Утром плотно позавтракали остатками вчерашней каши. Я бы не отказался выпить кружку маминого чая с ягодами, но, чего нет, того нет. Колодезная вода вместо чаяне худший вариант.
Теперь, Василий, до монастыря ни одного поселения не встретим, информировал меня отец Павел, неспеша протягивая фразы, доведется в лесах диких ночевать, средь полян нехоженых, под чистым небом, под пристальным надзором Отца нашего небесного, под Луной яркой да звездами лучистыми. Такие дела.
Отец Павел, дозволь спросить, а звери на нас не нападут?
Надеюсь, Господь отведет от нас эту напасть. Зверь сейчас сытый, это по весне могут волки баловать. Те же медведи на зиму жирок запасают, им до нас дела нет. Сейчас все добрые, пока зима не наступила, но до метелей вьюжистых да снегопадов нешуточных еще далече, не переживай, Василий.
А, что такое медведь, отче?
Чудище лесное, в два человеческих роста, могучее и свирепое, покрыто густой шерстью. С ним нам встречаться опасно, можем лошади лишиться, а то и жизни. Чтобы такого не случилось, давай будем читать молитву «Славословие Пресвятой Троице». Начали.
Эту молитву я тоже запомнил со второго раза. Если так дальше пойдет, то я всю «программу» отца Павла, разработанную им для меня на время путешествия, усвою быстро.
На обед не останавливались, батюшка сказал, что только к вечеру найдется удобное для отдыха место. Мне, конечно, это не сильно понравилось, перекусить хотелось неимоверно. Но я припомнил своих маленьких друзейкактусят с их терпением и выносливостью, и устыдился своему малодушию.
Расспрашивать отца Павла об устройстве государства и о месте церкви в нем я, естественно, не стал, продолжал оставаться для своего наставника простым несмышленым ребенком. Но вот в отношении флоры и фауны я знания пополнил. Священник оказался хорошим рассказчиком, и довольно эрудированным. Узнал я, какие деревья и травы произрастают в окружающем нас лесу, какие звери и птицы в нем живут. Я засыпал отца Павла вопросами, а он спокойно и с видимым удовольствием на них отвечал. Меня интересовало абсолютно все.
На ночлег остановились у веселого ручья. Это место, по всей видимости, часто использовалось путниками, хотя отец Павел мне и пытался втолковать о каких-то нехоженых полянах, видать, для красного словца он это молвил. На поляне, обнесенной загородкой из жердей, установлены шалаши, есть даже каменное корыто, из которого можно поить лошадей. Под ногами хрустели старые шишки, пели птицы, воздух был леснымгусто настоянным на свежих и прелых листьях, травах и цветах, а также мхах и старой древесной коре, которая, отслаиваясь, обнажала огромные стволы поваленных бурями древних деревьев.
Батюшкапутешественник опытный, быстро развел небольшой костерок, который в скором времени бодро затрещал угольками, споро подвесил котелок с водой. Мне поставил задачу насобирать веток для костра, предупредил, чтобы я не отходил от поляны далеко, а то могу заплутать в лесу. Это в мои планы не входило.
Спустя час мы с аппетитом поглощали пищу, естественно после произнесенной молитвы. Я уже стал привыкать к такой процедуре и молитвам не противился.
Спать укладывались под телегой, выгрузив из нее немного сухого сена. Уснуть сразу не получилось. Ночной лес был наполнен множеством звуков. Где-то кричала неизвестная мне птица, раздавался треск, похожий на падение дерева. На грани слышимости, как мне показалось, злобно рычал крупный зверь. Как-то не хотелось проснуться с откушенными руками или ногами. Священник заметил, что я не сплю.
Спи спокойно, Василий, к нам зверье не подойдет, заверил отец Павел, дым от костра отпугивает живность. Я подкинул в костер немного сушеного чабреца, его запах не очень нравится зверям, то есть, абсолютно не нравится.
Теперь все стало на свои места, а то я терялся в догадках, откуда мне этот запах знаком. Точно чабрец, его моя бабушка для лечения простуды использовала, настаивала на самогонке. Пить противно, но для здоровья полезно. Под воспоминания о бабушке я уснул.
Остальные дни нашего путешествия были словно близнецы. Та же лесная дорога, те же леса, тот же порядок движения и отдыха, а еще изучение молитв: Иисуса молитвамолитва-обращение к Иисусу Христу «Символ веры» и «Богородице, Дева, радуйся». Но самым большим моим достижением стало умение считать до десяти. Батюшка, дай Бог ему здоровья, проявил терпение и такт, научил меня. Я, тыкая во все стороны пальцем, считал все: деревья в лесу, облака на небе, шаги, когда приходилось слезать с телеги и помогать лошади в подъеме, количеству съеденных ложек каши. Смешно выглядело, доходил до числа десять, и начинал снова, и так бесконечно. Я продолжал добросовестно играть свою роль, чувствовал, что это жизненно необходимо. Тем более что я до конца так и не разобрался в окружавшем меня мире, не знал всех его законов, порядков и обычаев. Береженого Бог бережет!
Явно древний монастырь открылся нашему взору на утро шестого дня. Трудно передать словами то, что я увидел. На довольно высоком пригорке располагался суровый монастырь-крепость. Высокие, не менее десяти-двенадцати метров в высоту, каменные стены с зубцами. Возвышающиеся над стенами метра на три-четыре круглые башни вдоль стен и по углам имели крыши, покрытые красной черепицей. За зубцами проходил боевой ход, так он называется, если мне не изменяет память, и тоже имеет крышу из красной черепицы. Над воротами расположены две круглые башни, я заметил на них два яруса узких бойниц. Сами ворота выглядели внушительно, полагаю, что сработаны они из толстых бревен, усиленных металлом.
Весь пригорок окружал ров шириной метров десять, с проточной водой, видно, монахам удалось завести в ров ручей, а может и речушку. Через ров был переброшен двухпролетный подъемный мост. Много не рассмотришь, но удалось увидеть, что за стенами возвышались церквия насчитал четыре. Их купола ослепительно сверкали на солнце, наверное, сусальным золотом, если его здесь умеют делать. В самом центре монастыря стояла высоченная колокольня. Похоже, помимо основной функции, колокольня использовалась в качестве наблюдательной вышки. На удалении примерно трехсот метров ото рва лес и подлесок вырублен и вычищен, даже трава выкошена. Незаметно подобраться ко рву невозможно. Мост через ров был поднят, ворота монастыря надежно закрыты и находятся под круглосуточной охраной вооруженных монахов. Мышь не проскочит.
Смотри Василий, какое величественное и святое строение перед тобой, сказал отец Павел, крестясь. Здесь живут умные люди, которые помогут тебе стать на путь познания Бога. Осени себя крестом, и всегда так делай, когда увидишь наши святыни.
Я с готовностью последовал примеру батюшки.
Отец Павел, а нам монахи здесь хоть миску супа дадут, иль нет? задал я вопрос.
Пока тебя не приняли в воспитанники, доведется обходиться своими запасами.
А кто такие воспитанники? для проформы спросил я, прекрасно зная ответ на свой вопрос.
Приедем, узнаешь.
Мы медленно, оглядываясь по сторонам, приблизились непосредственно к краю глубокого рва. Отец Павел зычно прокричал, назвав свое имя. Над зубцом правой надвратной башни осторожно приподнялась голова человека в черной скуфье. Традиционный вопрос: кто такие? И зачем пожаловали? Отец Павел спокойно ответил, что привез к отцу Ионе нового воспитанника. Нам велели ждать. Наверное, часовой побежал докладывать начальству о нашем прибытии. Меня все время не покидало чувство, что за нами внимательно наблюдают. Скорей всего так и было, не зря же на башнях сидят люди, служба у них такая.
Через некоторое время осторожно, мало-помалу, начал опускаться пролет моста. Я ожидал услышать противный скрип и лязг, но ничего подобного, тихо. Когда толстое полотно моста улеглось на опору, открылись ворота, их толкали по два человека каждую створку. Я оказался прав: ворота тяжелые и толстые, явно из дубовых бревен, усиленных кованными деталями с мощными заклепками. Красивое, впечатляющее изделие. А с другими, более легкими по конструкции воротами, монастырю явно не выжить, не воспрепятствовать эффективно наступательной мощи неприятеля и разных лихих людишек, не выдержать длительную осаду врага.
Взяв под уздцы лошадь, отец Павел повел ее к воротам, а я пристроился позади телегичестно говоря, боялся свалиться в воду. Бульк и нет мальчонки, некому постигать мудреные науки. Оно мне надо? Я страстно желаю постичь неведомые мне, профессору, до сих пор знания, освоить новый для меня образ жизни, интегрироваться в новый мир.
Вначале мы попали в своеобразный тоннель, длиной метров в десять. Вверху, примерно на высоте стен, я с трудом разглядел бойницы. По всей видимости, неприятель, ценой неимоверных усилийа по-другому никаксломавший ворота, должен был попасть под перекрестный огонь с двух сторон. Не завидую я врагу, в тоннеле укрыться негде, везде настигнет меткая монашеская стрела, направляемая в сердце неприятеля рукой Бога или меткое копье с закаленным наконечником. А возможно на головы захватчиков сверху изольется разогретая смола или кипящее масло, а то и простой кипятокитог предрешен практически в любом случае. Пройдя половину пути мы уперлись в решетку, каких я еще не видел, хотя посетил множество музеев и древних замков по всему миру в прошлой моей жизни. Толщина квадратных прутьев внушительная, где-то сантиметров пять, такие не сломаешь. Отец Павел спокойно и уверенно подошел к решетке, представ перед охранниками. Молодой монах с серьезным выражением лица внимательно посмотрел на священника и только убедившись, что перед ним отец Павел, подал команду на поднятие решетки.
Преодолев очередной заградительный рубеж, мы попали на широченную улицу, метров двадцать точно. Улица была окружена стенами с зубцами, но высота ихне очень, метров пять-семь, не больше. Странный монастырь. Мало того, что внешние стены неприступные, так еще и внутренние стены приличной высоты. Такие, казалось бы, невысокие стены, штурмовать проблематично, они совершенно гладкие. Выложены из дикого камня, но таким образом, что ухватиться не за чтобольшие умельцы их возводили, молодцы. Судя по всем фортификационным сооружениям монастыря, в этих краях хорошо развиты различные ремесла и каменных дел мастера достигли высокого уровня развития.
Продвигаясь вперед, я обратил внимание, что по обе стороны есть крепкие ворота, в которых легко разъедутся две телеги и, что удивительно, на каждые ворота нанесен номер арабскими цифрами. Странно. Что бы это могло значить?
Отец Павел знал куда идет и уверенно шел вперед. Вот мы миновали церкви и колокольни. Они, по моему мнению, находились точно в центре монастыря. Поскольку двигались мы не быстро, я успел бегло рассмотреть эти величественные строения. Нашел сходство с церквями, которые я видел и посещал с экскурсиями в моем времени. А вот прихожан или монахов, снующих на ступенях храмов, не заметилзначит, так надо.
Остановились перед воротами без номера. Тук-тук-тукотец Павел постучал в них специальным деревянным молотком. Буквально через минуту ворота с хорошо смазанными петлями беззвучно отворились, нас встретил высокий широкоплечий монах, лет тридцати, с колючим взглядом карих очей. Узнав отца Павла, взгляд монаха мгновенно поменялся с настороженного на приветливый, на лице даже отобразилось что-то, наподобие улыбки. Правда, рассмотреть улыбку тяжелочерная бородища у монаха почти до пупа.
По здоровью путники, проходи, брат Павел, сделал приглашающий жест монах, отец Иона извещен о твоем приезде. Животиной и поклажей вашей братья озаботятся. Доехали хорошо, не встречали в пути лиходеев?
И тебе здравствовать отец Григорий, ответил отец Павел. Дорога, сам знаешь дальняя, но прошла, слава Богу, спокойно. А встречались нам по пути только птицы щебечущие, услаждавшие наш слух, да ручьи журчащие, не позволявшие нам маяться от жажды. Сны наши под присмотром Господа всевидящего и небесных светил любопытных были безмятежными и безгрешными, как у всякого честного люда. Спасибо тебе за заботу.
Тогда не буду отвлекать разговорами, тебе к Ионе потребно, а он не любит долго ждать.
Пока отец Павел разговаривал, я рассматривал двор. Если можно так выразиться, двор был почти идеальным квадратом с каждой стороной в сотню метров, а может так оно и есть. В центре двора находилась ровная площадка, я ее для себя окрестил плацем. Неожиданно вспомнилось мое курсантское прошлое. Странно. Почему именно военное училище? Может, потому, что переступив порог училища, я очень волновался, как сейчас, и где-то глубоко в душе боялся предстоящей учебы. Похоже, да, и сейчас я чего-то опасаюсь, а вот чегопока не определился и не почувствовалэто естественная реакция на неизвестность. Что меня здесь ожидает? Скоро, совсем скоро узнаю. Не думаю, что плохое что-то. Нет.
Примыкая к стенам по периметру двора построены большие помещения, назначения которых мне пока неизвестны. Высота сооружений не превышает высоту внутренних стен. Крыши всех зданий покрыты красной черепицей. Похоже, в монастыре мода на такой цвет черепицывезде используют. А может просто такие исходные материалы для изготовления черепицы в этой местности. Впрочем, черепица такого цвета мне всегда нравилась и моя вилла, построенная вместе с моей женой, по нашему обоюдному согласию была покрыта подобным кровельным материалом.
Отец Павел, осторожно взяв меня за руку, уверенно повел к зданию, на фасаде которого было изображено лучистое солнце. Пройдя сени, расположенные посредине здания, мы попали в коридор, комнаты в котором располагались только с одной стороны. Света в коридоре было мало, почти полумрак. А откуда он возьмется, если солнце пробивается через бойницы?
Следуя за священником, как привязанный, попал в комнату, как я полагаю, к отцу Ионе. Как научил меня священник, я перекрестился на образа, под которыми горела лампада. Обстановка в комнате, а правильно ее наверное нужно было называть кельей, аскетичная. Возле стены стояла узкая деревянная кровать, застеленная серым одеялом. Небольшой стол и три табурета. Освещалась келья одной свечой, стоящей на столе. Темновато здесь, ничего, глаза привыкнут.
Отец Иона поднялся нам навстречу. Расцеловался с отцом Павлом, поинтересовался дорогой и здоровьем. Я внимательно смотрел на этого человека. Высокого роста, примерно лет под пятьдесят. Борода и волосы, выбивающиеся из-под скуфьи совершенно седые. Глаза серые. А вот ладони меня удивили. Огромные такие ладони, ими можно подковы гнуть, или саблю крепко сжимать, ну никак не креститься. Может я и не прав, и мое восприятие окружающего меня мира еще не вошло в нормальное русло. Я продолжаю проводить аналогии с моим потерянным прошлым. Одет отец Иона скромно, серая до пола ряса и серая скуфья на голове. А вот крест, висевший на цепочке на шее у него был внушительных размеров, полагаю серебряный.
Кого ты в этот раз привел ко мне? спросил отец Иона.
Это Василий, сын вдовицы Натальи, моей прихожанки, взяв меня за плечи сзади и поставив перед собой, объяснил отец Павел. До травеня сего года был неразумным. А потом приключилось чудо. Снизошла на него благодать Божья во время грозы. Мало того, что заговорил, так еще и безумие ушло из его головы. Мать за него молилась денно и нощно, чтобы Господь помог в ее горе. Видно, дошли молитвы.
Чудеса встречаются редко, но если это угодно Богу, то он всегда проявляет заботу о своих детях, задумчиво произнес отец Иона. Получается, он говорит всего ничего. Тяжко ему будет осваивать науки.
Он постреленок хороший, смышленый, и все, что его окружает постигает с охотой и невероятной быстротой, тянется к знаниям, ко всему новому завидный интерес проявляет. А говорит он уже отлично, всю дорогу рот не закрывал, меня расспрашивал обо всем.
Говорить это одно, а учиться совсем другое. Это все одно, что смотреть и видетьабсолютно разные дела. Молитвы нужно выучить, письму и счету научиться, воинскую науку освоить.
Полагаю за этим дело не станет. Пока ехали, я его кое-чему подучил.
Яви нам свои знания, Василий, обратился ко мне отец Иона.
Я их и явил. Рассказал без запинки все выученные молитвы. Пропел песню про быструю реку. Пересчитал все пальцы на руках и ногах. Рассказал сколько огурцов засолили с мамой на зиму и какой урожай моркови, репы и свеклы.
Изрядно, молодец, хорошо запомнил науку отца Павла, похвалил отец Иона. Если так и дальше будешь учиться, то из тебя хороший священник получится.
Не хочу быть священником, насупился я. Мама говорила, что знахари и травники людям очень помогают. Вот и я хочу этому научиться.
Несмышленыш ты еще, Василий, покачал головой отец Иона. Мама твоя, наверное, слышала о жёнкахлекарицах, что в старину людей от хворей исцеляли. Сейчас таких нет. Но на твое счастье у нас есть отец Герасим, мастер в исцелении больных и увечных. Глянешься ему, возьмет в ученики, это от него зависит. Но хочу тебе сказать, Василий, священник исцеляет душу человека, и только тогда она сможет помочь в исцелении телесном. В противном случае ничто и никто не поможет. Наш отец Герасим с молитвой приступает к исцелению, и потом еще приглядывает за человеком до полной победы над немочью или увечьем. Все под дланью Господней взаимосвязано. Запомни это, Василий.