Следует иметь в виду, что и в организациях, ориентированных на классовую борьбу, Кропоткин находит элементы солидарной взаимопомощи. Так, наряду с кооперацией и сельскими общинами, он включает в число практик взаимопомощи профсоюзы и спонтанные объединения рабочих для организации забастовок. Неоднократно в своих работах он обращался к проблемам борьбы «рабочих классов» за свои социально-экономические интересы, видя в ней шаг на пути преодоления этатистских и капиталистических порядков. На рабочих и крестьянство он возлагал основные надежды, как на главную силу анархической социальной революции. Однако анархо-коммунистический идеал общественного устройства, по Кропоткину, имеет общечеловеческое значение, в отличие от конкретных экономических требований. Ведь анархическая социальная революция освобождает от ига капитала и государства всех людей, независимо от их социального положения.
Как основные средства борьбы за новый общественный строй Кропоткин рассматривал восстания, местные и всеобщую стачки, захват средств производства рабочими и крестьянами. Участие в парламентской деятельности Петр Кропоткин отрицал, как и его предшественникиосновоположники других течений анархизма.
* * *
В 1900-е гг. Кропоткин принимает участие в анархистском движении России, становится одним из его признанных лидеров. Он неоднократно выражал протест против подавления революционных выступлений правительством Николая II, распространял информацию о преследованиях революционеров в России. Оказывал он и финансовую помощь российским анархистам, фактически являясь распорядителем денежных средств, передаваемых анархистами-эмигрантами из США, членами иностранных анархистских организаций. Деньги шли на издание газет «Хлеб и Воля» и «Листки «Хлеб и Воля»», в помощь заключенным анархистам, переправку в Россию активистов различных групп анархистов-коммунистов.
Во время Первой мировой войны Петр Алексеевич занял оборонческую позицию, выступая в поддержку стран Антанты, в которых видел защитников политических свобод, завоеванных трудящимися, от германского милитаризма. Он приветствовал Февральскую революцию 1917 г. 30 мая Кропоткин вернулся в Петроград. Осознавая невозможность полной реализации анархо-коммунистической программы преобразований, он сосредоточился на поддержке прогрессивных реформ, которые должны были создать условия для этого. Широко пропагандировал идеи федерализма. Тем не менее, оставаясь анархистом, в начале июля 1917 г. он отверг предложение А.Ф. Керенского возглавить правительство. Осудил он и Октябрьский переворот, подверг критике действия большевиков, рассматривая их как новых якобинцев. В 1918 г. Кропоткин постепенно отошел от политической деятельности и вскоре переехал в подмосковный город Дмитров, где и прожил до 1921 г.
В письме от 10 июня 1920 к делегации британских профсоюзов и лейбористской партии он спрогнозировал поражение большевистского социального эксперимента, обвиняя большевиков в огосударствлении и фактической ликвидации профсоюзов, кооперативов и Советов. При этом Кропоткин призывал зарубежных единомышленников противодействовать интервенции, полагая, что она усилит диктатуру большевиков, националистические настроения и враждебность населения к европейским странам, станет оправданием политики террора и преследования инакомыслящих.
Выступал он и категорическим противником Белого движения: «они несут нам возврат к монархии, может быть под властью одного из Романовых (одного из худших) иреки крови: погромы в минуту их триумфа и длительную междоусобную войну, которая роковым образом приведет к восстановлению царской власти».
Постепенно Петр Алексеевич возвращается к планам активной общественно-политической деятельности. В разговорах с анархистом В.М. Волиным он выражал сочувствие Махновскому движению. В 1920 г. в письме к старому другу, анархо-синдикалисту А.М. Шапиро, Кропоткин призывал к дальнейшей теоретической разработке идей анархизма, созданию в подполье рабочих и крестьянских групп анархистов, особенно крестьян-кооператоров. Он считал необходимым издание анархистской газеты, развитие контактов с западноевропейскими анархистами-коммунистами и анархо-синдикалистами. 23 ноября 1920 г. Кропоткин написал текст, известный под названием «Что же делать?», в котором предрекал торжество реакции, призывая к собиранию сил анархистского движения. Силы покидали его, но несмотря на тяжелое состояние здоровья и полуголодную жизнь в условиях гражданской войны, он работал над книгой «Этика», которую считал одним из главных своих произведений. Первый том этой книги вышел уже после его смерти, в 1922 г.
* * *
8 февраля 1921 г. Петр Алексеевич Кропоткин умер. Но и по сей день его тексты вызывают интерес многих миллионов людей планеты Земля, неравнодушных к судьбам человечества. В наше время политические идеи откровенно обесцениваются и зачастую не отличишь не только действия, но даже риторику левых политиков от либералов или консерваторов. Как в известном романе Джорджа Оруэлла: «Они переводили глаза со свиньи на человека, с человека на свинью и снова со свиньи на человека, но угадать, кто из них кто, было невозможно».
Запрос на политическую силу, способную выразить интересы сотен миллионов трудящихся по всему миру, продемонстрировали массовые протесты и восстания против неолиберального экономического курса и ограничения прав и свобод граждан в рамках «санитарной» диктатуры, в 20192022 гг. охватившие Гаити, Италию, Колумбию, Ливан, Францию, Чили, Эквадор и многие др. страны.
Прослеживается массовое разочарование в предлагаемых правящими элитами социально-экономических и политических моделях общественного устройства, нарастающее недовольство расширением власти государства, влияния транснациональных корпораций и капитала интернет-платформ.
Очевидно и негативное отношение к тенденциям, связанным с тотальным контролем государства и бизнеса с помощью современных технологий за различными сферами жизни человека, внедрением сегрегации и дискриминации граждан, что наглядно проявилось в условиях эпидемий коронавируса в 20192022 гг.
Не исключено, что в условиях нарастающих массовых протестов в различных странах мира могут оказаться весьма востребованными идеи, сформулированные нашим великим соотечественникомПетром Алексеевичем Кропоткиным. Цель этого сборникадать возможность читателям ознакомиться с его идеями. И пусть каждый решит самбыли ли его идеи роковым заблуждением гения или же, напротивпримером гениального решения социальных проблем.
Дмитрий Рублев, кандидат исторических наук
Часть 1Что такое анархия?(из книги «Речи бунтовщика», статей и выступление П.А. Кропоткина)
Анархическое учение
Мы представляем себе общество в виде организма, в котором отношения между отдельными его членами определяются не законами, наследием исторического гнета и прошлого варварства, не какими бы то ни было властителями, избранными или же получившими власть по наследию, а взаимными соглашениями, свободно состоявшимися, равно как и привычками и обычаями, также свободно признанными. Эти обычаи, однако, не должны застывать в своих формах и превращаться в нечто незыблемое под влиянием законов или суеверий. Они должны постоянно развиваться, применяясь к новым требованиям жизни, к прогрессу науки и изобретений и к развитию общественного идеала, все более разумного, все более возвышенного.
Таким образомникаких властей, которые навязывают другим свою волю, никакого владычества человека над человеком, никакой неподвижности в жизни, а вместо тогопостоянное движение вперед, то более скорое, то замедленное, как бывает в жизни самой природы. Каждому отдельному лицу предоставляется, таким образом, свобода действий, чтобы оно могло развить все свои естественные способности, свою индивидуальность, т. е. все то, что в нем может быть своего, личного, особенного. Другими словаминикакого навязывания отдельному лицу каких бы то ни было действий под угрозой общественного наказания или же сверхъестественного мистического возмездия: общество ничего не требует от отдельного лица, чего это лицо само не согласно добровольно в данное время исполнить. Наряду с этимполнейшее равенство в правах для всех.
Мы представляем себе общество равных, не допускающих в своей среде никакого принуждения; и, несмотря на такое отсутствие принуждения, мы нисколько не боимся, чтобы в обществе равных вредные обществу поступки отдельных его членов могли бы принять угрожающие размеры. Общество людей свободных и равных сумеет лучше защитить себя от таких поступков, чем наши современные государства, которые поручают защиту общественной нравственности полиции, сыщикам, тюрьмамт. е. университетам преступности, тюремщикам, палачам и судам. В особенности сумеет оно предупреждать самую возможность противообщественных поступков путем воспитания и более тесного общения между людьми.
Ясно, что до сих пор нигде еще не существовало общества, которое применяло бы на деле эти основные положения. Но во все времена в человечестве было стремление к их осуществлению. Каждый раз, когда некоторой части человечества удавалось хоть на время свергнуть угнетавшую его власть или же уничтожить укоренившиеся неравенства (рабство, крепостное право, самодержавие, владычество известных каст или классов), всякий раз, когда новый луч свободы и равенства проникал в общество, всегда народ, всегда угнетенные старались хотя бы отчасти провести в жизнь только что указанные основные положения.
Поэтому мы вправе сказать, что анархия представляет собой известный общественный идеал, существенно отличающийся от всего того, что до сих пор восхвалялось большинством философов, ученых и политиков, которые все хотели управлять людьми и давать им законы. Идеалом господствующих классов анархия никогда не была. Но зато она часто являлась более или менее сознанным идеалом масс.
Однако было бы ошибочно сказать, что анархический идеал общества представляет собою утопию. Всякий идеал представляет стремление к тому, что еще не осуществлено, тогда как слову «утопия» в обыденной речи придается значение чего-то неосуществимого.
В сущности, слово «утопия» должно было бы применяться только к таким представлениям об обществе, которые основаны лишь на том, что писателю представляется теоретически желательным, и никогда не должно прилагаться к представлениям, основанным на наблюдении того, что уже совершается в обществе. Таким образом, в число утопий должны быть включены: Республика Платона, Всемирная Церковь, о которой мечтали папы, наполеоновская Империя, мечтания Бисмарка, мессианизм поэтов, ожидающих появления Спасителя, который возвестит миру великие идеи обновления. Но совершенно ошибочно применять слово «утопия» к предвидениям, которые, подобно анархии, основаны на изучении направлений, уже обозначающихся в обществе в его теперешнем развитии. Здесь мы выходим из области утопических мечтаний и вступаем в область положительного знаниянаучного предвидения.
* * *
Если накануне 1848 года и в последующие годы, вплоть до Интернационала, возмущение против государства принимало форму возмущения отдельной личности против общества и его условной нравственности и проявлялось главным образом среди молодого поколения буржуазии, то теперь, в рабочей среде, оно приняло более серьезный характер. Оно преобразилось в искание новой формы общества, свободного от притеснений и эксплуатации, которым теперь способствует государство.
Интернационал, по мысли основавших его рабочих, должен был быть, как мы видели, обширным Союзом (федерациею) рабочих групп, которые являлись бы начатком того, чем сможет стать общество, обновленное социальною революцией); общество, в котором современный правительственный механизм и капиталистическая эксплуатация должны исчезнуть и уступить место новым отношениям между федерациями производителей и потребителей.
При этих условиях идеал анархизма не мог более быть личным, как у Штирнера: он становился идеалом общественным.
По мере того, как рабочие обеих частей света ближе знакомились между собою и вступали в непосредственные сношения, невзирая на разделявшие их границы, они начинали лучше разбираться в социальном вопросе и с большим доверием относились к своим собственным силам.
Они предвидели, что если бы землею стал владеть народ и если бы промышленные рабочие, завладев фабриками и мастерскими, стали бы сами управлять промышленностью и направлять ее на производство всего необходимого для жизни народа, то тогда нетрудно было бы широко удовлетворять все основные потребности общества. Недавние успехи науки и техники являлись залогом успеха. И тогда производители различных наций сумели бы установить международный обмен на справедливых основаниях. Для тех, кто был близко знаком с фабриками, заводами, копями, земледелием и торговлею, это не подлежало ни малейшему сомнению.
В то же время все больше росло число рабочих, которые понимали, что государство, со своей чиновничьей иерархией и с тяжестью лежащих на нем исторических преданий, не может не быть тормозом нарождению нового общества, свободного от монополий и эксплуатации.
Само историческое развитие государства было вызвано не чем иным, как возникновением земельной собственности и желанием сохранить ее в руках одного класса, который таким образом стал бы господствующим. Какие же средства может доставить государство для уничтожения этой монополии, если сами трудящиеся не смогут найти этих средств в своих собственных силах и в своем объединении? В течение девятнадцатого века государство неимоверно усилилось в смысле утверждения монополий промышленной собственности, торговли и банков в руках вновь разбогатевших классов, которым оно доставляло дешевые рабочие руки, отнимая землю у деревенских общин и сокрушая крестьян непосильными налогами. Какие преимущества может доставить государство, чтобы уничтожить эти самые привилегии, если у крестьян не будет сил объединиться и добиться этого самим? Государственный механизм, развиваясь, имел своей целью созидание и укрепление привилегийкак же может он послужить их уничтожению? Разве такая новая деятельность не потребует новых исполнительных органов? И разве эти исполнительные органы не должны быть созданы теперь самими рабочими, внутри их союзов, их федераций, без всякого отношения к государству?
Тогда, когда падут созданные и поддерживаемые государством преимущества для отдельных лиц и классов, существование государства потеряет всякий смысл. Совершенно новые формы общежития должны будут возникнуть, раз отношения между людьми перестанут быть отношениями между эксплуатируемыми и эксплуататорами. Жизнь упростится, когда станет излишним механизм, существующий для того, чтобы помогать богатым еще более богатеть за счет бедных.
* * *
Представляя себе мысленно свободные общины, сельские и городские (т. е. земельные союзы людей, связанных между собой по месту жительства), и обширные профессиональные и ремесленные союзы (т. е. союзы людей по роду их труда), причем общины и профессиональные и ремесленные союзы тесно переплетаются между собою, представляя себе такое устройство взаимных отношений между людьми, анархисты могли уже составить себе определенное конкретное представление о том, как может быть организовано общество, освободившееся от ига капитала и государства. К этому им оставалось прибавить, что рядом с общинами и профессиональными союзами будут появляться тысячами бесконечно разнообразные общества и союзы: то прочные, то эфемерные, возникающие среди людей в силу сходства их личных наклонностей. Мало ли у людей общих интересов, общественных, религиозных, художественных, ученых, в целях воспитания, исследования или даже просто развлечения! Такие союзы, вне всяких политических или хозяйственных целей, создаются уже теперь во множестве; число их несомненно должно расти, и они будут тесно переплетаться с другими союзами как земельными, так и союзами для производства, для потребления и для обмена продуктов.
Эти три рода союзов, сетью покрывающих друг друга, дали бы возможность удовлетворять всем общественным потребностям: потребления, производства и обмена, путей сообщения, санитарных мероприятий, воспитания, взаимной защиты от нападений, взаимопомощи, защиты территории; наконецудовлетворения потребностей художественных, литературных, театральных, а также потребностей в развлечениях и т. п. Все этополное жизни и всегда готовое отвечать на новые запросы и на новые влияния общественной и умственной среды и приспособляться к ним.