Совсем немного. ответила Алиса, прихлёбывая чай из маленькой, тончайшего, почти прозрачного фарфора, чашке. Ромка Роман как-то начал рассказывать о здешних знакомых, но у него так мало времени
Да, Роман Дмитриевич не слишком многословен. Наталья тонко усмехнулась. Он, конечно, человек замечательный, но рассказчик из него неважный. К тому же сейчас он как бы это сказать не вполне доступен, верно?
Алиса кивнула, соглашаясь. Действительно, молодой человек остался в двадцать первом веке, чтобы опекать доцента Евсеина.
Что ж Наталья потянулась к маленькому фарфоровому чайнику. Попробую возместить вам этот недочёт.
И подлила гостье сначала ароматной, густо-янтарного цвета заварки, а потом и кипятка, повернув фигурную ручку крана, украшающую пузатый бок самовара.
Яша простите, Яков Моисеевич, у нас в конторе заведено по-простомубыл раньше приказчиком в часовой лавке Ройзмана. Позже он познакомился с господином Семёновым, выполнил для него несколько поручений, в том числе и довольно деликатныхи неожиданно открыл в себе талант сыщика. И в результатевот!
Наталья Георгиевна сделала жест, обводя рукой вокруг. Алиса кивнула. История еврейского юноши, ставшего первым частным детективом Российской Империи и партнёром строжайше засекреченной организации Д.О.П., всерьёз её заинтересовала. Всё, связанное с гостями из двадцать первого века, воспринимались, как приключенческий роман: путешествия на Ближний Восток и в Африку, освобождение доцента Евсеина, первооткрывателя чудодейственных порталов, похищенного бельгийцем ван дер Стрейкером. Потом ожесточённая борьба с бандой радикалов, проникших из будущего и вознамерившихся устроить покушение на Государяновая знакомая ничего от неё не скрывала.
За беседой время летело незаметно. Они наполовину опустошили тарелочки с эклерами и меренгами (Алиса всерьёз начала опасаться за свою фигуру), когда дошла очередь до тем, близких обеим женщинаммоды вообще, и на продукция «Парижского дома мод «Вероника» в частности.
Алисины подозрения подтвердились: создательницей заинтересовавших её моделей оказалась гостья из будущего, некая Вероника Клеймёнова, состоявшая некогда в группе радикалов Геннадия Войтюка. Кроме неё там в группе была ещё одна девица, Ольга Смольская, студентка мединститута. Ей-то и пришла в голову светлая мысль: наладить доходное предприятие, доставляя из двадцать первого века через портал косметику, женское бельё и прочий, как выразилась Алисина собеседница, «деликатный дамский товар». Однако дело не задалось: Ольга увлеклась романом с лейтенантом Никоновым, отошла от дел группы, а потом и вовсе переметнулась на другую сторону. Вероника же, особа, как оказалось, весьма практичная и не лишённая коммерческой жилки, идею подхватила и творчески развила. И когда она в свою очередь порвала с Войтюком и его соратниками, то не оставила перспективного начинанияперебралась с помощью Стрейкера в Париж, где и основала модный дом «Вероника». Мало того, добавила Наталья Георгиевна: сам Яша (Яков Моисеевич Гершензон, владелец «частного сыскного бюро» и доверенный агент руководителя Д.О.П. а), который провёл в Париже около года, свёл с Вероникой близкое знакомство.
Говоря об этом, Наталья вздохнула, так, что Алиса заподозрила: не выходят ли её отношения с боссом за служебные рамки, и не вызвана ли такая реакция обыкновенной ревностью? Вообще-то, красотой собеседница похвастаться не может: волосы жиденькие, пегие, грудь откровенно плоскаясамым выдающимся (во всех отношениях) признаком на лице является нос. Подобные девицы редко избалованы мужским вниманием и держатся либо тихо, подобно серым мышкам, либо нарочито бесцеремонно. Но Наталья Георгиевна ведёт себя уверенно, явно не испытывая комплексов по поводу внешности. Тоже красноречивый знак: с личной жизнью у неё явно всё в порядке. Алиса готова была спорить на что угодно, что в комоде у милейшей Натальи Георгиевны хранится кое-что из «деликатного дамского товара» и не приобретённое по каталогу на Кузнецком, а присланное прямиком из Парижа. Вряд ли этот её Яша не позаботился о своей сотруднице и пассии
с бароном Корфом вы тоже не знакомы, как я понимаю?
Алиса обнаружила, что собеседница успела сменить тему, извлекла из ящика бюро пачку фотографий и веером разложила их перед гостьей.
Сердце у девушки пропустило такт. Он, барон Корф! То в официальной обстановке, в окружении мужчин в разномастных мундирах, то в спортивном зале (как поспешила объяснить Наталья, раньше барон держал в Москве фехтовальный клуб), то верхом, на сером жеребце, в кавалергардском мундире, блестящей кирасе и каске с имперским двуглавым орлом на гребне
Часть фотографий были цветные и, как безошибочно определила Алиса опытным глазом профессионального фотографа, сделаны не самым дорогим цифровым аппаратом. Ио не это её сейчас интересовалодевушка жадно рассматривала снимки, борясь с желанием выпросить их у владелицы.
Кстати, заметила Наталья Георгиевна, дождавшись, когда Алиса оторвётся, от фотоснимков, Яков Моисеевич недавно вернулся в Россию из Франции. Сейчас он в Петербургекакое-то важное поручение по линии Д.О.П. но вскорости они с Корфом должны быть в Москве. Тогда и познакомитесь с баро с ними обоими, дорогуша.
И спрятала улыбку, увидев, какой неподдельной радостью вспыхнули глаза гостьи.
Однако же, засиделась я, пора и честь знать Алиса промокнула губы салфеткой и сделала вид, что собирается встать. Да и спутница моя будет волноватьсявы же обещали, что не будете меня задерживать, а мы второй час тут сидим!
Уходить ей не хотелось совершенно. Незаданных вопросов оставалось ещё немало, не говоря уж о прибавившихся новых. Ночасы в резной башенке в углу конторы, только что отзвенели пять пополудни. Действительно, пора
Что ж, надеюсь, мы с вами ещё не раз будем иметь случай побеседовать. Наталья мило улыбнулась. Одну минутку, дорогуша, я вызову вашего провожатого.
И нажала на латунный грибок звонка на углу бюро. В соседней комнате мелодично звякнуло, и тут же в двери возник молодой человек лет примерно шестнадцатиодетый, как приказчик из приличной лавки, круглолицый, русоволосый, со шкодливой ухмылкой на веснушчатой физиономии.
Прошу любить и жаловать, Наталья сделала жест рукой в сторону новоприбывшего. Семён, один из лучших наших сотрудников. Доставит вас домой в целости. Всё понятно, Сёма?
Чего ж тут непонятного? отозвался веснушчатый. Сделаем в лучшем виде. Леворверт брать?
Женщина задумаласьвпрочем, всего на пару секунд.
Бери, только какой поменьше. «Бульдог», что ли бельгийский? А то будет торчать из-за пазухи, только городовых смущать почём зря. Да, и рацию возьми, не забудь! Докладывай каждые полчаса, смотри у меня!
Понял, Натальгеоргивна! кивнул Семён, развернулся на пятках и шустро кинулся прочь. И уже с порога, не оборачиваясь, добавил:
Только уж и вы не грешите, выдайте пару пятиалтынных на извозчика. Не пёхом же барышне с ейными нежными ножками топать отседова до самого Лефортова?
И, не дожидаясь ответа, скрылся в соседней комнате, откуда тотчас донесся металлический лязг открываемой дверцы несгораемого шкафа. Надо полагать, решила Алиса, там находится арсенал «сыскного бюро», а заоднохранилище разного рода высокотехнологичного оборудования.
Незаменимый кадр. вполголоса прокомментировала Наталья. В Москве знает каждый закоулок, с любым извозчиком знаком, и с любым городовым. И на Хитровке за своего сойдёт, и на Сухаревом рынке у него полно знакомых. Честен до щепетильностикопейки не украдет, но при том не упустит случая выклянчить лишний медяк на расходные суммы или как вот сейчас, проездные. Знает же, паршивец, что отсюда до Гороховской гривенник красная цена!
Я всё слышу, Наталья Георгиевна! раздался из соседней комнаты весёлый, с нотками упрёка, голос. Довольно стыдно вам наговаривать на приличных людей!
Кстати добавила усмешкой Наталья. Насколько я знаю, ваши спутники сейчас занимаются подготовкой нового визита м-м-м туда?
И показала большим пальцем в пол.
Алиса кивнула. Она уже поняла, что собеседница в курсе всех их дел. Вылазка действительно готовилась, уже третья по счёту, и девушке предстояло принять в ней участиекак ни крути, а «искалка»-то настроена именно на неё. Об этой перспективе она предпочитала пока не думатьочень уж не хотелось представлять себя в смрадных подземельях, где неизвестно что может встретиться
Наталья снова улыбнуласьна этот раз сочувственно, уловив, похоже, её страхи.
Тогда позвольте порекомендовать вам Семёна. Лишним он не будет, уверяю вас.
Она обернулась к двери в комнату-арсенал.
Семён, как ты, согласен?
А то, как же, Натальгеоргивна! парень снова возник на пороге. В правой руке он держал моток ремней, из которого торчала рукоятка револьвера, а в левойнеуместная здесь плоская чёрная коробочка УКВ-рации. Оченно благодарен буду, если барышня меня с собой возьмут. Не подведу, как Бог свят!
И истово перекрестился, ухитрившись не выпустить при этом из рук оружейной сбруи.
Тогда решено. кивнула Наталья Георгиевна. Отправляйтесь, Алиса, дорогуша. Семёна можете оставить при себе до самой вашей она снова замялась, экскурсии. Пригодится, да и связь с нашей конторой у вас будети по рации, и сбегает, если что
Алиса снова кивнула и вслед за провожатым, на ходу напяливавшим под поддёвку наплечную кобуру, направилась к выходу.
V
Москва,
Площадь трёх вокзалов.
Апрель, 1888 г.
Пролётка протарахтела по брусчатке Каланчёвской улицы, свернула, оставив справа здание Рязанского вокзала, и выкатилась на площадь. В этот час здесь было не протолкнуться: среди извозчичьих пролёток и телег ломовиков плыли, подобно пароходам в гуще рыбацких лодчонок, вагончики недавно пущенной до Сокольников конки. Шум, гам, руганьто весёлая, то озлобленная. Экипажи сцепляются осями, озлобившиеся кучера то хватаются за вожжи, растаскивать, то слезают с облучка и суют виновнику столкновения кулачищем в физиономию, встречая столь же тёплый приём. Лошади ржут, храпят, кусаются, между телегами шныряют мальчишки, стреляя по сторонам острыми глазёнками. Несутся с разных сторон трели свистковгородовые вносят свою лепту на площади столпотворение. Московские пробки, версия 1888 года.
Вам к самому Николаевскому, барин? Извозчик, бородатый дядька в подбитом ватой кафтане и четырёхугольной высокой шапке, отороченной заячьим мехом, повернулся к пассажиру. Я к чему: ежели, значить, торопитесьлучше бы вам пешочком прогуляться, а то мы тут д-оолгонько телепениться будем. Сами видите, какой Содом с Гоморрою!
Геннадий сунул извозчику горсть медяков и сошёл с пролётки. Предстояло миновать площадь, не угодив при этом под конские копытажелательно, не вступив по дороге в изгаженный навозной жижей апрельский снег или россыпь конских яблок. Появляться в заляпанных дрянью туфлях в ресторане Николаевского вокзала, по праву считающемся одним из лучших заведений Первопрестольной, ему не хотелось.
Правила конспирации, которые Геннадий не уставал вдалбливать своим соратникам, предписывали по возможности избегать подобных мест массовых скоплений людей. В особенностивокзалов, где и полицейские агенты работают, и жандармские филёры, и это помимо карманников и жуликов всех мастей, тоже способных создать массу ненужных проблем.
Но сегодня приходилось рисковать. В полученном накануне послании было ясно указано место, и не явиться на эту встречу Геннадий не мог. Риск, конечно, немалый, и единственное, что он мог сделатьпринять все мыслимые меры предосторожности. Для этого Геннадий предварительно два часа кружил по городу, менял извозчиков, пересаживался на конку, дважды заходил в питейные заведения, пока не убедился в отсутствии слежки.
Неизвестно, кого сейчас стоит опасаться сильнеежандармских шпиков или собственных сторонников? Те ведь не забыли, чем закончилось недолгое сотрудничество с авантюристом по имени Стрейкер: подставой, перестрелкой, гибелью одного из боевиков-радикалов, а под конецпоспешным бегством бельгийца в сопровождении другой предательницы, Вероники Клеймёновой. Кое-кто до сих пор полагал, что последующий провал покушения на императора, как и неудача московской вылазки, целиком на совести Стрейкера и его пассии
Сам Геннадий, однако, подобных иллюзий не питал. Да, в своё время он с удовольствием пустил бы бельгийцу пулю в лобно с тех пор немало воды утекло и слишком многое успело перемениться. Несколько месяцев назад эмиссар Стрейкера вышел на Геннадия и предложил сотрудничество, намекнув, что представляет некую весьма серьёзную организацию. Ответа на вопрос«какую именно?» не последовало, но по некоторым недомолвкам Геннадий догадался, что речь идёт о британской разведке. Судя по всему, Стрейкер снова вернулся в Россию, но в Москве ни разу не засветилсядействовал, в-основном, в Петербурге, опекая столичные масонские и эзотерические тайные общества. Как жалел Геннадий, что не имеет возможности проследить за деятельностью бельгийца! Но все, на кого он мог рассчитывать (по большей части, это были студенты-народовольцы, причастные к мартовскому покушению на императора) давно схвачены или бежали за границу.
На сотрудничество он, конечно, согласился. А что оставалось? После катастрофического мартовского разгрома в прошлом году, у них не было ни денег, ни надёжных явок, ни связей. А «варяжский гость» с ходу выложил весьма солидную сумму, посулив ежемесячные щедрые вливанияа в перспективе и помощь в налаживании полезные контактов за границей. И не обманулбез его помощи группе ни за что не удалось бы встать на ноги и возобновить активную деятельность, пусть и в нынешних, скромных масштабах.
Сегодня предстояла очередная встреча с их «ангелом-хранителем», и можно было только гадать, случайно ли совпали два события: его появление в Москве ивозвращение Евсеина со товарищи из будущего. Геннадий в подобные совпадения не верил.
Здание Николаевского вокзалароскошное, выстроенное из багрово-красного кирпича, обильно украшенное резьбой, лепниной и прочими атрибутами николаевского ампира, нависало над Геннадием. Справа от распахнутых дверей, откуда хлынул поток пассажиров с прибывшего петербургского почтового, угадывалось крыльцо ажурного чугунного литьявокзальный ресторан первого класса. Он затормозил, пропуская людскую волну и, миновав вращающиеся стеклянные двери, вошёл в буфетный зал.
Здесь, в замкнутом мире особо важных персон, было пусто, тихо и чисторазительный контраст с шумной, грязной привокзальной площадью. Повсюду крахмальная белизна скатертей, отсветы электрических светильниковмодной новинки, не так давно появившейся в старой столицеиграют на выпуклых боках китайских ваз и начищенных до блеска бронзовых канделябрах. Имперский стиль главной дороги, связывающей старую и новую столицы, тщился поразить приезжих своим великолепием.
Чем могу служить, сударь? Столик? Отдельный номер?
Метрдотель, предупредительный, важный как премьер-министр, и в столь же безупречной фрачной паре, возник беззвучно, словно ниоткуда.
Меня здесь должны ждать. ответил Геннадий. Господин
Он назвал имявымышленное, разумеется. Они не пользовались настоящими именами. К самому Геннадию его визави при прошлых встречах обращался «герр Шелькинг».
Метрдотель отступил в сторону, сделав приглашающий жест. Геннадий направился к дальней стене, где рядом с кадкой, в которой красовался невероятных размеров фикус, его уже ждал посланец Стрейкера.
Последовал обмен обязательными в таких случаях репликами«здравствуйте, как добрались, не утомились ли в дороге?» Официант с кипенно-белой крахмальной салфеткой на сгибе локтя вручил им книжки меню в бордовом сафьяне, с бронзовыми уголками. Гость сделал вид, что изучает винную карту, а сам, улучив момент, пододвинул к собеседнику латунный ярлычокпо нему следовало получить в камере хранения вокзала саквояж с наличностью. Правила конспирации незыблемыникаких передач из рук в руки! После чего, слегка понизив голос, гость осведомился, что герр Шелькинг и его коллеги намерены предпринять в связи с «известными обстоятельствами»?
Переспрашивать, о чём идёт речь, Геннадий не стал. Яснее ясного, что собеседник имеет в виду возвращение Евсеина. Он в деталях, умолкая, когда возле столика возникал официант с очередной переменой блюд, описал действия группы, включая и наблюдение за домом на Гороховской, и слежку за их «подопечными» уже дважды пытавшимся найти путь к подземному порталу. И, разумеется, главное: подготовку к силовой акции. Гость слушал, не перебивая.