил, что кто-то в своем уме даст ему взять этого омегу в мужья. Или как пафосно говорят иосмерийцы «стать альфой рода Юдо». Одна мысль о том, чтобы смешать свою кровь с его, вызывала тошноту.
Маркиз вошел вместе с ним в спальню, прикрывая дверь на три четверти.
Хаук, я хочу убедиться, что вы не наделаете глупостей, пообещайте мне.
Каких именно глупостей, маркиз?
Вы сдержите в секрете мои слова, а заодно постараетесь привыкнуть к мысли о своей дальнейшей судьбе. Все не так уж плохо, поверьте мне. Я знаю короля с пеленок, он не подарок, но по своему его можно понять в любой ситуации.
А кто поймет меня, Ваше Сиятельство? снова перешел на официальный тон Хаук.
Кто хотя бы раз отнесется ко мне по-человечески? Ясын принца Валентина, член королевской семьи, но чувствую себя хуже последнего вора, схваченного за руку. Слуги меня игнорируют, стража травит, как пса, и я устал быть использованным. Мне нужна свобода.
Никто из нас не вправе делать, что ему заблагорассудится, Хаук, даже я. Будь вы наследником Тхиенского престола, вы бы это выучили наизусть. Свободавесьма абстрактное понятие.
Маркиз подошел к столу и коснулся свитков.
Вы прочли их?
Нет, сухо бросил Хаук.
Почему?
Хотите знать? Взаправду или из вежливости?
Я же спросил, парировал маркиз, вскинув гордо голову. Значит, хочу.
Когда Валентин был воином, он еще не стал мне отцом. И тот, кем он былХаук отогнал от себя мысли об их связи с Камилем. Я уже никогда не узнаю его тогдашнего. Дневники мне в этом не помогут.
Но вы можете поговорить с теми, кто помнит принца. Кто любил его и хранит все эти годы память о нем.
С вами?
Можете и со мной. Но таких как я людей немало, вам всего лишь стоит их поискать.
Ответьте всего на один вопрос: как вы думаете, почему он не покончил с собой? Почему решил дождаться того момента, пока я не увидел свет?
Потому, что он был сильным, Хаук. Принц Валентин любил жизнь. Ваш отец не признавал поражения, когда совсем еще юным, он приступил к занятиям со своим учителем по фехтованию, то впервые бился до тех пор, пока у него ладони не начинали укрываться мозолями. Он кусал губы от боли на следующий день, бинтовал руки, терпел, но выходил на полигон. Хаук, вы обижены на него, как ребенок, но уже давно выросли из детских штанишек. Я не говорю, что ваш отец был идеален. Возможно, он ошибался в чем-то Я допускаю, что он мог вас обидеть, но стоит ли держать обиду на мертвеца?
Нет, согласился Хаук. Не стоит.
Я уверен, что по-своему он любил вас.
Хаук не мог этого слышать, попросту не хотел этой никчемной жалости от маркиза. Схватил дневники со стола и всунул ему в руку.
Забирайте и уходите.
Хаук, повелительно окликнул его маркиз. Хаук!
Вы можете просто уйти?
Маркиз продолжал стоять, сжимая в руках свитки. И было в его лице нечто такое, чего бы Хаук предпочел не видеть. Сострадание? Участие?
Хаук демонстративно вышел за ширму и решил отлить, чтобы маркиз слышал. Он ведь тхиенец, дикое животное и варвар! Вот и повел себя соответственно. Пренебрежительно и вульгарно. В горле образовался ком величиной с кулак, который попросту не давал вдохнуть.
Когда он вернулся маркиза уже не было в комнате, но дневники тот не забрал, они так и лежали на столе. Покинутые и ненужные.
***
Хаук отвел себе четыре дня на изучение замка и расписания охраны. Ни минуты не терял, сидя под дверью и слушая каждый шорох.
Стражники менялись в шесть вечера и шесть утра, омовение в начале восьмого и завтрак, а в десять обычно приходили Шалот и Венсан, но чаще всего они были не пунктуальны. Однажды опоздали на два часа, и Хаук думал, что прогулка по замку уже не состоится. Но они все-таки явились недовольные тем обстоятельством, что заботы о Хауке легли на их далеко не хрупкие плечи.
Шалот постоянно жаловался на загруженность, герцог им спуску не давал, выводя на тренировки дважды в деньутром и вечером. Рот у Шалота чаще всего не закрывалсячто вижу, то и болтаю, а вот Венсан был довольно молчалив и наблюдателен. Хаук опасался его сильнее, потому что за трезвым и холодным умом могло скрываться многое. Единственное заметное слабое место Венсана проглядывалось в Жулемладшем сынишке герцога Оберона.
Стоило им прийти на полигон и заметить юного альфу среди тренирующихся и шутки Шалота по поводу аппетитной попки или смазливой мордашки было не остановить. Венсан постоянно бурчал на него, взбрыкивал и даже ругался. Отчетливо было видно, что юный дебютант запал ему в душу.
А вы знакомы? однажды спросил Хаук. Ему приходилось каждый раз упражняться со снарядами, потому что омеги не хотели с ним становиться в спарринг. Плевались на деревяшки, а сталь ему в руки не давали. Да и никто из альф не хотел становиться в пару, вероятнее всего, из опасений перейти дорогу Оливье, а, следовательно, и герцогу Юдо.
Каким образом, если Жуль еще не был представлен ко двору? подал голос Шалот. Верно, Венсан?
Венсан промолчал.
Хотите, я подзову его? Познакомлю, сможете пообщаться.
А смысл, если он уже засватан за королевского духовника? отказался Венсан.
Складываете руки, даже не начав сражение?
Шалот захохотал.
Слышишь, тебя учит сам тхиенский варвар, уж он толк знает! Расскажите, Арнбранд, откуда пошел слух, что вы владеете секретом ублажения омег? Весь двор только о ваше имя языки и чешет. Говорят граф ДюфеКлоднарадоваться на своего фаворита не может, после его личной беседы с вами. Что же вы ему этакое открыли, ранее неизвестное нашим дворцовым развратникам?
Не ваше дело, отбрил его Хаук, но все же несколько смутился. Ему казалось, что их консультация с Ламмертом не уйдет за стены гостиной, где они собрались. Выходит, что и в этот раз он ошибся.
Ну уж Юдо-то вы покажете? сально ухмыльнулся Шалот. Не сможете устоять, когда герцог поведет вас в покои для брачной ночи. В жизни бы не поверил, что вы что-то из себя представляете в постели.
Из-за моей внешности? поинтересовался Хаук, ему было искренне интересно. Шалот был омегой другого складавоином и вряд ли строил отношения, как делали это придворные.
Скорее, из-за вашего образа неотесанного дикаря. У вас взгляд истинного тхиенцани тени улыбки в глазах! Да и ваша фигурарассмеялся тот. Но вы уже начали менять моду, так что не расстраивайтесь, Арнбранд. Скоро не только иосмерийки, но и все омеги будут по вам вздыхать.
Хаук заметил на полигоне Оливье, приветствуя кивком, но тот не пожелал подойти. Лишь вздернул вверх брови, окинув взглядом братьев из его личной охраны. Скорее всего обижался, но так было даже лучше.
На обратном пути Хаук как обычно считал шаги и запоминал повороты, слишком сосредоточенный на собственных мыслях. Шестьдесят два шага и поворот налево, восемьдесят четыре и поворот направо, двадцать и снова поворот, двор, дубовая дверь, тридцать шесть и налево по коридору. Он талдычил себе это раз за разом, потому что бежать надо ночью, задолго до утренней смены стражи. Из всех возможных вариантов оставался лишь одинпрыжок со стены на свой страх и риск. Темнота должна была служить помощницей, скрывая его выходку от караула.
Хаук лишь надеялся, что ров достаточно глубокий, чтобы не переломать себе ноги.
Каждый раз, когда к нему приходили по поводу бального костюма, Хаук не уставал повторять про себяникакого бала не будет, никакого бала не будет, никакого бала Он мог бы сам себя загипнотизировать своей молитвой. Какой у него, по сути, оставался выбор? Он еще до признания маркиза думал бежать из замка, но сейчас его мысли окончательно окрепли и сформировались.
Бастиль, хоть и не отвращал его как Юдо, имел свои неоспоримые минусы. Хаук не знал, что ужасает его больше, подставиться королю или попасть в его ловко расставленные сети? Есть с рук и служить ему всем своим существом, не получая ничего взамен? И бежатьединственный разумный выход из сложившейся ситуации.
Хаук понимал, что после всех церемоний его неминуемо переведут в другие покои и шанс, каким бы призрачным он ни был, и вовсе ускользнет. При короле никаких поблажек и близко не будет.
Поэтому после полуночи четвертого дня Хаук достал свое оружие из тайника и взвесил кочергу в руке, наслаждаясь ее тяжестью. Ней можно было проломить череп, а то и убить. Но Хаук не преследовал мелочную месть, хотелось абсолютно другогосвободы. После пленения прошло около месяца, но, казалось, во сто крат больше. Полностью меняя Хаука как снаружи, так и изнутри. И сейчас его рука была твердой, как никогда, а разум холодным. Это было именно то, что ему так давно не терпелось осуществить, снеся все издевательства, оскорбления и угрозы иосмерийцев.
Без пощады, еле слышно выдохнул он традиционную тхиенскую фразу, которую говорили на поле боя перед атакой. Со всей дури Хаук ударил кочергой по полу, а затем быстро юркнул, спрятавшись за дверь. Щелкнул засов и в комнату ворвались трое, но Хаук знал, что их четверо в наряде. Один остался снаружи для подстраховки.
Где он? Где? заголосили стражники, и Хаук перехватив кочергу с двух сторон с силой толкнул их в спину к кровати, а сам выскочил в коридор и захлопнул дверь на засов. Четвертый от такой прыти на минуту замер и это стоило ему сознания, потому что Хаук ловко приложил его головой к двери до того, как стражник достанет меч, который и прихватил с собой. Он не мешкая пошел по коридору, максимально сгорбившись, чтобы казаться ниже.
По дороге Хауку попался всего один слуга, но тот даже не взглянул на него, таща перед собой загруженный яствами поднос. Где-то за спиной слышался гул, идущий из глубины замка. Хаук и не думал, что ему так сильно повезет, когда он в считанные минуты, не накликав паники, добрался до общего двора и занырнул в густую тень. Никто его не заметил, потому что все заняты были обслуживанием залов.
Во дворе находились люди даже ночью, замок не мог опустеть с приходом заката. Всегда был кто-то, кто выполнял свою работу. Слуги, ремесленники, стража, все они трудились во благо короля денно и нощно. Хаук взглянул на стену. Исходя из его наблюдений: проходку делали постояннодвое вышколенных воинов, а в башнях сидели часовые на изготовкудаже в мирное для Иосмерии время они были цепкими и внимательными.
Хауку повезло, что тень падала от замка на стену, а не наоборот. Круглая полная луна сияла высоко на небе где-то очень далеко. Хэлтор рассказывал им с Ригом, что если забраться на высокую гору, то можно рассмотреть светило вблизи, совсем рядом. Но сам старец за всю свою долгую жизнь так на горе и не был, да и очевидцев подобного чуда лично не знал.
Хаук не мог избавиться от щемящего ощущения нежности, думая о доме. Он уже был у самых ступеней, когда во двор вывалили стражники и вместе с ними охранница маркизаЭдит. Они явно кого-то искали, и Хаук догадывался, что пришли по его душу.
Тревога! Беглец! заорал один из стражников. Побег!
Эдит первой заметила его на ступенях, указав рукой другим. И Хаук понял, что нужно ускоряться. На стене уже знали о том, что он взбирается вверх, поэтому высыпали ему наперерез с мечами наголо. Хаук не нападал, лишь отразил их удары кочергой и сбросил стражников на крытую повозку, стоящую внизу. Летели они высоко, поэтому вряд ли отделались лишь испугом.
Арнбранд, стойте! заорала во всю глотку Эдит, атакуя лестницу.
Хаук, естественно, лишь добавил шагу.
Арнбранд! Вам некуда бежать! снова крикнула она. Стойте, и вас будет помиловано.
Хаук уже навидался их милостей на год вперед, поэтому не смел даже думать о том, чтобы сдаться.
Арнбранд! буквально заревела Эдит, когда Хаук добрался до верхушки, и она потеряла его из виду. Арнбранд, да стойте же!
Там его уже поджидали шестеро стражей, благо Хаук отобрал меч, иначе пришлось бы худо. Хаук не планировал их убивать, всего-то нужно было пробраться к зубцам, пока эта бестия Эдит его не нагнала. Ему требовались силы, чтобы выплыть из воды, а затем бежать. Опустить мост займет какое-то время и, если он переживет прыжок, преимущество будет на его стороне.
Даже зная, что за ним выедет конница, Хаук не особенно переживал. Тхиенцы сильны и выносливы, а уж Хаук и подавно смог бы бежать всю ночь лишь бы найти укрытие.