Вызывали некоторые тревоги мои коммерческие способности. В прошлой жизни бизнесменом не стал, мало того, за что ни бралсявсе прогорало. Как проклятый. Хороший знакомый имел шиномонтаж, уехал в штаты и почти бесплатно отдал мне бизнес. Те же сотрудники, тот же управляющий, клиенты, но уже через три месяца я разорился.
А вот сейчас меня вели два ратника к большому двухэтажному зданию в центре детинца, где практически силой усадили на лавку и приказали ждать. И думать о коммерции, когда могут прямо здесь убить, по крайней мере, нелепо. Как-то быстро мысли перенеслись в сторону возможной казни. Что там? Четвертование, обливание водой на морозе, поспросят посидеть на коле. Последее вообще вызвало отвращение.
Еще через минут десять по неведомому повелению синхронно подошли с двух сторон, подняли, хотя я и сам бы поднялся, и повели в здание.
Здание было добротным, не смотря сто и дерево. Создавалось впечатление фундаментального строения, чего я еще не видел в этом времени. Бревна, размером больше моего охвата, лежали на мхе в стыках, являлись стенами. Поверху и по углам стен на бревнах была декоративная резба. Просторное помещение с колонами было оштукатурено и расписано растительными орнаментами. Пройдя большой приемный зал, по меркам концертных залов 21 века, так и не зал вовсе, меня повели дальше.
Мы вошли в комнату с большой печью. Было настолько натоплено, что ломило кости и сразу же начал обильно стекать по спине пот. В конце комнаты восседали двое. Один сидел на большом стуле, другой же на лавке у большого массивного стола. Кто это был, даже догадок не было. Видимо, местное начальство.
Кто ты? Обратился ко мне сидящий на большом стуле.
Рассмотреть его было сложно, факелы больше слепили глаза, чем давали возможности видеть. Когда же глаза привыкли, я увидел в этом человеке бывшего культуриста лет под пятьдесят. Когда люди, постоянно занимаются атлетизмом и после десятилетий бросают, становятся большими, но и обрюзглыми. Небольшой, но явный живот выпирал из-под богато расшитой рубахи. Но это был все еще могучий человек. Только выражение лица было брезгливым и отстраненным, что сразу же вызвало антипатии. Не люблю гримастничающих людей.
Мои же провожатые раздались в сторонукак бы демонстрируя, что судят именно меня.
Корней, сын Владимиравоеводы полабского. Чуть запоздало ответил я.
Воеводы? ухватился за слово главный клоун этого цирка и посмотрел на сидящего у стола человека, который и вовсе пересел так, чтобы я его не видел.
Да, мой батюшка был с немецкими рыцарями в землях сарацинов, где и сгинул, а я на Русь пришел, начал я свой рассказ, но был перебит.
Так ты сирый и рода на Руси не маешь? как-то обрадованно спросил сидящий на большом стуле.
А кто вопрошает меня, а сам не сказал свое имя, горделиво приподнял я голову, догадываясь, что может сейчас произойти. Если у меня нет рода, который встал бы на защиту, то можно и грабить.
Я княжий тысяцкий, а тут еще и Лукасотник городской стражи. Ты людей его забил, с раздражением и усилением голоса сказал представитель власти.
Убил я татей, а людей боярина Луки я не трогал, негромко, но с нажимом сказал я. Хотелось сказать про Войсила, вовлечь его, но придержал козырь. Думается, что сотня лесного охотника, который и вовсе непростой человек, действительно может повлиять на ситуацию.
Ты убил двух моих людей, Николу поранил, Евлампиячестного человека убилтать, проорал выбежавший Лука.
Так твои люди грабить пришли меня? Ты наказал им грабить сироту? кричал уже я по принципулучшая защитаэто нападение.
Как же здорово все перевернули. Теперь я и убийца, и самый злобный тать.
Пострелял всех из самострела, тать! продолжал кричать Лука.
Они пришли к моему скабру с мечами, топорами и луком. Погутарить пришли? Али меду налить? Тысяцкий я виру прошу и суда честного. Ты спросил Николу? Спросил Шимору, Милу взял в поруб? Она дала навет на меня. Остановиться в эмоциях было уже сложно. Накипело.
Меня несло. Они что на лоха нарвались? Разведут деды средневековые сироту, заберут все. И что я отдам так просто? Путь казнят, или что там нужно, но приговор потребую донести до народа. Молва и так узнает. Уверен, не я первый, кто с корупцией столкнулся в этом городишке.
Плетей дам, досыть гвалта! проорал тысяцкий и пристукнул по стулу.
Я замолчал. Позицию свою я высказал. Пусть думают, а придумают чтопопрошу рассказать о происшествии Войсилу.
В яме посиди! Думай! Виру дашь за забитых. Конями, да зброей и перцем два мешка и иди, подвел итог тысяцкий.
Тысяцкий, а князь прознает, что подарки ему ты за виру взял, так как? Напиши ему грамоту, что кони, что для князя в помет, ты и забрал за то, что татей я побил, уже выкрикивал я, когда меня взяли под руки сопровождающие и оттягивали их зала судилища.
Радушный хозяин
Интермедия 6
Василий Шварнович слушал своего десятника о происшедшем с Корнеем и злился. Рано, рано получилось. Тысяцкого и сотника городской стражи менять нужно, да так, чтобы великий князь как бы непричем. Юрию Всеславовичу по существу и все равно кто тысяцкий в Унже. А он хочет этот город сделать своим центром сбора всех вестей. Да спокойно новиков науке ратной, да разным учить. Не дадут же спокойно. Старый интриган хотел вначале вынудить к действиям Вышемира. Выбить его десяток, который уже под двадцать человек, так и полусотником станет. А земли этого похотливого вдовца, что и жену извел забрать или Божане отдать, как за виру. Извел Вышемир бабу свою, все ненасытный, а та как понесет, так и выкидыш, только вот Юрия и родилапервенец. Один и выжил. А тот бил жену, да всю злобу на ней и на сыне вымещал, что Бог не дает детей. Вот и померла она неизвестно, толи от очередного выкидыша, толи от побоев.
Расчет был на то, чтобы Вошемир стал действовать и напал на поместье Божаны. А тут уже новый хозяин и, если он отпор не даст, то придет грозный родич и поразит всех, а вирой земли возьмет, да выбьет самых разбойных ратников городской сотни. Нужно было только проследить, чтобы Божана жива осталась. Корней? Да спаси его Христос, но так нужно, коли и убьют. Для дела нужно. Да и чего хоронить парня раньше, может и сам отобьётся или спасется.
Сейчас же нужно его выручать. Это же надочетырех уложил, одного ранил, а сам ни царапины. Странный парень, но как бы сказали через восемьсот летперспективный.
Войсил дал распоряжение следить за парнем, и возле постоялого двора простоянно были его люди, но не успели помочь.
Гаврила, а пошто не допомогли татей бить? Твои люди были там? расспрашивал сотник.
Были, да не ведали, што вон у ночь пошел до саней. Ратники узяли бы на стрелы татей на выходе, оправдывался десятник. А воно вон как. Самострелом усех и болты собрал. Мы апосля гляделинема болтов!
А стражники были? спросил сотник.
Дык ушли воны, також не ошукали болты. То добрые воидесятка Лавра. Вот бы його на сотника? десятник вопросительно посмотрел на Войсила.
Поглядим ешо. И зараз Корней в порубе? спросил задумчиво сотник дальней сторожи.
Не, у яме был, а зараз дык на суд тысяцкому. Да там и Лука, быстро проговорил Гаврила, как будто сейчас поступит приказ. Десятник умел складывать факты и понимал, что затеянное дело и все приготовления, в которые так хорошо ложился фактор юнца, летят под хвост.
Лука. Вон виру за своих брать захоча, Маракуша, еле слышно, скорее рассуждения в слух, сказал Войсил. Подымай сотню, нехай прячуть ножи и будуть каля дединца. Мне конно Еремея и Филипа. Я к тысяцкому.
Еремея? Кхе! Добре, усмехнулся Гаврила.
Еремей был великаном. Его боялся даже тысяцкий. Этот молчун на спине быков носил, кожу руками рвал. Его топор половина ратников поднять не могут. Сотник явно шел к тысяцкому с угрозой. В дальней стороже такой воин вроде не нуженпримечательный, огромный, не спрячется. Казалось, что увалень, но он мало чем уступает другим ратником. Такого на десяток, но не умеет он командовать. Филипп же лучший мечник. С ним не могут сравниться ни один ратник городской стражи. Вот этот управлять может и его десяток уже пятнадцать войнов насчитывает. А ведь молод ещечуть больше двадцати лет. Вот это будет сотником.
Глава 11. Радушный хозяин
Куды волочите? в зал, по которому меня тащили. Влетел Войсил в сопровождении двух ратников.
Один был Былинный богатырь Святогор. Оплывший культурист тысяцкий был юнцом прыщавым в сравнении с этим гигантом. Его движения были плавными и выверенными. Чувствовалась мощь. От другого, который был невысокого роста, шла аура чести и уверенности. Этого невысокого человека даже при взятии с паличным на месте преступления я бы тотчас освободил. Честь, долг, достоинство и не показноеприродное. И вот не знал егочувствовал что так и есть.
Тащите на суд, ешо я слово не сказал. Еремей дапомоги ратникам честным, кинул через плечо Войсил и гордо зашагал в ту комнату, где происходило судилище.
Здрав будь, Лазарь Иоанович и ты Лука, с порога поприветствовал администрацию Унжи сотник дальней сторожи.
Спаси Христос и тебя, Василий Шварнович, удивленно проблеял тысяцкий. Лука же только злобно зыркнул. Ты пошто пришел?
Так, погутарить, да суд послухать, Войсил развел руками.
В это время вошел я с поднятой головой, а следом Еремей и второй сопровождающий сотника ратник. Наблюдать за выражением лиц было истинное удовольствие. Тысяцкого покоробило, и он заелозил на своем троне, Лука же как-то попятился на пару метров и плюхнулся на лавку, не прекращая растерянно смотреть на молодого парня, пришедшего с Войсилом. Видимо, хитрый сотник дальней стражи удачно подобрал спутников, которые уже отметились подвигами и наступили на мозоли местной администрации.
Так суд был ужо, неуверенно проблеял тясяцкий.
А я послухаю, што порешили, напирал Войсил. Корней Владимирович скажи свое слово.
Тысяцкий с городским сотником переглянулись.
А я скажу то, что и на суде сказал. Коли в ентом граде тати грабят люд честной, а стража серод татей, да кличутся не христианским имем, а как ватажники, так те ратники и есть тати и бить их несчадно. А виру брать мне поребно за беспокойство мое и на том стою и стоять буду. И вы, я обратился к стоящим рядом сопровождающих Войсила ратникам, а после и к стражникам, которые меня тащилипусть морально потерзаются. Видоки тому.
Наступила пауза. Тысяцкий понурился и опустил глаза, Лука тяжело дышал. Войсил с одобрением смотрел на меня, молодой ратник с интересом осмотрел сокрушителя унжанского непотребства, проведя взглядом меня с головы до пяток.
Он людей моих забил, процедил сквозь зубы Лука.
А Затетеха ужо паеть, Лука. Не треба табе. Виру брать не будем и на жанитьбу приходьте заутро в дом мой, продолжал говорить Войсил, не давая опомнится тысяцкому и Луке и вгоняя в оторопь уже меня.
Ходьте Корней да Еремей да Филипп, а я погутарю, обронил Войсил, но никто ему не перечил.
Троем вышли на улицу, стражники остались внутри административного здания.
Кто ты? спросил Филип, как только спустились по лестнице крыльца.
Так повстречались с Войсилом и его сынами в лесу, я и прибился, ответил я, набираясь терпения, чтобы рассказать свою легенду.
Оба ратника слушали с большим интересом, Филип все время рассматривал меня, как рентгеном просвечивал. История закончилась, и посыпались вопросы.
А как там ратники, сильны ли? спрашивал Ерема.
Да могучее тебя я и не встречал, ответил я веселясь.
А сброя их крепче нашей? это уже Филип. Да это фанаты войны какие-то.
Ну, бывает и добрая. Вон у меня сабля булатная вельми крепка, сказал я. А собака моя, кони, у мають и таких коней, токмо боле малых. А якож я волен, не повернуть мяне у поруб?
Не повернут. Войсил град узять можа. Усих подняли. Дашь зброю твою побачить? спросил Филип и прямо закатил глаза.
А ты ратится поучаешь меня? в ответ спросил я.
Дак ты ж апятера татей узял и ратится навучаться? это спросил уже Еремей.
На улицу вышел Войсил и стражники, которые быстро побежали в сторону, где виднелся большой амбар. И уже через пару минут от туда под узцы вывели Орла и Араба, следом рыча на палке, как на поводке, вывели Шаха.
Орел, Араб, Шах, выкрикнул я и увидел, что Араб и Шах уже бежали ко мне, Орел же шел степенно.
Отдали все, но виру давать отказались, да и на том ладно. Оставались вопросы. Какую роль все же играет Войсил, он же сотник дальней стражи, он же Василий Шварнович, может еще кто? Прийти, все переиграть, судя по всему, готовый чуть ли ни на штурм детинца. Ну не из-за меня же, право дело. Я стал фигурой на доске? Или еще запасная пешка?
Странно, но вот вопросы о свадьбе ну никак не вызывали диссонанса. Ну и хорошо, а как иначе, договорились же?! А мог ли Войсил просто забрать себе земли брата? Законы Руси не очень хорошо знаю, но если по лествичному праву, так и вовсе все ему должно перейти. Тогда почему практически-то неизвестному чужому человеку отдавать самое ценноеземлю, или это временно, пока не убьют. И что делать мне? Да, жить пока, просто жить и наслаждаться здоровым телом, которое до скрежета хочется тренировать. Так бывает, не знаю у меня или у всех, но при здоровье хорошем хочется еще и еще себя нагружать. Становишься как наркоман, для которого очередная физическая нагрузка за счастье. Пока только разминался, в обозе старался уйти в лес от глаз, чтобы устроить бой с тенью. Мне-то только теоритически рассказывали принципы единоборств. Нет, по молодости в той жизни занимался и видел мастеров, но с годами мышечная память притупилась. А тут в таком теле, да хотябы зная лоуткии да маваши с урокенами, да дыхательную гимнастику, да много чего. И книги есть по этому направлению. Так что решил, что занятия будут постоянными.
Отличным бонусом еще шло то, что о пистолете не было сказано ни слова. Болты самострела, якобы стали несовместимы с бренным существованием татей. Пусть так, а кобуру наплечную пусть воспринимают за блаж. Хотя прикрыться китайскими мастерами можно. Кто ж его ведает, что енти китайцы зробити могуть? Только не пугать, что монголы имеют такое оружие, а то разбегутся по лесам за пару лет до прихода врага.
Сани шли плохо. Солнышко, которое по весеннему начинало слегка пригревать подтопило снег, смешанный с конским навозом и грязью, и Орлу приходилось периодически дергать. Но все же доехали мы достаточно быстро. Это не на метро больше часа до работы добираться. Тут городишко меньше микрорайона в мегаполисе 21 века.
Усадьба, к которой мы подъехали, была не больше, чем постоялый двор, но разнилась существенно. Во-первыхчистота. Снег был убран, навоза так же не было видно. Только мощенные увесистыми обтесанными бревнами дорожки, самая большая из которых разветвлялась на две. Первая вела к крыльцу двухэтажного дома, вторая же вела в амбар, к которому можно было проехать и с другой стороны через вторые ворота. Видимо для того, чтобы и сани проехали. По чистому двору только на телеге. Да и загружать, выгружать добро удобнее не через весь двор.
Ну, чаво разволился аки на лавке, давай иди в дом, ворчливым тоном сказал Войсил, уже спешившийся и отдававший своего коня подбежавшему парню лет 1415.Вон Прошка обиходить и скотину, и пригляде.
Я вылез из саней, к Орлу подбежал еще один парень, но не взял того за поводья, и стал отвязывать Араба. Прошка гневно зыркунул на парня и, держа в одной руке уздцы коня Войсила, второй взял Араба и пошел в сторону Загона.
Прошка! прокричал я в след. Доля овса и три доли сена.
Добре, боярич, Прошка развернулся и не выпуская поводья, поклонился.
Вон оно как! Боярич. И мне так спину не гнет! сказал Войсил, почесывая бороду и глядя в след уходящему парню.
Да, конь добры, а Прошка душу конскую чуе. Енто не Корнею поклон, а хозяину коня доброго, сказал Филип, который так же спешился, но держался немного позади.
А коли Корней десяток коней добрых приведе, так Прошка и на меня лаятся будет, а спину гнутьвон бояричу, сказал Войсил и все, кроме меня засмеялись. Ох уж этот средневековый юмор.
К крыльцу подошли практически все вместе, кроме самого хозяина, который степенно шел сзади, как будто выдерживая время. Еремей, Филип и вместе с ними я остановились и ждали хозяина усадьбы.
Стало понятно, чего тянул время Войсил после того, как дверь дома открылась и на крыльцо вышли четыре женщины, и среди них была Божана. Самая статная, одетая в богатую шубу и с массивными украшениями на кожаной повязке вокруг головы поверх расписного платка, женщина спустилась с крыльца и подошла к Войсилу. Поклонилась и, взяв, серебряную чашу из рук одной из молодых женщин, с поклоном подала хозяину.