Это диплокаулус. Очень необычное земноводное. У него был любопытный я бы сказал, даже нереальный треугольный череп. Пока мягкие ткани не были известны, их очень забавно рисовали. Представьте этакий бумеранг, приделанный к тушке саламандры. Строились самые нелепые предположения, зачем природа могла создать такое. Но найденные отпечатки расставили все по местам. Камбала она и есть камбала. Донный засадный хищник. Интересно, кто-то успел заметить, что он начал менять окраску под цвет бревна? Это не точно, но так вполне могло быть. Не создает природа абсурдных существ. Если видите кажущиеся абсурдными кости фантазируйте смелее, какими могли быть мягкие ткани, чтобы в целом все было функционально и гармонично. Вообще-то, обитали они исключительно в воде, но сегодня, в виде исключения, я попросил одного из них ненадолго выползти к нам. Как видите, ему здесь не очень понравилось.
* * *
Ночные эфиры, особенно с большим количеством детей, давались Беку непросто. Вот и сейчас он проснулся у себя дома с ватной головой, мало что соображая. Но это был его выбор. Стоит ли моделировать внешний вид и поведение вымерших существ, если никто, кроме горстки ученых, их не увидит? Он мог бы, конечно, записать готовые модели в память коммуникатора и представить вести эфир какому-нибудь журналисту, выдав подробные инструкции. И один раз даже попытался: передачав итоге получилась прекрасной но только если судить по отзывам зрителей. Журналист, который вел программу, был достаточно известным, с неплохой репутацией но все же не научник.
В качестве разумной меры предосторожности Бек попросил пустить его эфир в режиме «только для просмотра», без права высказываться. И чтобы другие зрители его, Бека Берштейна, вообще не видели. Это было непростым решением. Зато, когда программа началась, автор моделей динозавров получил возможность произносить вслух множество разных слов, из которых фраза «что за дерьмо» была, пожалуй, самой мягкой.
Журналист перепутал все, что только можно было перепутать. Среднеюрские и верхнемеловые динозавры совершенно разных видов играли друг с другом брачные игры, а журналист называл это половым диморфизмом. Травоядные охотились на хищников. Сухопутные сидели по брюхо в болоте, пытаясь выудить рыбу. А в конце прилетел огромный метеорит, все умерли и были съедены маленькими пушистыми зверьками, подозрительно напоминающими песцов. С тех пор Бек дал себе слово, что больше никогда и никому не позволит использовать собственные модели в развлекательных передачах.
Итак, сегодня после ночного эфира ему положен выходной. И завтра тоже. Можно сходить, прогуляться по окрестным горам и дубравам. Пересечься с кем-нибудь из немногочисленных друзей. В стотысячный раз попытаться наладить личную жизнь, которая у Бека почему-то никак не складывалась. Будучи, однако, человеком увлеченным, он принял другое решение.
До общественных мастерских от его квартиры триста тридцать этажей: триста восемнадцать до земли и еще двенадцать под землю. Бек взял громоздкий прибор, обернул его простыней, чтобы не вызывать лишних вопросов, и пошел к скоростному лифту.
Мастерские занимали гигантские площади под жилыми островами и всегда были востребованы. Затупился, к примеру, у человека нож. Раньше каждый из миллиардов людей пошел бы на кухню и взял точилку или брусок. Ну или, если руки растут совсем не из того места постучался бы к более рукастому соседу. В итоге промышленность выпускала точилки и бруски миллиардами, а изделия эти большую часть времени лежали в кухонных ящиках мертвым грузом. Вроде и мелочи, однако многие тысячи таких мелочей привели к кризису, поставившему под вопрос дальнейшее существование цивилизации на Планете. Теперь в квартире каждого человека имелось лишь то, что использовалось более-менее постоянно. Зато в общественных мастерских можно было бесплатно воспользоваться практически чем угодно.
Привет, чем я могу тебе помочь? спросила Бека девушка на ресепшене.
Привет. Мне нужен паяльник. Рабочее место для пайки с хорошим светом. Может, еще настольная лупа.
Девушка прикрыла глаза и коснулась своего браслета.
Да, все есть, конечно. Но придется побегать. Лучше возьми ролики на стеллаже слева, на них быстрее. Все для пайки лежит в ячейках триста восемьдесят первого сектора. Лупы в рукодельном отделе, сектор пятьсот двадцать восемь. Свободные рабочие места в пятьсот шестнадцатом. Я запишу в твой коммуникатор маршрут, все найдешь.
Спасибо.
Не за что.
Паять умеешь? Нужна информация по обучению?
Я сам найду.
А что собираешься чинить? Если не секрет, конечно, девушка перевела взгляд на замотанный материей предмет.
Старинный пылесос.
Хм Ну, починить-то ты его, конечно, сможешь. А пользоваться нет. Энергопотребление у него сам понимаешь
Понимаю, конечно. Я не себе. Для музея. Мне бы только немного электричества для проверки
Трехсот ватт на пятнадцать минут тебе хватит?
Э-э Сомневаюсь
Тогда это проблема.
Бек тихонько ругнулся.
Постой Для музея, говоришь? Подтвердить можешь?
Разумеется, Бек коснулся браслетом браслета девушки.
Севильский Естественноисторический Да, классный музей у вас, была там недавно. Ну что ж Для науки можно все. Или почти все. Делаю тебе безлимит на день. Но в пределах разумного, сам понимаешь
Понял, спасибо, Бек машинально прикрыл глаза и отправил запрос на знакомство.
Подтверждение пришло сразу. Мари. Мари Ким. Двадцать восемь лет, не замужем. Специальность информационный ассистент.
Девушка улыбнулась, и Бек ответил тем же. Нет, не то, чтобы он что-то имел в виду: запрос на знакомство и положительный ответ означают, как правило, лишь то, что люди случайно встретились, показались друг другу симпатичными и не против обменяться минимальной информацией, которую сами сочли возможным сообщить о себе. И все же Интересно, когда он закончит Мари будет еще здесь? Тогда попробовать в музей позвать, что ли Или на ночной эфир о пермских терапсидах через неделю Передача, конечно, рассчитанана продвинутый уровень и предполагает хотя бы минимальные познания в палеонтологии Но с эрудицией у нее все должно быть в порядке. Задача информационного ассистента не только и не столько рассказывать людям, где и какие инструменты лежат: с этим легко справился бы робот. Главное, зачем она здесь моментально находить и выдавать посетителям любую информацию по тому, что они собираются сделать или отремонтировать. Хоть по микроэлектронике, хоть по резьбе по камню. Конечно, возможности поиска теперь не идут ни в какое сравнение с прежними, но грамотно составлять запросы умеют далеко не все
* * *
Разблокировать шестнадцать команд управления временем оказалось не слишком сложной задачей. Это было чем-то вроде защиты от дурака: оставь разработчики этот блок активным, на сервисные центры обрушился бы целый шквал заявок, что прибор, дескать, не работает. И многие тысячи пользователей, увидев вместо красивой картинки абстрактные пятна, ни за что бы не догадались, что причина неисправности лишь отставание внутренних часов коммуникатора от точного времени на пару миллисекунд.
Можно было обойтись и без пайки. Но снять основную плату, чтобы добраться до джамперов, показалось Беку более удобным, чем пытаться переставить их длинным изогнутым пинцетом на ощупь: потеряются еще где замену искать?
Бек вдыхал хвойный запах расплавленной канифоли с наслаждением, предвкушая момент, когда он даст мысленную команду перевода стрелок часов Вот только куда? Пусть будет верхний девон для начала.
Очутившись в виртуальном пространстве, Бек попытался изобразить море. Проблем не возникло: вода она и триста восемьдесят миллионов лет назад вода. Вряд ли волны в то время были розовыми. Или, скажем, оранжевыми. Поэтому сам факт появления перед взором палеореконструктора покрытой небольшими барашками водной глади ни о чем не говорил. А теперь небольшая проверка: пусть вон там выпрыгнет дельфин! Есть! Ура, оно сломалось! Бек снова очутился в пустоте, а вокруг замелькала радуга разноцветных пятен. Модуль управления временем успешно разблокирован: система сама сопротивляется любой попытке внедрить чужеродный элемент.
Снова висящее в пустоте море. Кусок пустынного побережья. Здесь в море будет впадать небольшая речка Есть! Что ж, девон так девон. На сушу неуклюже выползает тиктаалик странное существо, по внешнему виду гибрид лягушки с саламандрой, но по факту все еще рыба. Рыба, способная совершать небольшие вылазки на сушу Сломалось! Снова пятна, снова рисовать с начала.
Стоп, а что, собственно, тиктаалику делать в пустыне? Неужели механизмы эволюции могли усовершенствовать его плавники лишь для того, чтобы рыбка получила возможность прогуляться по прибрежному песку? Надо воссоздавать всю экосистему, начиная с самого низа, чтобы у тиктаалика вообще появился резон хоть куда-то выползать. Мох на камнях. Есть! А здесь вполне могли расти плауновидные Есть! А сюда воткнем растительность посложнее Сломалось!
Бек, наконец, осознал, насколько сложна была задача. Одно дело кое-как натыкать в окружающий пейзаж реконструкции любых находок приблизительно того же возраста, и совсем другое аккуратно, шаг за шагом, воссоздавать уголок девонской экосистемы. Причем не абстрактной, а вполне определенного участка Планеты. В первом случае оценивать результат будут далеко не всезнающие зрители, а во втором Природа, Планета, Бог, законы эволюции От смены терминологии сложность задачи не меняется.
К концу дня Беку удалось, путем бесчисленных ошибок и экспериментов, воссоздать уголок верхнедевонской экосистемы в том виде, в котором он мог реально существовать. Иногда он сам не верил, что справится, но мироздание (или что-то еще) время от времени давало небольшие подсказки, едва заметно меняя что-то в пейзаже но лишь тогда, когда он максимально приближался к истине. Истине или одной из возможных вероятностей? Бек этого пока не понимал.
Однако тиктаалик вылезать на заболоченный берег небольшой заводи упорно не хотел. Откуда ему, Беку, знать, как в точности двигалось это существо, как было окрашено и был ли, к примеру, гребень на хвосте? Палеонтологическая летопись этого не сохранила. Почти отчаявшись, он попытался изобразить лежащую на берегу переднюю часть скелета этого существа, хорошо известную по находкам. К удивлению Бека, эксперимент удался. А вообще что тут удивительного? Действительно, животное вполне могло погибнуть, а его скелет вполне мог остаться именно в этом месте. Да и с наземными падальщиками в девоне было сложно: некому было растащить по косточкам. Значит, отправная точка есть!
Следующий шаг изобразить рядом еще одну мертвую зверушку, менее затронутую процессами разложения. И снова десятки попыток, десятки неудач Кожа амфибии или чешуя? Если чешуя то какая? Бек перебирал различные ее варианты, восходящие к лопастеперым рыбам, пока, наконец, не получил неплохо сохранившийся трупик впрочем, основательно выгоревший на солнце.
С окраской еще сложнее. Бек комбинировал уже не десятки, а сотни вариантов, но каждый раз созданная его сознанием экосистема рушилась. Причем, почему именно это произошло потому ли, что такая окраска не обеспечивала должной маскировки от водных хищников, или из-за особенностей брачного ритуала тиктааликов, о котором неизвестно ровным счетом ничего непонятно.
* * *
Бек проснулся от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо.
А? Что?
Мы закрываемся. Просыпайся, завтра дочинишь свой пылесос!
Где он, кто он? Только что, вроде бы, пытался погладить по чешуе неуклюжего тиктаалика, чтобы узнать, скользкая ли она на ощупь. Потом мотал пальцем у самой приплюснутой морды проверить, кусается ли, и если да то насколько больно. Слегка прищурясь, Бек поглядел на свой указательный палец, ощутимо нывший от укуса вымершего сотни миллионов лет назад существа. Крови, конечно, не было, как и следов доисторических зубов. Но сама боль была вполне реальной, и он машинально засунул покусанный палец в рот. Затем до него, наконец, дошло.
Это ты, Мари?
Я. Все разошлись. Часа три назад.
А меня что не выгнала?
Выгонишь тебя, как же! Пыталась.
И что?
Ты начал отмахиваться, просить именем Планетарного совета дать тебе закончить работу особой важности, пытался связаться с музейным руководством Ну, я плюнула на это и пошла вздремнуть.
Успешно?
Ага. Ты, смотрю, тоже выспался?
Давно так не высыпался, саркастически пробубнил Бек и принялся упаковывать плоды сегодняшних (или вчерашних?) трудов.
В кабину скоростного лифта они вошли вдвоем. Лифтов хватало, а желающих перемещаться в ночную пору между этажами жилого острова не очень.
Тебе куда?
Четыреста двадцать восьмой. А тебе?
Триста восемнадцатый, ответил Бек, нажав, однако, кнопку нулевого этажа.
Вместе, не сговариваясь, они вышли из портала, отделяющего созданное человеком от царства дикой природы и зашагали куда-то вдаль по ночной дубраве. Окна жилых островов пропускали свет лишь в одном направлении: снаружи внутрь, чтобы не беспокоить лесных обитателей. Не проходили наружу и звуки. Лишь небольшие светящиеся маячки указывали места, где находились входы в цивилизацию. Впрочем, даже эти зеленые точки были скорее данью традиции: любой коммуникационный браслет и без маячков приведет человека домой, стоит дать ему мысленную команду «хочу вернуться». Поэтому заблудиться в ночном лесу Беку и Мари в любом случае не грозило.
Была теплая безлунная ночь конца августа. Как же хороша Севильская дубрава! Легкий ветерок колышет кроны дубов, почти невидимые на фоне ночного неба, а если запрокинуть голову выше, перед тобой открывается весь Космос. В старину те, кто хотел поснимать звезды или просто полюбоваться на ночное небо во всей красе, вынуждены были забираться в немыслимую глушь: смог старых городов и засветка злейшие враги астронома-любителя. Ни Мари, ни Бек не слишком интересовались астрономией, однако не могли оторвать взгляд от ночного неба.
А внизу, между стволами молодых дубов, высаженных здесь всего-то несколько десятилетий назад, тоже загорались звезды. Но звезды эти были живыми: тысячи светлячков перемигивались зеленоватыми огоньками, насколько хватало взгляда. Крошечные жучки чуть больше ногтя длиной испускали с конца брюшка свет, хорошо видимый за несколько сотен метров. Особенно в безлунную ночь.
Они дошли до заботливо обложенного камнями места для костра. Рядом лежал подгнивший, но вполне еще крепкий дубовый сук в пару ладоней толщиной. Так теперь выглядело большинство площадок для отдыха: пилить живое дерево преступление, а подобрать обломанную бурей ветку и перенести к кострищу почему бы и нет? Каждый человек хотя бы иногда должен смотреть на живой огонь.
Бек на всякий случай проверил счетчик наносящих урон природе действий. Право на небольшой костерок у него имелось. Ни слова не говоря, он принялся собирать сухие листья и ветки. Мари так же молча последовала его примеру. Бек коснулся браслета, давая сигнал о том, что собирается развести костер в предназначенном для этого месте. Для него, кабинетного ученого, жест скорее символический. Эта мера больше касалась заядлых путешественников: сможешь обойтись без костра постарайся без него обойтись. Хочется развести разводи, но тогда придется минимизировать свое воздействие на природу в чем-то другом.
Они сидели на бревнышке и смотрели то на огонь, то на Млечный Путь, то на перемигивание светлячков в округе. А иногда украдкой друг на друга.
При свете живого огня все человеческие лица прекрасны. И неважно, какую печать на твое лицо наложила жизнь в городе: у лесного костра все мы становимся сами собой.
Мари с интересом поглядывала на нового знакомого. Черты его полного, округлого лица давали понять, что в нем, как и в ней самой, перемешалось множество кровей. Раскосые глаза выдавали предков из Средней Азии, а густая, почти черная шевелюра и массивный, выдающийся вперед нос указывали на Ближний Восток. И глаза при этом были голубыми!
Внешность Мари также была своеобразной. Зеленоглазая блондинка с вьющимися волосами и почти азиатскими чертами лица лет сто назад не могла остаться незамеченной. Но теперь-то все привыкли