Ильин, идеолог политики вечности, приобрел большое влияние в 19902000-х годах, когда в России потерпел крах капиталистический вариант политики предопределенности. В 2010-х годахкогда российское государство превратилось в клептократию, а неравенство приобрело ошеломительные масштабывлияние философа достигло максимума. Российская кампания против США и ЕС обнажила некоторые политические добродетели, которыми Ильин пренебрегал или которые отвергал. В их числеиндивидуализм, сменяемость власти, интеграция, стремление к новому, стремление к истине, равенство.
Впервые Ильин познакомил соотечественников со своими идеями век назад, после революции 1917 года. И все же он стал философом нашего времени. Еще ни одного мыслителя прошлого столетия не реабилитировали с такой помпой в XXI веке, ни один из них не приобрел такое влияние на мировую политику. И если это осталось незамеченным, то лишь оттого, что мы в плену у предопределенности: ведь мы считаем, что идеи не имеют значения. Мыслить историческизначит признавать, что незнакомое может быть важным, и стараться сделать незнакомое знакомым.
Наша политика предопределенности повторяет ту, современником которой был Ильин. И период с конца 1980-х до начала 2010 годов, и период с конца 1880-х до начала 1910-х годов были временем глобализации. Считалось тогда и считается теперь, что экономическое развитие, стимулируемое экспортом, принесет просвещенную политику и покончит с фанатизмом. Первая мировая война и последовавшие за ней революции и контрреволюции подорвали оптимизм. Сам Ильинодин из первых примеров этой тенденции. В молодости он выступал за верховенство права, а позднее перешел в стан правых радикалов, одновременно восхищаясь приемами радикалов левых. Вскоре после высылки Ильина из России бывший социалист Бенито Муссолини повел своих сторонников-фашистов в поход на Рим. Философ счел дуче надеждой для растленного мира.
Ильин считал фашизм политикой будущего. В 1920-х годах, в изгнании, его беспокоило то, что итальянцы пришли к фашизму прежде русских, но он утешался мыслью, будто Муссолини вдохновило белое движение, которое в целом гораздо шире [итальянского] фашизма и по существу глубже фашизма. Своей глубиной и широтой фашизм, по Ильину, обязан христианству того рода, которое требует пролития крови врагов Господа. Ильин, считавший в 1920-х годах, что белые эмигранты еще способны вернуть себе власть в России, обращался к ним: мои белые братья, фашисты.
Столь же сильное впечатление на Ильина произвел Адольф Гитлер. Хотя Ильин ездил в Италию и отдыхал в Швейцарии, в 19221938 годах его домом был Берлин. Там он трудился в [Русском] институте, который финансировало [германское] правительство. Матерью Ильина была немка. Он читал книги Зигмунда Фрейда на языке оригинала, изучал немецкую философию и писал по-немецки столь же хорошо, как и по-русски. Работа его в институте заключалась в редактировании и сочинении критических работ о советской политике (например, Мир перед пропастью по-немецки и Яд большевизма по-русски, 1931). Ильин видел в Гитлере защитника цивилизации от большевиков. Немецкий фюрер, писал он, остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе. Ильин с одобрением отмечал, что антисемитизм Гитлера проистекает из идеологии русского белого движения, и жаловался, что Европа не понимает национал-социалистического движения. Нацизмпрежде всего дух, которого русские должны причаститься.
В 1938 году Ильин переехал в Швейцарию (где и умер в 1954 году). Ему помогала деньгами супруга американского бизнесмена немецкого происхождения. Кроме того, Ильин зарабатывал лекциями на немецком языке. Их суть, по выражению швейцарского ученого, заключалась в том, что в России следует видеть источник не коммунистической угрозы, как теперь, а будущего христианского спасения. По Ильину, растленный Запад навязал невинной России коммунизм, но однажды она, вооружившись христианским фашизмом, освободит и себя, и других. Швейцарский рецензент назвал книги Ильина национальными в том отношении, что он противоставляет себя всему Западу.
После начала Второй мировой войны политические воззрения Ильина не изменились. В Швейцарии он поддерживал связи с ультраправыми. Рудольф Гроб считал, что Швейцарии следует подражать нацистской Германии. Теофил Сперри принадлежал к группе, которая преследовала евреев и масонов. Альберт Ридвег был правым адвокатом. Его брат Франц стал самым высокопоставленным швейцарцем в нацистском аппарате уничтожения, женился на дочери германского военного министра [Вернера фон Бломберга] и вступил в войска СС. Он участвовал в нападении на Польшу, Францию и СССР. (Последнее событие Ильин считал судом над большевизмом, в ходе которого нацисты должны освободить русских.)
В 1945 году, когда СССР победил и расширил свои владения, Ильин начал писать для будущих поколений русских. Он считал свою работу неярким огнем в темной ночи. С помощью этого огня российские лидеры в 2010-х годах устроили пожар.
Ивана Ильина отличало постоянство. Его первый крупный философский труд, напечатанный по-русски в 1916 году, стал одновременно и последним его крупным философским трудом, изданным по-немецки в 1946 году.
По Ильину, единственным благом являлась предшествовавшая сотворению мира божественная всеобщность, тотальность, цельность. Когда Бог создал мир, единая истина (которой был он сам) раскололась. Ильин делил мир на категориальный (утраченное царство глубокой всеобщности) и исторический (человеческий мир конечного, единичного и чувственного). Согласно Ильину, трагедия бытия заключается в том, что из фактов нельзя восстановить божественную всеобщность, а по человеческим страстям и влечениям нельзя судить о божественном замысле. Румынский мыслитель Э. М. Чоран (одно время сам апологет христианского фашизма) объяснял: прежде истории Бог вечен, совершенен, но когда Бог начинает историю, он кажется буйным, совершает одну ошибку за другой. Ильин выразился так: Погружение Божества в эмпирическое существование сделало то, что жизнь его утратила свое единство, свою логическую разумность и свою органическую целесообразность.
С точки зрения Ильина, наш мир с фактами и страстями бессмыслен: мир чувственного бывания не может быть оправдан. Чувственноеэто зло. Бог, создавая мир, ошибся. Он поддался романтическому порыву и создал нас, движимых половым влечением. Поэтому романтическое содержание одерживает верх над рационалистической формой, а мысль уступает место немыслию и физической любви. Бог оставляет нас с духовным релятивизмом.
Порицая Бога, Ильин выводит вперед философию, точнеефилософа, еще точнеесамого себя. Он хранит образ божественной всеобщности, предшествовавшей сотворению мира, и желает указать, как ее восстановить. Уводя с подмостков Бога, Ильин сам берется судить о сущем и должном. Есть божественный мир, его нужно спасать, и этот священный труд возложен на тех, кто уяснилблагодаря книгам Ильинасвое бедственное положение.
Это тоталитарный взгляд. Нам следует стремиться к такому состоянию, когда мы станем мыслить и чувствовать одинаково, то есть вовсе не будем мыслить и чувствовать. Мы должны перестать быть личностями. Зло начинается там, писал Ильин, где начинается человек. Само по себе существование единичного указывает на то, что мир порочен: Эмпирическая разделенность единичностей есть неверное, не окончательное, метафизически не истинное состояние мира. Ильин презирал средний класс, гражданское общество и частную жизнь, которые, как он считал, мешают восстановить истинный порядок и строй бытия. А слой, который предлагает улучшение жизни, по Ильину, образует низшую ступень социального бытия.
Политика вечности, как и всякий случай бессмертия, начинается с установления собственной исключительности: все, что ни естьэто зло, кроме меня самого и моей группы, поскольку я есть я, а эта группамоя. И пусть всех остальных сбивают с толку, околдовывают исторические факты и страсти: мой народ блюдет внеисторическую невинность. Поскольку добро незримо и заключено в нас, единственный образ наших действий состоит в защите невинности, и здесь мы не постоим за ценой. Адепты политики вечности не собираются жить дольше, счастливее или плодотворнее. Они усматривают в страдании признак праведности, если считают, что остальные страдают еще сильнее. Жизнь отвратительна, жестока и коротка. Удовольствие от жизни сводится к тому, что жизнь других можно сделать еще короче, беднее, лютее и отвратительнее.
Для России и русских Ильин сделал исключение. Присущая русским невинность не очевидна остальному миру, и для спасения нужно видеть Россию не такой, какой она выглядит. Поскольку реальностьлишь обломки мира, подлинное видение предполагает созерцание незримого. Корнелиу Зеля Кодряну, основатель родственного румынского фашизма, утверждавший, что в тюрьме его навестил архангел Михаил, изложил свое видение в нескольких строчках. Ильину потребовалось несколько книг, чтобы рассказать о своих взглядах, но все они сводятся к тому, что русский народ добродетелен; чистота этого представления важнее всего, что в действительности делают русские. Народ без грехавот что видит ослепивший себя философ.
Невинность принимает особую биологическую форму. Ильину грезилось девственное тело России. Подобно фашистам той эпохи и другим поклонникам авторитаризма, Ильин был убежден, что русский народ сродни живому существу, животному в раю без первородного греха. Люди же, принадлежащие к этому единому живому организму, несамостоятельныкак и клетки, принадлежащие организму. Русская культура, писал Ильин, автоматически порождает братское единение везде, где бы ни распространилась власть русских. Ильин брал слово украинцы в кавычки, поскольку отрицал их самостоятельное, вне российского организма, существование. Рассуждать об Украинеозначает быть заклятым врагом России. Ильин считал само собой разумеющимся, что Украина окажется и в составе постсоветской России.
По мысли Ильина, советская власть сконцентрировала в одном месте всю дьявольскую энергию фактуальности и страстей. При этом, по его мнению, триумф коммунистических идей показал: Россия скорее невинна, чем развращена. Коммунизминостранный соблазн, делающий из русских интернациональных Тарзанов. Иноземцы жаждут растлить непорочную Россию именно потому, что она наивна и беззащитна. В 1917 году русские попросту оказались слишком добры для того, чтобы сопротивляться принесенному с Запада грузу греха. Несмотря на бесчинства советских вождей, русские сохранили не очевидную всем остальным чистоту. В отличие от Европы и Америки, принимающих за жизнь факты и страсти, Россия сохранила дух, след божественной всеобщности. Народ не Бог, писал Ильин, но силы его духаот Бога.
Когда Бог создавал мир, Россия каким-то образом миновала историю и осталась в вечности. Следовательно, она вне течения времени, вне произвола и усмотрения, которые Ильин считал недопустимыми. По его мысли, бытие России циклично и включает угрозы и защиту от них. Все происходящее со странойэто или нападение иноземцев на невинную Россию, или ее оправданный отпор. В эту схему Ильин (слабо знавший русскую историю) с легкостью уложил целые столетия. Покорение севера Азии и половины Европы Ильин считал самообороной. По Ильину, все без исключения войны, которые вели русские, были оборонительными. Россиявсегда жертва континентальной блокады со стороны Европы. Ильин считал, что русский народ после обращения в христианство почти тысячу лет терпел исторические муки. Россия не делает ничего дурного. Злолишь то, что делают России. Факты не имеют значения. Ответственность снимается.
До большевистской революции Ильин изучал право и верил в прогресс. После 1917 года все показалось возможным и дозволенным. Творимое ультралевыми беззаконие, считал Ильин, должен превзойти еще больший произвол ультраправых. Позднее, в зрелых работах, Ильин изображал беззаконие добродетелью патриотов. Фашизм, писал он, есть спасительный эксцесс патриотического произвола. Слово произвол всегда ненавидели российские реформаторы. Считая произвол явлением патриотическим, Ильин отвергает реформы на основе права и объявляет, что политика отныне должна следовать прихотям единоличного правителя.
Употребление Ильиным слова спасительный придает политике глубокий религиозный смысл. Ильин, как и другие фашисты (например, Адольф Гитлер в Моей борьбе), искажает в своих целях христианские концепции жертвенности и искупления. Гитлер утверждал: избавив мир от евреев, он возвратит далекого Бога. Ныне я уверен, что действую вполне в духе Творца Всемогущего, рассуждал Гитлер. Борясь за уничтожение еврейства, я борюсь за дело божие. Русское слово спасительный православные обычно употребляют применительно к искуплению Иисусом на Голгофе грехов верующих. Ильин имел в виду, что России необходим спаситель, который на пути к власти прольет чужую кровь и так совершит жертвоприношение. Фашистский переворот станет актом спасения, первым шагом к возвращению божественной всеобщности.
Тем, кто спасает порочный мир, следует игнорировать то, что говорил о любви сам Бог. Христос наставлял учеников: наиважнейший (после любви к Богу) закон есть любовь к ближнему. В притче о добром самарянине Иисус обращается к книге Левит 19:3334: Пришлец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его, как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской. Для Ильина нет ближних. Личность безнравственна и преходяща, и единственная имеющая значение связьэто утраченная божественная всеобщность. И, поскольку мир несовершенен, любовь к Богу подразумевает непрерывную борьбу с врагами дела божия на земле. Заниматься чем угодно, кроме участия в этой войнезначит вершить зло: Тот, кто против рыцарственной борьбы с дьяволом, тот за дьявола. Вера означает войну: Моя молитва как меч; мой меч как молитва.
Поскольку мир греховен и Бог в нем отсутствует, спаситель должен явиться откуда-то вне истории. К сильному человеку, воображал Ильин, власть идет сама. В таком человеке русские признают своего спасителя и примут волю и закон от того русского патриота, который поведет Россию к спасению, кто бы он ни был и откуда бы он ни пришел: ему наша сила, ему наша верность, ему наше свободное повиновение за совесть. Спаситель отринет факты и окружит себя мифами. Сняв с русского народа бремя страстей, он претворит дурную эмпирию в единство. Вождь должен быть волевым и мужественным человеком, как Муссолини. Он закаляется в деловом служении, волевом, мужественном, национально верном. Он одержим духом Целого, а не частным, не личным, не партийным. Он сам стоит и сам идет, потому что он политически дальнозорок и знает, что надо делать. Русские склонятся перед живым органом России, орудием ее национального самоспасения.
Спаситель устраняет фактуальность, упорядочивает страсти и культивирует миф, направляя насилие против избранного им врага. Фашист презирает всякую политику снизу (предпочтения и интересы людей, их представления о будущем, права и т. д.). Фашизм начинается с определения не того, что в границах, а с исключения того, что вне их. Окружающий мир служит диктатору источником материала для образа врага. Ильин (вслед за нацистским правоведом Карлом Шмиттом) определял политику как искусство узнавать и обезвреживать врага и начал свою статью О расчленителях России так: У национальной России есть враги. Порочный мир противостоит Россииединственному источнику божественной всеобщности.
У спасителя есть обязанность вести войну и право выбирать, с кем именно воевать. Ильин считал войну справедливой, если под угрозой оказывается дух народа (и так будет до тех пор, пока не будет покончено с индивидуальностью). Воевать с врагами Господазначит демонстрировать непорочность. Воевать (а не любить) надлежащее проявление страсти, поскольку это защищает национальный организм. В 1930-х годах румынские фашисты пели о груди, закованной в железо и лилейно-белой душе. Направляя других к кровопролитию, спаситель переключает всю сексуальную энергию России на себя и освобождает ее. Войнаэто эксцесс, мистическое соединение непорочного народного организма и нездешнего спасителя. Подлинная страстьэто фашистское насилие, а поднятый мечэто одновременно коленопреклонение на литургии.
Все начинается с мистики и заканчивается политикой,напомнил нам поэт Шарль Пеги. Размышления Ильина о Боге, сексе и истине век спустя стали кремлевской догмой и оправданием войны с Украиной, ЕС и США.
Разрушать всегда легче, чем созидать. Ильин затруднился определить форму организации власти в возрожденной России, и нерешенные им проблемы не дают покоя нынешним российским лидерам. Главная проблемаэто устойчивость российского государства. Правовые институты, допускающие смену власти, позволяют гражданам вообразить такое будущее, в котором правители приходят и уходят, а государство остается. Суть фашизма, однако, в сакральной и вечной связи спасителя со своим народом. Фашист видит в институтах и праве порочные препятствия между вождем и народом, которые нужно обойти или смести.