Век, не моргавших веками.
В давних народах твой дух воплощён,
Пусть их не встретить на книжных страницах,
Лиственным всех покрываешь плащом,
Мне же прошедшее снится,
Голос твой слышится сотней валторн,
И незаметным семян прорастаньем,
Он, развернув беспредельный простор,
Утром осенним растает,
Но, вспоминая утраченный дом,
Непоправимых эпох накануне
К правде твоей, обессилев, придём,
В смертях и рожденьях, Кернунон.
«Я в клубящемся мраке колышим ветрами тугими»
Я в клубящемся мраке колышим ветрами тугими,
Повторяю движеньями необъяснимую речь,
В абсолютном молчанье слагаю бессловные гимны
Вдалеке от начал и концов, от прощаний и встреч.
Всё бессмертно во тьме, изначальной, по-львиному нежной,
Здесь нет смысла, едины в зачатке иллюзии, явь.
Вездесущая мать только чадами явлена, с ней же
Можно только во вне уходить от черты бытия.
Темнота облекает меня, словно плоть безразмерная кости,
Темнота одевает меня, словно кожа и волосыплоть,
Для любого из нас в ней не знаемый лёгкими воздух
В океанах её всё, что знаем мы, щепкой плывёт.
Их водавсеединство, эпохишумящая пена,
В глубинетишина за пределами всей тишины.
И спускаюсь в неё я почтительно и постепенно,
Как паломник подходит к святыне и к смыслам иным.
Сам, другим оказавшись, не чувствуешь нового в этом,
И царей ощущаешь безмирья, где личности нет,
Перед ними вопросы исчезнут, исчезнут ответы,
Исчезаешь ты сам, всё темнее, темнее, темней.
Ты становишься семенем, даром, и, принятый почвой,
Доверяешься ей, раскрывая себя изнутри.
Ты забудешь об этом.
Но скоро,
В бессонную полночь
Вспомнишь всё, проростая корнями в другие миры
Энлиль
Ты вырежешь карты из каменной кожи
Живущих над небом зверей.
Назначишь исход каждой карте такой же,
Как тем, что разбить повелел?
Гора содрогнётся ударами молний
От пика до чёрных глубин,
И ты назовешькак поднимутся волны
Сакральное имя судьбы,
И в недрах зажжётся огонь ануннаков
Их мэ укрепят твою мощь
Начертишь три мира, как будто три знака,
Ключи к ним с собой заберёшь.
Земель и небес непрерывность разделят
Столбы исполинских ветров,
Простор, отделяющий тело от тела,
Пронзит титанический рёв.
И будут колоды в отверстиях прежних
Сменяться быстрей и быстрей,
Пока человек путь из них не прорежет
Сквозь кожу прапредков-зверей.
Гильгамеш и татхагата
Спрячь в ножны беспомощный меч,
Кричащее сердцепод рёбра.
Зачем ты не спишь, Гильгамеш,
Над братом своим неутробным.
Нельзя отменить приговор,
Когда так игиги решили.
Он умер, и нет никого,
Кто знал бы, как сжаты все жилы,
Как ломится каждая кость
От необратимости смерти
Людей ждёт голодный дракон,
И пасти кошмара несметны.
А разве ты самчеловек?
В тебе есть три четверти божьих,
Но сбудется пир для червей
Последняя четверть всех больше.
Спрячь в ножны беспомощный меч,
Борьбы твоей брат будет позже,
Искатель как ты, Гильгамеш,
Из царского рода. Он сможет
Сбить Мары последний замок.
И вскроется круга загадка.
Ты жил и сражался как мог,
Но звать Его будут Сиддхартха.
Послание
Я оставил себя на съеденье волкам,
Затвердела черта между нами,
Превращая горсть снега в стакан молока,
Я ему отдаю временами.
Он в железо закован, железом клеймён,
Изорвалась на бедрах повязка:
Ты, наверно, моих не припомнишь имён
Как во рту в твоей памяти вязко.
Ты ошибок не помнишь моих, а как жаль
Из-за них, ослеплённый, страдаешь.
Подержи-ка в руках этот черный кинжал,
Он в наследство оставлен родами.
Неприятно, что лезвие в теплой крови?
Рукоять надломилась и в саже?
Я о спину гиганта его искривил,
А теперь он в кадык тебе всажен.
Ты не видишь меня, если б виделрешил,
Что я вечный игрок и мучитель,
От земных охраняю свои рубежи
Хорошо, может быть, что молчишь ты.
Только стонешь, услышав движения лап,
Или зверю вгрызаешься в горло.
Попросил бы, чтоб полночь тебя обняла
И не помнишь такого глагола.
Но попробуй ещё на ногах устоять,
Пережить беспощадные зимы,
И узнай, то, что тыэто истинно я,
Только смертный, земной, уязвимый.
Истязанья твои мне не меньшая боль
Тем, что сам продолжать их обязан.
Все ключи и оковы принес ты с собой,
Собери понимания пазл!
Посмотри на меня, как на иглы звёзды,
Как на лезвия воина-солнца,
По смертям и гоненьям на небо взойди,
И наш свет в возрожденье сольётся.
Разумы
I
«Облака
Скопление в атмосфере капель, кристалликов льда»
Никогда
Не удастся вместить их в эту фразу,
И я больше ни разу
Не поверю в неё, как в то, что деревья
Род растения.
Эти словатолько слов приведения:
Одно, отсылая к другому, переводит стрелки;
Реки
движения вод. Отправной путь и вектор.
Нет, они ветки,
Растущие горизонтально.
Иди безоглядно
за ними
Забудешь земные,
Онемев перед голосом
Скал
И ветров белым полозом.
II
Я слышал, что люди похожи на четвероногих
Мы врём о себе слишком много.
Звери
Для нас роль,
роли принято верить,
Но не ясна их природа
Вне сравнений
Цивилизации и джунглей, как её антипода.
Если б поняли
Мы, чем молчание зверя наполнено
Из их отражений, из тени
Смотрят гордые духи, которые не захотели
Приюта искать в ненадёжности наших умов,
Им не надо подобных домов,
Прекрасным в величии и полноте естества,
Пока праной леса планета жива.
Говорили, есть сходство
Человека с Творцом, (правда, если отбросить скотство).
Бог невидим, и, значит, родство по тому, что внутри.
Сломав панораму витрин,
Смотрим вглубь и подводим итог:
БогЛюбовь, но жесток,
Как и наша история вся,
Что не утрото крови роса.
III
Южной зимой, сейчас, чем обычно теплей,
Но кажется снизуверхушки платанов и тополей
Облаками заснежены,
Так видится внутреннее через внешнее,
Что кроны похожи на нервную ткань
Она по-другому, чем наша чутка.
Ветвистостьнемного сплетения вен,
Наверное, мы и деревьяединого звенья.
Гиганты платаны стоят поднебесья колонами
С мыслями оголёнными,
Поднимая частоты выше
Многорукие, будто Вишну,
Оставляют свой танец втайне,
Себя создают, как скульптор скульптуру,
Кора заменяет им мускулатуру.
Вы тянетесь вверх,
Вы проходите эллипсы вех,
Пока не вливаетесь в устья-столбы вертикальные,
В которых пути восхожденья огня отзеркалены.
Когда я смотрю на вас, молча, стою у стволов,
Дышу нитевидно, таящийся, как птицелов,
То вижу, на синем холсте
Остаются следы, незаметные в темноте,
От ветвистых потоков,
Они только
Напоминание нам о невидимых токах
И других субстанциях,
Продолжающих древние танцы.
Неужели так просто забыть: было семя,
Ставшее всем и всеми,
Брошенное дважды
В почву земную и надземную
От него человек,
Трус отважный,
С его удачей,
Невезением
И незнанием, что дальше?
А над нами другие
луга, вспаханные нивы
Земляные
Есть только от единства с ними.
Если земное
Туда попадает
Зерном
Планета опять молодая.
Но глаза видят мир, обречённый и шаткий,
Неважно, насколько новы будут шаттлы,
Пока их создатель несчастлив и счастлив
Плодами, какие лежат под ногами,
Он ищет
Подобные, даже если взбирается выше.
IV
Каждое озеро беспредельно,
будто идея
Универсума,
Хранимая
Внутри материи,
Как химия
Владеет любым веществом,
Такволшебство.
В каждом элементе
Есть разум,
Заметит
Гладь озёрная сразу
Зрачки, открытые ей,
как земля траве,
Открывшись в ответ.
Камни расширяются,
Их частицы
Бьются, как в клетках птицы,
От внезапных вибраций,
Нет смысла бояться
Внутрь проще войти,
Как и в плотность воды,
Увидеть стихии жилище,
Где можно найти, что не ищешь.
Со времён, когда Свет изменился,
В камне память хранится.
Кроны редко хранят оставленное,
Онискорее тела, чем старые избы с открытыми ставнями,
Иногда мы на них больше всего похожи:
Говорит человек, и видно из чего он сложен.
Рисуются речью в пространстве его очертания
Узоры ветвей, сплетения,
Сочетания,
Но мы не растения,
Как и деревья,
Как сами растения
Разумная материя, стремящаяся к нематериальности,
И в каждой реальности
Мы знаем всё друг о друге, но память мешает,
Иначе раскроется в плоскости шахмат
Таинственных игр планетарных шар
Один
Только
Шаг.
Равноденствие
Когда летняя середина года пройдена,
В тени её зелёной вершины исчезает весь совершённый путь.
Только одна из вероятных дорог открывается впереди.
Не та, которой боялся, и не та, о которой мечтал.
Она знала идущего всю его жизнь,
Но только теперь позволяет увидеть себя.
Дорога смотрит на меня неузнанной огромностью,
Похожая на великанскую буйволицу с белокаменной кожей,
Будто хребты первых гор.
За её спиной парят, исчезают над пропастью малые светила,
И восходят в пустоте её глаз.
Я стою перед ней, оставаясь незаметным.
Она смотрит сквозь меня, сквозь всё, на что я опирался раньше.
Теперь мне некуда обернуться.
Чёрные слепые птицы появляются вместе с изгибами голых веток,
Нет звука, нет шороха. От их обнаружения только спокойнее,
Потому что огромные безглазые вороны всегда были здесь, пока я жил,
Свидетели каждого моего шага.
Недвижимые, они ждут, чтобы тишина оборвалась мной.
СЛОВО опаляет расходящиеся рёбра, распирает грудь.
Зубы стиснуты, веки безуспешно стремятся друг к другу.
Голос плавно поднимается из низа живота,
Чувствуя нуждающееся в нём СЛОВО.
Больше всего на свете я боюсь Его,
будто звучание будет незнакомым, чужим,
Что в неожиданной протяжённости я исчезну навеки, так же,
Как мой путь в тени зелёной вершины июньского равноденствия.
Темя утончается, дух видит сквозь него,
Как через вынесенное на морской берег стёклышко,
Оно всё прозрачнее.
Вокруг уже нет немых человекоподобных птиц,
Нет извивающихся веток и смотрящей насквозь буйволицы-дороги.
Только небо, слитое с океаном воедино.
Анимус просыпается, лёжа на мягких снотворных листьях
с макушек деревьев нижнего мира.
Центром он взвивается вверх, отталкиваясь изнутри моих ступней.
Поднимающийся дух ищет вошедший извне ГОЛОС.
Зрение растворяется в неиссякаемом свете,
Сплетении бесконечных лучей.
Слух теряется в вибрирующем гуле без источника и пространства.
Ощущения больше не знают конкретики, исчезают вместе с ней.
Только едва заметный сферический огонь
Медленно приближается к мерностям неба-океана.
Зеленоватые и перламутровые облака вьются внутри.
Безразмерный шар касается глади прозрачных вод,
ГОЛОС освобождается ими и узнаёт себя в звучании ветров
Через мгновение на месте стоящего меня
Остались только расплывчатые контуры фиолетовой дымки.
Оттуда слышалось птичье пенье. Когда очертания рассеялись,
Вместо них засияло что-то яркое и подвижное,
Будто лесное солнце танцевало в голой роще.
Его крылья разгоняли туман золотыми вспышками.
Заблудившихся птиц отпускали на юг
Молчаливые смотрители осеннего лабиринта.
Изменение
Мартовский туман стирает ложь земных перекрёстков,
Где каждая тропинка продолжает одно и то же пространство
Он раскрывает над мыслимым миром шатёр непрерывной мистерии,
И любая граница между им и тобойоткрытая дверь в молчащую о себе инаковость.
Широкая туника тумана, держащая силу ветровых плеч,
Великая пропажа и пропасть, призванная шёпотом моря,
Чтобы вместить беспокойство неотступающего прошлого,
Чтобы вобрать невысказанность одиноких поднебесных пиков
И, чтобы сонные леса встретились
С потерянными сновидениями
Старые Боги
Когда мне некуда идти
Я вспоминаю путь к вам, Старые Боги.
Когда в паутинном многомыслии города мне негде спрятаться
Я ищу звучание вашей речи.
Когда мне нечего приложить к раненному от рождения сердцу
Я молю вас перейти пропасть между нами,
И понимаю, что ничего не может стать вместо вас.
Боги, сменяющие друг друга в сознании людей и непреложные вне него,
В полёте птиц, в приближающейся заре,
В летних облаках и набухающих дождём тучах,
В полноте созерцающего взгляда и простоте опускающихся перед сном век
Везде есть послание, оставленное вами.