Треверберг
Кристианна крутилась рядом. Ей стоило огромных усилий вытащить художника на осмотр площадки для будущей выставки. Он упирался и говорил, что был здесь десять тысяч раз, ассистент убеждала с помощью довода, что власти сделали ремонт, и Центральный дом художника теперь не узнает даже тот, кто его когда-то строил. В итоге они уже два часа бок о бок ходили по галерее и прикидывали, как можно разместить выставку и позволят ли им изменить освещение и цвет стен. Белый для картин Муна это самый безвкусный фон из всех, что можно придумать.
Мы можем натянуть ткань наискосок, поставить лампы, говорила Кристианна. Я добьюсь такого освещения, что твои картины оживут!
Оживут и будут сниться людям в кошмарах, недовольно бросил Сэм.
Именно. Как ты мне снишься, так и они будут сниться. Это неплохо. Это искусство. В твоих картинах целый мир, Сэм. И ты прекрасно знаешь, что ты чертов гений. Гений, признанный общественностью.
Художник отмахнулся.
Долго мы будем еще тут ходить?
Нет. Только подпишем бумаги и начнем застройку. Но с тебя картины. Садись и рисуй.
Я работаю стоя.
Кристианна улыбнулась. Но через мгновение ее улыбка стала еще шире, но взгляд изменился. И это изменение художнику не понравилось: так смотреть она могла только на него самого. Сэм обернулся. К ним шел директор Центрального дома художника, известный в мире культуры чиновник, Алексон Магдер. Мистер Магдер возглавил галерею по приказу министра культуры пару лет назад. Нельзя сказать, что его управление что-либо серьезно изменило, но организовывать частные выставки стало проще. И дороже.
Такой блистательный ученый в наших стенах. Мистер Мун. Крис.
Сэм посмотрел на обоих внимательнее.
Самуэль, это мой муж. Алекс, мы практически закончили, готовы подписать договор.
Да, Мария вас ждет, кивнул чиновник. Над чем работаете, мистер Мун?
Черные, цепкие глаза Магдера остановились на лице Муна, который был выше его на полголовы. Художник расправил плечи и улыбнулся. Он часто благодарил всех известных богов, за то, что ему была дарована внешность кинозвезды. Наверное, было бы сложнее стать популярным художником и бизнесменом, если бы все сложилось иначе.
Готовлюсь к свадьбе, а ваша жена меня отвлекает всякими выставками.
Магдер хохотнул.
Женщины крутят нами, как хотят. И на работе, и дома. Но она знает, что делает. Ваши доходы впечатляют. И это только живопись, я не говорю о том, что мне неинтересно.
Сэм вежливо кивнул.
Приглашаю вас на ужин. Что на счет завтра? Мы с Тео любим субботние вечера. Подготовим что-нибудь особенное. И познакомимся поближе. Кристианна работает со мной несколько лет, но так и не рассказала, кто стал тем счастливчиком, с которым она пошла под венец. Я искренне рад за вас. Она редкий алмаз.
Крис зарделась. Алексон вежливо кивнул.
Мы с удовольствием приедем. К тому же, о Теодоре Барт в нашем городе ходят легенды, а я до сих пор с ней не знаком.
Мужчины обменялись рукопожатием, Кристианна следила за этим из-под полуопущенных ресниц. Убедившись, что все хорошо, она снова взяла Муна под руку и решительным шагом направилась в крыло администрации. Оба молчали. Сэм думал о том, что отхапать себе такого мужа это редкая удача, о том, что, возможно, это сделано специально, и все ее слова о любви и страсти в постели игра. Но Мун был в форме и рядом с Алексоном смотрелся ровесником, если не моложе. От Магдера шла непонятная энергия. Та энергия, которую хотелось запечатлеть. Он почему-то представлялся художнику в виде языческого бога, который хранит закон. Беспристрастный, отчужденный бог, он не понимает, что такое эмоция, но безошибочно определяет чью-то вину, стоит на каменной грубой лестнице, высеченной в скале, держит в руках весы. На нем темно-синяя тога, а черные глаза отливают синевой. Темные волосы длинее, чем в реальности, лежат на плечах. Но даже тога не скрывает дыру там, где должно располагаться сердце. Сэм довольно улыбнулся. Нужно успеть это нарисовать.
Договор они подписали за несколько минут. Самуэль привык не читать документы, которые ему подавала Кристианна, зная, что она десять тысяч раз все проверила. И даже если сейчас она действовала в интересах мужа, это всего лишь деньги. Деньги ерунда.
Интересно, здесь есть камеры? чуть слышно спросил Сэм.
Что?
Ты заслуживаешь отменного наказания, мерзавка. И получишь его прямо сейчас.
Серо-зеленые глаза художника остановились на небольшой белой двери с табличкой «Техническая». Он подошел к двери, дернул ручку. Она поддалась. Внутри оказалось небольшое помещение с проводами, столом и рядом шкафов. Никаких камер внутри он не заметил, а основания думать, что в ЦДХ сделают скрытое видеонаблюдение в чулане, не было.
Сэм, что ты затеял? также шепотом спросила Кристианна, уже дрожа от предвкушения.
Он втащил ее в комнату, запер за ними дверь, огляделся, выбрал мягкий длинный провод и поманил ее к себе.
Наказать тебя, разумеется. Могла и раньше сказать, кто твой муж. А теперь иди сюда. И ни слова!
***
Старый Треверберг
17.43
Няня покормила Софию, уложила ее спать и ушла, оставив Сэма и Теодору с младенцем на руках. Самуэль, для которого София была четвертым официальным ребенком, и он даже сам не знал, каким по счету вне брака, с детьми сидеть не любил. Он не понимал, что с ними делать, как общаться. Вот другое дело процесс их создания. Здесь Самуэль был мастером. Самым настоящим, с регалиями и достижениями (детей же можно считать достижениями, как-никак?). Художник часто говорил, что именно его любовь к женскому телу помогала ему так долго сохранять молодость и силу тела собственного. Но детей он все равно не любил.
Сэм сидел в мастерской, когда дом оглушил звонок в дверь. Тео была в спальне с Софией, и беспокоить ее художник не хотел, поэтому спустился на первый этаж, увидел в видеофоне двоих незнакомых мужчин и значок полицейского и, тяжело вздохнув, нажал на кнопку открытия дверей.
Я офицер Лок, это Говард Логан, мы из полиции, заявил темноволосый и темноглазый мужчина лет тридцати пяти-сорока. Не застали вас на работе, и позволили себе наглость заявиться сюда.
Проходите. Виски, коньяк, кофе, чай, вода?
Кофе, пожалуйста. Черный, без сахара. Нам обоим. Спасибо.
Офицеры прошли в дом. Оба в кожаных куртках, спокойные и немного отрешенные. У художника в этот момент они ассоциировались с всадниками апокалипсиса. За тем лишь исключением, что если от них и шел холод, то не могильный. Сэм не мог похвастаться хорошими отношениями с полицией. В молодости он много бедокурил, а сейчас стабильно нарывался на хранителей дорожного движения. Штрафов присылали столько, что он перестал считать. К счастью, последние несколько лет всей его бухгалтерией (и даже штрафами) занималась Кристианна. Мун отправился на кухню, гадая, уснула ли Теодора. Он не хотел, чтобы она видела в доме полицейских. Лок и Логан последовали за ним.
Полицейские расположились за кухонным островом, находившимся в центре просторного помещения. Сэм ненавидел ограниченные пространства, и поэтому везде, где можно было избавиться от стен, он от них избавлялся. Художник включил кофеварку и обернулся к гостям, положив руки на столешницу.
Кофе будет через минуту. Чем обязан?
Нам нужна ваша консультация, как художника, начал Логан, доставая из портфеля бумагу, но сначала мы хотели бы подписать соглашение о конфиденциальности, так как дело предстоит щепетильное.
Мун усмехнулся.
Дело Рафаэля, конечно же. Гоните ваш документ, подпишу. Я же не журналист, чтобы гнаться за сенсациями. А картины долго пишутся. К моменту, когда я что-то смогу презентовать, вы уже поймаете этого ублюдка.
Кофемашина оповестила художника о том, что кофе готов, он разлил ароматный напиток по чашечкам и передал их полицейским. Налил себе в чашку побольше и добавил туда молока. Говард Логан положил документ перед Сэмом, тот подписал, не вчитываясь, вызвав саркастическую улыбку у Лока.
А если бы здесь было признание в этом преступлении?
Художник побледнел. Предположение офицера было столь странным, сколько и неожиданным. По спине пробежал холодок.
То вы посадили бы невиновного.
Никто не засмеялся. Логан внимательно проверил подписи на документе, спрятал его в портфель и умолк, позволяя офицеру Локу вести беседу. Лок Муну казался демоном, который говорит меньше, чем знает. У него была странная для офицера полиции слишком тонкая внешность, которая подходила бы скорее деятелю культуры или доктору, но глаза выдавали полицейского с головой: их взгляд был прямым и холодным. Логан еще слишком молод, чтобы делать какие-то выводы, но в глазах уже столько всего, что хватит на десять картин. Художнику всегда нравилось наблюдать за лицами людей. Он не относил себя к портретистам, но на многих картинах изображал то, что видел на протяжении жизни, помещая их в тот или иной сюжет.
Вы знакомы с миссис Барк, мистер Мун?
Аделаида Барк сотрудничает с Центральным домом художника, она консультирует молодых по авторскому праву. На старте карьеры у всех много вопросов по бюрократической волоките. Лично я с ней как с юристом дел не имел. Но ее муж купил у меня дом в поселке Художников. В 1995 или 1996 году, уже не помню.
А с ней вы не встречались?
Встречался, конечно. Магдер любит собирать всю элиту у себя, и на некоторых приемах мы пересекались с Аделаидой. Но не могу сказать, что она запомнилась мне чем-то исключительным.
А если просто необычным? Лок спрашивал прямо, спокойно, без угрозы.
Художнику не нравился этот допрос, хотя у полиции на него ничего быть не могло. Он внимательно слушал, даже кивал, и думал только о том, чтобы Теодора не спустилась из спальни. Объяснять ей, что в их доме делала полиция, почему он подписывал бумаги и почему его спрашивают о другой женщине, он не хотел. Примечательно то, что Мун никогда и никому не был верен. Он четко разделял секс и отношения и считал, что первое почти всегда может обходиться без второго, а второе по умолчанию включает в себя первое. Теодора, скорее всего, знала, с кем она живет. Но лишний раз подчеркивать это Сэм не был готов.
Она слишком печальна для женщины, которая работает с людьми искусства.
Что вы имеете в виду? вставил Говард.
Мун смерил его неприветливым взглядом.
Рядом с художниками, артистами, писателями и поэтами люди меняются. Творческая материя возносит всех над бытовыми заботами, заставляет посмотреть шире, заставляет чувствовать иначе. Аделаида Барк всегда выглядела математиком среди лириков. Она не воспринимает метафоры, не понимает образы, совершенно не чувствует картины. Конечно, я в первую очередь художник, а потом уже бизнесмен. И, признаюсь честно, исходя из этих соображений, я не особо стремился к тому, чтобы с ней общаться. Или стать ближе.
Говард делал быстрые, короткие пометки в своем блокноте. Мун чувствовал себя так, словно пришел на лекцию в университет и теперь вдалбливает глупым студентам прописные истины, до которых они должны дойти сами. И обязательно дойдут, но попозже. Годам к сорока, если повезет.
Хорошо. Если вы позволите, продолжим. Расскажите нам про поселок Художников. Как вы знаете, преступление произошло именно там, а причиной для такого может быть что угодно.
Сэм сделал несколько глотков кофе, прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом, и снова посмотрел на полицейских.
Это мой любимый проект. Дорогого стоило договориться о таком клочке земли. Знаете, офицеры, это сказочное место. Река, небольшой лес, сосны. И все это буквально в шаге от одной из серьезных транспортных артерий города. Я бы сам там жил, если бы мне нужен был дом. Хотя, если выйти сейчас на крышу, мы увидим огни поселка. Это мое первое детище в недвижимости. Я волновался. И долго вынашивал проект.
Итак, в 1993 году вы строите поселок художников на правом берегу Реки, медленно начал Говард, дождавшись молчаливого одобрения напарника. Через год уже начинаете продавать участки и дома. Вы лично принимаете участие в утверждении проекта каждого дома и выдвигаете ряд условий по архитектурным и ландшафтным решениям.
Сэм кивнул.
Я не хотел получить лоскутное одеяло. Я хотел получить и получил цельный комплекс, который будет прекрасен как сам по себе, так и в отдельных частях.
Да, вам это удалось, кивнул молодой полицейский. Известны случаи, когда к вашему детищу привозят туристов, чтобы им показать, каким может быть обычный коттеджный поселок. Джон Барк покупает у вас дом одним из последних. Почему так? Поздно узнал или долго думал?
Скорее, последнее. Переговоры с ним мы начали вести почти в то же время, что и со всеми. Возможно, решал финансовый вопрос. Я никогда не стремился демпниговать, а их семью нельзя назвать особо обеспеченной.
Самуэль допил кофе, поставил чашку в раковину и поправил рукава мягкого домашнего свитера из тонкой шерсти.
А кто в основном покупал дома в поселке? спросил офицер Лок. Он тоже сделал несколько глотков, благодарно улыбнулся и в целом выглядел почти расслабленным, если бы не особенный блеск глаз, который выдавал тот факт, что полицейский ловит каждую мелочь.
Мун понимал, что они уже оценили и его внешний вид, и усталое лицо, и то, как и что он говорит, и то, что убийство произошло в его поселке, а Аделаида откровенно была белой вороной среди сообщества, к которому вынужденно относилась. К счастью, он не нес никакой ответственности за безопасность владельцев домов, они сами договаривались с охраной и сами выбирали, с кем работать, Мун не стал вводить никаких платежей в управляющую компанию, следя только за ландшафтом и экстерьером домов.
В основном художники, конечно же, проговорил он, чтобы пауза не затягивалась. У меня в офисе есть вся документация по проданным домам, я смогу ее предоставить завтра. Господа, вы пришли, заявив, что вам нужна консультация, но что я вижу? Все это похоже скорее на допрос. А в чем консультация художника? В том, что мой поселок произведение искусства?
Офицер Лок обезоруживающе улыбнулся и поднял руки ладонями к собеседнику, будто показывая, что приносит свои извинения. На самом деле он ни о чем не сожалел, и это понимали все участники беседы. Полицейские будут хвататься за любой, даже самый призрачный намек на то, что получится распутать клубок. Сэм представлялся им лучшим источником информации. Он художник. Выдержки из любой светской хроники подтвердят, что он несдержан. Пьет, дерется, ругается, иногда даже скандалит. Он владелец поселка Художников, где произошло убийство. Это очевидные вещи, которые лежали на поверхности. Сэм понимал, что все это рано или поздно приведет к нему. Но разве это повод давать полицейским возможность наглеть в его же доме?
У нас есть все основания полагать, что Рафаэль или является художником, или работает в сфере искусства. Посмотрите на фото.
Говард выложил фотографии из портфеля. Мун приблизился. Увидев место преступления, мертвого мальчика и картину кровью, он страшно побледнел. Пришлось опуститься на стул и взять фотографии в руки. Они дрожали. Впечатлительный художник, чьи картины волнуют людей до мурашек, иллюстрируя их самые запрятанные кошмары и страхи, не ожидал оказаться лицом к лицу со смертью. Он уже знал, что следующей картиной станет темный мертвый ангел. Но на ней не будет крови. И мертвый ангел будет не таким мертвым. Опытный глаз художника определил грубую технику, которой наносили мазки по ватману, пятна «краски», которые могли появиться только из-за неосторожности.
Рисовал не тот, кто держит кисть в руках каждый день. Если он и художник, то работает мало и редко. Или работал в последний раз давно. Или его волнует мертвое тело рядом. У него дрожит рука. Мазки неровные, посмотрите, Сэм повернул к ним одну из фотографий. Линия неровная, хотя рисунок обязывает провести здесь единый мазок, но он то давит на кисть сильнее, то отпускает. Халутрная работа.
Говард записал показания.
Сможете что-то добавить? проговорил Лок.
Сэм ответить не успел.
Добрый вечер.
Все дружно повернулись. Теодора стояла у подножия лестницы на второй этаж. На ней был простой домашний костюм, тяжелые черные волосы она собрала в высокий хвост. Лок и Логан в унисон поздоровались. Говард быстро перевернул все фотографии и сложил их в аккуратную стопку. Теодора Барт сделала вид, что не заметила этого жеста.