Как оказалось из Уфы отправили опергруппу, чтобы произвести аресты местного руководства НКВД и милиции. Слишком много жалоб было на их деятельность и не только от простых граждан, но и от некоторых партийных организаций. Оперативников попытались под различными предлогами задержать в селе Серменево, что в 30 километрах от Белорецка, чтобы успеть замести следы, но надолго не получилось. Тем более, что сержант НКВД Ринат Гареев, узнав о прибытии туда опергруппы, со своим напарником, сержантом НКВД Ковалёвым, верхами быстрым аллюром выехали навстречу. На пол пути встретив оперативников, он обрисовал им картину и рассказал о нас, сидящих в камере в подвале.
Они успели буквально в последний момент. От одного из подручных Зимина узнали, что нас на машине повезли в сторону деревни Ахмерово. Так же верхами, напрямик через лес, взяв с собой ещё двоих оперативников, они бросились нам на выручку. Ринат со смехом рассказал, что Зимин, показывая своё разбитое лицо, клялся оперативникам, что пострадал в рукопашной схватке с бандитами и лично своими руками уничтожил аж четверых.
На слух я понял, что подъехала подвода, на которую усадили, по видимому, связанных не состоявшихся наших палачей и кто-то дал команду выдвигаться в город. Пока, переваливаясь на кочках, ехали обратной дорогой, Фёдор то и дело давал мне мокрую тряпицу, которую я прикладывал к глазам. В конце концов через узкие щелочки я смог наконец-то увидеть окружающий мир. Слава богу оба глаза были целы. Николай сидел в пол оборота и молча, в хмурой задумчивости, смотрел в одну точку. Лицо его тоже было изрядно помято и красовалось синяками и кровоподтёками. Я не удержался.
Ну и рожа у тебя, Шарапов.
Какой ещё Шарапов? встрепенулся Николай.
Потом как-нибуть расскажу. Но рожа у тебя просто класс. Прям красавчик.
Ага. Это ты себя ещё не видел, хмыкнул Николай и через мгновение закатился громким смехом. Переглянувшись с Фёдором мы тоже присоединились. На нас троих напал просто дикий ржачь. Нервное напряжение требовало выхода. Полуторка резко остановилась и из кабины выглянул камандир со шпалой в петлице*.
(* лейтенант госбезопасности)
Что случилось?
Отходняк, товарищ лейтенант, ответил за всех Гареев, Это пройдёт.
Так со ржачем мы и доехали до города.
Интерлюдия. Николай.
Сидевший перед Николаем человек с тремя шпалами капитана НКВД в петлицах устало помассировал себе виски и перевернул лежащий перед ним лист.
Так всё же, товарищ Сазонов, почему вы своевременно не информировали вышестоящее руководство о контрреволюционной и антисоветской деятельности вашего бывшего начальника?
До недавнего времени я был полностью уверен в том, что Зимин честно выполняет свой долг, Николай откашлялся, Как только я убедился в обратном и собрал достаточно сведений, то сразу написал рапорт на имя начальника НКГБ Башкирской АССР. К сожалению сразу отправить рапорт по назначению возможности не было, а по почте не рискнул из опасения, что его перехватят.
Да, я ознакомился с вашим рапортом. Именно благодаря ему я с вами, товарищ Сазонов, беседую, а не веду допрос. Сразу скажу, что многие факты, изложенные в нём, были нам уже известны от других товарищей. Ваша же медлительность заслуживает серьёзного дисциплинарного наказания. Думаю, что вам будет вынесен строгий выговор по партийной линии. Но сейчас не об этом. Расскажите о своих, так сказать, сокамерниках. Один из них это ваш дальний родственник и к нему у нас вопросов нет. А вот другой очень заинтересовал. По докладам он смог при аресте буквально как щенков раскидать нескольких вооружённых и достаточно хорошо подготовленных сотрудников и потом во время допроса устроил форменное побоище. Что вы можете рассказать о нём?
В душе Николая боролись два "Я". Одно требовало рассказать всю правду о путешественнике во времени, а другое всячески этому противилось. Собравшись с духом он словно бросился головой вниз в холодный омут, приняв окончательное решение.
Его зовут Шершнёв Михаил Андреевич. Он сын однополчанина Матвеева Фёдора Тимофеевича. Его отец недавно умер, но завещал сыну навестить бывшего командира. Приехал из Пензы. Уже здесь пошёл по утру купаться, да кто-то сзади ударил по голове, забрал все вещи и документы, а самого сбросили в воду. Его чуть успели спасти, эту версию они втроём обговорили сидя взаперти в камере.
Вы лично видели его документы и можете подтвердить его личность? взгляд капитана словно прожигал насквозь.
Да, видел и подтверждаю, ну вот и всё. Последние мосты сожжены и пути назад нет.
Ну что же, товарищ Сазонов, больше вопросов к вам нет. Пока, капитан выделил слово, можете быть свободны. В ближайшие дни в Уфе будет принято решение касаемо вас и усиления людьми вашего района. Но, как я думаю, временно исполнять обязанности начальника районного управления НКВД будете вы. Так что принимайтесь за работу и наведите здесь порядок. И постарайтесь оправдать оказанное Вам доверие. Очень постарайтесь. И восстановите документы своему знакомому.
Глава 3. Откровенный разговор. Клад
Солнечный луч пробился через занавеску и упорно мешал мне спать. Вот ведь напасть. Так и придётся вставать. Но как же не хочется подниматься из мягкой и чистой постели. Тут я поймал себя на мысли, что в этом времени я первый раз просыпаюсь в нормальной постели и в нормальной кровати. Эх, хорошо. А то всё либо жёсткий топчан в каморке у Фёдора, либо не менее жёсткие нары в камере НКВД. После нашего спасения пришлось ещё три дня провести в, ставшей уже чуть ли не родной, камере, до установления, так сказать, личности. Правда эти дни провёл даже с некоторым комфортом. Выдали и матрас и пару одеял и медицинскую помощь оказали. Пришедший доктор лишь покачал головой, глядя на мою физиономию, больше похожую на реквизит из фильмов-ужаса, и намазал её какой-то вонючей мазью, посоветовав не обтирать её пока не впитается. Потом уже Ринат Гареев, наш спаситель, принёс какое-то снадобьё, как он сказал, народное, но от этого не менее вонючее. Как бы там ни было, но к моменту выхода на свободу лицо приобрело вполне человеческий вид. Во всяком случае встречные прохожие хоть и оборачивались вслед, но не шарахались в стороны. Так, не спеша, в сопровождении Фёдора и Рината, доковыляли до довольно большого пятистенника с высоким каменным полуподвалом и широкими воротами, за которыми оказался просторный двор с надворными постройками. В моё время на этом месте частных домов уже не было. Где-то примерно на этом месте будет стоять детский сад. Или теперь уже не будет?
Пока не спеша шли до дома Фёдора, где мне выделили для проживания целую комнату, как выразился Николай "чтобы на виду был", я жадно смотрел по сторонам, пытаясь угадать, где и что будет построено в будущем. Помогали оставшиеся в 21ом веке ориентиры. Водонапорная башня, Башкирская гимназия, в этом времени педагогическое училище; ориентируясь по ним более менее смог определиться. Конечно город изменился за этот, почти, век, но оставался вполне узнаваемым. А заводской гудок был таким родным, что, прикрыв вдруг заслезившиеся непонятно из-за чего глаза, я ощутил себя дома. Дом, теперь мой дом здесь. И моя задача сделать так, чтобы этот дом был как можно более крепким.
Откуда-то донёсся умопомрачительный запах чего-то вкусного и домашнего. Бросил взгляд на часы. Почти 8 часов утра. Пора вставать. Судя по звукам из кухни Татьяна уже давно на ногах. Вчера, когда меня привели в этот дом, она первым делом принялась осматривать мои раны и синяки и тоже намазала какой-то мазью. Похоже это уже входит у всех в правило мазать мою физиономию разными вонючими субстанциями. Потом мы с Фёдором были накормлены вкуснейшим ужином и напоены чаем с лепёшками. Чуть погодя пришёл Николай и мы там же на кухне продолжили нашу, начатую ещё в камере, беседу.
Я так думаю, что пришло время поговорить обстоятельно в спокойной обстановке, Николай чуть склонив голову внимательно посмотрел мне в глаза. Как же хорошо я помнил этот его взгляд. Ещё там, в моём времени это означало только одно; говорить придётся правду и только её. Да и не было желания у меня врать.
Я тоже так думаю. Пора поговорить. В первую очередь вам нужно знать, что скоро начнётся война. 22 июня 1941 года Германия без объявления войны нападёт на СССР. Война будет страшная. Немцы дойдут до самой Москвы и только благодаря неимоверным усилиям будут отброшены от столицы. И не надо лапать кобуру, на всякий случай предупредил я
Николая, рука которого непроизвольно опустилась на оружие, Пристрелив меня ничего не изменишь.
А с тобой, стало быть, изменишь? затянувшись самокруткой спросил Фёдор.
Со мной больше шансов что-либо изменить. Во всяком случае если в ходе войны мы потеряем не почти 30 миллионов человек, а хоть на чуток меньше, то можно будет сказать, что жизнь прожил не зря.
Сколько!? одновременно спросили оба мои собеседника, вставая при этом из-за стола. Почему-то показалось, что сейчас меня будут бить.
30! Миллионов! Человек! с нажимом разделяя слова ответил я, и большинство из них это мирные жители.
Николай с Фёдором с минуту молча мерились взглядами, словно решая, что им делать с этим пришельцем из будущего, которое оказалось не таким уж и радостным, а потом всё так же молча уселись обратно. Фёдор мотнул головой куда-то в сторону печки и Николай, перегнувшись через спинку стула, достал откуда-то довольно объёмную бутыль с прозрачной жидкостью и плотно притёртой деревянной пробкой. Тут же на столе появились три гранёных стопки. Разлив в каждую до верха, Фёдор молча расставил стопки перед каждым. Так же молча выпили крепкий и прозрачный как слеза самогон.
Огненная жидкость прокатилась по пищеводу и растеклась пламенем по сосудам. Как по волшебству в руке появился кусок чёрного хлеба со шматом сала сверху. Обведя нас взглядом, Фёдор разлил по второй. Выпили, закусили. Николай выложил на стол коробку с "Казбеком" и кивком предложил угощаться. Фёдор взял папиросу, я воздержался. В том времени я всё никак не мог бросить курить, так что здесь даже начинать не буду. Кухня наполнилась клубами табачного дыма.
Надо же что-то делать! Николай с силой раздавил недокуренную папиросу в пепельнице, Надо предупредить товарища Сталина, правительство.
Ты серьёзно думаешь, что Сталин не знал о войне там, в моём времени? Ему докладывали об этом многие. Называли различные даты, в том числе и точную, но он до самого начала войны не верил. Он до последнего надеялся, что немцы не посмеют нарушить подписанный ими Пакт о ненападении. Надеялся оттянуть начало войны и успеть провести перевооружение армии, я вздохнул, А скольких из тех, кто докладывал о сроках начала войны отправили на лесоповал, а кого-то и расстреляли как паникёров. Так что не поверит товарищ Сталин ни вам, ни мне, пока не убедится в точности моих сведений.
И что ты предлагаешь? спросил Николай.
Я предлагаю для начала выйти на Берию. Он вскоре станет наркомом и правой рукой Сталина. Если мне поверит Берия, то и Сталина убедить будет значительно легче, я непроизвольно взял из коробки папиросу, покрутил её в пальцах и положил обратно. Раз уж решил, то и не надо начинать, Я напишу несколько писем с подробным описанием ближайших событий. Первое будет анонимным и от того, какой будет реакция на написанное, будет зависеть дальнейшее сотрудничество. Либо я открою свою личность, либо я и дальше буду отправлять анонимные послания. Нужно только определиться с каналом доставки писем. Глупо все их отправлять отсюда.
Ну с тем, откуда письма отправлять, мы определимся. В крайнем случае придётся задействовать для этого того же Гареева. Он товарищ не болтливый и лишних вопросов задавать не будет. Оформлю ему командировку в ту же Уфу и оттуда и отправим, Николай принимал решения как всегда быстро, Сам то чем думаешь заниматься?
Есть у меня кое-какие мысли. Хочу построить вертолёт или, как его ещё называют, геликоптер. Сейчас работы над такими машинами ведутся в Германии и Америке, да и у нас что-то подобное пытались сделать не так давно. В будущем они станут основой армейской авиации и будут осуществлять как непосредственную воздушную поддержку войск на поле боя, так и десантные, транспортные и спасательные операции. В общем незаменимая, а в ряде случаев, единственная, способная выполнить задачу винтокрылая машина.
И ты сможешь это сделать? разливая по стопкам содержимое бутыля спросил Фёдор.
Уверен что смогу. Опыт кое-какой в этом есть. Тут главная проблема это двигатель. Может понадобится помощь в выходе на местный аэроклуб. Они должны знать, где можно раздобыть хотя бы не до конца убитый двигатель от У-2. Ну и чертёжные принадлежности понадобятся. А то у меня вообще ничего нет.
Ну с чертёжными принадлежностями тут я тебе помогу. Есть у нас на службе такие. Конфисковали пару лет назад, да так и лежат, пылятся. А вот с двигателем это да, надо на ОСОАВИАХИМ * выходить, Николай взял протянутую ему стопку, вторую пододвинул мне, Ну, за авиацию!
(* ОСОАВИАХИМ- Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству. Советская общественно-политическая оборонная организация, существовавшая в 19271948 годы, предшественник ДОСААФа.)
Я от этой фразы захохотал. Он в этот момент так был похож на генерала из фильма "Особенности национальной охоты",что сдержаться не было сил. На меня уставились две пары недоумённых глаз. Проржавшись я объяснил, что один знакомый генерал любил выдавать такие же ёмкие и короткие тосты и с точно такой же интонацией.
Мои собутыльники лишь пожали плечами и, опрокинув в себя содержимое, смачно захрустели солёными огурчиками.
Взвесив на руке бутыль с остатками содержимого, Фёдор вздохнул и убрал её обратно за печь.
А скажи-ка, мил человек, как вы там в будущем живёте-поживаете? Как мы поняли, в войне всё же победили?
Всяко мы там живём-поживаем. Кто-то лучше, кто-то хуже. Кто как у Христа за пазухой, а кто в нищите. Войну мы, а вернее вы, выиграли, но уже мы проиграли мир, я опустил глаза. А что тут ещё скажешь?
Погодь! Это как это? Фёдор подался вперёд.
А вот так! я посмотрел на Николая, ты пистолет положи куда подальше, а потом я буду рассказывать.
Это ещё зачем? удивился он.
Ты сделай как говорю. Потом поймёшь зачем это.
Николай пожал плечами, но свой ТТ из кобуры вытащил и, встав из-за стола, положил на полку.
Ну, рассказывай, что там у вас в будущем такого страшного.
СОВЕТСКОГО СОЮЗА БОЛЬШЕ НЕТ!
ЧТООО?! Фёдор с Николаем оба вскочили, Да я тебя, контру..!- Николай схватил меня одной рукой за грудки, а другой зашарил по пустой кобуре. Всё же правильно я заставил его убрать подальше пистолет. Откуда-то сбоку выскочила
Татьяна и буквально повисла на брате, Колька! Немедленно прекрати! Сейчас же отпусти Мишу! Ишь, чего удумал!
Я невольно расплылся в улыбке. Мишу. Это из уст Татьяны прозвучало так тепло и по домашнему. А как она храбро бросилась защищать меня от родного брата. В этот момент в себя пришёл Фёдор и бросился между нами, оттесняя красного от бешенства Николая.
Цыц, Колька! Он то тут при чём?! ему всё же удалось разжать стальную хватку племянника. Николай как-то даже сдулся и тяжело сел на стул.
Как же так? Как же так? бормотал он, глядя в пустоту.
Подслушивала? Фёдор строго посмотрел на Татьяну.
Не хотела, да пришлось, она даже взгляда не отвела, вы же громко говорите. Тут не захочешь, так услышишь.
Всё, что слышала, забудь! буквально печатая каждое слово сказал Фёдор, И чтоб ни одна живая душа даже намёком не узнала. Поняла? Татьяна часто закивала головой, Ну а ты говори дальше, раз уж начал, он кивнул мне.
Таня, может не надо тебе это всё знать? я искренне посмотрел на девушку, Пойми, это такие знания, с которыми можно легко очутиться в самом глубоком подвале. Обладать ими опасно для жизни. Они, я кивнул на Фёдора и Николая, свой выбор сделали. Я бы не хотел, чтобы с тобой случилось что-либо плохое.
Я понимаю, какая это ответственность и опасность, Татьяна расправила плечи, От меня никто ничего не узнает. Пусть хоть пытают, я никому ничего не скажу.
Николай едва заметно хмыкнул. Уж он то, может и не знал лично, но точно догадывался, как можно заставить человека говорить. Я вздохнул. Ну что ж, каждый сделал свой выбор. И я рассказал о Победе в 1945 году, о том, как новый руководитель государства, пришедший после Сталина, обвинил предшественника во всех мыслимых и не мыслимых грехах, о последующих взлётах и падениях, о перестройке, разрушившей всю экономику, о 91-ом годе, когда несколько предателей, наплевав на волеизъявление народа, буквально разорвали Союз на части, о снятом с флагштока Кремля Красном Знамени и поднятом триколоре, о "лихих" 90-х, когда фактически правили страной бандиты, о том, что на момент моего ухода все наиболее значимые отрасли и предприятия фактически находились в той или иной степени под контролем кучки олигархов. К концу моего монолога мужчины сидели со сжатыми кулаками, а Татьяна платочком утирала слёзы.