Временная ссылка не помешала успешной карьере Леру. В этом смысле еще одним важным этапом для него становится 1900 год, когда редакция «Матен» назначила журналисту весьма солидное жалованье1500 франков в месяци признала в его лице одного из своих «больших репортеров».
Именно благодаря этому обстоятельству Леру годом позже смог выпустить в престижном издательстве «Фламмарион» сборник своих ранних статей «На моем пути», где многие ранее публиковавшиеся анонимно репортажи и театральные рецензии наконец-то оказываются авторизованными. В шутливой и вместе с тем довольно амбициозной презентации этой книги, размещенной на первой полосе «Матен» от 1 февраля 1901 года, сказано: «Это не роман. Это лучше, чем роман. Речь здесь идет обо всём и ни о чем, и еще о тысяче разных вещей».
Немало статей сборника посвящено театру, что вполне объяснимо, поскольку в 19011902 годах Леру выступал в первую очередь как обозреватель театральных премьер. (В «Художественном ежегоднике» за 1903 год он всё еще числится именно как «театральный критик».) Правда, большинство написанных им рецензий посвящено совершенно забытым ныне драматургам и спектаклям. И всё же ему довелось рецензировать и тонкую психологическую драму Герхарта Гауптмана «Возчик Геншель» (театр Антуан), и нашумевшую дилогию норвежского классика Бьорнстёрне Бьорнсона «Свыше наших сил» (Новый Театр), и знаменитую трагедию Расина «Андромаха» (Комеди Франсез). Странно, что Леру оказался совершенно глух к театральному дарованию Гауптмана и разделал в пух и прах одну из самых известных его пьес. Язвительно отозвался он об «Орленке» Ростана в театре Сары Бернар, одной из самых знаменитых постановок 1900 года; выступая против невероятно популярного в ту пору драматурга, Леру продемонстрировал независимость собственной позиции. (При этом талант самой Бернар у Леру не вызывал сомнений.) С большим уважением оценив пафос произведения Бьорнсона, где затронута не слишком часто встречающаяся на сцене тема исцеления верой, Леру вместе с тем счел пьесу многословной и временами откровенно скучной. Классику национального театра он обозревает крайне редко; среди исключений«Андромаха», постановка которой вызвала у рецензента одобрение из-за характерной для пьесы поэтики жестокости (весьма близкой автору «Призрака Оперы»). Точно так же, но уже по совершенно другим причинам, и историческая мелодрама Викторьена Сардý «Родина!» (поставленная там же, в Комеди Франсез) вызвала у него вполне благожелательную оценку: в пьесе царит стихия поверхностного, но эффектного и безотказно воздействующего на зрителя жанрового театра: лихо закрученные авантюры сочетаются с ярко выраженной патриотической идеей.
В начале 1902 года газеты опубликовали списки кандидатов на Орден Почетного легиона. Среди многочисленных чиновников, врачей и пожарников мы находим и «парижского публициста» Гастона Леру. Действительно 26 января Леру стал кавалером ордена за его заслуги в области прессы. Он принадлежит теперь к самым высокооплачиваемым сотрудникам «Матен» его жалование составляет 1500 франков в месяц. А 14 февраля газета опубликовала его новеллу-притчу «Три желания», и это самый первый из сохранившихся рассказов писателя.
Вскоре после этого события Леру отправляется путешествовать. В мае он опять находится в России, хотя биографии писателя обходят это путешествие молчанием. Между тем выпуск «Матен» от 30 мая 1902 года публикует его заметку, название которой почти совпадает с названием известной книги Жозефа де Местра «Петербургские вечера». Но, в отличие от сочинения де Местра, ничего философического в очерке не содержится, зато чувствуется искренняя влюбленность автора в город на Неве. Затем Леру едет на юг Франции, оттуда перебирается в Италию, доезжает до Неаполя и совершает восхождение на Везувий. Вулкан произвел на него неизгладимое впечатление, причем Леру выражает свои эмоции на языке истинного газетчика: «Базар Милосердия тиражом в миллион экземпляров», так передает он свои ощущения от Везувия. Но подойти вплотную к «колодцу ада» ему так и не удалось. На обратном пути он двигается через Швейцарию и останавливается в городке Лезен, где издавна лечились чахоточные больные. В гостинице он знакомится с поправлявшей свое здоровье девушкойкрасивой Жанной Кайат. Та нахваливает ему репортажи из «Матен», написанные журналистом Леру; тот представляется торговцем древесиной, долго ломает комедию и притворно критикует эти репортажи, а потом «раскалывается» и совершенно пленяет барышню. Между тем пожениться им суждено было значительно позже, в 1917 году.
Дело в том, что с 1899 года он формально состоял в браке с Мари Лефран, никогда по-настоящему его не любившей особой. В силу своей приверженности патриархальным семейным традициям Мариона была на пять лет старше мужа и относилась к нему по-материнскидолгое время не давала согласия на развод (зато великодушно терпела любовные похождения мужа).
1903 годофициальная дата рождения на свет первого масштабного произведения, подписанного именем Леруромана «Двойная жизнь Теофраста Лонгé». Правда, такое название он получил годом позже, когда вышло в свет отдельное издание.
А первая публикация на страницах «Матен» именовалась «Охотники за сокровищами» и представляла собой весьма любопытный пример романа-конкурса (подобная модель ранее уже применялась другими французскими издателями). Публикации, которая началась 5 октября, предшествовала долгая и продуманная рекламная кампания.
Читателя приманивали возможностью получить крупный куш в 25 000 франков, если он сможет найтина основании рассеянных по тексту сведенийсемь спрятанных в разных уголках Парижа (и не только!) сокровищ (их роль играли специально отлитые серебряные медали). В газете содержались точные инструкции, как должны себя вести «искатели» в частности, не следовало рыть землю, так как все сокровища располагались над ее поверхностью. Помимо всего прочего, конкурс вызвал резкое повышение спроса на старинные планы французской столицы. Первое из сокровищ обнаружил 12 октября скромный железнодорожный служащий г-н Балливеоно было спрятано под скамейкой на проспекте Елисейских полей. Пятое «благонамеренный отец семейства» г-н Каню отыскал на площади Гамбетта в Гавре, между опоясывающей сквер решеткой и деревянным стендом, на который наклеивали афиши. Последнее, седьмое сокровище было найдено 22 ноября в самом сердце Парижа, близ Собора Парижской Богоматери, в оконной раме старого сарая В отдельном издании связанные с конкурсом пассажи оказались изъяты.
Роман не состоялся бы, если бы не отличное знание Леру парижской топографии и его возможное участие в спиритических практиках, которые и навеяли историю с «метемпсихозом», переселением души знаменитого «благородного разбойника» XVIII века Картуша в скромного и безобидного парижского буржуа; поначалу Теофраст Лонге пытается бороться со своим alter ego, а затем приступает к поиску спрятанных им сокровищ.
Именно в связи с этим романом (а потом и в связи с «Человеком, вернувшимся издалека» и «Взломанным сердцем») возник вопрос о приверженности Гастона Леру оккультизму. Существуют исследования, в которых развивается мысль о присутствии в творчестве писателя глубоких эзотерических слоев, а также утверждается, что Леру активно занимался столоверчением. Между тем в одном из писем, написанных уже после смерти писателя, его жена цитирует слова Леру: «Туда только пальчик сунь, и можно провалиться в этот омут с головой
но нечто существует нечто наверняка существует но что именно?.. мы не имеем права знать, не имеем возможности знать». «Только без оккультизма, только без оккультизма!» добавляет от себя Жанна Леру.
В следующем году Леру как никогда много колесит по свету, выполняя разнообразные редакционные поручения. 1904 год начался с путешествия на остров Мадера. Леру отправился туда, чтобы первым «перехватить» участников шведской антарктической экспедиции под руководством Отто Норденшёльда (она началась еще в декабре 1901 года), которые как раз возвращались домой. Экспедиция оказалась долгой и трудной, не обошлось и без человеческих жертв, но отважные путешественники перенесли все выпавшие на их долю испытания с завидной стойкостью, сохранив жизнерадостность и отменное чувство юмора. На протяжении шести дней под аккомпанемент разгулявшегося шторма Леру интервьюировал Норденшёльда и его команду на борту пакетбота «Тиюка», а потом высадился в Булони; «Робинзоны льдов», как он именовал своих героев, продолжили путь на родину. Леру специально подчеркивал, что излагаемый материал «предельно точен» и ни в малой степени не несет в себе налета «литературщины». Это, впрочем, не мешает ему по ходу дела то цитировать знаменитую поэму Луиса Камоэнса «Лузиады», то весьма подробно излагать современные ему научные теории относительно климатических изменений, то помещать в тексте схему зимовочной станции на острове Паулет (совсем в духе тех чертежей, которые приложены к первым двум романам цикла о Рультабийле). Леру специально подчеркивает, что наряду с лютым холодом и голодом путешественников сильно мучило и почти полное отсутствие книг. Цикл очерков о Норденшёльде обладает несомненными литературными достоинствами и подчас напоминает документальную повесть, ничуть не менее волнующую, чем «Зимовка во льдах» Жюля Верна (автор книги принадлежал к числу литературных кумиров Леру). Между тем после публикации эмоционального отчета об экспедиции Норденшёльда, которая началась 6 января и затянулась на две недели, писателя обвинили в фальсификации; кто-то из оппонентов счел, что Леру вместо документального репортажа предложил читателям «роман в духе Монтепена» (об этом чрезвычайно популярном в свое время писателе см. в следующей главе нашей книги). Газете пришлось опубликовать письмо самого шведского путешественника, да еще и с его факсимильной подписью, чтобы подтвердить достоверность публикации.
В феврале Леру находится в Кёнигсберге: редакция поручила ему освещать столетний юбилей самого знаменитого из уроженцев городаИммануила Канта. Заодно (и притом весьма иронично) Леру осветил и местный праздник пива. Странно, что репортер не упомянул ни словом о любви Канта к красному вину, которому он и сам отдавал несомненное предпочтение перед пивом. Неслучайно в 1916 году, когда безвременно ушел из жизни его младший брат, Гастон сокрушенно заметил: «Говорил же я ему: не пей столько пива!». К пивному фестивалю он придумал забавный девиз, парафраз приписываемой госпоже де Помпадур знаменитой фразы «После нас хоть потоп» «Внутри нас настоящий потоп». Что же касается самого города, этой «древней столицы тевтонских рыцарей», то он очень понравился писателю, хотя зимний пейзаж и выглядел здесь мрачным, если не траурным (черные стволы лип, пронизывающий ветер, вьюга, замерзшие каналы). Зато в ту пору в окрестностях Кёнигсберга, по свидетельству Леру, еще стояли вековые леса, где можно было охотиться на диковинных, нигде более не сохранившихся зверей.
31 марта Леру прибывает в Порт-Саид (Египет), где на борту судна «Австралиец» берет интервью у русских моряков, участвовавших в героическом сражении с японцами у Чемульпо: капитана Беляева, офицеров канонерской лодки «Кореец» и крейсера «Варяг» Беренса, Левицкого и Берлинга. Он рассказывает о героизме как офицеров, так и простых матросов, подробно воссоздает истинные обстоятельства трагической гибели крейсера «Варяг». В репортажах не обходится дело без жутких подробностей, которые напоминают нам о поэтике романов французского писателя. Вот, например, что поведал Леру старший штурман «Варяга» Евгений Андреевич Беренс (позднее, в первые годы революции, он командовал флотом): «Были здесь и совершенно черные, обугленные трупы Поодаль из-под рогожи выступали отделенные от туловища руки и головы Я увидел совершенно целый, превосходно сохранившийся мозг. Куда же девалась голова? Видимо, черепная коробка разлетелась на куски, как снаряд, а мозг остался невредимым».
Взволнованный, исполненный восхищения отвагой русских воинов репортаж Леру не остался без внимания со стороны Его Величества. 16 апреля «Матен» публикует следующее короткое сообщение: «Как вчера проинформировали нашу газету, благодаря опубликованным нашим сотрудником статьям Его Величество Российский Император наградил его орденом Святой Анны». Таким образом, эпизод в финале романа «Рультабийль у царя», когда чудом вырвавшийся из лап «нигилистов» репортер получает от монарха «Анну на шею», отражает реальные факты, хотя и преображает их.
В конце месяца Леру едет в Рим (куда он сопровождает президента Эмиля Лубé), причем и в этом случае его деятельность выходит за пределы редакционного задания. Он остался в Вечном городе на целый месяц, чтобы освещать знаменитую криминальную историю своей эпохидело Бон-мартини. Весьма примечательно, что редакционная преамбула от 4 июня преподносит его репортажи как своего рода роман-фельетон: «искренний, правдивый и точный в мельчайших деталях», как исполненное тайны увлекательное повествование. (Кое-что здесь предвосхищает некоторые эпизоды уже упоминавшегося произведения Леру «Золотая мансарда».) Автор начинает с импрессионистического описания Венециипленительного и прекрасного города, контрастирующего с жуткой криминальной историей, развернувшейся в Болонье 2 сентября 1902 года. В тот день обнаружили полуразложившийся труп погибшего на пороге собственного дома графа Антонио Бонмартини, которому было нанесено 17 ножевых ранений; жена в тот период находилась на каникулах в Венеции. Благодаря искусной инсценировке следователи поначалу решили было, что граф пригласил в дом куртизанку, а ее сообщник убил и ограбил Бонмартини. Но внезапно брат графини Туллио Мурри заявляет, что графа убил именно онубил в ссоре, защищая собственную жизнь. Полиция арестовывает одного из сообщников Туллио, доктора Нальди, а затем саму графиню Теодолинду Мурри, дочь известного врача, и ее служанку (любовницу Туллио). В итоге же выясняется, что именно графиня являлась инициатором преступления, а исполнителем стал ее любовник, доктор Секки. Секки умер в тюрьме в 1910 году, а графиня провела за решеткой всего полгодаее помиловал итальянский монарх. Не только «Матен», но и другие французские газеты немало писали о Теодолинде, эмансипированной просвещенной даме, у которой постепенно созрела мысль, как теперь принято говорить, «устранить» своего супруга, и притом самым хладнокровным образом. Расследование длилась два года, да и сам процесс по делу сильно затянулся. Репортеры цитировали дневники несчастной жертвы, из которых следовало, что жена относилась к мужу весьма прохладно.