Теперь он намеревался проделать то же самое с колдунами, собранными Богданом Бельским. Больной не мог отказать себе в удовольствии посмеяться над кудесниками, предсказавшими ему смерть. Они должны были заплатить жизнью за свои предсказания.
Казнь всегда была в глазах самодержца последним аргументом в спорах с врагами, будь то священнослужители или язычники.
Глава сыскного ведомства Бельский отправился к колдунам и сообщил им, что они будут сожжены или зарыты в землю.
Кудесники просили Бельского лишь об одном: дождаться захода солнцаокончания названного ими дня смерти государя.
Сложно сказать, подействовало ли на царя предсказание чародеев, или он сам почувствовал близкую кончину, но в двенадцать часов дня он приказал принести духовное завещание и приступил к его исправлению.
Покончив с завещанием, царь около трех часов парился в бане (в последние годы он посещал ее почти ежедневно для облегчения страданий).
Позже, желая сыграть в шахматы с боярином Бельским, стал сам расставлять фигуры, но вдруг упал навзничь, сжимая в руке шахматного короля, и через несколько минут скончался. Предсказание волхвов исполнилось с точностью до часа.
Конечно, у многих все эти россказни могут вызвать только улыбку. Хотя ничего особо веселого здесь нет, и тот же Вольф Мессинг заявил не кому-нибудь, а самому Сталину, что знает дату его смерти.
А если мы вспомним, как в самом конце XX века «просвещенные» москвичи покупали по три рубля стоившую две копейки заряженную очередным явившимся народу чародеем газету, то стоит ли удивляться тому, во что верили пятьсот лет назад.
И еще одно, что касается тайных знаков. Как мы помним, первая жена Василия III была насильственно пострижена в монашки. Во время обряда теперь уже бывшая великая княгиня срывала монашеский куколь, топтала его ногами, протестовала против творимого над нею насилия, обвиняла мужа в неверности, а людей в жестокости и несправедливости. Чтобы заставить ее замолчать, боярин Иван Юрьевич Поджогин ударил ее плетью.
Как ты смеешь? вскрикнула Соломония.
Волею великого князя! ответил боярин.
Этот ответ сломил мужество Соломонии, она заплакала и позволила надеть на себя монашеское одеяние». А затем случилось ужасное.
Несчастная женщина прокляла Василия, его жену и их будущих детей. Да, что там говорить, это был поступок! Родовое проклятие являлось одним из самых страшных наказаний, поскольку (если верить колдунам) являлось внедрённой извне программой уничтожения.
Эта программа постепенно разрушала человека и передавалась до тех пор, пока не достигало своей главной целиуничтожения всех членов рода.
Признаками проклятия являлись потомственный алкоголизм, детская смертность по роду, смерть нескольких жён (мужей) подряд, неизлечимые заболевания и постоянные проблемы. То есть, все то, что сопровождало Грозного в жизни
Заканчивая рассказ о тайных знаках, остается только напомнить о судьбе И.Е. Репина и его знаменитый картины «Иван Грозный и сын его Иван».
Как известно, художнику не советовали писать картину на столь трагический и не до конца выясненный сюжет. Однако Илья Ефимович не внял советам и работал как проклятый.
«Это было в 1881 году, писал сам худложник в своей знаменитой книге «Далекое близкое» Какая-то кровавая полоса прошла через этот год. Я работал как завороженный. Мне минутами становилось страшно. Я отворачивался от этой картины. Прятал ее. Но что-то гнало меня к этой картине, и я опять работал над ней
Началась картина вдохновенно, шла залпами. Чувства были перегружены ужасами современности. В разгар ударов удачных мест разбирала дрожь, а потом, естественно, притуплялось чувство кошмара, брала усталость и разочарование Я упрятывал картину Слабо, слабо казалось все это Но на утро испытываю опять трепет И нет возможности удержатьсяопять в атаку.
Никому не хотелось показывать этого ужаса Я обращался в какого-то скупца, тайно живущего своей страшной картиной И вот, наконец, на одном из своих вечеров, по четвергам, я решил показать картину друзьям-художникам
Были: Крамской, Шишкин, Ярошенко, П.Брюллов и другие. Лампами картина была освещена хорошо, и воздействие ее на мою публику превзошло все мои ожидания
Гости, ошеломленные, долго молчали, как очарованные в «Руслане» на свадебном пиру. Потом только шептали, как перед покойником. Я, наконец, закрыл картину. И тогда даже настроение не рассеивалось. И особенно Крамской только разводил руками и покачивал головой Но все глядели только на него и ждали его приговора».
Остается только добавить, что на почве переутомления у Репина стала болеть, а потом перестала действовать правая рука, но он научился писать левой рукой.
По мистической версии, рука у художника начала болеть сразу после написания картины в виду отражения несуществующего исторического события.
Что же касается самой картины, то П.М.Третьяков получил секретное отношение, запрещавшее ему выставлять картину «в помещениях, доступных публике».
Запрет с картины был снят 11 июля 1885 в значительной мере благодаря заступничеству А.П.Боголюбова.
16 января 1913 года двадцатидевятилетний иконописец, старообрядец, сын крупного мебельного фабриканта Абрам Балашов в припадке душевной болезни с криком «Довольно крови!» нанес три удара ножом по лицам Грозного и сына Ивана. Удары были так сильны, что повредили и центральную перекладину подрамника.
Повреждение картины оказалось настолько серьезным, что с этого времени она находится под постоянным специальным наблюдением уже нескольких поколений реставраторов.
Это событие стало предлогом для публичного диспута Репина с М.А.Волошиным о границах между искусством и реальностью. 22 января газета «Речь» опубликовала письмо И.Е.Репина, ставшее откликом на полученные им сочувственные телеграммы со всей России, выражавшие «кровную боль» о его «растерзанной картине».
Ближайшими результатами этого события стали самоубийство бессменного хранителя галереи художника Е.М. Хруслова и решение о добровольном уходе с поста председателя Совета галереи И.С. Остроухова.
Как видно из всех этих происшествий, с Грозным было опасно связываться не только при его жизни, но и в XIX веке.
Кто убил Елену Глинскую
Нет, не зря беспокоился о будущем сына великий князь Василий на смертном одре. Опекунский совет во главе с Михаилом Глинским, созданный для того, чтобы «не допустить ослабления центральной власти», своей миссии выполнить не смог.
«Передача власти в руки опекунов, писал очевидец, вызвала недовольство боярской думы, сильно натерпевшейся из-за пренебрежительного к ней отношения в годы правления Василия III и теперь пожелавшей взять реванш. Между душеприказчиками почившего государя и руководителями думы сразу возникли напряженные отношения. Польские агенты живо изобразили в своих донесениях положение дел в Москве: «Бояре там едва не режут друг друга ножами»
Иного не могло и быть. Братья покойного Василиякнязь Юрий Дмитровский и князь Андрей Старицкийхорошо помнили старое доброе время, когда князю наследовал не сын, а брат. Тем более что Ивану Васильевичу было всего-то три годочка, а маменька у него опять-таки не русская боярыня, а инородка.
А Глинский? Мало того, что фигура темная, так еще и «инородец» и предатель! Ну а о худородном Михаиле Юрьеве-Захарьине и говорить было нечего.
В иные времена его порог бы не пустили, а сейчас самые знатные бояре были вынуждены сидеть с ним рядом. А большего унижения придумать было нельзя, поскольку местничества еще никто не отменял.
Польские агенты так изобразили положение дел в Москве после кончины Василия III: «Источник распрейто обстоятельство, что всеми делами заправляют лица, назначенные великим князем; главные боярекнязья Бельский и Овчинастарше опекунов по положению, но ничего не решают».
После нескольких десятилетий спокойной жизни в стране снова запахло кровью. И вот тут Елена явила себя во всем блеске. Она повела себя так, что опекунский совет, назначенный Василием, как-то незаметно стал сдавать одну позицию за другой. Да и как не сдавать, если с Еленой днем и ночью находился известный на всю Европу рубака князь Оболенский.
Иван Федорович Овчина-Телепнев происходил из знатного рода князей Оболенских. При Василии Темном они потеснили старейших московских бояр и заняли место на лавке по правую сторону от великого князя.
Лишившись прежних вотчин, Оболенские с усердием взялись за московскую службу и выпрашивали в кормление целые волости. Многие из них стали наместниками в северных городах и по указу московских государей расправлялись с вольницей так же усердно, как когда-то ратовали за удельное правление.
Да, Овчина состоял с Еленой в любовной связи. Неизвестно, что у него было с Еленой до смерти Василия, но после таковой уже никто не сомневалась в том, какие отношения связывают красавицу-вдову и лихого воеводу.
И не случайно С.Н. Соловьев писал о том, что жестокость великой княгини «не мешали Елене Глинской быть нежной, детски уступчивой и женственно-сладострастной в объятиях князя Телепнева». Именно в этих самых объятиях она, по словам историка, «находила она самый приличный для себя отдых от казней и злодейств».
Многие «исследователи» делают из этого событие. А что, позвольте спросить, удивительного и странного в том, что молодая и красивая женщина сошлась с молодым и красивым мужчиной, готовым служить ей и помогать?
Особенно если учесть то, что карьеру Овчина делал на поле брани, а не в великокняжеской спальне. И не надо думать, что Оболенский вил из Елены веревки. Отнюдь! Их отношения напоминали скорее связь Екатерины II Потемкиным.
Более того, я даже не сомневаюсь в том, что именно Овчина спас свою возлюбленную от ненавидевших ее думных бояр, и не сойдись она с ним, по Елене справляли бы поминки намного раньше.
Да и как знать, не было ли у Елены желания войти в историю не только женой великого князя и матерью великого царя, но великой правительницей, которая в известной степени если и не спасла Русь, то не обрекла ее на «застойный период». И все предпосылки у нее для этого были.
Жесткость, хитрость, авантюризм, расчетливость и любящий ее воин Овчина. И не зря существует версия о том, что Елена не пожелала мириться с отведенной ей ролью и «через полтысячи лет после легендарной княгини Ольги власть на Руси снова взяла в свои чуткие, сильные руки женщина».
Только чего стоили бы эти самые «чуткие и сильные» руки без поддержки Оболенского? Как ни крути, а реальной силы у нее не было.
Как дума относилась к Овчине? Да, конечно, плохо, иначе не прикончила бы его всего через неделю после убийства Елены. Ну а пока, как это всегда делалась в таких случаях, она стелилась под всесильным временщиком.
Прошло всего две недели после похорон Василия, и оправдались самые худшие предположения великого князя. Василия Ивановича еще отпевали, а уже готовился заговор против его вдовы и преемницы.
Как и следовало ожидать, борьбу за великое княжение начали братья покойногоЮрий, удельный князь дмитровский, и Андрей, сидевший на уделе в Старице.
Первым попробовал захватить московский трон Юрий Иванович Дмитровский. Юрий Иванович никогда не скрывал своих надежд занять московский трон и после смерти брата воспрянул духом.
Ему очень хотелось стать самому великим князем. Он был всего на год моложе Василия III. Долгие годы бездетности старшего брата укрепляли его в надеждах самому занять трон. Почему же государем должен был стать его трехлетний племянник? Почему страной будет править иноземка из Литвы, а не он, такой же сын Ивана III, как и его покойный брат?
Дело дошло до того, что боярам и митрополиту пришлось продержать дмитровского под замком до тех пор, пока он не принес присягу и не поцеловал крест племяннику.
Но такую невольную клятву легко объявить недействительной. В свое время дед Юриявеликий князь Василий Темный, свергнутый своим двоюродным братом Дмитрием Шемякой, тоже поцеловал крест, что не будет искать великого княжения. Однако услужливый игумен Кирилло-Белозерского монастыря «снял» с него клятву.
Князь Юрий обошелся без митрополита и сам объявил свою присягу малолетнему Ивану Васильевичу недействительной, ибо бояре московские взяли с него эту клятву силою.
Кроме того, вопреки вековым обычаям, ему не дали подписать с Иваном Васильевичем договор и, таким образом, «правды не дали».
О его настроениях было хорошо известно при дворе короля Сигизмунда, и польская сторона давно пыталась воспользоваться этими честолюбивыми замыслами второго сына Ивана III и Софьи Палеолог.
Во время русско-польской войны 15071508 годов король Сигизмунд, «не надеясь на успех военных действий, но в то же время хорошо осведомленный о сложных отношениях в семье русского государя, предпринял попытку вызвать рознь между Василием III и Юрием Ивановичем».
Сигизмунд направил к князю Дмитровскому специальное посольство, в составе которого были знатнейшие вельможи польского королевства Петр Олелькович и Богдан Сапега. Они имели тайное поручение предложить князю Юрию вступить в союз с Сигизмундом против брата Василия и заключить сепаратный мир с Польшей.
Взамен король клятвенно обещал Юрию Ивановичу всестороннюю военную поддержку в случае, если удельный князь пожелает, устранив Василия, захватить «осподарство».
Однако государь был еще молод, и, наверное, только поэтому «дмитровский князь, понимая возможные последствия изменнических отношений с Литвой, никакого ответа Сигизмунду не дал».
Василий знал об этом и, тем не менее, стремился к примирению с братьями (хотя какое тут могло быть примирение?) Они были вместе с ним и на охоте, и на поле брани, и при решении государственных дел. Увы, это стремление вовсе не было обоюдным.
Будущий наследник одним своим появлением на свет лишил удельных князей надежды на престол, и отношения между Василием и его братьями испортились окончательно. Дело дошло до того, что Литовский сейм обсуждал вопрос о «великой замятине» в Московии.
В результате этой самой «замятины» князь Андрей Иванович захватил город Белоозеро, в котором хранилась государственная казна, а князь Юрий Иванович взял Рязань и еще несколько городов, призвав на помощь татар, с которыми уже давно состоял в тайных связях.
И уж, конечно, при таком положении дел смерть Василия III не могла не возродить былые надежды его мятежных братьев. Трехлетнее дитя на троне казалось им препятствием несерьезным, а потому и легко устранимым.
Попытка мятежа Юрия Дмитровского была поддержана и боярскими силами внутри Москвы. Заводилами этой «замятии» оказались друзья и стародавние союзники Юриябратья Андрей и Иван Михайловичи Шуйские.
Не выждав и недели после смерти брата, Юрий прислал своего дьяка, Третьяка Тишкова, к князю Андрею Шуйскому звать его к себе на службу.
Иван и Андрей Шуйские еще при великом князе Василии отъезжали к Юрию. Тогда Василий потребовал их выдачи, и Юрий подчинился.
Великий князь велел оковать мятежников и разослать их по разным городам. После смерти мужа Елена приказала освободить их по ходатайству митрополита и бояр.
Андрей Шуйский не оценил оказанной ему правительницей милости и, вернувшись в Москву, предложил князю Борису Горбатому перейти на сторону князя Юрия.
Поедем со мною, говорил он, здесь ничего не выслужишь, князь великий еще молод. А вот если князь Юрий сядет на государстве, а мы к нему раньше других отъедем, то этим выслужимся.
Горбатый отказался и посоветовал Шуйскому оставаться в Москве. Затем он явился к великой княгине и объявил, что Шуйский зовет его к князю Юрию. Правда открылась, и бояре посоветовали правительнице посадить князя Юрия в темницу.
Как будет лучше, так и делайте! ответила та.
Бояре сочли за лучшее отделаться от удельного князя, и собиравшийся бежать в Дмитров князь Юрий был «пойман и посажен в стрельнице одной из башен Московского Кремля.
Юрий вместе со своими боярами посажен был в ту же самую палату, где сидел племянник его, несчастный Дмитрий, внук Иоанна III.
Такая же участь постигла и Андрея Шуйского, просидевшего в тюрьме до 1538 года, пока Елена Глинская не умерла.
По другой версии, менее, надо заметить, вероятной, Шуйский сказал дьяку:
Князь ваш вчера крест целовал великому князю, клялся добра ему хотеть, а теперь от него людей зовет!
Князя Юрия бояре заставили присягать, ответил тот, а сами ему за великого князя присяги не дали! Это невольное целование!