И каждая новая композиция принималась публикой ещё лучше, чем предыдущая. Аплодисменты, нескончаемые комплименты, и снова музыка.
Когда я поняла, что пальцы перестают меня слушаться, то, закончив очередную химеру своих музыкальных вкусов, встала. Подождав, пока аплодисменты закончатся, улыбаясь от уха до уха, произнесла с поклоном:
Должна просить у милостивой публики пощады и небольшой перерыв.
Император рассмеялся, его смех подхватили остальные, после чего взмахом руки было велено вносить напитки.
* * *
Я, подхватив бокал, ловко увернулась от всех, кто хотел лично выразить мне восхищение, и сбежала на балкон, дышать свежим воздухом. Там, забравшись в дальний угол, так, чтобы меня не было видно за пышной шторой, я, наконец, смогла перевести дух. Стянула перчатки, от которых ладони были совершенно мокрыми, устало привалилась к перилам и сделала пару глотков чудесного напитка. Алкоголь сейчас был для меня чем-то вроде топлива. Лучше бы с этой ролью справилось что-то достаточно крепкое, но дамам такое было не положено.
Я прикрыла глаза, стараясь не вслушиваться в гул за балконной дверью. Но долго пробыть в одиночестве мне не удалось.
Позвольте Вас поздравить, мадемуазель. Я вздрогнула оборачиваясь. Прикрыв за собой дверь, ко мне направлялся Голицын.
Сергей Александрович, Вы меня напугали. Мои плечи расслабленно опустились, я хитро улыбнулась. Неужели Вам тоже пришлось по душе?
Разве я когда-то сомневался в Ваших талантах? Удивлённо отозвался мужчина, подходя ближе.
Не припомню. Я сделала ещё пару бодрящих глотков шампанского и отставила бокал на перила, перехватывая перчатки поудобней. Надо возвращаться?
Прибыла Мария Фёдоровна Я быстро подалась вперёд. Нет-нет, не переживайте, она занята разговорами о природе и погоде, у Вас есть ещё несколько минут свободы.
Полагаю, они мне необходимы.
Мы немножко помолчали. Я смотрела на догорающий в деревьях закат, который окрашивал дворец в чистое золото. В голове ещё немного шумело от дребезжания клавесина. Всё это было необыкновенно. Что я здесь, что играю для самого императора, что жизнь в одночасье превратилась в сказку про Золушку. Однако я ловила себя на мысли, что всё этоне моё. Что здорово было бы вспоминать об этом в старости, сидя у своего камина на даче и глядя на книжные стеллажи, заполненные научными работами собственного авторства. И если бы могла, я бы вернулась сейчас домой не задумываясь. Если бы не одно «но».
«Но» стояло и смотрело на меня своими зелёными, как у кота глазами. Пожалуй, пора было перестать врать самой себе и делать вид, что ничего не происходит. Чувства, которые я испытывала к Голицыну были гораздо теплее, чем дружеские. Меня тянуло к нему, хотелось коснуться, обнять. Отчего-то было мучительно важно выглядеть в его глазах правильно. И наверное, поэтому не могла исполнить своих тайных желаний.
Я улыбнулась своим мыслям, ловя взгляд Голицына на себе.
Вера Павловна, Вы знали, что у Вас самая красивая улыбка на свете? Удивиться я не успела. В следующее мгновение граф оказался неприлично близко, целуя меня. Настойчиво, уверенно. Разве я могла не поддаться искушению? Подалась навстречу, отвечая на поцелуй, хватая мужчину за руку и переплетая наши пальцы. Между нами была проклятая ткань перчатки, но движение всё равно получилось чувственным, гораздо более красноречивым, чем поцелуй.
Голицын сделал шаг вперёд, вжимая меня в перила балкона, не давая возможности сбежать. Да я и не собиралась. Был ли в этом смысл, когда потаённое желание исполнялось?
Однако всё испортило одно неловкое движение. Я двинула локтем, задевая чёртов бокал, который, конечно, сорвался вниз и со звоном разбился где-то внизу. Граф отпрянул, испуганно глядя на меня, я с трудом переводила дыхание. Сердце стучало где-то в горле, и больше всего на свете мне сейчас хотелось продолжения Не выступления, а поцелуя!
Сергей Александрович выпустил мою руку, глядя на меня так, будто только что увидел.
Нам Голос его охрип. Вам надо идти, мадемуазель. Нельзя заставлять ждать императрицу.
Когда мы вернулись в гостиную, я сразу поняла, что что-то неуловимо изменилось. Разговоры стали тише, взгляды ещё внимательней. Центр маленькой вселенной сместился к невысокой женщине в чёрном крепе. Возле неё сидел Пётр Александрович, и сердце моё ёкнуло, предвкушая беду.
Рядом со мной вырос Александр Павлович, проводил к императрице. Толстого как ветром сдуло.
Вот, матушка. Наш юный талант. Он мягко подтолкнул оторопевшую меня ближе. Вера Павловна Оболенская.
Ваше Величество. Я сделала церемониальный книксен, поцеловала протянутую руку. Но взгляд императрицы до боли напоминал взгляд генеральши.
Наслышана, наслышана. Степенно проговорила женщина, кивнула в сторону инструмента. Прошу, мадемуазель, продемонстрируйте Ваш талант. Последнее было сказано так, что я сразу поняла, что восторженное мнение сына Мария Фёдоровна не разделяет.
Что же, ничего не оставалось, кроме как, проследовать за своё местоза инструмент.
Стараясь отринуть всё лишнееи тяжёлый взгляд синих глаз, и жар, что до сих пор играл у меня на щеках после поцелуя Голицына, я играла. Не без запинок, но как мне казалосьхорошо! Однако прежних восторгов не было слышно. Чем больше я играла, тем мрачнее становилась атмосфера в комнате. Я перебровала, кажется, всё что знала! Александр, чувствуя, что дело катится в пропасть, попросил меня сыграть что-то знакомое, и я завела нудного Генделя.
Как только я исполнила последнюю ноту, Мария Фёдоровна встала. Весь зал, как по команде, поднялся следом. Подскочила и я. Императрица одарила меня презренным взглядом.
Александр, у меня что-то разыгралась мигрень. Бросила она сыну, и под аккомпанемент шуршащих юбок, возвышающаяся над кланяющимися придворными, императрица-мать вышла из гостиной. Это была катастрофа.
Глава 15
Всю дорогу до дома мы с Сергеем Александровичем хранили молчание. Как мне показалось, он чувствовал себя немного неловко, хотя и заметно волновался, а я была совершенно разбита произошедшим. Граф пытался как-то меня подбодрить, но его старания уходили в молоко. Совершенно не было желания изображать из себя жизнерадостную, благодарную за всё на свете барышню. Достаточно того, что у меня хватило сил на то, чтобы вежливо попрощаться с государем и Елизаветой Алексеевной, которая по доброте своей душевной тоже пыталась меня утешить.
Как только мы добрались до дому, я поспешила откланяться, сославшись на смертельную усталость. Сергей Александрович лишь поклонился мне вслед, не смея останавливать.
У себя в покоях я со злостью принялась рушить свою аккуратную причёску, кидая на стол многочисленные шпильки. Сняла с себя одежду сама хотя это и далось мне с некоторыми трудностями, упала в постель, надеясь забыться сном, но не тут-то было.
Тревожные мысли терзали меня будто дикие звери. Сомнений в том, что это дело рук Толстогоникаких. Если он легко смог убедить императора ещё до памятного вечера во дворце генерал-губернатора в моих исключительных способностях, то рассказать императрице несколько гадостей не составляло никакого труда. Моё выступление было обречено на провал с самого начала. И хотя императорской чете я вроде бы приглянулась, завтра весь Петербург будет болтать о моём фиаско перед Марией Фёдоровной.
С другой стороны
Я нетерпеливо перевернулась на другой бок, подбирая под себя подушку, глядя на тёмные шторы, но видя там лишь лица и смутные образы.
С другой стороны, разве не этого я добиваласьчтобы обо мне говорили. Пускай не совсем так, как мне хотелось, пускай слухи обо мне пойдут один, гнуснее другого. Но зато говорить-то будут! Быть может, так даже лучше. Окунувшись в эту игру, я совсем позабыла об изначальной цели своих манипуляцийпопытке найти другого путешественника во времени. А значит, возможности вернуться домой. И тот факт, что говорить обо мне будут много и разное даже быстрее привлечёт внимание, чем просто пустое восхваление до небес. Люди по природе своей с большим удовольствием злословят, промывают косточки и копаются в чужом грязном белье, чем хвалят и признают чужие заслуги.
Успокоенная этой мыслью, я смогла наконец провалиться в сон под шум начавшейся грозы.
Наутро гроза превратилась в унылый, накрапывающий дождик. И несмотря на все рациональные доводы, настроение у меня всё равно было под стать питерской погоде. Ко всему прочему завтракала я в гордом одиночестве. Аглая сообщила, что барин изволил уехать просил кланяться и передавать, что вернётся через пару дней.
В голове моей мелькнула вялая мысль о том, что можно снова попытаться вскрыть комнату наверху. Мелькнула и исчезла, так и не оформившись в желание действовать. Я поняла, что уже давно списала ту дрожь медальона на случайность. Раз в день, перед сном я проверяла «помощника» на наличие признаков жизни. И изо дня в день ничего не находила. Надежда сменилась отчаянием, отчаяниебезразличием.
И пожалуй, если бы не Аглая, я бы так и предавалась своему унынию. Видя, что на мне лица нет, экономка нагрянула в моё убежище в библиотеке и заявила:
Если Вы, Вера Павловна, не будете музыкой заниматься, то извольте мне помочь.
Делать было всё равно нечего, так что я согласилась, не представляя, в какую авантюру пускаюсь. Мы с Аглаей сняли шторы во всех комнатах, уничтожили многолетние запасы пыли. Экономка несколько раз посылала в прачечную конюхов. Несмотря на пасмурную погоду особняк как будто начал оживать. Распахнутые настежь окна приносили свежесть, прохладу и мелкие капли дождя. Только две комнаты остались нетронутымикабинет Голицына и закрытая комната. Когда я поинтересовалась у Аглаи, почему вход туда закрыт, она только махнула рукой, мол не о чем тут говорить. Больше я от неё ничего не добилась.
Затянувшаяся на пару дней генеральная уборка неожиданно меня увлекла. Что ни говори, а лучше всего привести мысли в порядок помогает физическая нагрузка. Дома я регулярно ходила на тренировки, а здесь целыми днями за инструментом засиделась. И сама не осознавала, как приятно было размяться, пускай даже и столь тривиальным занятием, как уборка.
Сергей Александрович явился к вечеру третьего дня.
Не сказать, что я не думала о нём все эти три дня. Думала, ещё как. В списке моих проблем поцелуй на балконе стоял сразу после фиаско во дворце. А постепенно, как только ярость и обида схлынули, вышел в лидеры. Я снова и снова воскрешала в памяти образы, въевшиеся в подкоркуприкосновение сильных рук к талии, требовательный поцелуй, воспоминания о котором до сих пор вызывали у меня мурашки. И чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что это не было случайностью. Практически с первого дня встречи нас неминуемо тянуло друг к другу, и рано или поздно это должно было случиться.
Я знала, что опасно пускать это чувство глубже в сердце, но с пугающей ясностью понимала, что хочу испытать это снова. И, быть может, даже больше. Однако, будь передо мной парень из моего времени, я прекрасна знала, как поступить: лучшая стратегияискренность. В наше время уже давно перестало быть странным, когда девушка делает первый шаг или достаточно быстро отвечает взаимностью. Что же делать с мужчиной, который рос ещё в эпоху Екатерины Великой, да ко всему прочему был меня старше не меньше, чем на десять лет, я представления не имела. Я решилась поговорить с Сергеем Александровичем, когда он вернётся. Аккуратно, быть может намёками Но поговорить.
Потому, когда Голицын, наконец, появился на пороге дома, я была искренне ему рада. Да и к тому же обнаружила, что чрезвычайно скучала по своему компаньону все эти дни. И хотя работа с Аглаей меня здорово отвлекла, вечера без наших посиделок за ужином, которые, порой, затягивались до поздней ночи и плавно перетекали в гостиную, казались одинокими.
Сергей Александрович! Я вышла навстречу мужчине следом за Аглаей, которая приняла у графа плащ и цилиндр. Но моя радушная улыбка наткнулась на холодный взгляд. Я даже опешила, застывая посреди холла.
Здравствуйте, Вера Павловна. Голос его был сухим и строгим. Также он разговаривал со своей сестрой. Надеюсь, Вы можете уделить мне время? Мне необходимо срочно с Вами побеседовать.
Может, сначала чаю? Неуверенно предложила я, внутренне замирая от ужаса.
Нет, это не терпит отлагательства. Отрезал мужчина и прошёл мимо меня в музыкальную гостиную, кивком приглашая следовать за ним. Сердце в панике забилось под рёбрами. Что же такого я успела натворить?
Граф становится возле натопленного камина, оглядывается. Видит, что в комнате что-то поменялось, но не может понять что. Потом качает головой и обращает свой взор на меня.
Вам, верно, любопытно, где я был всё это время, мадемуазель. Конечно, было. Но я промолчала, потому что моего ответа Голицыну явно не требовалось. После нашего памятного разговора, при котором присутствовал Роман Гавриилович, я немедленно отправил в Новгород своего человека, чтобы разузнать побольше о Вашей родне и тётушке, в частности. Видите ли, Вера Павловна, я искренне хотел помочь.
Я уже поняла, к чему клонит Сергей Александрович, и в панике пыталась придумать новую ложь. Но вся она казалась наигранной и неубедительной. История про тётушку изначально тоже не блистала гениальностью, но, а теперь положение уж совсем было отчаянным. Не рассказывать же Голицыну правду?!
И что же я узнаю? Продолжал граф, вытаскивая из рукава конверт. Мне присылают письмо, в котором написано, что никаких Оболенских в Новгороде не живёт. Если и жили, то это было так давно, что уже былью поросло. Письмо мужчина уронил на столик перед камином. Я несусь в ночь, чтобы лично удостовериться в том, что это не ложь.
Голицын переводит дыхание. Даже в сумраке комнаты видно, что на его щеках играет болезненный румянец.
Однажды я уже обжёгся на лжи от близкого мне человека, Вера Павловна. Он поднял на меня взгляд, полный боли и горькой досады. Не думал, что это произойдёт вновь, но в том лишь моя вина. Что касается Вас
Он поморщился, отводя взгляд. Лицо его стало жёстким, безжизненным. Таким, каким я увидела его впервые на приёме у Толстых и от которого совершенно отвыкла, увидев настоящего, живого Голицына. Интересного и остроумного собеседника, галантного кавалера, а пороймальчишку, который прятался внутри взрослого мужчины. Он умел быть тактичным, скромным, молчаливым и разговорчивым, поддержкой и опорой. Страстным влюблённым и холодным.
Я прошу лишь одного: честности. Так что, будьте любезны ответить, кем Вы являетесь на самом деле, Вера Павловна?
Я стояла, глядя на лицо Голицына, в отчаяние. В моей голове не было ни одной мысли о том, как выкручиваться. А главноекак теперь вернуть доверие графа? И дело было не в том, что я останусь без крыши над головой или покровительства, а в том В том, что мне было это необходимо. Что помыслить себя сейчас без Голицына было странным и страшным. У меня закружилась голова, я побыстрее схватилась за каминную полку, чтобы не упасть. Или может лучше упасть? Притвориться, что бухнулась в обморок, а там что-нибудь придумаю.
И в этот момент дверь за моей спиной с громким стуком распахнулась.
Вера! Донёсся мужской голос сзади. Сестрица!
Я быстро обернулась. В дверях стоял высокий, худосочный и немного нескладный молодой человек с цилиндром в одной руке, с тростью в другой.
Братец! Я кинулась навстречу гостю. Тот быстро сгрёб меня в свои объятия. Я видела его впервые в жизни.
Глава 16
Николай Иванович! Голицын был в не меньшем шоке, чем я. Как же Я полагал, Вы в отъезде.
Только возвратился. Я вынырнула из «братских» объятий, оглядываясь на графа. И тут такое счастье! Где Вы её отыскали? Николай аккуратно погладил меня по плечу.
А Вы Мне даже было немного жаль Сергея Александровича. Метаморфозы от гнева и печали до полной растерянности произошли в пару мгновений.
Это мой кузен, Коленька. Я, не переставая улыбаться, бросила взгляд на молодого человека рядом. Его матушка заменила мне мать, в детстве мы были чрезвычайно близки.
Вера проводила каждое лето у нас в имении. Кивнул «братец».
А ты и есть тот таинственный естествоиспытатель, что привечает Сергей Александрович? В своём удивлении я даже не кривила душой.
Кажется, нам надо многое обсудить. Со смехом подтвердил Николай. Надеюсь, вы ещё не ужинали?