В XIX столетии ученые приложили немалые усилия, пытаясь установить сравнительные даты четырех источников. Изначально предполагали, что самым древним был источник P, содержащий все законные правила для устроения святилища и богопочитания и запреты употреблять ту или иную пищу. Но благодаря долгим исканиям и в особенности трудам Юлиуса Велльгаузена (18441918) [13] все постепенно склонились к мнению о том, что источник P на самом деле появился позже другихдаже после возвращения из Вавилонского плена, и он, иными словами, восходит к VIV векам до нашей эры. Мнение изменилось главным образом потому, что исторические книги, подробно излагавшие историю Израиля до Вавилонского пленения, по всей видимости, не содержали совершенно никаких сведений обо всей системе ритуальной чистоты, жертвоприношений и требований к питанию, обнаруженных в источнике P. Это был спорный вывод и во времена Велльгаузена, да и сейчас он остается спорным. Во многом именно источник P стал фундаментом позднего иудаизма, и когда Велльгаузен предположил, что «Священнический кодекс» появился так поздно, некоторые даже сочли его антисемитом. Велльгаузен описывал источник P как основополагающий документ не древней израильской религии, а иудаизма, и тем самым подразумевал, что между ними есть разрыв. Несомненно, иудаизм, явленный в источнике P, Велльгаузен считал упадочным в сравнении с религиозными прозрениями, например, великих пророков, которые, как ему казалось, звучали ближе к духу Яхвиста и Второзаконияисточников J и D. Но эта субъективная оценка, в сущности, отделима от вопросов датировки. Можно согласиться с тем, что источник P появился сравнительно поздно, как считал Велльгаузен, но при этом счесть его религиозно глубокими даже развившим небрежное и грубое религиозное мировоззрение, проявленное в Яхвисте и Элохистеисточниках J и E. За вопросом о датировке источника P кроются важные проблемы, связанные с богословскими убеждениями и суждениями, и на карту поставлено многое. Так что этот вопрос остается одной из немногих областей библеистики, где ученые, исследующие христианскую Библию и Танах, часто держатся на расстоянии друг от друга.
Теория о разделении источников J и E в последние годы возродиласьблагодаря сторонникам так называемой неодокументальной гипотезы [14]. Но большая часть ученых склонна говорить просто об источнике P и об источнике nonP (иными словами, о «Священническом кодексе» и обо всем, что к нему не принадлежит), причем источник nonP считается более древним. В современной немецкой библеистике даже распространились воззрения [15], согласно которым источник non-P никогда не существовал как непрерывный, а составлен из блоков прежде независимых повествований. Иными словами, предания об Аврааме, Исааке, Иакове, Иосифе и Моисее, возможно, никогда изначально не существовали как единая «сага» ни в одном из источников, но могли передаваться независимо друг от друга в разных группах до тех пор, пока редактор Пятикнижия, уже по завершении Вавилонского плена, не свел их воедино. Это согласуется с предположением, сделанным в главе 1, согласно которому прибытие Авраама в Палестину с востока и переселение Моисея и его людей с запада, возможно, не совершались в указанном порядке, а проходили в одно время, а может быть, Авраам и его потомки даже жили после Моисея. Они вполне могут принадлежать к периоду, который мы, как правило, называем эпохой судей, то есть к XI столетию до нашей эры: именно тогда мы слышим о коленах Израилевых, названных именами двенадцати сыновей Иакова. Но, как бы ни соединились тексты, составившие источник non-P, его отличие от источника P и источника D не вызывает сомнений. Стиль его, как мы видели, отличается от обоих, и лично мне кажется, что он по большей части восходит ко временам, предшествовавшим Вавилонскому пленению [16].
Недавно среди ученых, изучающих Ветхий Завет, проявилась склонность сдвигать датировку значительных разделов Еврейской Библии ближе к нашему времени. И теперь некоторые из них утверждают, что даже источник non-P восходит к эпохе, наступившей вслед за Вавилонским пленением, иными словами, они говорят, что он возник во время владычества персов. Будь это так, источник non-P и источник P могли бы соотноситься не как более древний и более поздний, а как возникшие в одно и то же время и происходящие из разных течений мысли [17]. В любом случае правда в том, что те или иные писцы брали на себя обязанность соединять предания, оставляя большую часть каждого источника в целости и сохранности.
В преданиях, представленных в других книгах, тоже проявляются знаки того, что те составлены из более древнего материала. И еще там встречаются нелогичные версии одних и тех же историй. К примеру, как Давид познакомился с царем Саулом? В 1 Цар 16 его представляют Саулу как человека, искусного в игре на гусляхно в 1 Цар 17, где Давид убивает Голиафа, ясно, что Саул никогда не встречался с ним прежде. Впрочем, даже так в этих книгах есть пространные участки довольно-таки связных повествований. В «Истории двора Давидова», приведенной в 2 Цар 920 [18], где описаны дворцовые интриги, связанные с наследованием трона Давида [19], искусство создания характеров и сложность сюжета доходят почти до уровня романа, и здесь мало что свидетельствует о множестве исходных источников. Как и большая часть библейских повествований, не связанных со «Священническим кодексом», история увлекает читателей, и они переживают вместе с героями, даже пусть те и обозначены лишь через действия и автор не делает комментариев о том, что у них на душе. Когда Авессалом, сын Давида, восстает против отца и погибает от руки Иоава, одного из царских полководцев, мы видим, что Давиду это не приносит радости:
Вот, пришел и Хусий [вслед за ним]. И сказал Хусий [царю]: добрая весть господину моему царю! Господь явил тебе ныне правду в избавлении от руки всех восставших против тебя. И сказал царь Хусию: благополучен ли отрок Авессалом? И сказал Хусий: да будет с врагами господина моего царя и со всеми, злоумышляющими против тебя то же, что постигло отрока!
И смутился царь, и пошел в горницу над воротами, и плакал, и когда шел, говорил так: сын мой Авессалом! сын мой, сын мой Авессалом! о, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!
И сказали Иоаву: вот, царь плачет и рыдает об Авессаломе. И обратилась победа того дня в плач для всего народа; ибо народ услышал в тот день и говорил, что царь скорбит о своем сыне. И входил тогда народ в город украдкою, как крадутся люди стыдящиеся, которые во время сражения обратились в бегство.
Как говорилось выше, один пассаж во «Второзаконнической истории» (1 Цар 2) это «сага», в которую писцы «второзаконнического стиля» внесли изменения, желая, чтобы она более традиционно и лестно представляла образ царя Давида. Возможно, вся «История двора Давидова» не раз подвергалась такой обработке. Американские ученые в большинстве своем уверены, что первая ее редактура прошла в VII веке до нашей эры, в дни царя Иосии, а еще однавскоре после Вавилонского пленения [20]. В то же время немецкая «Геттингенская школа» полагает, что «История двора Давидова» подверглась по меньшей мере двум последовательным переработкам, при каждой из которых, соответственно, оказывали свое влияние интересы пророков и священников [21]. Конечно, стоит помнить: у нас нет никаких текстов, кроме окончательной версии, и все ранние вариантыгипотетические, пока не найдут манускрипт хотя бы с одним из них. Впрочем, это не значит, будто такая гипотеза неразумна. Стоит внимательно присмотреться, и мы тут же увидим свидетельства того, что библейские повествования часто составлены из разных источникови, следовательно, появились, когда переписчик, копируя ранний текст, что-то добавил или изменил.
Возможно, приведенный ниже пример переплетения позволит понять это лучше. Обратимся к Исх 24:
1. И Моисею сказал Он: взойди к Господу ты и Аарон, Надав и Авиуд и семьдесят из старейшин Израилевых, и поклонитесь [Господу] издали; 2. Моисей один пусть приблизится к Господу, а они пусть не приближаются, и народ пусть не восходит с ним. 3. И пришел Моисей и пересказал народу все слова Господни и все законы. И отвечал весь народ в один голос, и сказали: все, что сказал Господь, сделаем [и будем послушны]. 4. И написал Моисей все слова Господни и, встав рано поутру, поставил под горою жертвенник и двенадцать камней, по числу двенадцати колен Израилевых; 5. и послал юношей из сынов Израилевых, и принесли они всесожжения, и заклали тельцов в мирную жертву Господу [Богу]. 6. Моисей, взяв половину крови, влил в чаши, а другою половиною окропил жертвенник; 7. и взял книгу завета и прочитал вслух народу, и сказали они: всё, что сказал Господь, сделаем и будем послушны. 8. И взял Моисей крови и окропил народ, говоря: вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих. 9. Потом взошел Моисей и Аарон, Надав и Авиуд и семьдесят из старейшин Израилевых, 10. и видели [место стояния] Бога Израилева; и под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира и, как самое небо, ясное. 11. И Он не простер руки Своей на избранных из сынов Израилевых: они видели [место] Бога, и ели и пили. 12. И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их. 13. И встал Моисей с Иисусом, служителем своим, и пошел Моисей на гору Божию, 14. а старейшинам сказал: оставайтесь здесь, доколе мы не возвратимся к вам; вот Аарон и Ор с вами; кто будет иметь дело, пусть приходит к ним. 15. И взошел Моисей на гору, и покрыло облако гору, 16. и слава Господня осенила гору Синай; и покрывало ее облако шесть дней, а в седьмой день [Господь] воззвал к Моисею из среды облака. 17. Вид же славы Господней на вершине горы был пред глазами сынов Израилевых, как огонь поядающий. 18. Моисей вступил в средину облака и взошел на гору; и был Моисей на горе сорок дней и сорок ночей.
Если просто быстро просмотреть этот текст, у нас останется впечатление, что Моисей и остальные поднялись на гору Синай, он получил законы, передал их народу, и избранная группа устроила трапезу в присутствии Божьем. Но стоит вглядеться пристальнее, и мы заметим странности. Сколько раз Моисей восходил на гору, ни разу не спустившись при этом вниз? Если он взошел на нее в стихе 9, то как же ему могли приказать взойти в стихе 12? И опять же, если он взошел на гору в стихе 15, как он мог опять взойти на нее в стихе 18?
И кто поднимался на гору вместе с ним? Согласно стихам 1 и 9Аарон, Надав, Авиуд и семьдесят старейшин. Но стих 13 гласит, что с Моисеем взошел Иисус Навин (прежде не упомянутый), в то время как Аарон и Ор (тоже прежде не упомянутый) остались со старейшинами, которые не пошли с Моисеем. А потом, в стихе 18, Моисей восходит на гору один.
Когда Моисей получил законы для народа? В стихах 38 он уже получил книгу, которую дал ему Бог, и народ обещает покориться ее законам. И все же в стихе 12 Моисею дается повеление взойти на гору и получить книгу, или, скорее, каменные скрижали.
Есть и различие в том, как определен Бог. В стихах 911 Он назван «Богом» (Элохим), но в стихах 1518 Он«Господь», Яхве. Мы уже видели, что это и есть одно из самых характерных различий в источниках Пятикнижия.
Здесь, как и в повествовании о Всемирном потопе, тоже, как кажется, переплетен ряд в той или иной мере связных историй. В стихах 1215 приводится один рассказ, довольно простой и прямолинейный: Моисей и Иисус Навин, его помощник, призваны взойти на гору, оставив Аарона и Ора взамен себя. В стихах 1618 говорится, как Моисей взошел на гору один и присутствие Божье было подобно огню. Стихи 111это третье предание: Моисей уже получил закон, но восходит на гору со свитой, желая насладиться трапезой в присутствии Божьем. В этом рассказе Бога видит не только Моисей, Его видят все старейшины, и это не причиняет им никакого вреда. В том виде, в каком представлена глава, она смешивает рассказы и создает весьма туманное впечатление о событиях, лишенных четкой последовательности. Но в ее основе лежат три совершенно простых истории, и в каждой свой акцент и даже разные представления о Боге и Его отношении к людям, которым Он открывает Себя. А кроме того, в них по-разному представлены важные предводители, возглавлявшие народ Израильский в дни странствий в пустыне.
Конечно, можно с уверенностью сказать, что этот рассказ, хоть и путаный, расставляет некоторые поистине важные религиозные акценты: авторитет Моисея, центральность закона, возвышенность Бога. И, естественно, предшествующей историей текста никто интересоваться не обязан. Но стоит только заметить противоречия, и любой, чей ум пытлив, вероятно, захочет узнать, как они появились. И как раз здесь, скорее всего, и появится мысль провести своеобразный анализ и увидеть в пассаже ряд разных источников. А затем сам собой возникнет вопрос, зачем писцу сплетать три истории в одну и превращать три связных повествования в одно несвязное. Пока что, как мне кажется, лучше всего предположить так: он пытался убедиться, что ни одна часть традиции не пропадет. Он не писал связную историю Моисея, как делали бы биографы нашего временино собирал отдельные традиции, учившие о Моисее, и соединял их вместе, желая уберечь [23]. А значит, окончательный текст он представлял не в виде последовательного и логичного произведенияв отличие от того, как мы представляем себе роман или исторический отчет, а скорее всего, стремился создать что-то вроде архива.
Изначальная история и другие предания
Итак, у нас теперь два великих повествованияПятикнижие и «Второзаконническая история», заключившие в себе всю Еврейскую Библию от Книги Бытия до Книг Царств. Иногда весь свод этих текстов называют Изначальной историей. Этим он отличается от другого собрания текстов, которое, как повсеместно принято считать, появилось гораздо позже. Речь идет о Летописях, или Хрониках (Первой и Второй книгах Паралипоменон, в прямом смысле«книгах пропущенного»). Они охватывают тот же период, что и Изначальная история: от Сотворения мира (во всяком случае от Адама) до конца Вавилонского пленения. Впрочем, большая часть истории в них подается просто как генеалогия с очень кратким повествованием: это перечни важных имен и вплетенные в них крошечные фрагменты преданий. Рассказ об Израиле не прерывается на Вавилонском пленеи этим Летописи отличаются от «Второзаконнической истории» в 4 Цар 25а завершается тем, что Кир, владыка персов, позволяет народу изгнанников вернуться в Землю Обетованную: последнее слово Второй книги Паралипоменон (2 Пар 36:23) звучит как veyaal, «и пусть он туда идет» иными словами, пусть любой изгнанник, если того желает, вернется на родину. Еврейская Библия выстроена так, что именно это слово ее и завершает: надежда приходит на смену отчаянию (смотрите главу 13).
Сейчас все склонны согласиться в том, что автор Книг Паралипоменон не располагал независимым материалом, на который мог бы опереться, и по большей части просто переписал древнюю историю, желая подвести ее к тому, что его волновало. А прежде всего его волновало израильское литургическое богослужение, и кроме того, он стремился показать, что люди получают то, чего заслуживаютпричем показывал он это в гораздо большей мере, чем беспорядочные предания минувших дней. Например, тем, кому знакома «Второзаконническая история», известна и проблема с Манассией, царем Иудейским, жившим в VII столетии до нашей эры. В Четвертой книге Царств (4 Цар 21) сказано, что он едва ли имел себе равного в злодеяниях и не только поклонялся идолам, но и принес собственного сына в жертву на костре [25]. И тем не менее Манассия царствовал дольше, чем любой из иудейских царей (пятьдесят пять лет, согласно 4 Цар 21:1). И Летописец воспринимал это как богословскую проблему. Как вышло, что Бог позволил столь злому царю так долго править страной? Проблему нужно было решатьи был создан рассказ о покаянии Манассии. В 2 Пар 33 военачальники царя Ассирийского уводят закованного Манассию в Вавилон, как он того поистине заслуживал, но
И в тесноте своей он стал умолять лице Господа Бога своего и глубоко смирился пред Богом отцов своих. И помолился Ему, и Бог преклонился к нему и услышал моление его, и возвратил его в Иерусалим на царство его. И узнал Манассия, что Господь есть Бог.
Гораздо более поздний текст, Молитва Манассии, появился в греческом переводе Ветхого Завета и оттуда перешел в протестантские апокрифы. Его нет ни в Еврейской, ни в Латинской Библии. Но он притязает на то, чтобы считаться той самой покаянной молитвой, которую возносил Манассия.
В Еврейской Библии есть и повествования иного характера. Книги Ездры и Неемии слегка несвязно и путано сообщают о событиях в общине, вернувшейся из Вавилонского плена, и в обоих случаях повествование ведется от первого лица (1 Ездр 7:279:15; Неем 17 и 13). Библеисты (может быть, легковерно) часто были склонны доверять рассказу от первого лица как явно надежному и допускали, что он и правда исходит от двух деятелей, хотя то, как и когда именно они вершили свои труды, остается загадкой. Должно быть, и Ездра, и Неемия вели активную деятельность в V или, предположительно, в IV веке до нашей эры, и судя по тому, как представлены их образы, персидский царь признал их право распоряжаться делами в персидской провинции Йехуд (так тогда звалась Иудея). Как и в Книгах Паралипоменон, иврит в Книгах Ездры и Неемии отличается от иврита, на котором написаны библейские «саги». В нем проявляются черты долгого развития, заметен ряд арамейских заимствований и, как отмечалось в главе 1, несколько пассажей в Книге Ездры полностью написаны на арамейском.
Есть и повествования, которые обычно называют еврейскими новеллами [26]. Они короткие, и их герои, возможно, вымышлены. Это Книга Руфи, Книга Ионы, Книга Есфири и ряд историй в Книге пророка Даниила 16 (а также Книга Товита и Книга Иудифи, отнесенные у протестантов к апокрифам). Эти книги проявляют все признаки того, что составлялись как законченное целое, повествование в них ведется последовательно, сюжет ясен, понятен и четко спланирован, и почти ничего не свидетельствует о том, будто в их основе лежат древние народные предания или устная традиция. Вероятно, они созданы в персидский или даже эллинистический период, иными словами, за время с V по II век до нашей эры. Большинство современных библеистов воспринимает их как сознательный вымысел и даже не предполагает в них и намека на историчностьв общем и целом, это «небылицы»: Иону глотает огромная рыбаи извергает его живым; Есфирь разрушает заговор против евреев, и многие избегают погибельной резни; Даниил спасается невредимым из львиного рва. Даже сторонники традиций не всегда убеждены в том, что эти рассказы историчны, и иногда охотно расценивают их не как рассказ о реальных событиях, а как притчи или нравоучительные сказки. Впрочем, и по сей день многие интересуются, нет ли в Средиземном море огромной рыбы, способной проглотить человека.