Зал и главный политрук притихли. Тут не поспоришь.
Каждый боец и командир должны обладать высокой степенью боевой и политической подготовки. Товарищи, вы согласны со мной? Кто-нибудь будет против?
Павлов строго оглядел всю аудиторию, не минул и главного комиссара. Против никого не было, зал согласно гудел. Вот и замечательно. Кириллу Арсеньевичу удалось заманить комиссаров в ловушку.
Вот и замечательно, Павлов чуть руки не потёр от предвкушения, Скажите, товарищи, а может ли победить врага убеждённый коммунист, наизусть выучивший "Краткий курс ВКП(б)", отлично умеющий маршировать, но при этом не знающий из какого конца стреляет винтовка?
Павлов насмешливо посмотрел в зал и продолжал.
Ничего он не сможет. Единственный ущерб, который он нанесёт вражеской армии, это стоимость пули, которую он получит от вражеского солдата. Прекрасно политически подкованный, но не владеющий военным ремеслом боецвсего лишь лёгкая мишень для противника. Поэтому!
Павлов назидательно поднял палец вверх.
Поэтому когда я сказал о военной подготовке, я поставил боевую подготовку на первое место, а политическуюна второе. И никто из вас мне не возразил, товарищи.
Зал снова зашумел, Фоминых с негодованием завозился на стуле. Павлов наблюдал, не скрывая насмешки.
На самом деле, товарищи, обе стороны подготовки обязательны. Две стороны медали, ьез однойнет другой. Прекрасно обученные солдаты, готовые при первой возможности дезертировать или перейти на сторону врага, тоже никому не нужны. Но политическая подготовка у нас в стране идёт с рождения. Наша молодёжь впитывает её в школе, в самом образе жизни. И она не ограничивается коммунистической убеждённостью. Политически подготовленный красноармеец должен уважать своих командиров и верить им. Бережное отношение к оружию, чувство локтя и взаимовыручка должны быть в крови.
Павлов прошёлся перед аудиторией.
Отныне ваша работа должна избавиться от громкой митинговщины. Вы сами должны учиться, чтобы в любой момент могли заменить командира вашего подразделения. На войне могут убить, ранить, в том числе и командира. Вы должны сосредоточиться на боевой подготовке. Именно в этом состоит ваша политическая задача. Выпускайте боевые листки об итогах каждых стрельб и занятий, поощряйте и хвалите бойцов и командиров, достигших лучших результатов в боевой учёбе. Вспомните слова Ленина: "Учиться военному делу настоящим образом"
Павлов ухмыльнулся.
Я, честно говоря, не знаю, в какой работе Ленин это сказал. И говорил ли вообще. Но это не важно. В таких делах чуточку приврать не страшно.
Зал оживился. Генерал заговорил с ними, как свой. Да и как иначе? Он же почти входит в высшее руководство ВКП(б).
Ищите новые формы работы, всегда будьте рядом с личным составом. Не бойтесь трудных вопросов, даже провокационных, учитесь на них отвечать спокойно и без угроз. Если затрудняетесь с ответом, обратитесь к старшим товарищам, командирам. Не стесняйтесь ко мне обращаться. Я тоже кое-что понимаю, всё-таки кандидат в члены ЦК.
Когда вы, комиссары, возглавите борьбу за повышение боевой подготовки, вопросы политического образования будут решаться сами собой. Политику партии будете разъяснять на ходу, и демонстрировать собственным примером. В утешение скажу, что время на строевую подготовку тоже резко сократим. Тоже будем обучать на ходу. Идут красноармейцы на стрельбище, где-нибудь на твёрдом и ровном покрытии можно немного строевой шаг потренировать. Тут пять минут, тут десять, на утреннем разводе, на вечерней поверке, так понемногу научаться. Но главный упор на боевую подготовку.
«Морды толстые, комиссарские. Я вас научу мышей ловить и Родину любить», злорадно думал Кирилл Арсеньевич, провожая политруков и замполитов ласковым начальственным взором, по окончании совещания.
На ставших традиционными вечерних «посиделках» в режиме «тихо сам с собою» пенсионер позже объяснил генералу истоки своей нелюбви к комиссарам. Он сильно подозревал мощную идеологическую структуру в том, что она во многом повинна в тяжелейших поражниях первой фазы войны. По итогам финской кампании военным удалось сильно ослабить давно устаревший институт комиссарства. Но те тут же взяли реванш и восстановили статус-кво, сложившийся ещё во времена гражданской войны. Никому не хотелось лишаться сладкого и хлебного места. Права есть, обязанностей нет, кому такое не понравится? Проиграло бой подразделениекомандир виноват, а комиссар тут же кричит, что он «говорил, предупреждал». Одержали победуна награждении тут же рядом с командиром стоит комиссар, выпятив грудь под очередной орден. Лепота!
Перелом в войне, объяснял Кирилл Арсеньевич, наступил с конца 42-го, началом 43-года, во время эпичной Сталинградской битвы. Но вот ведь какой казус: комиссаров перевели в подчинение командирам и стали называть замполитами как раз осенью 42-го года. Случайность? Может быть. А может быть и нет.
После обеда Павлов направил свои генеральские стопы в Белорусский университет. Точнее, не стопы, а шины. Генерал он или кто, поэтому ездил на бронеавтомобиле с взводом охраны. Через ректора, через декана вышел на профессора физмата Никоненко Павла Степаныча. Кирилл Арсеньевич решил проверить одну идею.
Одна из лабораторий Белорусского университета. Минск.
17 февраля 1941 года, время 14:30.
Чем обязан визиту таких важных гостей? профессор вида был непрофессорского. Крепкий мужчина не старше сорока, «ему бы за баранку грузовика или токарный станок, а оттуда на плакат о сознательном рабочем, перевыполняющем план», так оценил его Кирилл Арсеньевич. Фактурный мужик, но не из интеллигентов, пролетарское происхождение изо всех щелей лезет.
Дело есть к вам, как к инженеру и учёному, генерал принимается излагать проблему.
У РККА есть огромный недостаток. Слабая и уязвимая связь. Одна бомба или снаряд рядом с телеграфным столбом, небольшое усилие подлого диверсанта или вредителя и линия связи с противным треском в наушниках связиста делает нам прощальный жест ручкой.
Никоненко засмеялся.
Вы так художественно всё описываете.
Смех сквозь слёзы, профессор.
По имени-отчеству, товарищ генерал, а то мне не непривычно, просит Никоненко.
Как скажете, Пал Степаныч. Но тогда и вы. А раз так, то выпьем на брудершафт. Саша! генерал обернулся к адъютанту, тот обернулся тоже, но в другом смысле. Через две минуты перед мужчинами на письменном столе, часть которого профессор освободил от бумаг, каких-то радиодеталей и паяльника, просто сдвинув в сторону, возникает бутылка коньяка.
Из Москвы привёз, сообщил генерал, хороший коньяк.
Профессор в долгу не остался, вытащил шмат сала и четвертинку ржаного.
Из деревни, от родственников, сообщил он, лучше под горилку, но и коньяк сойдёт.
Они выпили по пол-рюмки, «Плебейство какое-то!»морщится Кирилл Арсеньевич, но продолжает:
Радиосвязь! Вот чего катастрофически не хватает РККА.
Это не ко мне, отверг лозунг профессор, У меня нет под рукой радиозавода.
И что же делать? закручинился генерал, У потенциального противника великолепная радиосвязь, на каждом самолёте, на каждом танке и в каждом батальоне. У нас только на уровне полка. Тыумный, тыпрофессор, скажи, что нам делать? А если завтра война? Что будем делать?
Генерал распалялся всё больше. Точнее, Кирилл Арсеньевич распалялся, коренная личность Павлова пребывала в недоумении. Эта пенсионерская сволочь не удосужилась уведомить его, зачем они сюда припёрлись.
Не знаю, подумав, ответил Никоненко, Не мой вопрос. На высшем уровне надо решать.
Ты, ткнул в него пальцем генерал, Ты тоже можешь решить. С использованием всех возможностей округа и республики, само собой. Если что, Москва нам поможет.
И как? Никоненко с интересом смотрит, как генерал наплёскивает коньяк, и сооружает ещё пару бутербродов с салом.
Не догадываешься? А ещё профессор, укоряет генерал, Я подскажу. Если на тебя готовится напасть мужик с длинной дубиной, а у тебя под рукой такой же нет, что будешь делать? Мы не можем быстро создать и внедрить в армию радиосвязь, значит что?
Никоненко сощуривает глаза, понимает, что его к чему-то подталкивают, но к чему?
Значит, нам надо лишить этого злодея его преимущества. Например, взять кнут, ловким движением захлестнуть его на дубинке и выдернуть из рук агрессора.
Хотите лишить немцев генерал предостерегающе замаячил пальцем перед лицом профессора:
Какие немцы? Вы что? Противника лишить, противника! Гипотетического.
Кхм хотите лишить противника радиосвязи? А как?
Очешуеть! Войдя в раж Кирилл Арсеньевич использовал выражение из своего времени. Но профессор перевёл слово правильно.
Охреневаю я с тебя, Пал Степаныч! Кто из нас профессор, я или ты?
Честно говоря, послушав вас, я уже и не знаю, засмеялся Никоненко.
Мы не можем враз произвести несколько десятков тысяч радиостанций. На каждый самолёт и каждый танк. Но! генерал поднял палец, Кто нам мешает создать постановщик помех, подавитель радиосвязи? Представьте, приезжает куда-то спецмашина, ну, пусть две-три. Разворачивают своё оборудование, включают и в радиусе нескольких десятков километров во всех наушниках только свист и треск.
Наконец-то в глазах профессора зажигается понимание.
Так-так генерируем хаотический сигнал и выдаём его по всему спектру радиоволн. Тут есть трудности
Обычно сигнал идёт через колебательный контур, так? Где-то внутри себя генерал с изумлением слушает незнакомые слова и термины. И отказывается что-либо понимать.
Какие проблемы у этих контуров? невозмутимо, не обращая внимания на удивление профессора такой технической подкованностью генерала, продолжает Кирилл Арсеньевич, Инженеры озабочены повышением их добротности, что обеспечивает узкий пикового вида спектр излучения. У нас обратная задача, уронить добротность до предела, чтобы расширить спектр выдаваемых частот. Далее, формирует ряд таких контуров, на каждую антенну, в батарею и забиваем широкую полосу частот. Частоты, на которых работают наши немецкие друзья, известны.
Профессор начинает безудержно улыбаться.
М-да, действительно. Ломатьне строить. Добротностьне единственная проблема. Базовая частота тоже плавает туда-сюда. От нагрева, от тряски, от влажности, если воздушные конденсаторы использовать
Генерал наливает ещё.
Ну, что, профессор? Считай это заданием государственной важности. Сделаешь, подам на тебя реляцию на государственную награду. Или сталинскую премию. Тебе что симпатичнее?
Премия симпатичнее, смеётся Никоненко. Медаль это только награда, а Сталинская премияи награда, и деньги.
Они ещё обсудили оргвопросы и технические детали, но основная тема исчерпана. Уже усаживаясь в свой броневик, Кирилл Арсеньевич про себя ехидно ухмыляется. Крепнет в нём уверенность, что идея даст плоды. Ломатьне строить, тут с русскими трудно конкурировать. Как там в анекдоте? Русский узник в жёстко изолированной камере, ни окон, ни люков, ничего кроме надёжной герметичной двери должен что-то сделать с двумя титановыми шариками. Иначе, каюк ему. Х-ха! Никаких проблем! Один шарик сломал, другой потерял. Радиоэфир перекорёжить? Х-ха!
Есть ещё одна идея, но потом, потом, потом держать её надо в жесточайшем секрете.
Минская квартира Павлова.
Тот же день, 17 февраля, 6 часов вечера.
Наконец-то я дома, устало бурчит генерал, Кирилл Арсеньевич отходит в сторону. Нечего ему делать при общении с чужой семьёй.
Мама! Папа пришёл! В прихожую выскакивает Адочка и с разбега прыгает на отца. Генерал с удовольствием зарывается носом в пушистую головку дочери.
Борька дома?
Все дома! весело кричит девочка.
Генерал ласково обнимает Шурёнка, так он называет жену, идёт в комнату сына. Борька заканчивает выпускной класс, парню надо дорогу выбирать, куда пойти учиться.
Привет, сын, Борис кивает, сидя за столом. Что-то пишет, прямо Ильф и Петров, не удержался от комментария Кирилл Арсеньевич.
Адочка увязалась за отцом, решительно оккупировав его колени.
Пап, скажи, война будет? вдруг задаёт вопрос Борька. Генерал слегка морщится, как же его все достали с этим вопросом. Сыну показывает глазами на дочку, «с ума сошёл при ней такие разговоры начинать?». Вслух мирно спрашивает:
А ты чего, доклад на тему международного положения пишешь?
Не, сочинение по литературе задали.
Дашь почитать, как напишешь?
Ну, пап, Борька морщит нос, Зачем тебе?
Генерал смеётся, Адочка охотно поддерживает его веселье. Он замечал раньше, что Борька сам свои опусы читать не любил. Когда перечитывал в поисках ошибок, постоянно морщился от отвращения. Не Ильф и Петров он, это точно.
Понятно. Писателя из тебя не выйдет. Адочка, сходи к маме, пусть чаёк поставит. А потом нам с Борькой по чашечке принеси.
Девочку, пышущую энтузиазмом, папа поручение дал, будто ветром уносит.
Война, сын, уже идёт, как ты знаешь. Слава небесам, пока мы не участвуем. Но она нас не обойдёт.
И когда начнётся? глаза сына разгораются от жгучего любопытства.
Этого никто не знает. Даже те, кто на нас нападать планирует. Они знают, что нападут, но когда именно, не знают.
Немцы?
Немцы или японцы. Остальным не до нас. Франция и Польша теперь точно не нападут, генерал засмеялся вместе с сыном, Америка далеко, Англия вляпалась в войну с Германией. Вся остальная Европа под Гитлером лежит. Но ты много-то не болтай. Официально Германиянаш союзник, друг и всё такое. Ты хорошо меня понял.
На последних словах без малейших вопросительных интонаций голос генерала опять лязгает. Борька аж ёжится.
Ты генерал, а боишься
Ягенерал, а тыглупый мальчик. Ты знаешь, что такое маскировка, блеф, введение противника в заблуждение? Москва прилагает огромные усилия для того, чтобы уверить весь мир в том, что мы с Германией друзья. А ты сейчас сболтнёшь одноклассникам, что твой папа наговорил про немцев и что дальше?
Что? непонимающе смотрит юноша.
А то, что ты политику и планы нашего правительства порушишь. Между прочим, эта политика уже дала плоды. Когда мы заключили с немцами пакт и договор о дружбе, японцы перестали верить немцам. Так-то они собирались напасть со своей стороны. Теперь вряд ли. Понимаешь? Война на два фронта малоприятное занятие для любой страны.
Борька думает минуты две, потом неуверенно кивает.
Представь, дойдет до какого-нибудь шпиона и понеслась шифровка в Токио или Берлин. Примерно такого содержания: «Советы знают о предстоящем нападении Германии и усиленно готовятся к отражению». А виноват будешь ты, генеральский сынок. Или другой болтун. Поэтому вот тебе боевая задача: такие разговорчики пресекать. Ты вместо этого при глупенькой малолетней сестре такие опасные разговоры заводишь.
Борька покаянно вздыхает. Как раз, когда приходит Адочка с подносом.
Ух, ты, моя официанточка! восхищается генерал.
10 часов вечера. Кирилл Арсеньевич
Отключаюсь я, отключаюсь, ворчливо и безгласно говорю генералу.
Ему надо пообщаться с женой. Приватно. И как интеллигентный человек отгораживаюсь от реальности, резвись мужичина, мне твоя жена не интересна. Мне есть над чем подумать.
С самого детства мучает мысль, как так получилось, что сильная страна с мощной армией так жестоко огребла от вермахта в начале войны. Как только начал что-то понимать, как только добрался до учебников истории, описывающих Великую Отечественную. Мусор. Мусор, щедро насыпаемый в головы подрастающего поколения. Вернее, маскировка, попытка спрятать какую-то неприглядную истину, вот что такое советские учебники по теме той войны. Второстепенные факторы выдаются за самые важные, главные причины замалчиваются.
Какой-то свет пролил отвратительный процесс, случившийся в стране и приведший к расколу Союза. Перестройка, которую злые языки окрестили катастройкой. Но нет худа без добра, открылись все шлюзы и когда толстый слой пены осел, в голове начало что-то прояснятся. Чтение массы материалов на эту тему начали выкристаллизовать понимание причин катастрофы 41-го года. Истинных, сцуко, причин.
Первым делом надо отбросить в сторону кучи когнитивного мусора.
1. Неожиданность нападения. Преимущество первого удара.