Отец избил Андреа. Надо же выбивать дурь из головы. Избил и младших сыновейчтоб неповадно было. Он вообще учил детей побоями и голодовкой. То, что произошло потом, Андреа помнил всю жизнь. Вернеепытался забыть. Огонь. Гарь. Грохот. Деревянный дом отца вспыхнул, как щепка, и полыхал всю ночь. К утру не осталось ни дома, ни отца. Детей разобрали соседи. Андреа не впустили ни в один дом. Все знали, что у него ужасный характер и дурной глаз. В конце концов мальчишку взял дядя и отправил пасти овец. Для Андреа же это был подарок судьбы. Ведь дядюшка не избивал и не морил голодом. Более того, разрешил ходить учиться к местным деревенским живописцам.
И тогда случилось чудо. Флорентийский дворянин из самой влиятельной семьи Бернадетто деи Медичи увидел однажды, как Андреа лихорадочно рисовал углем на стене, на камне, на всем, что подворачивалось под руку. В 1440 году Бернадетто забрал юного художника с собой во Флоренцию и отдал учиться в лучшие мастерские. Правда, к комунеизвестно. То ли к Мазаччо, то ли к Учелло. Да что имена учителей! Даже возраст Андреа неизвестен. То ли было ему семнадцать, то ли двадцать три. Точнее историки узнать не смогли. Словом, дата его рождения колеблется между 1417 и 1423 годами.
В том же 1440 году по Флоренции распространилась первая страшная легенда. Андреа получил заказ на изображение то ли повешенных врагов дома Медичи, то ли казненных изменников в битве при Ангиари. Собственно, это не столь важно, поскольку фреска все равно не сохранилась. Зато в людской памяти сохранилось впечатление от этой фрески. И оно было столь жутким, что Андреа с тех пор стали звать Андреа дель Импиккатито есть Андреа Повешенных. Со стены на зрителей смотрели повешенные за ноги люди в ужасающих позах с неимоверным страданием в глазах. Те, кому хоть раз пришлось увидеть эту картину, вспоминали ее в холодном поту, просыпаясь по ночам. И по городу поползли слухине мог молодой художник так натурально изобразить столь жуткое зрелище! Нашлись и свидетели, которые видели, как Андреа тащит что-то в темноте. Наверное, с кладбища. Скорее всего, труп, чтобы повесить у себя в мастерской и рисовать. Нашлись и другие доброхоты. «Зачем ему труп? шептали они. Вон он какой здоровенный! Он с живым человеком расправился, подвесил и рисовал его смертные муки, а дьявол ему помогал!»
Странно, что церковь не взялась за Андреа. Наверное, потому, что его покровителями было семейство Медичи. А Медичи во Флоренции, как известно, могут всё. Собственно, Медичиэто и есть сама Флоренция. Но все-таки Андреа пришлось уехать от греха подальше. Два года он провел в Венеции. И именоваться дель Импиккати не захотел. Он взял себе прозвище от родной деревушки и стал Андреа дель Кастаньо.
Флоренция приняла его снова. Город строился, дома вырастали на глазах. И в каждом доме модно было иметь росписи и картины. Андреа сразу получил заказы и кинулся выполнять их с тем же неистовством, что всегда. У него не было ни друзей, ни жены, ни детей. Все, что он знал в своей короткой жизни, работа. До бессонницы. До обмороков. До стертых в кровь пальцев.
Однажды он писал изображение на верху стены. Пришлось воспользоваться лестницей. За работой наблюдали мальчишки. Один из них, бахвалясь перед товарищами, толкнул лестницу. Чуть не сломав себе шею, Андреа в гневе кинулся за ним. А мальчишка, чтобы избежать наказания, долго рассказывал, как этот дикий художник прямо на глазах превратился в страшного зверя. Не иначе этот дикий в сговоре с дьяволом!
В другой раз подмастерье, подглядев за работой Андреа, шепотом рассказал, что злобный художник рисует кровью. Конечно, нашлись любопытныепроверили. Оказалось, Кастаньо делает предварительные наброски на стене темно-красным красителем. Но об этом узнали единицы. А молва о крови обошла весь город.
Однако Медичи пресекали слухи, по-прежнему покровительствуя Кастаньо. Вот и почтенное семейство Монтагути заказало Андреа фреску для доматрадиционное «Распятие». А он написал такоесмотреть страшно! Распятый Христос в конвульсиях, Богородица рыдает. Не мудрено, что однажды ночью служанка услышала настоящий вопль с той стороны залы, где висело «Распятие». Почтенный отец семейства приказал стереть фреску со стены, но краски не поддавались. Тогда Монтагути повесил прямо на фреску другую картину, написанную на дереве. Слава богу, все успокоилось. Но только в доме
По городу же стремительно разнеслись слухи. Андреа скрылся в монастыре. Нет, он не стал монахом, просто принял заказ на роспись всего монастыря Санта-Аполлония. Это займет много лет, а ему уже давно пора написать что-то масштабное. Ведь он чувствует в себе громадную силу.
И вот между 1445 и 1450 годами Кастаньо начал интенсивно работать над циклом фресок«Тайная вечеря», «Распятие», «Пьета», «Положение во гроб», «Воскресение». Даже жить перебрался в Санта-Аполлония по монастырскому уставу. Только братия быстро стала замечатьне часто приходит художник на мессы. А если и придетстоит с отсутствующим видом, так и норовит сорваться к своей фреске. Что он там пишетнеизвестно. Зато по ночам из трапезной, где работает, доносится странное бормотание. Настоятель говорит, художник молится, а монахи слышат сдавленные ругательства. Нечестивец, одним словом!
То, что предстало взорам, когда фрески оказались законченными, повергло всех в шок. На большой стене на высоте полутора метров от пола разыгрывалась сцена Тайной вечери. Да только разве это была тихая и скорбная вечеря? Посреди стола, накрытого белоснежной скатертью, сидел хмурый Христос, почему-то седой старец. По его сторону столавсе ученики. По другуюодин проклятый Иуда. Всев страшном напряжении. Да разве это будущие апостолы? Это же грубые крестьяне из окрестных деревень. Какие резкие черты лица и неукрощенные страсти в глазах. Словно сидящий насупротив Иудапорождение их же грешных страстей. Словно это они сами создали его из своих грехов, а затем исторгли. И вот теперь замерли перед грехом своим как каменные. А сзади нихнастоящий камень: мраморные квадраты с жуткими разводамилиловыми, красно-коричневыми, малахитовыми. Нечеловеческое зрелище. Какая же это Тайная вечеря? Это адская сцена!
Словом, фрески Кастаньо в бенедиктинском монастыре Санта-Аполлониа просуществовали недолго. Их стали закрашивать, приглашая новых художников рисовать прямо поверх них. Живопись Кастаньо пугала своей силой и яростью. Судьба не была милостива к Андреа при жизни, но еще хуже отнеслась к нему после смерти. Ведь именно после его смерти по миру распространилась «самая страшная легенда Кастаньо». Молва утверждала, что нелюдимый и вечно хмурый Андреа подружился с художником Доменико Венециано, приехавшим во Флоренцию из Венеции, человеком мягким и светлым. Такой же мягкой и лучезарной была живопись Доменико, с ее чистыми и прозрачными тонамисветло-розовым, голубым, салатовым, сиреневым. Друзья не только работали вместе, например расписывали церковь Санта-Мария Нуова, но и вместе музицировали. Доменико прекрасно играл на лютне, Андреа любил петь. Они даже поселились в одном доме.
Вот тут-то якобы дьявол и потребовал платы. Он подтолкнул Андреа убить друга. Потому что трудно, отдав всю жизнь живописи, вдруг узнать, что кто-то рисует лучше. Оскорбленный Кастаньо напал на ничего не подозревавшего Доминико в тихом переулке и убил его. А потом притворно горевал на похоронах.
Вот как рассказал об убийстве первый исследователь искусства Возрождения Джорджо Вазари: «Андреа свинцовыми гирями пробил Доменико лютню, а вместе с тем и живот. Но этого ему показалось мало, и он той же гирей нанес ему смертельный удар по голове. И потекла кровь»
Что за жуткая история! Вазари и сам ужасался, пока писал, но именно так рассказывали ему о преступлении этого проклятого художника. И вот со времени выхода книги Вазари «Жизнеописание наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» (15491550) имя Андреа дель Кастаньо было предано проклятию. Более 300 лет, вплоть до конца XIX века, читатели и знатоки живописи роняли слезы над описанием вероломной дружбы Андреа и Доменико. Еще быведь это был первый исторический рассказ об «эффекте МоцартаСальери».
Фрески Кастаньо тоже пали под проклятием. Под толстыми слоями последующих подлинные фрески монастыря Санта-Аполлония, о которых долгое время бродили легенды, они были обнаружены только в 1890 году. Реставраторы очистили небольшой кусок, и на них сверкнул злобный взгляд. Из-за вековой штукатурки выглянул Иуда из «Тайной вечери».
Опытнейший итальянский реставратор синьор Бенини подтвердил, что это работа Андреа дель Кастаньо. Всю же фреску расчищали еще долгопочти 40 лет. Но когда в 1929 году она предстала в своем первоначальном виде, мир ахнул. Оказалось, что по накалу страстей и глубине воздействия живопись Кастаньо не с чем сравнить, разве что с истовостью великого Эль Греко. Энергетика фресок была столь мощна, что в монастырь Санта-Аполлония потянулись люди со всего света. Там открыли музей Кастаньо и собрали почти все работы мастера. После нескольких веков забвения Андреа дель Кастаньо наконец был признан великим художником.
Неудивительно, что исследователей заинтересовали подробности его биографии. Оказалось, почти все рассказы о Кастаньолегенды. Красочные. Зловещие. Но выдуманные. Например, то, что художник рисовал якобы кровью. Просто под слоями его фресок нашли прорисовку темно-красным красителем. Ничего особенного. Тогда живописцы использовали для контурных прорисовок разные цвета. Великий Леонардо да Винчи, например, рисовал коричневым, а знаменитые мастера Гирландайо делали наброски синим цветом.
Даже, казалось бы, доказанное убийство друга АндреаДоменико Венецианотоже оказалось чьим-то злобным наветом. Из сохранившихся документов явствовало: Кастаньо скоропостижно скончался во Флоренции в 1457 году от чумы. Причем за четыре года до того, как в темном переулке Флоренции погиб Доменико Венециано. Так что это Доменико пришлось оплакивать безвременно ушедшего друга. В ту пору Андреа дель Кастаньо шел всего-то 34-й год. И не было за ним грехов. Или все-таки были?..
Во флорентийской церкви Сантиссима-Аннунциата сохранилась фреска на тему покаяния святого Джулиано, которую Кастаньо написал незадолго до своей смерти. Так вот, в образе святого Джулиано художник, согласно документальным свидетельствам, изобразил самого себя. А за спиной каявшегося святого нарисовал крестьянский дом в горах, поразительно напоминавший дом его отца. Но что мог делать Джулиано в доме, который сгорел? Да и в чем он вообще каялся? Для нас в ХХI веке это может показаться неразрешимым вопросом. А в те далекие «непросвещенные» времена каждый прихожанин знал: святой Джулиано раскаивался в самом страшном смертном грехе. Он отцеубийца.
Так что если Андреа и убил кого, то не своего друга Доменико Венециано, а изверга отца, который морил своих детей голодом и запрещал старшему сыну рисовать во славу Божью.
Но может ли убийца, пусть и самый справедливый, создавать шедевры во имя Господа? Ведь гений и злодейство, как известно, две вещи несовместные. Не потому ли на фреске в церкви Сантиссима-Аннунциата над головой святого Джулиано возвышается странный Господьпрекрасный и мрачный одновременно? Кто онпрощающий ангел или карающий демон? И что это за черная собака в прыжке, написанная в необычном ракурсе, чудом сохранившаяся на верхней фреске в церкви Сантиссима-Аннунциата? Тот самый пес, изображение которого увидел отец, а после избил сына? Или все-таки это черный друг судьбы, который всегда следовал за художником, заставляя его создавать свои мрачные и неистовые творения? Конечно, судьба заставила Андреа дель Кастаньо пройти тяжкий путь. Но разве его фрески и картины того не стоили?..
Мятежный дух великого Мазаччо
В 1429 году в капелле Бранкаччи флорентийской церкви Санта-Мария дель Кармине по средам не проходили службы. Зато с утра собирались молодые художники со всей Италии копировать великие фрески, созданные рукой Томмазо Мазаччо. Вот и сегодня в капелле тишинавсе сосредоточенно рисуют. Вдруг скрипнула дверь. На пороге возник 23-летний Филиппо Липпи. «Берегитесь! крикнул кто-то. В этого одержимого вселилась душа покойного Мазаччо!» И художники в ужасе кинулись врассыпную.
Филиппо в недоумении огляделся: вокруг перевернутые мольберты и упавшие краски. Приятели ринулись от него как от прокаженного. Еще вчера просвитер капеллы торжественно объявил, что рисунки Филиппо Липпи лучшие. Что же случилось сегодня?
Мазаччо. Чудо со статиром. Ок. 14271428
Юноша выскочил из церкви, успев схватить за рукав толстяка Нардо. Тот попытался вывернуться, но хватка Филиппо была железной. Толстяк взвизгнул: «Пусти, оборотень!» В ярости Филиппо тряхнул его, и Нардо залепетал: «Сам знаешь про пророчество Мазаччо!» Филиппо ослабил хватку: «Ничего я не знаю!» Придя в себя, толстяк ухмыльнулся: «Я и забыл, что тымонастырское отродье. Где уж тебе знать флорентийские сплетни! Так вот, год назад, в 1428-м, Мазаччо в Риме отравили завистники. Не перенесли его гениальности. Но когда он умирал, то пригрозил убийцам, что его искусство воскреснет в живописи другого художника, даже если ему самому придется переселиться в другое тело. И теперь все говорят: дух Томмазо Мазаччо вселился в тебяведь ты рисуешь как одержимый!»
Липпи понуро брел по улице. Он действительно трудился как одержимый, копируя фрески мастера. Но как можно устоять при виде таких гениальных работ? Ведь впервые за всю историю живописи люди, деревья, цветы выглядели на этих фресках как живые. И чувства людей были понятны с первого взгляда. Например, на одной из фресок Томмазо нарисовал святого Петра в набедренной повязке, так казалось, что видно, как он, бедняга, дрожит от холода. Мазаччо даже рискнул показать обнаженных Адама и Еву. Неслыханновпервые в живописи! Не за это ли богохульство его отравили? А ведь художнику не исполнилось и 27 лет
И вот теперь еще худшая молва пойдет про него, Филиппо Липпи. Да если это услышат в монастыре кармелитов, Филиппо тут же запретят рисовать! Ведь Липпи принадлежит монастырютам он воспитывался с шести лет, а в двадцать стал монахом. Отец его, неудачливый торговец, умер, едва сыну исполнилось два года. Мать же вообще скончалась при родах. Так что монахи его воспитывали и учили. Только вот он не смог воспринять никакого учения! Хоть и сажали мальчишку за книги, да он только страницы разрисовывал всякими уродцами. Уж и колотили Филиппо, и без обеда оставляли, а он все за свое: как уголек в руки получит, начинает рисоватьну точно одержимый! Однажды разрисовал весь мощеный двор монастыря огромной сценой, как римский папа вручает отцу настоятелю устав монастыря. За неимением красок малевал зеленой землей. Закончил и ужаснулся: прибьет его настоятель! Но тот два часа по двору ходилрисунок рассматривал. А потом повелел купить молодому послушнику кисти с красками. Так самоучкой Филиппо и начал осваивать азы живописи.
И все шло прекрасно до этих дурацких разговоров! Ну как душа одного художника может переселиться в тело другого?! Конечно, Филиппо лучше и быстрее всех копирует живопись Мазаччо, будто действительно свою собственную. Ему даже подарили кисти покойного живописца. Но ведь свои картины Липпи рисует по-другому. Хотя Филиппо вспомнил только что написанную «Троицу». Она и вправду вышла похожей на фреску Мазаччо в церкви Санта-Мария Новелла. Да и, изображая Богоматерь, Липпи почему-то поло жил много киновари, как любил Мазаччо. Неужели и вправду его рукой водила кисть покойного? Может, он и впрямь одержимый?
«Конечно, святая церковь не верит богохульным наветам, но тебе лучше уехать из Флоренции!»проговорил отец настоятель и отправил Липпи в Неаполь. Южный город встретил молодого художника непереносимой жарой. Как-то вечером истощенный пеклом Филиппо отправился с друзьями прокатиться на лодке вдоль берега. Светили звезды, дул легкий бриз. Товарищи и не заметили, как их унесло в море. Там их взяли в плен контрабандисты, а потом продали в рабство берберам. Вот когда начались настоящие мучения! Все тело Филиппо горело от побоев. Желудок сводило от спазмов голода. Да он съел бы сушеных скорпионов, если б только попались!.. По ночам в лихорадочных снах перед Филиппо возникали дневные картиныпытки, издевательства. Но однажды приснился странный сонМазаччо протянул ему уголек и сказал: «Ты должен использовать наш Дар!»
На рассвете Филиппо нарисовал углем на стене портрет хозяина в пышных берберских одеяниях. И произошло невероятное. Войдя в сарай для рабов, хозяин остановился, пораженный. Долго смотрел на свой портрет и вдруг повелел освободить художника и вернуть в Неаполь.
Конечно, из Неаполя Филиппо ринулся в родную Флоренцию. И снова начались заказы и странствия в их поисках. Художниксущество подневольное: идет туда, где платят