Пока мы проезжали через центр, отец и сын пребывали в благоговейном молчании. Центр города окружала цепочка невысоких коричневых горных хребтов. Вокруг возвышались постройки советских времен, выкрашенные в яркие цвета и напичканные спутниковыми антеннами. По тротуарам на высоких каблуках ходили молодые девушки, одетые в плотно облегающие короткие юбки.
Едва только мы выехали из центра, отец с сыном вдруг разговорились. Они говорили без умолку, в основном о том, что приходится много работать, а времени на отпуск нет, что летом не получается даже пойти искупаться, хотя живут они у самого пляжа, и что все, чем приходится заниматься, это работа и еще раз работа, тяжелая работа, без конца и края. Без какой-либо паузы или естественного перехода сын вдруг заговорил о том, как хорошо живется в Туркменистане.
Здесь все бесплатно, похвастался он. Соль бесплатно, газ и вода бесплатно, даже бензин почти бесплатный, и все благодаря нашему президенту.
Если все бесплатно, почему же вы так много рабо таете?
Потому что мало зарабатываем, объяснил мальчик. Получается максимум триста долларов в месяц, из которых 75 % уходит на питание. Так как мы мало зарабатываем, то покупаем все в кредит: крупные вещи, например машины, и всякую мелочь, такую как хлеб и молоко. Получив зарплату, погашаем кредит, а затем берем новый.
Когда мы въехали на полуостров, где я должна была провести свою последнюю ночь в Туркменистане, дырявая советская дорога сменилась современной роскошной трассой. Теперь в нашем распоряжении оказалось семь-восемь полос. «Добро пожаловать в международную туристическую зону Аваза!» сверкала надпись на огромном плакате. На горизонте виднелось несколько десятков сверкающих небоскребов. В окнах квартир отражался розовый закат. На мгновение у меня вдруг возникло впечатление, будто я нахожусь в Дубае. Но только на мгновение.
Ничто в мире не имеет вид столь заброшенный, как курорт вне сезона. Чтобы попасть в холл гостиницы нефтяников, мне пришлось использовать вход с торца, потому что вне сезона вращающаяся дверь оказалась закрытой. Вестибюль украшали сусальное золото и мрамор. Сонный портье выдал мне ключ от моей комнаты. Здесь я оказалась единственной гостьей.
У вас есть Интернет? с надеждой спросила я, разглядев на сверкающем фасаде пять многообещающих звездочек.
Нет, такие новшества есть только в Ашхабаде, ответил портье, подавляя зевок.
При выходе из холла мне не удалось встретить ни одного человека, кроме одинокого охранника, расхаживавшего вокруг гигантских гостиничных зданий. Все вокруг выглядело аккуратно, пребывало в хорошем состоянии: фасады блестели, а трава была скошена с военной точностью. Кроме того, щедрая восьмиполосная магистраль была пустынной, если не считать медленно проехавших мимо одной-двух полицейских машин.
Внизу на пристани стояла сгорбленная старуха с взъерошенными седыми волосами и удила рыбу. У ее ног барахталась небольшая кучка рыбешек.
Я поздоровалась. Она ничего не ответила, даже не подняв головы.
Они кусаются? громко спросила я.
Старуха хмыкнула, бросив на меня быстрый взгляд, что могло означать и да, и нет. Ее глаза были такими же матовыми, как и у выловленных ею рыб. Я спустилась вниз к находящемуся всего в нескольких метрах небольшому гостиничному пляжу, который был полон острых камней. По глади воды плавала тонкая пленка нефти. Слева открывался вид на нефтеперерабатывающий завод и самый крупный порт в регионе.
Курортная зона Аваза самый престижный проект Гурбангулы Бердымухамедова. Кажется, все уже позабыли о том, что на самом деле автором идеи был Туркменбаши. Уже через год после смерти Туркменбаши в 2007 г., Бердымухамедову удалось реализовать грандиозные планы своего предшественника. Сотни загородных домов и земельных наделов на полуострове, находившихся за пределами центра, быстро и безо всяких сантиментов стерли с лица земли, чтобы дать возможность французским инженерам из фирмы «Bouygues» приступить к работе. Сегодня здесь насчитывается более 30 устремленных ввысь небоскребов. Вероятно, для каждого из них предусматривался свой особый стиль, однако по внутреннему интерьеру они настолько идентичны, что их можно перепутать друг с другом. Объект строился с твердым убеждением, что тотчас по завершении строительства сюда тут же должны съехаться гости. Если верить опубликованной в Википедии оптимистичной статье, стратегия должна была принести успех: «Tourists are attracted by excellent infrastructure. Near the city of Turkmenbashi situated a modern international airport, it is considered one of the best in Turkmenistan. The roads in the resort are perfect, and from year to year, the situation is only getting better». [ «Превосходная инфраструктура является привлекательной для туристов. Рядом с городом Туркменбаши расположен современный международный аэропорт, который считается одним из лучших в Туркменистане. Дороги, ведущие к курорту, идеальны, и ситуация улучшается из года в год.»]
Однако даже на сегодняшний день отсутствие гостей все так же бросается в глаза, и большинство гостиниц пустуют даже в сезон. Немногие туркмены способны выложить несколько сотен крон в сутки за гостиницу, хотя по нашим меркам это недорого. А те немногие, которые могут себе это позволить, предпочитают проводить летние недели на широких песчаных пляжах Турции.
Чтобы сделать Авазу более привлекательной для иностранцев, власти планируют пристроить к ней два искусственных острова, используя модель Дубая, и сделать ее безвизовой зоной для некоторых национальностей. Однако не совсем ясно, кому по душе такое удовольствие пребывая в заточении на курорте из асфальта и мрамора, наслаждаться советским сервисом, плохим питанием и отсутствием Интернета?
К настоящему времени туркменские власти успели инвестировать в этот проект более полумиллиарда долларов, запланировав в дальнейшем строительство 30 гостиниц.
Вне сезона рестораны были закрыты, поэтому мне пришлось вернуться в гостиницу нефтяников. Обеденный зал был украшен как на свадьбу. Перелистывая меню толщиной с телефонную книгу, я почувствовала, что проголодалось. Выбор был заманчивым, кухня предлагала выбор из 20 рыбных и еще большего количества мясных блюд.
Мне, пожалуйста, осетрину с икрой под соусом из белого вина, попросила я.
Осетрины нет, безропотным тоном ответила официантка.
Тогда, пожалуйста, лосося в соевом соусе.
К сожалению, лосося тоже нет, прошептала официантка.
А что у вас есть?
Официантка со смиренным видом взяла меню и мечтательно полистала взад и вперед. Наконец она указала на рыбу в самом конце меню.
Тогда вот это и, пожалуйста, стакан белого вина. В конце концов, это мой последний день в Туркменистане.
Вина у нас нет, но вы можете пойти в бар.
В таком случае принесите бутылку минеральной воды с газом.
У нас только без газа.
Тогда принесите без.
Я бесцельно пролистала все меню, не вполне осознавая, что я там пытаюсь найти. Десертное меню было таким же необъятным, как и винная карта.
А лед в кубиках у вас есть?
Ответа не было. Подняв голову, я увидела, что в зале я осталась одна.
Почистив зубы, я встала у окна с панорамным видом, глядя вниз на рябь морских волн, плескавшихся в свете прожектора. Мои три недели в Абсурдистане подходили к концу, и я была выжата как лимон. Четко следуя заданной программе, в течение трех недель мне пришлось помотаться туда-обратно, несколько раз пересечь пустыню, засыпать под рев верблюдов, облететь всю страну вдоль и поперек, проглотить множество отвратительных завтраков и спасти от гибели несколько горшков с прокисшим верблюжьим молоком.
Имея пятимиллионное население и будучи четвертой в мире по величине газовой экономикой, Туркменистан обладал всеми возможностями для успешной самореализации, однако до сих пор им удавались только громкие слова. Туркменбаши вел страну курсом в великую эру обновления и далее в Золотой век. Бердымухамедов, или, как его здесь величают, Защитник, приложил и свои усилия для того, чтобы привести страну к эпохе великого перерождения. По мнению властей, достижение великой цели было уже не за горами: в 2012 г. государственными СМИ а, как уже было ранее отмечено, других средств информации здесь нет было объявлено о том, что Туркменистан движется к эпохе великого процветания.
На самом деле куда уж дальше.
В пограничной зоне
Водитель, перевозивший меня из Туркменбаши в Казахстан через небольшую, запруженную машинами границу, признался мне, что собирается эмигрировать.
Моя жена с ребенком уже там, я к ним тоже перееду, как только оформлю документы.
Куда?
Туда, в Казахстан.
Дорога, по которой мы ехали, была в таком жутком состоянии, что проще было проехать по оставленным в песке колеям от машинных колес. Наш путь лежал мимо разрушенных промышленных городов, заброшенных деревень с разбитыми окнами и ржавыми фасадами призрачных домов. Почти все казахи, проживавшие в Туркменистане в советские времена, перебрались на другую сторону границы, в Казахстан. Более половины россиян вернулись в Россию. Из оставшихся почти все туркмены.
Поездка на машине заняла без малого четыре часа. Пару раз мы обгоняли встретившийся на пути иранский или турецкий грузовой автомобиль, однако по большей части мы были в пустыне совершенно одни. Шофер от скуки попросил меня угадать его возраст. Из вежливости я назвала цифру «45».
Тридцать три, кисло ответил он.
И тут внезапно меня накрыла паранойя, как это было в первые дни моего пребывания в Ашхабаде. А что, если они узнают, что я солгала в своем заявлении на получение визы? А вдруг меня арестуют на границе и бросят в одну из пресловутых туркменских тюрем? До ближайшего посольства Норвегии множество сотен километров, да и на помощь единственного норвежского представителя компании Statoil в Ашхабаде тоже вряд ли стоит рассчитывать.
После нескольких часов езды по песку с его песчанками и заброшенными промышленными зданиями прямо перед нами из пыли показался сверкающий золотой купол: граница между Туркменистаном и Казахстаном. Обычно водители подъезжают к ближайшему казахскому городку, лежащему по ту сторону границы, но по непонятным причинам именно в тот день это оказалось невозможным. Попрощавшись с водителем турагентства, я нерешительно направилась к зданию. Солдат указал на стопку бланков. Я не успела даже прикоснуться к одной из них, как ко мне вдруг бросился мой шофер и, вырвав паспорт из моих рук, в бешеном темпе заполнил все формы. Проделав это, он поспешил обратно к машине, поэтому мне даже не удалось его отблагодарить.
Впервые за всю поездку я была предоставлена самой себе.
Я подбежала к первому попавшемуся работнику, вручив ему заявление и паспорт. Солдат скептически взглянул на декларацию, заполненную на туркменском языке:
Сами заполняли?
Нет, ответила я, не имея ни малейшего понятия о том, что в ней отметил мой шофер.
Вам нужно было самостоятельно заполнить декларацию, стал поучать меня солдат. У нас имеются бланки и на русском, и на английском языке, сказал он перед тем, как удалиться вместе с моим паспортом и заполненной водителем формой.
Меня попросили перейти в соседнюю комнату для таможенного досмотра, где за стойками сидело множество солдат, таможенников и охранников, игравших со своими сотовыми телефонами. Так как я оказалась единственной, кто в тот день пересекал границу в послеобеденное время, то внимание всех было приковано ко мне. Мой чемодан открыли, принявшись тщательно исследовать содержимое, от трусов до колготок. Какой-то солдат начал просматривать все снимки на моей камере. Другой занялся мобильником. Третий проверял мой iPad.
Чем вы занимаетесь в Туркменистане? спросил один из солдат.
Туризм, ответила я.
Где работаете?
Я студентка университета в Осло.
И хотя это было полуправдой, но и ложью тоже не было.
Что изучаете?
Язык.
А на каком семестре?
На шестом, солгала я.
А почему у вас с собой курс казахского языка? крикнул солдат, просматривавший мой чемодан. На что вам казахский?
Мне не удалось найти курсы туркменского, попыталась я защититься.
Да, но зачем вы изучаете казахский?
После того как солдат просмотрел все мои фотографии, из конторы вышел пожилой человек в синей форме. Произнеся что-то на туркменском, он пошел обратно, предварительно изъяв у меня сотовый телефон и фотокамеру. Теперь меня допрашивал уже другой человек в синей униформе:
Зачем вы приехали в Туркменистан?
Посмотреть страну. Я туристка.
Где работаете?
Я студентка университета в Осло.
Что изучаете?
Язык.
На каком семестре?
На шестом.
Сколько стоит килограмм мяса в Норвегии?
Простите?
Я назвала цифру наобум. Тут оживился пограничник:
А как насчет молока? А хлеб? А сигареты?
Все очень, очень дорого, с серьезностью сказала я.
Теперь нас уже окружало несколько солдат, и на меня отовсюду сыпались вопросы. А бензин? Квартира? Автомобиль? Дом? Килограмм масла? Яйца? Сахар? Соль? Электроэнергия?
Наконец вернулся пожилой человек в синем и торжественно вручил мне мой телефон и фотоаппарат.
Все в полном порядке, похвалил он. Это означало, что он не нашел у меня компрометирующих фотографий президента, безжизненно лежащего на песке ипподрома.
Еще один штамп, и вот я уже стою, вдыхая в легкие холодный вечерний воздух. Сквозь прутья колючей проволоки виднеется казахский пограничный пункт.
Солдат в последний раз проверяет мой паспорт.
Меня пропускают.
На другой стороне вас ждет шофер? кричит мне вслед какой-то солдат.
Нет, я одна, отвечаю я.
Ветер играет моими волосами. Я чувствую себя свободной.
До ближайшего города три часа езды, предупреждает меня солдат.
Я знаю, отвечаю я. Возьму такси.
Солдат смеется:
На другой стороне нет никакого такси. Там вообще ничего нет!
Оазис суши и банкоматов
Ничейная территория между Туркменистаном и Казахстаном оказалась значительно больше, чем это представлялось изначально. На голубом небе сверкало солнце, но в воздухе пустыни еще чувствовалось дыхание зимы. За забором из колючей проволоки во все стороны света простиралась коричневая бесплодная земля. За исключением двух пограничных пунктов здесь не было ни построек, ни людей, а только волки, черепахи и километры плохо обслуживаемых шоссе в советском стиле.
На полдороге меня обогнал грузовик. Что ж, по крайней мере не одна я сегодня пытаюсь перейти границу. Водитель притормозил и предложил подбросить меня последние сто метров. Едва я забралась в кабину и закрыла за собой дверь, как он тут же стал жаловаться.
Да они все там к черту ненормальные! выругался он и выматерился по-русски, размахивая в воздухе толстой бумажной пачкой. Это был казах, которому приходилось пересекать границу по многу раз за месяц. Каждый раз то же самое что при въезде, что при выезде. Когда мы были частью Союза, никому и в голову бы не пришло проводить границу между Казахстаном и Туркменистаном, никогда никого не останавливали, все спокойно проезжали. А теперь проверяют каждый клочок бумаги!
В советские времена (по крайней мере, в теории) все граждане имели право свободно передвигаться вдоль и поперек по всей огромной империи от Таллина на западе до Владивостока на востоке. Пограничные посты появились уже после обретения странами независимости в 1991 г. В то время как Европа за последние несколько десятилетий пошла в противоположном направлении к свободе передвижения без паспортов и открытым границам, Центральная Азия выстроила сотни новых пограничных постов. Сегодня тысячи солдат, офицеров и таможенников занимаются охраной границ, отмененных Сталиным еще в 1920-х и 1930-х годах. Люди, которые прежде, не задумываясь, могли пересекать эти невидимые границы, теперь вынуждены проходить бесконечные допросы, заполнять длинные формы и подвергаться нахальным проверкам багажа, перед тем как им дозволяют проходить через баррикады из колючей проволоки, если повезет, конечно.
К счастью, в Казахстан было пробраться легче, чем покинуть Туркменистан. Офицеры казахского паспортного контроля оказались более дружелюбными и профессиональными: всего за пару минут мои документы были готовы и виза заверена печатью.
Здесь где-нибудь есть такси? спросила я с надеждой.
Такси? Здесь? Молодой пограничник сделал большие глаза. Да вы вообще понимаете, сколько отсюда до ближайшего города?