Вместо ответа Мишата, так и не выпустивший рукав Нечаевой куртки, потащил его за собой. Спустя малое время они уже были около двора солевара. По пути Мишата ещё раз прикидывал, не свершает ли он ошибки.
Почем мне знать, что это мой ребенок? хотел ответить Нечай. Братья не дали ему договорить. Подхватив под локти, повели домой. Огнезар все еще сидел на лавке, держа бледную, беспамятную Забаву за руку.
Увидев в окошко Любавичей, ведущих Нечая, Огнезар с мрачным видом вышел из маленькой избушки.
Почем мне знать, что это мой ребенок? Нечай, уже набравшись смелости, смотрел кузнецу прямо в глаза. Огнезар только что рассказал ему о своем разговоре с дочерью. Мишата и Вольга стояли рядом с кузнецом. Эти вон, двое, тоже ошивались на кузне чуть не каждый день. Может, кто из них Забаву спортил, а теперь все на меня свалить хотят.
Мишата потряс головойнеужели Нечай только что обвинил в том, что это из-за него едва не погибла Забава? Вольга тоже стоял с открытым ртом, выслушав этакую нелепицу.
Огнезар же покосился на парней с подозрением. Они и впрямь бывали на кузнице каждый день, и не раз он замечал, как оба брата о чем-то болтают с Забавой. Может, и впрямь Но Любава ясно сказала, что отец ребенкаНечай.
Неизвестно, чем бы кончился этот разговор, если бы не пришла взволнованная Любава. Огнезар встрепенулсяне стряслось ли чего с дочкой. Нечай под строгим взглядом ведуньи как-то сжался, притих. Любава же кивнула Вольгеидем, мол. Тот поспешил за ней. Мишата остался с Огнезаром и Нечаем. Один против двоих.
Дядька Огнезар, да вы ж меня знаете. Меня же железо слушаться перестало бы. И Забава на меня не смотрела. Зато вон на посиделках только около него и вертелась. Мишата кивнул на Нечая.
Да мало ли девок вокруг меня крутится! Это я что, на каждой буду жениться должен! Нечай возмущенно вскочил со скамьи. Вокруг красавца Перваковича и в самом деле постоянно собиралась стайка хихикающих в кулачок девчонок.
Огнезар, казалось, их не слышал. Он смотрел в след Любаве и Мишате. Что-то там еще приключилось с его доченькой?
Хватит вам, пустобрехам. Неожиданно резко одернул он парней. Была бы Забавушка жива-здорова А там уж разберемся. Ты, лучше, малый, сходи, посмотри. как она там. Огнезар просительно посмотрел на Мишату. Но сам же не выдержал и пошел вслед за ним. Нечай потоптался в одиночестве, и, видя, что его никто не держит, пожав плечами отправился восвояси.
Огнезар и Мишата остановились, не решаясь войти в баньку, хотя дверь была приоткрыта. Из жарко натопленной бани валил пар. По свежему белому снегу тянулась голубоватая цепочка следов. Любава, с распущенными волосами, с чащей питья в руке, казавшаяся воплощением богини в неверном освещении очага стояла над Забавой, вытянувшейся на лавке.
Рядом с Любавой стоял Вольга, изменившийся не меньше матери. Любавич был сосредоточен, как некогда на охоте, когда шел с братом по следу Хромого. Мишата невольно залюбовался братом. В чертах лица проступила неведомая сила. В глазах отражалось яркое пламя, фигура скрывалась в клубах душистого пара, валившего из котла на каменке. Вольга казался духом, пришедшим из мира Нави. А Любаваего жрицей. Забава лежала перед ними на скамье в длинной белой рубахе, вышитой по вороту отгоняющими болезнь узорами. На запястьях мерцали широкие медные браслеты, украшенные чеканкойоберег от недоброго глаза, который Огнезар принес в первый же день, как заболевшая Забава оказалась в доме у ведуньи.
Пот пропитал легкую белую ткань рубахи, и стали видны острые плечи, маленькие груди девушки, тяжело и часто вздымавшиеся. Лицо ее было бледно, глаза ввалились, по высокому чистому лбу стекали капельки пота. Было видно, что Забава борется с болезнью из последних сил, но та одерживает верх. Словно в подтверждение этого над банькой с хриплым карканьем взмыл ворон.
Огнезар вздрогнул, сотворив обережный знак, и все не мог отвести глаз от зловещей птицы. Мишата же смотрел только на мать и брата. Любава тоже заметила ворона. На лице ее отразилась мрачная тень тревоги.
Проси же! Скорее, пока не поздно!
Кого? Кого просить, матушка? Незнакомый Вольга обернулся к Любаве. Заметил на пороге Мишату.
Дубина! Родича своего проси! Семаргла. Мишата не знал, как вырвались у него эти слова. Однако они оказались верными.
Словно осенний лист слетела с Вольги тревога. Теперь он знал, что делать. Прикрыл глаза, протянул руки к ярко пылающему в печи огню. И заговорил на незнакомом, хриплом и отрывистом наречии. Мишате эти слова напомнили речь купцов с севера, жилистых и светловолосых, с кусочками зимнего льда вместо глаз. На поясе они носили мечи, а их корабли порой ощеривались головами морских змеев.
Огонь вспыхнул, словно кто-то подкинул в него сухой бересты. Языки пламени словно шарили вокругкто посмел потревожить огненного бога. Вольга замер, словно в потрескивании пламени слышал внятную речь. Кивнул и снова заговорил. Он просил, убеждал, угрожал. Мишате, хоть он и не понимал ни слова, было ясно, о чем просит брат. Унять жар Забавы. Вернуть ее в мир живых. Быть может, Вольга даже догадался сказать, что отнял девушку у водяного. Тогда Семаргл точно решит помочьони с дедом водовиком давние неприятели.
Наконец Вольга замолчал. Он стоял опустошенный, словно только что оставил раздувать меха, пока дядька Огнезар доводит до белого каления заготовку меча. Потом медленно, словно бы нехотя, подошел к Забаве и положил ей на грудь ладони. От влажной рубахи повалил пар, девушка тяжело закашляла, беспокойно заметалась, словно стараясь скинуть с груди непрошеный жар. Но потом успокоилась, задышала ровнее. На щеках заиграл румянец.
Когда Огнезар опомнился и подлетел к дочери, она уже спала крепким сном завершившего тяжкий труд человека.
Вот теперь, Огнезар, можешь забирать дочку домой. с гордостью глядя на сына, заговорила Любава. На поправку Забавушка пойдет. А уж если и Семаргл не помог, значит ничто не поможет.
Огнезар, бочком протиснувшись мимо Вольгиа это было сложнопри ширине кузнецовых плеч. Скинул тулуп, укутал в него дочь, поднял на руки, благо вес был не больше ковадла, которым он правил в кузнице острия кос. Да так и понес, не проронив ни слова.
Нечай куда-то делся, незамеченный.
Любава смотрела на сына со смесью страха и гордости. Вольга смотрел на огонь, на свои руки, словно впервые видел их. Первым пришел в себя Мишата.
Ну что, понял теперь, кто из нас Медведкович, а кого Семаргл Сворожич принес.
Почему-то это показалось обоим братьям смешным. Загадка, мучившая их вот уже десять лет наконец разрешилась. Они рассмеялись в голоссперва Вольга, после Мишата. Любава тоже рассмеялась, глядя на сыновей. В тот вечер они легли спать только под утро. Сперва Вольга съел почти полный горшок каши, который Любава приготовила на троих. Да еще половину каравая хлеба. Любава, никогда не баловавшая сыновей сверх меры, нынче знай подкладывала ему. Видно, много сил ушло у него на исцеление Забавы.
Потом они втроем улеглись, но сон не шел. Мишату словно прорвало. Он наконец рассказал матери и брату про рысь, которая вышла на священную поляну в день, когда ему и Вольге нарекали взрослые имена. Вольга тоже рассказал о том, том случилось в тот день с ним. Любава диву давалась, как смогли мальчишки столько лет хранить тайну.
Под утро только умолкли в темной избушке разговоры. На следующий день солнце стояло уже высоко, когда Мишата проснулся. Проснулся от громких криков на улице. Впереди толпы шагал Нечай. За ним, едва поспевая, плелся на неверных ногах Огнезар, видимо, успевший долгонько посидеть у дядьки Мала за кружкой хмельного.
Увидев на пороге Мишату, он утробно зарычал и кинулся бы на парня, если бы его не удержал Первакон, как и положено старейшине, шел в первых рядах, вместе с сыном и кузнецом. Русаю сразу бросилось в глаза, что старейшина словно ожидает чего-то. У него будто бы не было решимости, смелости сказать что-то важное. Возможно, дело было в том, что кроме местныхжителей Рябинового лога и окрестностейбыло несколько чужаков. Русаю показалось, он узнал круглое лицо Услады и темную клокастую бороду ее мужа.
За плечом Мишаты раздался шорохэто появилась в дверях Любава. Увидев ее, Огнезар вновь предпринял попытку освободиться из рук Нечая. Но неожиданно обмяк и разрыдался. Стянул с головы помятую, грязную шапку. Стали видны тронутые сединой, заметно поредевшие волосы на макушке. У Мишаты заколотилось сердце. Неужели
Доченька моя! Кровиночка! Как-то нелепо, по-бабьи запричитал могучий кузнец. Почто меня горемычного оставила! А все она, ведьма, виновата. Огнезар обвиняюще ткнул пальцем в сторону Любавы. Решила прикрыть, знать, своих нублюдков. Снасильичали дочку, а теперь отвечать не хотят.
Из задних рядов подала голос Услада:
Да за этой ведьмой беда так и ходит по пятам! Молодая была, двоих девок сглазом до смерти уморила в веси! Медведя привадила да сына от него прижила!
На честных людей напраслину возводитНечай выступил вперед.
Дальше все для Мишаты слилось в какой-то пестрый хоровод лиц, криков, шума
Любава допытывалась у Огнезара, что все-таки случилось с Забавой. Тот, сквозь пьяные слезы, отвечал, что ее лечение не помогло и Забавушка умерла нынче поутру. Нечай вещал что-то о причиненной ему обиде, Первак со скорбным видом стоял за спиной сына. Мол, я хоть и могу вмешаться, но предоставляю сыну самому разбираться. Услада каждому рассказывала о напастях, которые Любава навлекла на родную весь.
На шум из избы вышел заспанный, босоногий Вольга. Он быстро понял, что происходит, и попытался было успокоить собравшуюся толпу, когда в Любаву полетел первый камень. Не камень даже, кусок льда, который врезался женщине в живот, от чего та согнулась пополам. Это не выдержал кто-то заведенный словесной перепалкой.
Мишата оглянулся на упавшую, скорчившуюся мать. Удивленно обернулся, когда увидел еще один кусок льда, летящий прямо в него. В ушах глухо зашумело, он ринулся на обидчика матери не слыша, что кричал сзади Вольга. Схваткастремительная, жестокая, но и какая-то желанная, захватила его целиком. Мышцы горели огнем, глаза успевали в общей свалке выхватывать малейшее движение. И быстро ушедшего куда-то в сторону Первака, и Нечая, кинувшегося на него с нескрываемым злорадствомнаконец-то выпал случай поквитаться с давним недругом! И Вольгу, стоящего над упавшей матерью, оберегающего ее. И яркий факел в руках у кого-то. Вот он полетел, словно диковинный яркий цветок на длинном стебле, упал прямо у поленницы, заботливо укрытой от снега промасленным холстом Дом, в котором они с Вольгой прожили недолгую жизнь, нехотя, словно изумленно, крякнул, когда по его бревнамдобрым, сложенным на века, поползло жадное пламя. Увидал плачущую простоволосую мать, и повалился в тяжелое забытье.
Огнезар разрыдался. Стянул с головы помятую, грязную шапку. Стали видны тронутые сединой, заметно поредевшие волосы на макушке. У Мишаты заколотилось сердце. Неужели
Доченька моя! Кровиночка! Как-то нелепо, по-бабьи запричитал могучий кузнец. Почто меня горемычного оставила! А все она, ведьма, виновата. Огнезар обвиняюще ткнул пальцем в сторону Любавы. Решила прикрыть, знать, своих нублюдков. Снасильичали дочку, а теперь отвечать не хотят.
Из задних рядов подала голос Услада:
Да за этой ведьмой беда так и ходит по пятам! Молодая была, двоих девок сглазом до смерти уморила в веси! Медведя привадила да сына от него прижила!
На честных людей напраслину возводитНечай выступил вперед.
Дальше все для Мишаты слилось в какой-то пестрый хоровод лиц, криков, шума
Из-за крови, забившей разбитый нос, дышалось с трудом. Один глаз заплылкто-то все-таки сумел засветить в него ледышкой. Руки, связанные за спиной, затекли. Хорошо хоть спина и ноги не болелиони онемели от холода.
Рядом застонал Мишата. Тому досталось еще больше. Все лицосплошной синяк, рыжие волосы стали темнокрасными от крови, правое плечо торчит, как крыло у подранка. Не иначе вывернул в драке. Задним умом Вольга поразился силе, с которой брат кинулся на обидчиков.
О том, что случилось с матерью, Вольга старался не думать. Слишком ярко виделось алое пятно на белом снегу. И коса, выбившаяся из-под платка. Того самого, с голубыми цветами, который он выиграл когда-то для нее. Вольга усилием воли прогнал видение, и в который раз попытался ослабить путы на руках.
После того, как Мишата кинулся на того, кто бросил в него камень, на братьев навалились едва не всей весью. И разумеется, подмяли. Еда живых приволокли в банюту самую, где еще ночью Вольга старался спасти Забаву. Что их ждало, что случилось с Любавой, Вольга не знал. В бане было темнотолько из-под стрехи сочился тусклый лучик света. Изредка холодный ветер заносил сквозь эту щель пушистые снежинки.
Может быть из-за повалившего снаружи снега, как Вольга не вслушивался, слышно не было ничего кроме тяжелого дыхания Мишаты. Когда наконец в ушах зазвенело, словно его летом в парком лесу окружила стая комаров, Вольга закрыл глаза и попытался задремать.
Тут-то снаружи и послышались голоса. Потянуло дымом. Но не тем вкусным утренним дымком, который заставляет жалобно урчать голодный желудок. а сиротским дымом горящего дома. Словно разбуженный голосами снаружи, застонал Мишата. Вольга обрадовался. Подполз ближе к брату .пихнул локтем вбок.
Эй, не спи, замерзнешь.
Вольга ты что ли?
Я, я. Ну и напугал ты меня! Полдня без памяти лежишь.
Холодно. Пожаловался вдруг Мишата. В животе у него забурчало, поэтому он добавил. И голодно.
Голоса снаружи становились все громче. все отчетливей пахло дымом. А потом вдруг повеяло теплом. Иззябший Вольга привалился к стене, наслаждаясь теплом. Прикрыл глаза. И вдруг понял, что произошло: в конец обозлившаяся толпа подожгла баньку! Дом, который стоял сто лет, и простоит еще столько ж, трогать не стали. Баня же что придет летодругую поставят. И не вспомнит никто о двух мальчишках, которых спалили сгоряча.
Горим? Спросил Мишата, который, видно, тоже понял, что происходит.
Ага. Я как раз вчера сухих дров натаскал Быстро возьмутся. Отрешенно ответил Вольга, и расхохотался. Громко, яростно, словно это он стоял около пылающего костра, в котором на пепел исходили обидчики.
Спасибо, люди добрые! Не дали замерзнуть! А то я совсем было замерз здесь!
Молчи ужо, ведьмино семя! посмотрим, как запоешь, когда красный петух клюнет. голос показался Вольге знакомым. Нечай? Или кто-то из его дружков?
А мне не страшно. Спроси у дядьки Огнезара. Я Семарглу Сварожичу братучадо. Небось, не забидит.
Под стеной баньки недоверчиво умолкли. Обострившийся слух Вольги различил поскрипывание снега под тяжелыми сапогами. Видно, кто-то и впрямь к дядьке Огнезару направился. Может, тот опамятуется, да вызволит их? Если, конечно, огонь к тому времени не разгорится как следует.
Между тем Мишата пришел в себя. Поднялся, пошатываясь, на ноги. Помог брату высвободиться из пут. Самого его, еле живого, беспамятного, связывать не стали. И очень кстати.
Можно было попытаться выбить дверь, но ее наверняка заложили поленьями. Выбраться через крышу тоже не дадут. Небось, нечаевичи с луками наготове стоят. От деревянного сруба уже явственно веяло теплом. Не лежал бы вокруг снег, не набрякли бревна, из которых была сложена банька. многолетним паром. братья ни почем не спаслись бы. Любавичи сидели спиной к спине и молчали. Время от времени кто-нибудь из них вздыхал, собираясь что-то сказать, и второй поворачивал голову, но слова так и оставались несказанными. От стены, из проконопаченных мхом щелей, повалил густой удушливый дым.
Видно, мало мы банника улещивалиухмыляется Вольга. и пар ему оставляли, и ковшечек с водой. Сроду третьим паром не ходили.
Мать ему, помнится, сметану носила, кашу с маслом. Травки запаривала. подхватил Мишата
Словно в ответ на эти слова в углу банькисамом темном, дальнем от двери, за печкой-каменкой, послышалось недовольное ворчание. Вольга и Мишата всматривались, как могли, в темноту. Им казалось, вот-вот в углу появится невысокий мужичок с бородой, больше всего похожей на веник. Рубаха на нем чистая, новая в потертостяхпропрела от сырости. Но банник так и не показался. Зато снаружи до них долетел голос Огнезара.
Нет, говорю вам, своими глазами видел. Он Семарглу родичкак пить дать.
Вот-вот! Вольга вскинулся. Подожгите баньку, да пожарче пусть горит! Прямо к дядьке отправите меня с братом.
На улице снова примолкли. Дядьку Огнезара все признавали разумным мужиком, с головой на плечах. Раз говоритвидел, значит, и впрямь что-то было. Вольга закашлялся от дыма. Из того угла, где, как им казалось, сидел банник, уже оказались языки пламени. Еще немного, и огонь доберется до веников, всегда в достатке висевших о стенам, и тогда вспыхнут береста и солома. которыми была крыта банька.