Она недоуменно молчала, перебирая в памяти события, предшествовавшие ее побегу из дома. Неужели?! Она смутно вспомнила, что, помимо закрывшего ей белый свет несостоявшегося жениха Валерия Глабра, был еще какой-то Апполинарис, молодой офицер, зачастивший в их дом и о чем-то подолгу разговаривавший с ее родными при закрытых дверях. С Гайей, вечно растрепанной и лазившей то на шелковицу за забравшимся туда котенком, то на смоковницу положить выпавшего из гнезда птенчика, он особо и не общалсятак, проходил мимо если, то смотрел на девчонку испытующим улыбчивым взглядом, но не более того. Но он уже тогда был центурионом.
Доблестный Апполинарис?! неуверенно спросила она.
Просто Рис. Для тебя просто Рис, он положил свою ладонь на ее, сжимавшую по-прежнему меч. Тем более, что меня догнала почти по фалерам Старший центурион в двадцать шесть? Так, глядишь, и трибуном станешь скоро.
Рис, - промолвила она, привыкая к новому имени и задыхаясь от навалившихся непрошено воспоминаний о родительском доме, детстве и так неожиданно оборвавшейся юности. И вдруг сказала что-то, первое пришедшее на ум. А шелковицу старую срубили В отцовском доме живут его дальние родичи, все там вроде перестроили.
Так, вдруг посерьезнел Рис. Какие родичи?! Они тебе там нужны? Вышвырну, как только поднимемся, пообщаемся с поганцами и хоть чуть отмоемся от этой склизклой дряни.
Она удивилась такому резкому переходу от схватки в подземелье, где каждый шаг мог стать последним, к мелким и никчемным с ее точки зрения разборкам с какими-то родичами, каким-то образом умудрившимися выжить ее из дома.
Не стоит. Пусть их. Мне все равно некогда украшать атриум драпировками. Для меня дом скорее память о тех людях, которые жили там и были мне дороги. Больно это, а не то, что мне там не дают жить. Я и сама не хочу, и неожиданно прибавила более резко. А хотела бы, давно бы разобралась. Суд в Риме работает исправно, и Римское право незыблемо.
Ах, Гайя, улыбнулся одним уголком рта Рис. Ты все такая же. Гордая и бескомпромиссная, отважная и И необыкновенно прекрасная. О Юпитер, ты хоть знаешь, какой стала красавицей?!
Она удивленно уставилась на него, чувствуя, что брови уходят от удивления под маску:
Я? Красавицей? Слушай, а может ты все перепутал? Спутал меня с кем другим?
Нет. Тебя, моя любимая и долгожданная Гайя, я не спутаю ни с кем. Можешь не верить, но я искал тебя все восемь лет. И когда ты убежала, я тут же отправился на поиски.
Да, видать, кот-мышелов из тебя не вышел! пошутила Гайя, видя, что они уже поднимаются по ступеням, вырубленным в каменном монолите, на котором был построен Табулярий.
Тогда да. Но за эти годы я научился, и было непонятно, шутит Рис или говорит серьезно.
Научился чему?
Ловить. Догонять. Выслеживать. Затаиваться и выныривать из темноты и из воды. Страшно?
Нет, она пожала плечами. Для меня это работа. А тебе же за тридцать уже должно быть?
Тридцать один. Я старше тебя на целую войну.
Здорово. Я бы хотела бы с тобой встретиться в более спокойной обстановке, на тренировке. Уверена, что ты мог бы многому научить нас с ребятами.
А что, мысль мне нравится. А то вот так подстрелят, и весь опыт к воронам. И вообще, у нас с тобой впереди теперь много времени. Уверен, нас-то с тобой точно не подстрелят. Боги любят пьяных, глупых и влюбленных.
Я не пью.
Я тоже. И мы с тобой не дураки явно, если носим свои фалеры и еще живы.
Тогда что?
Гайя, я влюблен в тебя точно также, как и восемь лет назад. Вот ты даже маску не сняла, а мне достаточно видеть твои глаза, брови, поворот головы. Из сорванца ты стала прекрасной воительницей, Минервой, Артемидой
Вот уж Артемидой.
А что? Не знаешь, что Диана не только охотница, но и богиня плодородия, а Гомер считал ее образом девичьей стройности?
А еще она богиня целомудрия.
И при этом дает помощь в родах. Ты меня не переспоришь, моя найденная прекрасная невеста. О великие боги, как же я рад, что ты осталась прежней Гайей во многом! Не представляю, смогла ли ты бы заинтересовать меня, если бы только скорбно обрывала бы розовые лепестки возле статуэток Лар.
А еще я обрываю уши врагов. Все еще нравлюсь?
Да, он пропустил мимо ее подначку, ответив по существу. Да, нравишься. И мы поженимся завтра.
Что????
Он не успел ответить, потому что они вышли к посту преторианцев, перекрывающему вход в само здание Табулярия, куда можно было попасть из Сената и из Палатинского дворца. Обменявшись паролями, они прошли в помещение, где хотя бы смогли опуститься на каменные скамьи и кое-как умыться из небольшого фонтана.
С этими что делать? поинтересовался начальник караула, охранявшего Табулярий, у Гайи и осекся, узнав императора, спокойно умывавшегося и оттиравшего брызги слизи с голеней, как и все остальные.
Начальник караула опустился на одно колено в традиционном приветствии, с прижатой к груди рукой. Октавиан улыбнулся воину:
Да ладно уж. Сейчас не до церемоний. У вас тут как, не жарко?
Нет, уверенно ответил начальник караула. В центр, к Сенату и на Форум, урбанарии никого не пропустили. Ребята насмерть стояли.
Октавиан прикрыл глаза, чтобы офицер не видел муку, с которой ему, императору, приходилось принимать гибель своих лучших и преданных подданных.
Много?
Пятеро. Раненых больше.
А у вас?
Нас они прикрыли полностью. Во внутренних караулах потерь нет.
И это уже хорошо. Продолжай свою службу, ты же что-то хотел спросить у старшего центуриона.
Начальник караула кивнул и снова обратился к Гайе:
Куда поганцев? В Маммертинскую?
К нам в лагерь.
Гайя почтительно обернулась к императору:
Великий Август, какие будут приказания? Мы готовы сопровождать тебя дальше, если угодно подняться в Табулярий, в его тайные покои, разумеется.
Благодарю за службу, старший центурион, искренне произнес Октавиан, еще раз подумав, что эта умная и отважная девушка в очередной раз принесла Риму пользы больше, чем десятки напыщенных сенаторов.
Гайя и ее отряд, пополнившийся теперь Рисом, который, к облегчению Гайи, не стал брать командование на себя, сопроводил императора в самое сердце Табулярия и передал полномочия по его охране тем воинам, которые охраняли это важнейшее для империи государственное учреждение.
А мы в лагерь. Отдых не обещаю, вполне может последовать задание. Так что не расслабляйтесь. Разве что надеюсь, хоть помоемся, она брезгливо повела плечами. Рис, ты с нами?
По всей видимости, да. Забыл сказать, меня же перевели на какое-то время в вашу когорту из дальней разведки.
Гайя услышала, как Марс за ее спиной тихонько и недобро свистнул.
А Марс, идя сзади нее, злился про себя на Риса, так решительно завладевшего вниманием принадлежащей только ему любимой, хотя и не мог не оценить той помощи, которую подал им Рис в этой схватке. Трудно сказать, удалось ли бы им выбраться оттуда без потерь, если бы не его появление. «Вот только как и зачем он там оказался? И откуда вынырнул?» размышлял про себя Марс. «И можно ли ему доверять? Не ловушка ли все это? Или именно его послали нарочно, понимая, что Гайя его узнает и не перережет горло, приняв за еще одного лазутчика?» Мысли роились в его голове, а глаза неотрывно смотрели на дорогую фигурку, маячившую впереди, и если бы она сейчас дала бы себя обнять, он, не задумываясь, прижал бы ее к груди как самое драгоценное свое сокровище, не делясь ею ни с каким Рисом.
Глава 9
Таранис без особого труда справился с дальнобойным луком Авлаоружие привычно легло в руку, заставив кельта усмехнутьсяв прошлый раз он натягивал лук, чтобы стрелять в римлян, штурмующих святилище в роще. А теперь ему тоже предстояло стрелять в римлянно уже с их согласия. Он не особо вдавался в подробности кто тут против кого. За время общения с Гайей и Марсом уяснил, что есть Рим со своей мощной военной машиной, частью которой и являлась когорта спекулаториев, и есть враги Рима, в том числе не только недовольные римским порабощением народы Ойкумены, но и вполне римские внешне граждане. И вот как раз это Таранису принять оказалось легче: он хотел воевать с римлянами, но друзья Гайи и Марса стали и его друзьями. Так что Таранис хладнокровно прицелился и снес с крыши сначала баллистария, а затем и весь запаниковавший расчет баллисты.
Он спустился к Авлу, ждавшему его, а точнее, свой лук. Несмотря на простреленное и наспех перевязанное плечо, лучник преторианцев держался уверенно, хотя и несказанно злился:
Да лучше в задницу! Да куда угодно, кроме глаз и рук!
Поправишься, успокоил его Таранис, бережно передавая лук.
Конечно, согласился Авл. Если только козел Кезон не изуродует, как Зевс черепаху, вытаскивая стрелы.
Это что за зверь?
Черепаха?
Кезон. Что-то я про него уже слышал недавно нелестное.
Не удивлен, раз ты в отряде Гайи. Он же ее травит, этот горе-врач.
Как?! Отраву подсовывает?! не совсем понял Таранис гневную латынь лучника.
До этого не дошло, Гайя же принципиально предпочитает терпеть боль, а не глотать снадобья. Но была б возможность, наверное, траванул бы. Он ее ненавидит.
За что?!
Женщина. Красивая. Умная. И офицер к тому же, на этом у лучника желание откровенничать пропало, и он снова погрузился в полудрему, вызванную тяжелой раной.
Таранис даже сквозь окровавленную повязку видел, что наконечники стрел не вынуты, и подумал, что Рениту бы сюда
Между тем дворец заволакивало дымом. Сначала его защитники решили, что это ночным ветром натягивает в окна, но затем оказалось, что кто-то сумел поджечь подвальные помещения, где хранились запасная утварь и те ненужные подношения, во множестве стекавшиеся к императору, но не находившие применения даже в качестве бесполезного украшения. Среди них были даже обычные ивовые корзинки с овечьей шерстью, подаренные наивными селянами и принятые с благодарностью и ответными подарками. Октавиан требовал от скриб и виликов, чтобы они передавали это добро для бедных граждан для раздачи вместе с хлебом, но что-то не всегда у них там складывалось.
Командир охраны собрал своих воинов:
Штурм дворца сейчас, когда император в безопасности, нам уже не страшен. Но дать сжечь дворец тоже не резон, сгорим вместе с ним. Будем тушить.
А вигилы? спросил кто-то.
Похоже, им есть чем заняться в городе. Увидят пламя, и сюда примчатся. Но во когда? Да и не факт, что обстрел прекратился. Нам еще надо наших ребят с лестницы вытащить.
Он отправил нескольких воинов принести тех преторианцев, которые были ранены или убиты на лестнице при обстреле, а с остальными принялся заливать разгорающееся пламя. Для сильных и здоровых мужчин не составило труда, сбросив лишние доспехи и шлемы, таскать воду из бассейнов и фонтанов вниз, заливая горящие склады. Они подняли на лицо свои черные маски, напитав их водой, и только щурили слезящиеся от едкого дыма глаза.
Командир дворцовой охраны, человек неглупый и опытный воин к тому же, оставил все же людей наблюдать за состоянием дел в остальных помещениях дворцаи не зря. Пока основные силы были заняты тушением пожара, еще несколько смельчаков покрепче под угрозой тоже получить стрелу втащили под защиту стен тех своих товарищей, которые получили ранения при обстреле лестницы. Ребят наскоро перевязали, выяснили, кто из них еще способен держать в руках оружие, чтобы в случае жесткой обороны и боя в помещениях дврца защитить себя и товарищей. Оставили с ними на всякий случай одного здорового солдата для охраныи это все, что защитники дворца могли для них сейчас сделать, разве что водой еще напоили.
Тревога! Проникновение противника через западную лестницу! раздался окрик дозорных. Зашли через подвал!
Преторианцы, тушившие пожар, спешно выливали оставшуюся воду, добивая кое-где пробегающие по тлеющему мусору язычки пламени. Подвальное помещение, лишенное естественной вениляции, было заполнено едким дымом пополам с паром, образовавшимся от щедро вылитой на угли и раскалившийся камень пола воды. Ребята наперебой кашляли, сплевывая тягучую черную слюну, и проклинали на чем свет стоит всех злочинцев Рима во главе с Исидой и ее не в меру бодрыми жрецами.
Услышав тревогу, они, как были, потные и закопченные с головы до ног, не успев надеть доспехи, в мокрых насквозь грязных и прожженных туниках, выхватили мечи и ринулись в бой.
Отряд защитников дворца снова поределкомандиру пришлось оставить троих дотушивать пожар: разгрести и пролить как следует все угли, чтобы затаившийся жар не дал новой вспышки.
Таранис с ходу врубился в схваткуим пришлось вчетвером, включая командира, противостоять десятку вооруженных кривыми мечами египетских храмовых воинов, которыми, как ни странно, управлял вполне римского вида молодой мужчина с хорошей военной выправкой.
Этого живым брать, отрывисто бросил командир, и в то же мгновение едва не выпустил меч из рассеченной руки, но успел перекинуть его в левую.
Командир выругался страшным и грязным ругательством, но не отступил. Таранис, понимая, что как бы ни пытался мужчина не показывать боли и нахлынувшей слабости, долго он не протянет и уже не воин. Кельт, вглядываясь в лица нападавших, вдруг отчетливо понял, что под внешним египетским антуражемподведенными черной краской к вискам глазами, выбритыми наголо головами, своеобразными доспехами в виде широких полукруглых нагрудниковза всем этим видны вовсе не египетские черты лица. И его взяла яростьон, военнопленный, воевавший против Рима, сейчас увидел, что может принести пользу этому Риму, не предавая своего народа. А эти, с позволения сказать, римлянепакостят в своем же гнезде, как не делает самая гадкая птица. И его уже было не остановитьпомнил, что стрела, которой его подстрелили после одержанной таки победы в роще, была своей, а не римской. Цена предательства была записана шрамом на его груди.
Падла ушастая, он прижимал к полу предводителя лже-египтян, успокаивая его ударами головой о мрамор.
Не убей его, нам еще поговорить бы, негромко и резко сказал командир, затягивая зубами повязку на руке.
Эх, приподнял пленника, имеющего весьма жалкий вид, Таранис. Убил бы с радостью.
Странно, они же шли четко в покои цезаря, минуя посты охраны. И ведь почти дошли, мы сейчас в приемной, негоромко, словно сам с собой, рассуждал командир охраны. Я не первый день на этом посту. И ребята мои тоже. Ничего не понимаю. Как будто поганцы знали расположение постов и даже пароли.
Командир, там вигилы! в зал вбежал один из дозорных.
Как они пробрались?!
Они центонами своими укрылись, стрелы в толстых тюфяках вязнут. Говорят, дым черный и отблески в нижнем ярусе портика заметили.
Пусть доливают, устало махнул здоровой рукой командир.
У них повозки внизу. Они готовы раненых вывезли.
А на улице как они защитят?
У них же топоры и багры. Сказали, сюда же приехали, значит, отбились. Ребята они все как на подбор, крепыши, и большинство в этом расчете фракийцы. Спокойные и деловые.
Их только прикрыть бы, когда они наших раненых будут грузить. И выпустить не через лестницу, а открыть нижний портик.
Будет сделано, приготовился бежать передавать распоряжения солдат, но остановился. А прикрывать кто будет? Авл же лук держать не может.
Таранис, кивнул на переводящего дыхание кельта командир охраны. Авл ему уже свой лук доверял.
Таранис занял позицию в нише лестницы, простреливая все то пространство, где находились повозки вигилов. Он старался выследить и выцелить вражеских лучников, которые пытались подстрелить мулов, впряженных в пожарный обоз. К счастью, вигилы тоже что-то соображали в военном деле, и они выбрали достаточно безопасное место для стоянки, так что Таранису важнее было расчистить им коридор для движения по взвозу, чтобы они могли беспрепятственно свернуть к Марсову полю, где располагалась вигилия, или же выбраться на дорогу к Дубовым воротам, чтобы отвезти раненых непосредственно в преторианский лагерь.
Вигилы, наполнившие пустые помещения дворца гортанными громкими голосами, заверили командира, категорически отказавшегося ехать с ними, несмотря на ранение:
Не переживай, доставим мы твоих ребят по возможности к вам туда. Уже отвезли по дороге нескольких от Бычьего рынка. Там тетка какая-то у вас делами заправляет, суровая такая, хоть и мелкая. Она там всех ваших ребят прямо на пороге санитарной палатки раздевает догола и моет сама, ей даже воду греют в котлах. Как уж она заставила? Да, нам в вигилии проще, у нас водопровод и баня своя.