Свой брошенный на землю автомат Клоцше поднять не успевал, но в расстегнутой кобуре он, на всякий случай, сохранил парабеллум с патроном, досланным в патронник и, соответственно конструкции, взведенным ударником. Прикрываясь стоявшим перед ним ефрейтором, обер-фельдфебель спокойно достал его, одновременно опуская большим пальцем флажок предохранителя, и выстрелил два раза в грудь очередному недоумку. Убедившись, что больше энтузиастов погибнуть с честью поблизости не наблюдается, Клоцше снова поставил пистолет на предохранитель и вложил обратно в кобуру, не застегивая.
На окраине деревни стрельба усилилась и внезапно стихла. Оттуда приветливо замахали руками солдаты в гимнастерках и галифе цвета хаки. Командир танкового экипажа, первым увидевший их в перископ, поначалу решил, что это бойцы из уцелевших подразделений разбитой стрелковой бригады, державшей оборону за деревней, пробившиеся к ним навстречу. Но присмотревшись, понял, что каски у них не красноармейские, не нового и даже не нескольких прошлых (вплоть до французской каски Адриана) образцов. «Голландки» это. А значит солдатырумыны, союзники. А если еще подумать (глядя на сапоги)спешенная конница. Румынская пехота, он помнил, обычно щеголяла в ботинках с холщовыми обмотками.
Все больше немцев, уразумев, что все бегущие по полю, как бы они не виляли из стороны в сторону, рискуют рано или поздно нарваться на пулю или быть намотанными на гусеницы, тоже останавливались и поднимали руки. Некоторые подтягивались к чинно капитулирующей группе обер-фельдфебеля. В беде человек чувствует себя хоть немного спокойнее, когда он не один. Постепенно смолкали выстрелы. Окруженные тремя грозными танками и редкими цепочками русской пехоты выжившие немцы, в конце концов, прекратили всякое сопротивление. До села живыми все равно не добежать, да и на окраине его появились то ли русские, то ли румыны; с танками не поспоришь, даже гусеницу им гранатой не разорвешьскорее сам кровавым фаршем по земле размажешься. Чего суетиться? И в плену, говорят, жить можно
Когда с подъехавшего сзади русского танка на землю соскочили в обе стороны автоматчики, перед ними спокойно стояла тесно сгрудившаяся понурая толпа солдат в чужих пропотелых и замызганных мундирах. Впереди немцев, подобрав брошенное вражеское оружие, со значимым видом прохаживались их бывшие пленники во все еще распоясанных красноармейских гимнастерках.
Командир гаубичной батареи капитан Долгарев, вышел навстречу пехотному лейтенанту офицер с не очень аккуратно забинтованной головой.
Лейтенант Зайцев, ответно козырнул десантник. Ну как, с жизнью попрощаться успели?
Было дело, кивнул Долгарев. И не раз за сегодня. Спасибо, славяне, что выручили.
Всегда, пожалуйста. Но, если бы не ваши бойцы, товарищ капитан, мы бы просто расхренячили всю эту улепетывающую колонну из пушек и пулеметов, а оставшихся, размазали бы по земле гусеницами. Поневоле, не подозревая этого, вместе с вами.
Мои бойцы? С вами мои бойцы?
Сзади бегут (Зайцев махнул за спину большим пальцем). За пылью пока не видно. Младший лейтенант ими командует. Фамилию не запомнил. На вашу похожа. И бугай сержант с медалью «За отвагу» ему помогает.
Доротов?
Во, во. Доротов. Очень переживал, чтобы вас немцы не пристрелили, да и мы не зацепили. А что тут у вас вообще произошло? Точно мы не разобрали. Немцы друг в дружку стреляли, что ли?
Стреляли, подтвердил комбат, повернувшись в сторону немцев. Если бы не вон тот фашист (показал рукой на обер-фельдфебеля), нас бы просто перебили, как и приказывал их офицер. А тот ганс нас почему-то спас. Даже два раза. Отдам ему должное. Сам пристрелил и своего офицера и еще парочку солдат.
О, как! удивился Зайцев. И среди немчуры, получается, встречаются нормальные люди. Может, он коммунист?
Красноармейцы-десантники сноровисто, как будто каждый день этим занимались, выстраивали пленных в два ряда, отводя подальше от брошенного оружия и амуниции; обыскивали карманы. Советские командиры подошли к заинтересовавшему их немцу.
Зи зин коммунист? спросил Долгарев, довольно сносно по школе и артиллерийскому училищу знавший немецкий язык.
Найн. Нет, ответил, слегка коверкая русский язык немец.
Рабочий? Арбайтен?
Нет, опять покачал головой и, подтянувшись, руки по швам, представился: Обер-фельдфебель Клоцше.
По-русски хорошо говорите?
Понимайт корошо. Говорьить пльохо.
Почему вы не дали нас расстрелять?
Чтобы панца не убифайт дойчланд зольдатн.
Ишь ты! хмыкнул Зайцев. Верно сообразил, хоть и фашист. Если бы вы пленных пострелялимы бы никого из вас в живых не оставили. Это точно. Всех бы к такой-то матери порешили.
Йя нет ест фашист, покачал головой Клоцше. Йа нет НСДАП. Йя ест обер-фельдфебель.
Ладно, ладно. Как в плен попадаете, так, небось, ни одного фашиста среди вас и не сыщешь (Клоцше, не споря, пожал плечами.)
Ладно, лейтенант, слегка осадил Зайцева Долгарев, фашистне фашист, но нас он действительно спас, чем бы при этом не руководствовался. И своих при этом, заметь, тоже действительно пострелял. Я ему, честно скажу, искренне благодарен. Если бы нас поубивали, а вы бы их потом за это в кровавый блин раскатали, нам бы на том свете легче, может, и было, но, думаю, не сильно.
И то так, согласился Зайцев.
Кстати, теперь припоминаю, продолжил Долгарев, наверное, именно он распорядился меня перевязать, когда они наш НП захватили. Осколок от гранаты я (он показал пальцем над ухом) сюда получилпотерял сознание. Очнулся, когда они мне наверху рану обрабатывали. Плеснули чем-то пекущимя даже взвыл. Потом забинтовали. А этот немец рядом стоял и смотрел.
Ты его перевязать распорядился? переспросил немца Зайцев.
Йя, кивнул немец.
Зачем? Тогда ведь еще наших танков не было. Чтобы допросить?
Йя с пленным нет фоефать. Когда ми фоефать в Польска меня перефьязайт рюсиш зольдат.
Ну, да. Тогда мы с вами навроде союзников были. Я тоже в Польше повоевал. А где тебя там ранило, что наши рядом были?
Йя сопровождайт драй, дфа, рюсиш панцаваген, броньефик, в Люблин. Ехайт обратнопОляк стреляйт, рюсишперефьязайт.
Подошли запыхавшиеся от быстрого бега по полю батарейцы и радостно набросились на своих спасенных товарищей во главе с раненным комбатом. Жали руки, хлопали по плечам и спинам, обнимались. Подошел и сержант Рязанцев, прислушался к разговору командиров с обер-фельдфебелем:
Погоди, так это ты, что ли, два наших броневика на мотоцикле в Люблин сопровождал? Лейтенант Иванов тогда ими командовал, уточнил Зайцев.
Йя, йя! довольно кивнул немец. Иваноф! ЛЁйтнант Иваноф. А пульемьетчик в броньефикОльег! Он меня фозить на мотоцикль после ранений.
О! подошел, услышав разговор, и Гороховский. Опять земля круглая? А сержант? Снова знакомого по Польше встретил? Теперь уже и среди немчуры?
Похоже, кивнул Рязанцев. Если я все правильно понял, он вместе с нашим Ивановым, с которым ты так тесно успел повоевать, в Люблин ездил, пакет возил. А теперь он, оказывается твоего комбата спас, да и других пленных. Даже своих для этого пострелял, чтобы не мешали. Тебе, наверное, за нашей пылью это было не видно, а я с брони хорошо рассмотрел.
Не видно, согласился Лева. Если такто молодец. Хоть и немец.
Кто молодец, подошел, выделяясь кожаным летным шлемом среди касок, Лебедев, придерживая за ремень, висевший за плечом трофейный карабин. Этот немец, что ли?
Этот, этот, подтвердил Гороховский. Кстати, сообразил он. Во сегодня у нас день встреч! Мы у самолета с тобой только поговорили о свадебном свидетеле твоих друзей на фотографии. Так этот паренек, Коля, и этот вот немец (показал пальцем) еще в Польше, оказывается, встречались. Представляешь? Им там даже в какой-то заварушке против поляков на одной стороне повоевать пришлось. Немец, говорит, едва выжил. До сих пор помнит, как наши его тогда перевязали и спасли. Кстати, Сергей, я, пока верхом на танке ехал, еще одного старого знакомого по Польше встретил. Знакомьсясержант Рязанцев. Тоже тогда с нами был. Так вот, он сказал, что этот твой рыжий приятель теперь уже мехвод на танке и сейчас где-то впереди со своим экипажем наступает. Они с нашими танкистами из одной бригады оказались.
Зайцев! закричал стоящий в башенном люке лейтенант Попов. Хватит лясы точить. Собирай своих бойцов. Капитан приказал соединяться с ним и догонять бригаду. Пленными немцами пускай артиллерия занимается. Справятся. Мы здесь и без того сильно задержались.
2. Встречный удар.
15-й танковый корпус, больше года назад развернутый из 36-й легкотанковой бригады, под командованием генерал-лейтенанта Богомолова, заранее выдвинутый в пункты сосредоточения, получив приказ, перешел в наступление в направлении венгерской границы. Ударили практически вне дорог (разве что, когда было по пути, пользовались подходящими большаками и проселками), параллельно ворвавшемуся на румынскую территорию германскому танковому клину, обходя его на десяток километров южнее. За неимением (как у немцев) полугусеничных бронетранспортеров, мотострелков-автоматчиков временно пересадили из штатных грузовых автомобилей прямо на броню танков (к чему их заранее готовили).
В этом Красная Армия от немцев с их предназначенными для бездорожья «ханомагами» действительно отставала. Как не напрягался воспрянувший духом советский народ под руководством партии и правительства, но в довольно ограниченное время во всем «догнать и перегнать» давно и далеко оторвавшуюся вперед на пути индустриализации Западную Европу было невозможно. Даже воспользовавшись толковыми подсказками из будущего. Зато советские танки, самоходные орудия и многие другие виды техники и вооружения давали германским аналогам с лихвой ощутимую фору.
Кроме новейших Т-34, танковый корпус вместо артиллерийского и истребительно-противотанкового полков с орудиями, транспортируемыми гужевой и механической тягой, получил два полка самоходных артиллерийских установок: средних СУ-85 и тяжелых КВУ-152. Имелось и еще одно до сей поры никем в боях не применяемое новшество: полк особо секретных залповых систем, ЗС-15, правда, не на гусеничном, а на автомобильном ходу и потому сейчас отставший и выдвигающийся вперед другим маршрутом.
Основной ударной силой корпуса являлись две танковые бригады. Третьей по значимости была бригада механизированная, имевшая хоть и всего лишь один танковый полк, зато в достаточном количестве обладавшая мотострелками.
Одной из танковых бригад, оставившей себе по наследству 36-й номер вместе с геройским бригадным знаменем и всеми причитающимися атрибутами соединения, командовал полковник Персов. Его бригада включала в себя три танковых батальона тридцатьчетверок, двухбатарейный дивизион самоходок СУ-85, мотострелковый полк со своим автотранспортом, саперный батальон, зенитный и минометный дивизионы. Не говоря уже о множественных тыловых службах обеспечения, ремонта и прочих так необходимых на войне подразделениях.
На острие удара и корпуса, и бригады мчались, вытянувшись в походную колонну, тесно обсаженные пехотным десантом тридцатьчетверки 1-ой роты 1-го танкового батальона изрядно повзрослевшего и заматеревшего со времен Миролюбивого похода в Польшу капитана Владимира Иванова.
Укрывшись на всякий случай вместе со всем своим экипажем с подачи тогда еще комбата Персова от внимания бригадного особого отдела в учебном центре, готовившем из пленных поляков экипажи для бронеавтомобилей БА-10, Иванов и его подчиненные добросовестно передавали свой боевой опыт польским пехотинцам и кавалеристам. Вполне успешно передавали, заслужив благодарности по службе и от своего командования, и от польской стороны. Потом, без заезда на родину, была служебная командировка для почти аналогичной работы во внезапно ставшую дружественной прежде «боярскую» Румынию. Разница была только в том, что румыны не были пленными и вели себя более независимо, а временами (офицеры) даже довольно нагловато, свысока.
Конец командировки совпал с венгерской вооруженной провокацией в Северной Трансильвании. Советское командование приказало Иванову помочь новоприобретенным румынским союзникам не только словом, но и деломпришлось немного поучаствовать и в боевых действиях. С успехом поучаствовали. Когда изрядно получившие по зубам и прочим чувствительным местам венгры убрались восвояси (кроме большого количества попавших в плен или в землю), по договору с румынской стороной на ее территорию для предупреждения в дальнейшем подобных провокаций в числе прочих соединений Красной Армии ввели через время и танковый корпус генерал-лейтенанта Богомолова.
Высоко ценивший своего тогда еще старшего лейтенанта Иванова полковник Персов настоятельно рекомендовал ему и его экипажу переучиться на танкистов. Иванов согласился, его экипаж тоже, и все командировались на родину в учебный полк. Усвоив за полгода новейший танк (а их командир и управление танковым взводом) они вернулись обратно в свою часть в уже знакомую Румынию.
Учитывая его боевой опыт, Персов своей властью сразу поставил Иванова командовать не взводом, а танковой ротой, а через небольшое время добился и его внеочередного повышения в звании до капитаназаслужил (сам он, занимая генеральскую должность комбрига, почему-то застрял в полковничьем чине, дожидаясь в ближайшем будущем производства).
Нынешний экипаж Иванова состоял из тех же бойцов, что делили с ним все тяготы и успехи в броневике, только со слегка измененными специальностями. Механиком-водителем, естественно, остался вполне освоивший рычаги вместо баранки, гусеницы вместо колес и дизель вместо карбюраторного мотора охочий до техники отпустивший (для солидности) тощие рыжие усы уже не бесшабашный Колька, а слегка остепенившийся Коля Гурин. На левое сиденье наводчика с правого места заряжающего пересел невозмутимый и по-прежнему серьезный Гена Минько. А его бывшую профессию, хочешь, не хочешь, пришлось осваивать по-прежнему не растерявшему свою временами язвительную веселость Олегу Голощапову; к тому же в его полном ведении осталась новомодная радиостанция на секретных транзисторах, расположенная в задней нише башни. Когда началась армейская реформа, касающаяся смены званий и введения погон, Гурин и Голощапов получили звания младших сержантов, а Минько (обязывала должность наводчика)сержанта. Но товарищи на него за это не обижались и не завидовали. Понимали.
В танковой бригаде имелся, как и полагается, разведбатальон, оснащенный устаревшими бронеавтомобилями и мотоциклами, но сейчас его в головной дозор не пустили: наступали, как-никак, по своей, хоть и румынской территории; да и убранные поля с рыхлой почвой не самая удобная дорога для их колес.
Танки Иванова наступали на приличной скорости по бездорожью прямо через эти поля. Чуть впереди и параллельно колонне шел на рысях приданный им эскадрон кадровых румынской кавалерии, рошиоров, в касках голландского образца с характерными сильно скошенными вперед фронтальными частями и длинными назатыльниками. Сабли крепились в ножнах слева у седел, но не почти горизонтально, как у польских уланов, а вертикально; карабины системы Манлихера у солдат и советские автоматы ППС у командиров отделений и взводов висели наискосок за спинами. Имевшихся к этому времени в прошлой исторической реальности собственного производства автоматов «Орита» не было и в помине. Тогда, в 1941 г., их конструктором был чешский инженер Л. Яска, на волне дружбы с Германией в числе прочих земляков-оружейников помогавший румынским коллегам. А сейчас, кто бы его в Румынию пустил?
Машина Иванова шла четвертой. Пока не наблюдалось непосредственной опасности, все командиры экипажей спокойно выглядывали из своих открытых люков, прикрываясь по грудь броневыми крышками, и, прикрыв глаза противопылевыми очками, с биноклями в руках внимательно обозревали набегающие под широкие гусеницы окрестности. Высоко поднимающаяся за первым взводом густая пыль мешала Иванову наблюдатьон приказал Николаю, голова которого, также защищенная очками и шлемофоном, торчала вверх из отодвинутого вбок люка перед башней, выдвинуться вправо, не задев конных союзниковобзор ощутимо увеличился.
Немного сбросив скорость, проскочили через неглубокий ручей с заросшим камышом и слегка заболоченным восточным берегом; оставили справа невысокую, поросшую лесом вытянутую высотку и снова выехали на слегка углубляющееся посредине чашей поле. Справа, за полем, виднелись утопающие в садах постройки небольшой деревеньки. А где-то за деревенькой, напротив ее и левее, судя по нанесенным на карту данным, должна была держать оборону советская стрелковая бригада, если, конечно, немцы их не раздавили и не прорвались.