Блейд. НаследиеКнига 4Валя Шопорова
Глава 1
Восемь лет спустя. Пригород Лос-Анджелеса. Начало июня.
Кристально ясное голубое небо мерно покачивалось в такт скорым отрывистым шагам. Сегодня оно было каким-то особенно чистым: на нём не было видно ни единого облачка, разве что едва заметная беловатая дымка-сеть около линии горизонта, и необычайно высоким, уходящим в самый космос своим куполом. Светило яркое солнце. Оно играло на налитых соками зелёных листочках и, сплетаясь с едва ощутимыми порывами тёплого ласкового ветра, играло ненавязчивую симфонию прекрасного обеденного часа.
Золотистые лучи играли на лоснящемся крупе угольно-чёрного мощного зверя, который своей мерной поступью добавлял свои нотки в симфонию этого летнего дня: цок-цок, цок-цок, сминая своими копытами изумрудную траву, которой удавалось каким-то чудом сохранять свою сочность под палящими солнечными лучами.
Это лето, которое ещё только началось, выдалось невероятно жарким. Уже к середине мая столбик термометра всё чаще подбирался к отметке в сорок градусов по Цельсию, сейчас же, когда лето вошло в свою полноправную власть, температура ниже этой отметки не опускалась днём вовсе, а ночью становилось всего на градусов пять прохладнее. Не слишком большая разница и отдушина. Спасали только кондиционеры, бассейны и холодный душ.
Конь уже был взмылен и тяжело дышал, но не смел свернуть в сторону тенистых деревьев и сочной травки животные всегда чувствуют силу и власть и подчиняются ей. Также не обошла стороной жара и наездника угольного красавца его расстегнутая на несколько верхних пуговиц рубашка липла к телу, а на висках и лбу алмазами блестели капли пота, преломляя в себе золотой солнечный свет. Он отправился на эту прогулку почти в полдень, и она продолжалась уже больше двух часов, заняв самые жаркие часы, когда солнце светит особенно ярко и нещадно.
Эта картина была поистине завораживающей. Мощный чёрный, как ночь, зверь, под лоснящейся шкурой которого перекатываются при каждом скором шаге развитые мышцы. И тот, кто его обуздал и оседлал молодой двадцативосьмилетний мужчина с тёмными волосами, уложенными назад, которому невероятно шла экипировка для верховой езды. Она делала его образ ещё более пленительным и сексуальным, загадочным и притягательным. Любая бы мечтала, чтобы такой принц подошёл к ней и предложил составить ему компанию хоть на жизнь, хоть на ночь. Но вокруг не было ни единой живой и, тем более, посторонней души. Он не очень-то жаловал чужих на своей территории
Облизав пересохшие от жары и тяжёлого дыхания губы, парень несильно ударил по бокам коня, пришпоривая его и заставляя ускорить и без того резвый шаг. Зверь послушался. Он всегда слушался своего единственного хозяина, а других людей не подпускал к себе, начиная ржать и вставать на дыбы. В нём по-прежнему оставалось слишком много дикой крови, которую обуздать могло только что-то большее, чем удар за непослушание или твёрдое уверенное слово. Обуздать вольный ветер в крови может лишь стальная власть в глазах, которая не станет подчинять, но заставит подчиняться добровольно.
Конь, который и так уже практически бежал, получил ещё один удар неострыми шпорами под рёбра. Ожидаемо было бы, что он встанет на дыбы, попытается сбросить с себя того, кто командует им. Парень, сидящий на нём верхом, и сам краем сознания допускал такой вариант развития событий. Но зверь послушно ускорил свой скорый шаг и перешёл на бег, на галоп, от которого слишком голубой купол неба начал ещё сильнее раскачиваться в горько-шоколадных глазах брюнета. Кажется, что ещё чуть-чуть и купол этот просто напросто перевернётся и опрокинет и его, и весь остальной мир в Аид и Тартар или просто в бездну небытия и мёртвого космоса.
Парень намотал поводья на руки и немного склонился вперёд, ближе к мощной шее угольного зверя и в третий раз пришпорил его, заставляя разогнаться до предельной скорости, дикого галопа и направляя его вправо, в сторону дома, который ещё даже не показался из-за деревьев.
Только через двадцать минут такого дикого бега, который окончательно разгорячил взмыленное от сорокаградусного зноя животное, они добрались до дома брюнета просторного и роскошного особняка, фасад которого, вопреки любви хозяина к тёмным краскам, был выкрашен в белый цвет, который из-за яркого солнца казался ещё светлее и чище. Теперь парень позволил своему скакуну сбавить скорость и вновь перейти на шаг.
Наездник направил своего коня к конюшне и, когда они почти дошли до неё, спрыгнул на землю, не дожидаясь того, чтобы животное остановилось и, крепче сжав в руке поводья, повёл коня внутрь. Несмотря на то, что лошади здесь содержались всего две, конюшня была просторной и выглядела более достойно и комфортабельно, нежели некоторые человеческие жилища.
Мистер, вы уже завершили свою прогулку? обратился к брюнету невысокий и сухощавый немолодой мужчина по имени Акей, лицо которого украшали сеть глубоких морщин и тёмный загар.
Всю свою жизнь он посвятил лошадям, которых безмерно любил. Но возраст и пошатнувшееся здоровье сделали своё дело, и он оставил любительские скачки и продвижение любви к конному спорту в массы и начал помогать другим людям справляться с их любимцами. Так он и попал на службу в этот дом несколько лет тому назад, приглянувшись хозяину своим добродушием и в то же время понятливостью и немногословностью.
Да, ответил парень, мельком взглянув на мужчину, который вновь стоял, немного сгорбившись очередной приступ радикулита.
Акей протянул ладонь и брюнет отдал ему поводья, на что угольный красавец тут же отреагировал негромким недовольным ржанием, но большего себе не позволил, зная, что хозяин по-прежнему рядом. Парень ничего не сказал, но взглянул на зверя так, что в его глазах и без слов ясно читался приказ вести себя достойно и смирно. Сохранив этот зрительный контакт всего на две секунды, брюнет подошёл к своему скакуну и провёл ладонью по его обжигающе горячей и влажной шкуре: от мощной шеи до середины спины.
После этого парень оставил коня и, развернувшись, переключил внимание на смотрящего за конюшней, который терпеливо ждал, когда его начальник «наиграется».
Можешь взять парочку выходных, Акей, произнёс брюнет, сверху смотря на сгорбившегося мужчину. С такими болями ты всё равно работать нормально не сможешь.
С одной стороны слова его были заботой, но с другой произносил их парень стальным тоном.
Да, наверное может быть пробормотал мужчина.
Не мямли, прошу тебя, поморщившись, попросил, но скорее приказал брюнет и скрестил руки на груди.
Извините
Так, что насчёт моего предложения? брюнет вскинул бровь, выжидающе смотря на собеседника.
Если честно, то мне бы действительно не помешал бы выходной вновь пробормотал мужчина, но уже куда более внятно. Спину опять скрутило
Вижу, достаточно сухо отозвался парень.
Он отвернул голову, смотря в стену и думая о чём-то своём, не торопясь с ответом, потому что понимал, что его будут ждать столько, сколько он пожелает.
Но по прошествии секунд семи брюнет всё-таки вернул своё внимание к Акею и вновь посмотрел на него, добавляя:
Можешь не волноваться. За то, что у тебя болит спина, я тебя не уволю.
Он вновь помолчал несколько секунд, затем продолжил говорить:
Ты меня полностью устраиваешь. Так что, смело бери выходные и отправляйся в больницу, где тебе вправят позвоночник на место. Всё равно, в ближайшие дни мне твоя помощь не слишком будет нужна.
Акей согласно кивнул, и, негромко ответив: «Хорошо. Спасибо», вновь взял поводья и повёл коня к стойлу, где его нужно было хорошенько обмыть после такой жаркой прогулки, а после напоить и накормить, чтобы он и дальше оставался резвым и полным сил.
Брюнет проводил их взглядом и, круто развернувшись, быстрым шагом пошёл прочь, покидая конюшню и выходя на улицу, где продолжало светить слишком яркое и слишком белое солнце, которое должно было опуститься за горизонт ещё так не скоро.
Быстро преодолев немалое расстояние до дома, парень открыл дверь и переступил порог особняка, который встретил его приятной прохладой и умиротворяющей тишиной. Оглядев просторную гостиную, он небрежно сбросил сапоги для верховой езды, а после поставил их и сдвинул к стене, чтобы не мешались на пути, и опустил взгляд вниз, к мелким пуговицам на своей рубашке, не спеша расстегивая их.
Сосредоточившись на этом не слишком сложном деле, парень не заметил, как в гостиную зашла девушка, бесшумно ступая в своих милых домашних туфельках на миниатюрном каблучке. Она остановилась посреди гостиной, любуясь не замечающим её брюнетом, который был так невыносимо привлекателен сейчас, впрочем, как и всегда.
Парень почувствовал её взгляд с первых мгновений, но с тем, чтобы обратить на неё внимание, повременил. И только тогда, когда все пуговицы оказались расстегнутыми, и он распахнул влажную из-за адской жары рубашку, он поднял на неё глаза.
Доброе утро, Микки, произнесла девушка, расплываясь в светлой и преданной улыбке, которая смотрелась немного туповато из-за той доли нежности и любви, которая скрывалась за ней, делая лицо девушки совсем кукольным.
Доброе утро, Дженнифер, в своей обычной манере, обождав несколько секунд, ответил Микки, с лёгким прищуром смотря на девушку.
Длинные стройные ноги, которые открывало свободное светло-голубое платье-рубашка, высокая грудь третьего размера, которой это самое свободное платье не могло скрыть. Копна светлых локонов, ниспадающих по хрупким плечам девушки и то и дело попадающих в не слишком глубокое декольте, как бы указывая на то, где скрывается самое прекрасное
Хотя, это утверждение было бы несправедливо. В этой девушке было прекрасно абсолютно всё модельная внешность, как с самых дорогих обложек журналов и элитных подиумов, дарованная богом и родителями. Большие светло-карие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, которые стали ещё длиннее и изгибистее благодаря ухищрениям косметологов. Аккуратный ровный носик. Пухлые губы, к которым мечтали бы прикоснуться миллионы.
Прекрасная внешность в юные двенадцать лет открыла для Дженнифер дверь в мир моды, который она очень быстро покорила, став знаменитой и узнаваемой моделью. Её любили, её хотели, о ней мечтали и её даже преследовали те, кто был слишком ослеплён её красотой. Она была прекрасна во всё не единого изъяна природа не вложила в неё, создавая.
А, помимо прекрасных внешних данных, Дженнифер была умна. Несмотря на карьеру и напряжённую работу, она окончила школу без единой плохой отметки, поступила в колледж, который также с блеском окончила. А после поступила в университет, но уже в Европе, а не в родных штатах, где на выходе получила диплом квалифицированного бизнес-психолога.
Она была умна и красива до неприличия потрясающее сочетание, которое даётся далеко не всем. Но ни красота, ни ум не уберегли её от того, чтобы безнадёжно влюбиться, нырнув однажды с головой в чёрный омут, в котором она и по сей день тонула, как в топком болоте. Но своему утоплению она была рада, она не думала о том, что задыхается рядом с Микки.
Они познакомились почти два года тому назад на одном из светских вечеров. И Дженнифер до сих пор помнила, как увидела его в первый раз увидела и просто поняла, что что-то внутри ёкнуло и что она просто не может отвести от него глаз: от его, словно высеченных из мрамора, черт лица, невыносимо пленительных горько-шоколадных глаз, которые, верно, для того именно и созданы, чтобы губить своим магнетизмом, от его тёмного стильного образа
Она просто смотрела и смотрела на него. И Микки прекрасно видел её взгляды и нервные движения взволнованных пальцев, сжимающих бокал с шампанским. Видел, но первым подходить не стал, позволяя Дженнифер самой сделать этот выбор. И она его сделала.
Для Дженнифер это было подобно странному дурману будто она так и не сумела протрезветь от того самого пресловутого шампанского, которое глотала в тот вечер, пытаясь унять нервную жажду. И «протрезветь» она сумела лишь тогда, когда они уже несколько месяцев жили вместе. Как так получилось? Дженнифер часто оставалась у Микки на ночь, а потом на день и ещё на день И в конце концов она просто перестала уезжать от него. А Микки Он был не против, она была удобной. И не мешала ему. А позволять себя любить он умел мастерски и всегда.
На губах Дженнифер вновь дрогнула улыбка, и она подошла к брюнету, останавливаясь в двух шагах перед ним и несколько секунд просто рассматривая возлюбленного, а затем обращаясь к нему, спрашивая:
Ты сегодня рано ушёл?
Не очень. Я слышал, как ты спускалась, а это было в начале двенадцатого
Я бы хотела в следующий раз прокатиться с тобой немного неуверенно произнесла девушка, начиная нервно заламывать пальцы и теребить подол своего коротенького платья. Это смотрелось чертовски мило.
Она помолчала несколько секунд, смотря вниз, а затем вновь подняла взгляд на Микки и добавила:
Ты не против? и прикусила губу.
Нет, не против. Можем сделать это хоть завтра или даже сегодня вечером. Если, конечно, я не захочу заняться этим в одиночестве. А теперь, Дженнифер, мне нужно принять душ.
Сказав это, Микки ещё сильнее распахнул свою рубашку и развернулся в сторону лестницы, намереваясь уйти. Но девушка остановила его.
Стой, зачем же так скоро? произнесла Дженнифер и вновь встала перед Микки, почти вплотную к нему.
При такой интимной близости запах разгоряченного тела, смешанный с крепкими нотками дорогого парфюма вгрызался в мозг и в секунды ускорял пульс.
Предпочитаю сделать это сейчас. Я весь мокрый.
Дженнифер вновь слегка улыбнулась и сделала ещё один шаг вперёд, становясь вплотную с брюнетом, и положила ладони ему на плечи, проводя по чуть влажной ткани и ощущая под ней твёрдые развитые мышцы его плеч.
Микки слегка ухмыльнулся на такие действия девушки, на её взгляд, в котором читалось обожание. Смотря ей в глаза, ни на мгновение не разрывая этого пьянящего зрительного контакта, парень снял рубашку и бросил её на столик-тумбочку для ключей и прочей важной мелочи.
Пока Микки раздевался, Дженнифер пришлось убрать руки, но, как только он избавился от своей непривычно белой рубашки, девушка вновь опустила ладони на его плечи, начиная мягко водить по ним. Она чувствовала, что сердце в её груди стучит уже так скоро, что ударяется при каждом ударе о рёбра. Одного взгляда Микки, одного прикосновения хватало для того, чтобы она сошла с ума. И так было всегда. Он был ядом. Её ядом. Самым сладким ядом
Продолжая сохранять молчание, брюнет прикоснулся кончиками пальцев к тонкому запястью девушки, к выпирающей косточке на нём и медленно повёл выше, пока не добрался до трехчетвёртного свободного рукава её платьица и проник ладонью под него, дотрагиваясь до нежной и чувствительной кожи на сгибе её локтя, едва уловимо поглаживая.
Второй рукой парень убрал волосы Дженнифер на спину и провёл по её плечу, по острой хрупкой ключице, сминая хлопковую ткань платья, добираясь до расстегнутого воротничка и наконец-то касаясь обнажённой и уже такой горячей кожи. Девушка, не сдержавшись, шумно вздохнула. А, впрочем, она и не желала сдерживаться.
Дженнифер, не отрываясь, смотрела Микки в глаза, чувствуя его ненавязчивые, но такие дурманящие прикосновения к своему телу. И, когда он взялся за первую застёгнутую пуговицу на её платье, оттягивая её и расстегивая, то она ощутила внутри волну горячего трепета будто в кровь пролили что-то тёплое и очень приятное.
За первой пуговицей последовала вторая, оголяя впадинку между грудями Дженнифер и часть аппетитных округлостей. Расстегнув платье девушки до середины живота, Микки провёл кончиками пальцев по её левой груди, рождая в девушке волну мурашек и трепета, по её плоскому животику, попутно слегка распахивая её платьице.
Дженнифер прикрыла глаза и потянулась к брюнету, обвивая руками его шею, взъерошивая густые тёмные волосы. Она уткнулась носом ему в плечо, вдыхая неподражаемый аромат его тела, прикоснулась губами к горячей коже, оставляя на ней невесомый след.
Едва она отстранилась, как Микки склонился к ней и припал губами к её шее, прямо там, где под тонкой кожей отчаянно бился сбитый пульс в сонной артерии. Он прикоснулся к ней губами, засасывая, оставляя влажный и розоватый след, а затем буквально впился, едва не вгоняя в плоть зубы.
Дженнифер закрыла глаза и запрокинула голову, принимая эту сладкую и желанную боль, открывая рот и хватая им воздух, всеми силами пытаясь не застонать и не нарушить тишины, которую так любил Микки. Но она не смогла сдержаться, позабыв про самообладание, и охнула, жмуря глаза до алых кругов под закрытыми веками, когда рука брюнета скользнула ей в трусики, касаясь её там, где было уже горячо и влажно.