Что тут подделывать-то? хмыкнул он, посмотрев на образец. Две закорючки. Вот с моими сложнее.
Я была восхищена подписью Сашкиной мамыдлинная, с завитушками снизу и сверху, подчеркиванием. Особенно впечатляла шляпка на букве «Г» не шляпка, а шляпище. Я долго тренировалась, пытаясь придумать себе подпись не хуже, но так и не получилось. До сих пор рисую закорючки. А тогда мы с Сашкой образовали тандемя писала за него сочинения, он рисовал мне записки с просьбой отпустить с уроков или с сообщением, что у меня болит голова, поэтому я в школу не приду.
Кстати, каллиграфия не только развивает умственные способности у детей, но и успокаивает нервы взрослых. Когда мне кажется, что я плохо соображаюберу перо, тушь и вывожу буквы по прописям. И всех попадающих под руку детей увлекаю возней с перьями и тушью. А еще показываю настоящие раритетыпромокашку и копирку. Дети в восторге. А если еще рассказать историю про кляксывообще полный восторг. Самые неусидчивые егозы (интересно, можно ли употреблять «егоза» во множественном числе; была бы у меня ученица постарше, обязательно дала бы ей такое заданиесвериться со словарями) сидят, высунув от усердия языки, и выписывают завитки на прописных буквах.
Вася расписывался в документах. Сима, посмотрев на его подпись, ласково поинтересовалась:
Ты слоника хотел нарисовать?
* * *
Я заболела. Обычная простуда. Но если я болею, то как в последний раз. Лежу пластом и умираю. Тут еще голос потеряла. Хоть таблички пиши и показывай домашним, которые, конечно же, решили выяснить все насущные и накопившиеся вопросы именно в тот момент, когда мать потеряла способность говорить. Я или кивала в ответ, или мотала головой. Иногда пыталась издать звук, но даже хрипа не получалось.
Моя подруга, вернувшаяся из деревни от мамы, написала, что отправляет мне с курьером гостинцымед с домашней пасеки, утку свежезарезанную и куриные яйца, тоже, естественно, только что из-под куриц. Я написала в блокноте: «Курьер» и показала мужу. «Аккуратнее с банкой, не разбить. Уткув морозилку».
Курьер приехал неожиданно быстро.
А где утка? спросил муж, принимая не пакет с едой, а праздничную коробку. Спросил лишь потому, что я могла ненадолго прийти в сознание и написать гневные записки: как можно было не проверить доставку.
Не знаю, ответил, испугавшись, курьер, не было утки. Честное слово. Вот, смотрите накладную.
В принципе, муж не удивился. Он давно отвык удивляться курьерским доставкам. Мало ли что я закажу? Значит, так надо. Василий еще в школе освоил услугу доставки, и мы с мужем предпочитали не знать, что находится в коробках. Все-таки он у нас физик, так что мог заказать что-нибудь радиоактивное.
Ну и мы просто уважаем личную жизнь каждого члена семьи, так что относим посылку адресату в комнату.
Вот, вспомнила. Буквально на днях раздался звонок в домофон. Неприлично рано. Сонный муж подошел к домофону.
Доброе утро! Это курьер. Юноша был бодр и весел. Переводные татуировки заказывали?
А, нет, радостно ответил муж, вы ошиблись. Точно не нам.
Как же не нам? Очень даже нам. Сын экспериментирует с двухнедельными переводилками, очень классными, кстати, чтобы выбрать место для постоянной тату. Отец был не в курсе, в отличие от меня. Я сама просила заказать мне какую-нибудь птичку, чтобы реализовать желание юности.
В тот день муж занес в комнату огромную коробку черного цвета, перевязанную черной атласной лентой. Внутри коробки были цветы и что-то еще, точнее, кто-то. Живой. На прилагавшейся к коробке записке черными чернилами было выведено поздравление. От бабушки, моей мамы, внучкес отличным окончанием шестого класса. И подпись: «Навеки твоя бабушка», что в сочетании с черной коробкой, черной лентой и моим состоянием здоровья выглядело Я не знала, что делать. То ли умирать, то ли срочно звонить маме и спрашивать, с чего вдруг такие посылки.
Там кто? спросила с ужасом Сима, держась от коробки, стоящей на столе, на приличном расстоянии. Она вообще сюрпризы не любит. Тем более живые.
Кажется, бабочки, весело, но слегка натужно ответил муж, показывая в недра коробки.
И что с ними делать? уточнила Сима.
Не знаю, спроси у Васи, ответил отец семейства и сбежал в кабинет.
Он, как и Сима, с опаской относится ко всем насекомым. От мух они шарахаются и просят меня или Васю их выгнать немедленно. От ос и пчел просто в панике сбегают. При этом они не разрешают нам с Васей убить даже маленькую мушку. Им ее жалко. Поэтому я бегаю по комнатам, размахивая полотенцем, пытаясь направить полет мухи в сторону балкона или открытой форточки. Мухи не понимают, что я хочу спасти им жизнь, и кружат по комнате. Убедившись, что ни муж, ни дочь нас с мухой не видят, я прихлопываю ее полотенцем. Муха сама виновата. Я сделала все возможное. Комаров тоже убиваем или мы с Васей, или фумигатор.
Я насекомых не боюсь. Вообще мало чего боюсь в жизни. Вася в возрасте Симы и еще раньше обожал жуков, пауков, всех летающих и ползающих. До сих пор у него в комнате под потолком может свить паутину паук, и Вася дает ему спокойно жить. Мне категорически запрещено сметать паутину. К моему счастью, в Васином детстве еще не изобрели муравьиную ферму, так что я избежала появления в доме муравейника. Хотя в многочисленных коробочках сын все время кого-то выращивал и выхаживал. Однажды усадил в спичечные коробки гусениц и ждал, когда они превратятся в куколок, а потом в бабочек. Гусеницы ели свежую траву, спали, гулялиВася разбрасывал по полу листья и траву, чтобы гусеницы не догадывались, что гуляют по паркету. Но в куколок они, к счастью, так не превратились. Мне кажется, они умерли от обжорства.
Наша бабушка, видимо, решила, что раз любимый внук обожал насекомых, значит, и внучка будет в восторге от бабочек. Хотя нет. Внуку она бы прислала тарантулов или скорпионов.
Вася открыл коробку и пересадил бабочек на занавеску. Сима орала от страха и требовала вернуть бабочек в коробку. Бабочки оказались настолько прекрасными, что даже мне стало страшнокислотно-зеленого цвета или ядрено-желтого. Огромные.
И как их кормить? спросила, заикаясь от страха, Сима. Это у нее от меня. Она тоже считает, что сначала надо накормить, а потом разбираться, что делать дальше. Вася уже гуглил про питание и воспитание бабочек. «Сколько они живут?» написала я в блокноте и показала Васе.
Зависит от ухода, ответил он. Недолго вообще-то. От двух дней до двух недель.
Тебе уже получше? подошла ко мне через полчаса Сима.
Я вяло кивнула.
Тогда сшей, пожалуйста, домик для бабочек, они же должны где-то жить.
«Из чего? Есть образец?» написала я, представляя, что в моем доме появится как называется дом для бабочек? Серпентарийдля змей. Я решила не пользоваться гуглом, а вспомнить, чтобы потренировать мозг. Но мозг не откликался.
«Как это называется?» написала я сыну.
Инсектарий, ответил он.
Точно, я знала, но забыла. У меня в голове крутился баттерфляриум.
Сима принесла мне все требующиеся материалы. Пришлось выпростаться из забытья, чтобы обнаружить себя заваленной сачками для ловли бабочек, ножницами и нитками всех цветов. Потом я распарывала сачки, следуя инструкциям в ютьюбе. Требовалось сшить сетку так, чтобы бабочки могли жить внутри и спать, прицепившись сверху, то есть снизу. Вася показывал ролики по благоустройству домика для бабочек. Сима просила блюдце и спрашивала, нет ли у нас детского пюре. А если нет, то почему? И тогда надо срочно купить, пока бабочки не оголодали с дороги.
Из кабинета появился муж, видимо, услышав мой безмолвный крик отчаяния, и предложил выпустить бабочек на свободу. В парк. И снова скрылся в кабинете, увидев, как я дошиваю инсектарий, а Вася показывает сестре, как правильно держать бабочку за пузо.
Нет, они хуже мух. Кормиться, как выяснилось, их нужно приучать и даже заставлять.
У нас есть зубочистки? спросил Вася.
«Есть. На кухне, вторая полка снизу, написала я в блокноте. Бабочкам нужно из зубов мясо выковыривать?»
Нет, мам, их нужно накормить, чуть не плача, объяснила Сима, взять за пузико, поднести к блюдечку, зубочисткой расправить хоботок и макнуть во фруктовое пюре, чтобы они поняли, что это еда. Им можно есть или детское пюре, или банан. Можно половинку сладкого апельсина, сок, мед, разведенный водой, но домашний, а не магазинный.
«Пусть едят, что дают. Мед есть, и сок тоже», написала я, уже отчаянно ненавидя бабочек. Все внимание было приковано не ко мне, больной и требующей заботы, а к ним, видишь ли, уставшим от поездки.
Вася как-то быстро разобрался с хоботками и выкармливал выводок. Одна бабочка оказалась очень бойкой и ела без всяких зубочисток. Вторая капризничала. Третья, кажется, была уже того, но Вася решил не сообщать об этом сестре. Тем более что Сима всем дала именаМия, Стефани, Андреа, Эмма и Оливия. А если ребенок кому-то дал имя, то все. Этот кто-то стал членом вашей семьи.
К вечеру выяснилось, что бабочки какают, как коровы. Загадили весь инсектарий.
«Как они размножаются? написала я сыну. Они все девочки?»
Сима тоже прочла мои послания и удивилась:
Мам, ну, конечно, они все девочки. Как могут бабочки быть мальчиками?
«А вдруг? Тогда они отложат яйца, и мы будем воспитывать гусениц», написала я.
Я не хочу воспитывать гусениц, расстроилась Сима.
Не переживай. Из гусениц снова появятся бабочки, подбодрил сестру Вася. Я так в детстве думал. Собирал с листьев гусениц, клал их в спичечные коробки и ждал, когда они превратятся в бабочек.
Превращались? уточнила Сима.
Нет. Ни разу, признался Вася.
В дверь опять позвонили.
«Открой, пожалуйста, наверное, это моя утка», написала я мужу сообщение.
Кто там? спросила дочь.
«Курьер. Утку привез», написала я на листочке.
Живую? ахнула Сима и сбежала в свою комнату. После живых бабочек утка тоже могла оказаться вполне себе крякающей.
«Вася, скажи сестре, что утка уже мертвая. Пусть выходит из комнаты», написала я сыну.
Мам, ты правда хочешь, чтобы я Симе сейчас про труп утки рассказывал? Сын пришел ко мне в комнату.
«Просто положите ее в холодильник», написала я.
Ночь не пережили две бабочки. Утром они не подавали признаков жизни.
У меня даже голос прорезался от переживаний. Я могла хрипеть.
Надо сказать Симе, что они отправились на радугу, сказала я сыну.
Мам, на радугу вроде собаки отправляются, заметил Василий.
Какая разница? Сходи с Симой в парк и положи бабочек на листочки деревьев! прохрипела я.
Что, они уже того? спросила проснувшаяся Сима с плохо скрываемой радостью в голосе. Пойдем в парк, посадим их на листики.
Мы с Васей открыли от изумления рты.
Впрочем, Эмма, оказавшаяся самой умной из бабочек, прожила у нас две недели, как и положено долгожительнице. Мы были счастливы. Значит, хорошо за ней ухаживали.
Я хотела спросить у мамы, что было в ее голове, когда она отправляла внучке бабочек в траурной урне, то есть коробке, но не могла. Все-таки иногда хорошо, что у меня пропадает голос.
* * *
Пришло сообщение от Симиной классной руководительницы: «В следующем году будет другой преподаватель по алгебре. Ян Борисович от нашего класса отказался. Попросился в другой». Дети расстроились. «Мы же ему ничего плохого не успели сделать», уверяли они дружно. «Слабак», написал Никита. «У него просто нет своих детей. Он в них не разбирается», пожалела математика Катя.
Впрочем, Ян Борисович сбежал и из другого класса и вообще из школы. Девочки пытались его защитить и находили оправдание: «Он понял, что преподаваниене его», «Мы ведь совершенно невыносимы. С подростками трудно работать. А он еще очень молод. У него все впереди!» писали они сообщения в чат. «Слабак!» стоял на своем Никита. «Тяжело ему будет жену найти», посочувствовала Катя. «Подумаешь, тридцать шестиклашек, попробовал бы он с одним младенцем справиться», поделилась наболевшим Кристина, которая вдруг стала старшей сестрой, хотя в ее планы это не входило.
Мам, я понимаю Яна Борисовича, призналась Сима, я бы тоже от нас сбежала. С нами талант нужен, а не просто способности.
* * *
Детей опять попросили заполнить анкетырасформировывали по разным классам. «Любимая музыкальная группа, исполнитель?» Сима ответила«Чайковский».
«Есть ли у тебя домашние животные? Какие?» Никита ответила: «Да, есть. Два младших брата».
«Ваши пожелания на следующий учебный год?» Дети ответили: «Счастья, здоровья, успехов в личной жизни».
* * *
Наша любимая бабушка, моя мама, должна была приехать в гости. Написала в последний момент, когда уже такси стояло у нее под подъездом: «Не могу. Упала. Лицо разбито».
Мне поплохело. Мама уже в возрасте. Любое падение опасно.
Я позвонила:
Мам, где упала? Как?
Не знаю, в ванной поскользнулась, простонала родительница.
Ты лежишь? Может, «Скорую» вызвать?
Да, лежу. Не надо «Скорую». Ничего не сломала, только на лице синяк здоровенный. Не хочу внуков пугать.
Тебе больно? Выпей хотя бы таблетку.
Да, больно. Уже выпила. Мама говорила очень убедительно.
Все, я выезжаю к тебе, объявила я.
Нет, ни в коем случае! Я тебе дверь не открою. Сейчас лучше посплю. Мама как-то разволновалась. Но она всегда волнуется, когда я объявляю, что приеду. Ей кажется, что я приезжаю с инспекцией и начну непременно ругаться. В принципе, так и происходит. Я начинаю ругаться. «Неужели нельзя хотя бы бульон себе сварить? Почему у тебя хлеб в хлебнице уже плесенью покрылся? Ты еще не настолько в возрасте, чтобы не сходить в магазин! Если не можешь, позвони мне, я все привезу или организую доставку, если не хочешь меня видеть. Зачем доводить до последнего?»
Но маму уже не изменить. Иногда, когда ей удобно, она впадает в состояние «сиротинушки», как я это называю, которая живет от пенсии до пенсии и экономит на молоке. Что, конечно, совсем не так.
Единственный человек, которому мама безропотно открывает дверь, ее бывшая сиделка Люба. Она упала мне счастьем на голову, когда я уже отчаялась найти сиделку для мамы. Несколько лет назад мама попала в тяжелую аварию и после больницы наотрез отказалась жить с нами. Мне она попросту не открывала дверь, не принимая меня в роли помощницы. Остальных помощниц и сиделок даже увольнять не приходилось, они сами сбегали через пятнадцать минут общения с моей родительницей. Только Люба нашла к ней подход, и только ей мама безропотно повиновалась. Ну почти безропотно. Мама помнила, что Люба и дверь может взломать, и МЧС вызвать, как уже случалось. Мама ее побаивается и готовится к ее приходу, как на парад, маникюр делает, в салон бежит, щи-борщи варит. Даже прибирает квартиру, хотя Люба приезжает ровно за этимубрать, приготовить.
Люба, привет. Мама опять зажигает Упала, лицо разбила. Я волнуюсь. От моей помощи, естественно, отказывается. Я позвонила Любе.
Та, конечно же, сорвалась с работы и поехала к маме. Прислала фото.
Люба, дай Ольге Ивановне трубку, потребовала я, потому что мама на звонки не реагировала.
Фоном я слышала, что она отказывается со мной разговаривать.
Что случилось-то? спросила меня Люба.
Она нити сделала, а не лицом в пол упала! рявкнула я.
Какие нити? не поняла Люба.
Для красоты и молодости! орала я. Передай Ольге Ивановне, что в следующий раз я ей даже звонить не буду! Ну почему нельзя было сразу сказать, что сходила к косметологу, вставила нити, а не врать про падение в ванной лицом в пол?
Ольга Ивановна передает, что в этом случае ты бы ругалась и орала, ответила Люба.
А сейчас я что, спокойна?! Не ору?! Я сама мечтала вставить нити так, чтобы у меня перестал дергаться глаз.
Вот поэтому я и не хочу тебя видеть! крикнула в трубку мама, забрав на секунду телефон у Любы.
* * *
Мы уехали в отпуск. Но карма настигла меня и на отдыхе. Видимо, я кого-то отравила в прошлой жизни, поэтому в нынешней всех кормлю. И попутно занимаюсь чужими детьми.
Лежали на пляже. Я читала. К нам подошла девочка лет трех и начала копать в песке ямку. В ее распоряжении был большой пустой пляж и еще несколько прекрасных семей. Нет, она обосновалась рядом с моей головой. Сначала я ей надела свою шляпу, потому что солнце уже припекало. Потом Сима помогла ей построить замок.
Где твоя мама? спросила я малышку уже обеспокоенно. Прошло добрых полчаса, а ее родителей в округе не наблюдалось.
Мама, повторила, улыбаясь, та. Опять мне попался неговорящий ребенок. Хоть бы раз болтун встретился.