Событие сорок седьмое
Капитан Гаспар Густав Граубе решил напомнить о себе фельдмаршалу Тилли не вполне обычным образом. Пугатьтак пугать. А чего люди боятся больше всего? Смерти? Нет. Больше всего люди боятся непонятного. Такого, что выпадает за рамки обыденного, ну очень сильно.
Замок Данквардероде в Брауншвейге, в котором решил Граф фон Тилли на время остановиться, представлял собой страшно древние полуруины из порядком выветрившегося кирпича с черепичной крышей в не менее плачевном состоянии. А что делать, герцогский дворец занял Валленштейн. Десятки архитекторов и десятки самоучек строителей за пятьсот лет превратили этот небольшой в прошлом двухэтажный замок в целый лабиринт переходов, крытых лестниц, флигельков и даже вполне себе крупных домов. Заблудиться в этих катакомбах мог бы и тот, кто здесь родился и жил, а фельдмаршал всего на несколько дней остановился. По этой причине обживать весь замок не стали. Приволокли всю более-менее прочную мебель в донжон и расположились в нём. Жили, не тужили, устраивали пиры, то генералиссимус посетит фельдмаршала, то местная знать не подавшаяся за своим герцогом. И вдруг началось.
Капитан Граубе поражался этим воякам. Одеты кто во что горазд, дисциплины ни какой, учения не проводятся. На подходе к городу разбито десятки лагерей и все чего-то ходят и чего-то ищут. В основном конечно бражку или пиво, ну и пожрать чего. Именно, что не поесть, а пожрать. Сразу и проблемка нарисовалась. Вершиловцы в своём добротном одинаковом обмундировании смотрелись не просто как белые вороны, а как индюки в стае ворон. Тем более что и ростом были на голову выше этих имперцев. Решили переодеться. Нашли маркитантку поприличней, не в смысле внешности, все страшны как победительницы в конкурсе на самую страшную ведьму, а в том, что возок у неё поновей и от самой мочой не несёт.
- Как звать тебя цветок луговой? Wie heißt du Wiesenblume?обратился Гаспар к нимфе.
- Изольда!полыхнула румянцем от комплимента и от протянутой серебряной монеты.
- Фрау Изольда, нам нужно двадцать три солдатских мундира и один офицерский. Желательно не новый, желательно не воняющий трупом и желательно австрийский.
- Много больно. Столько нет. So viel gibt es nicht.И тоска по утраченным талерам в глазах голубых.
- Назначаю тебя нашим интендантом. Вот задаток десять талеров. Действуй красавица Изольда. Handeln Schönheit Isolde!
- А не боишься красавчик, что я сбегу с деньгами.
- Но ведь если ты вернёшься с тем, что я заказал, то будешь иметь больше, кроме того на нас вообще выгодно работать. Мы сделаем из тебя богачку. Wir werden dich reich machen. Ты же не дура, упустить такое счастье.
- Уж и пошутить нельзя,надула губки цветочек луговой.
- Фрау Изольда! Мы спешим.
- Я воль мой генерал.
- Капитан.
- Возьмёшь меня в капитанши? Всё, всёубежала,и правда убежала.
Вернулась через полчасика с инвалидом, который правил инвалидной лошадью с одним глазом, запряжённой в инвалидную повозочку с тремя с половиною колёсами. Четвёртое телепалось так, что непонятно, как и дотелепалось.
Форма была дрянь. Ткань чуть не расползается, есть дыры от пуль. С Мёртвых всяко разно снимали. Ладно, не на парад. Граубе приказал Изольде разбивать лагерь и попытаться накормить его орлов, а сам один пошёл на разведку. Где остановился граф, сказал первый попавшийся под руку офицерик. Даже зачем это здоровому рыжему капитану не спросил.
- Вон замок Данквардероде, на центральной площади.
И правда. Замок, мать его. Но перед этим памятником архитектуры стоял памятник льву, всё как офицерик и сообщил. Гаспар прошёлся по неровной мощёной брусчаткой площади. Было три караульных у разных входов в эти лабиринты. Ну, ждите, ребята ночью в гости.
Вернувшись в лагерь, и легко отыскав своих, по жёлтому фургону фрау Изольды, капитан подозвал маркитантку и тихо сказал, чтобы никто не услышал, даже свои.
- Нужно три черепа. Wir brauchen drei Schädel.
- А ты не колдун, красавчик?но глаза не закатила и не завизжала.
- Десять талеров.
- Когда?
- Вчера.
- Ох, вляпаюсь я с вами. Повесят или утопят?
- Наградят.
Принесла поздно вечером, Гаспар уже отчаялся и стал другой план придумывать.
- Должен будешь. Намаялась.
- Потом расскажешь. Уходить пора.
Все не пошли. Троих для намеченного вполне хватит.
Утром графа фон Тилли разбудил женский визг. Потом к визгу добавился ещё один, потом ещё.
- Что там?недовольно спросил он у слуги.
- Сейчас, Ваше Сиятельство.Ушёл.
Вернулся через пять минут бледный как покойник.
- Там такое, Ваше Сиятельство!
- Ничего поручить нельзя,буркнул фон Тилли и спустился на площадь в халате прямо.
Что это? Мозг отказывался складывать увиденное в чёткую картинку. Нужно было проморгаться, и покрутить головой. Напротив памятника со львом стояло трое часовых. Вот только вместо голов у них были черепа.
Глава 17
Событие сорок восьмое
Фёдор Коровинбрат младшой Силантия Коровина мэра Днепропетровска твёрдо решил, что станет он корабелом. В этом году осенью будет поступать в кораблестроительный институт. Для чего, как только закончились занятия в школе, где он обучал малышей в первом и втором классе, пошёл Фёдор на верфь наниматься. Ему уже исполнилось шестнадцать лет, и вымахал он выше брата на голову, да и в плечах поширше будет. Всё же семь лет занятий споротом в Вершилово даром не прошли.
Пришёл на верфь и задумался. Вон плотники стучат, тут уже готовые корпуса плашкоутов смолят, там верёвки на мачты цепляют. Кипит работа. Хоть уплыли давно оба полка и Вершиловский и Смоленский, а корабелы продолжают кораблики строить. Пусть и в чуть меньшем количестве. А чем он хочет заниматься? Чему научиться?
Постоял, покрутил головой. Наверное, всё же вот как та бригада, обшивать костяки судно досками. Подошёл, посмотрел поближе. Мастер был голландец. Федька четыре языка знал, не так чтоб уж совсем в совершенстве, но худо-бедно на немецком, голландском, французском и польском понять, о чём говорят, сможет. Ещё несколько выражений и отдельных слов знал на испанском, португальском и датском. С французским немного получше обстояло. Виной тому любовь его перваяЛаура. Долго он эту девку обхаживал. Конфетки дарил, ленточки покупал, чтобы она в косы себе заплетала. Даже один раз сапожки подарил. Посмотрел, как она в летних ботиночках пробирается по осенней грязи на фабрику по производству масла и решил купить.
Девка Лаура была красивая, чернявая, с карими смешливыми глазами и больше всего Фёдору улыбка её нравилась. Ямочки миленькие тогда на щёчках появлялись. А потом поссорились. Вдрызг. На сеновале у брата случилось весною этой. Завлёк он туда сильно и не возражавшую девку. Целовались, обнимались, а вот когда он полез ей под платье, вдруг завизжала, отвесила ему оплеуху, пнула по ноге дарёным сапожком и убежала. Чего спрашивается? Зачем тогда соглашалась идти жеребёнка смотреть и целоваться ведь чуть не сама полезла. Чёрт их девок поймёт, прости господи. А ещё говорят: «Девичий стыддо порога, переступила и забыла».
Федька на следующий день её с фабрики поджидал, хотел помириться и спросить, что не так-то, но эта придурошная прошла мимо и не откликалась. Позориться Фёдор больше не стал. Сейчас у него другая уже избранница наметилась. Эта из наших, русских. Звать Томкой. Полная она противоположность дурёхе Лауре. Светлые, почти золотые волосы, глаза голубые с чуть зеленоватыми искорками, а вот ямочки на щёках такие же, за них, наверное, и выбрал её.
- Чего рот раззявил?мимо прошли два мужика, волокли здоровенную и толстенную доску.
И, правда, чего на дороге встал. Нужно уже было определяться. Фёдор этого мастера немного знал. Тот-то его нет, а вот Фёдор, когда с братом весной корабли принимал, с Бартоломеусом Мореном (MOOREN) даже здоровался за руку.
Бартоломеус, как раз в это время мимо проходил, и Федька, собравшись с духом, его окликнул.
- Мастер Морен, можно мне к вам наняться на работу,стараясь чётко выговаривать слова, чужим голосом просипел Коровин.
- Откуда язык наш знаешь?остановился голландец.
- В школе учил,мотнул головой Фёдор в сторону Вершилова, то есть на восток.
- В школе? Ты из Вершилова?мастер остановился и с любопытством оглядел парня.
- Да.
- Стой, да я тебя вспомнил! Ты брат бургомистра Коровина!
- Есть такое. Так что возьмёте на работу?Федька родства не стеснялся, но и не выпячивал, сам хотел всего добиться. Да, брат с отцом мэры городов самых больших, поди, после Москвы. Они же сами стали, им никто не помогал.
- Зачем тебе, деньги нужны?подозрительно прищурился мастер Бартоломеус.Так много новичку не положу.
- Хочу осенью в Вершилово в кораблестроительный институт поступать.
- Ого, похвально. Не буду тогда отговаривать. А где конкретно хочешь работать?
- Корпуса обшивать.
- Обшивать? Ну, обшивать, так обшивать. Вон иди в бригаду к Рунге. Я сейчас подойду, скажу ему, что у него в бригаде пополнение.
Так Фёдор и попал в ученики к мастеру Клаусу Рунге. Не простая работа, а сколько слов и понятий новых. Киль. Настил второго дна. Бортовые стрингеры. Бимсэто такая поперечная балка, на которую палуба крепится. Шпангоут, бархоут, ширстрек. Руки с непривычки от работы болят, а голова от понятий новых. Выучит. И научится. В институте легче будет.
Событие сорок девятое
Так с Андрейкой Субботиным и добрались до дозора. Правда, тьма ойратов. И всё новые переправляются. Что делать-то? Ого, вон и ещё вдоль того берега столб пыли. Подмога к ворогам. Судя по пылище, что подняли тот отряд не меньше этого. В суммедалеко за две тысячи. Нет, не отбиться. Это больше тридцати человек на каждого в его отряде. Патронов-то хватит, по сотне с лихвой брали, а вот времени, чтобы их истратить. Нужно уходить. Куда можно в степи от степняка уйти? Нет. Если бежать от этих волков, то только и вся разница, что помрёшь уставшим.
- Стойте здесь. Если что изменится, Андрейку пошлёте, я вам смену через пару часов пришлю,тихо проговорил Епифан Потапу Игнатьеву, одному из тех казаков, что давненько с ним колобродят.
Уже повернул коня и про себя добавил: «Если будет у нас пара часов».
И пара была и две пары. Тихая спокойная ночь. Ну, для кого как. Не для казаков. Подъезжая к стоянке посмотрел Соловый на четыре холма из мёртвых степняков и словно вспыхнуло в голове. Может, ещё и переживут они эту встречу с ойратами. Тут ведь всё дело в том, что атакуют эти «волки» только сидя на коне. И получается, что хоть защиту-то от стрел соорудить не из чего, а вот защиту от конной атаки большими силами вполне по плечу.
- Сирый! Поднимай всех, на всю ночь у нас работа.
Придумал Епифан следующее. Да, атаки в лоб эти монголы ещё ни разу не предпринимали, но обжёгшись на фланговых, могут. А, значит, нужно эту атаку пресечь на корню, чтобы и задумать её не смогли. У них ничего нет, чем отгородиться от ойратов. А выкусите, черти поганые, прости господи. У нас для защиты от ойратов есть ойраты. Холмы из трупов хороши для устрашения, а вот для боя подойдёт стена из трупов. Они заняли узкую полоску берега озера между двумя выступающими его частями. Оказались как бы в основании небольшого полуострова. С тылу их не взять. О флангах можно чуть позже озаботиться, сейчас главноецентр. Открытого пространства перед ними метров стосто десять.
Морщась, проклиная всех степняков и все степи, сложили в ста метрах перед своими позициями стену из трупов. Первые уже сильно воняли. И выглядели с выклеванными глазами ужасно. Получилась не очень высокой. В четыре «ряда». Да, только лошадь мелкая, степная, да ещё со всадником, вряд ли перескочит.
Теперь пришла очередь позаботиться о флангах. Подновили ямки, и верёвки с колышками на место воткнули. Готовы? Да, нет. Придумал и тут атаман хитрый ход. Кроме трупов людей имелся и ещё один «строительный материал». Это убитые лошади. И их совсем не мало, как бы, не две сотни. Первую атаку, тут к бабке не ходи, ойраты начнут с левого фланга. Нужно сузить им коридор, чтобы не валом валили, а не больше десятка за раз перед стрелками оказывалось. Лошадей таскать не монголов, вес разный. Потому к этому делу лошадей и привлекли. Зацепят коняжку мелкую степную за вожжи и отволокут к месту «строительства». Там уже люди поднатужатся, уложат, как полагается. Получилась уже по темноте сложить эдакую загогулину из двух рядов, расширяющуюся в сторону степи. Посмотрел Епифан и понял, что в один ряд мало будет, как стрельба начнётся, могут и перескочить через преграду. Вот со вторым рядом намучались. Поднимать и укладывать тушу конскую одну на другую, да ещё, чтобы не свалилась, не простое занятие. Только с началом рассвета закончили. А ведь ещё и вторую такую же хреновину городить. Люди устали. Ничего. Уставшие, зато живые.
Не хватило на вторую полноценную ловушку убитых монгольских мелких лошадок. Коротковата получилась, а наружная стенка, так вообще в один ряд. Ну, да там зыбкий берег, может, как ловушка сработать, жаль на первой загогулине до этого не додумались.
Только последнюю тушу взвалили, как казаки, где стояли, там и попадали. И ещё не полностью упав на землю, уже спали.
Ну, гости дорогие, теперь можно и подождать вашего прихода. Порядок в хате навели, угощение приготовили. Милости просим. Епифан был уверен, что не остановит степняков вид этих необычных крепостных сооружений. Будет атака и не одна. Горбатого могила исправит, а упрямогодубина.
Вернулись очередные дозорные. Стоят пока степняки. Ждут чего-то? Или им подкрепиться надо перед боем, брюхо набить? Танец, какой шаман должен сплясать? Повеселиться, значит. Как там ещё в одной поговорке: «За морем веселье, да чужое, а у нас и горе, да своё».
Ну, посмотрим, у кого горе.
Событие пятидесятое
Как там, в фильме, про Евпатия Коловрата: «Да кто ж, вас всех хоронить-то будет». Пётр тоже лёг в цепь и из прихваченной снайперки всаживал одну пулю за другой в накатывающуюся лаву. Падали. Летели кувырком кони. Снова падали и снова летели кувырком иприближались. Быстро, буквально пара минут, и первые татары чуть не под ноги обороняющимся стали падать.
Пётр всё ждал, что вот сейчас не выдержат и повернут. Нет. Не повернули. Ворвались на позицию. Засверкали сабли в лучах заходящего солнца. Забахали пистолетные звонкие выстрелы. Грянуло «Ура». И всё же выстояли. Уже и в рукопашную сошлись. Кидались на врага, стаскивали их с коней и добивали уже на земле. Пожарский тоже двоих зарубил, поднятой с земли кривой татарской саблей.
Кончились нападавшие. Огляделись и ужаснулись. Едва половина от смоленского полка осталась. Слава богу, что вершиловцев с собой не взял. Они сейчас у Перекопа. Хотя, какие различия. Эти тоже своирусские и больше пятисот человек уже погибло. Весь план летел коту под хвост. Не дойдут до Ор-Капы или Ферх-Кермана (Города Радости). Надо поворачивать и возвращаться. Да ещё и добраться до кораблей надо. И только он так подумал, как грохнул выстрел из пушки, а потом зацокали и пулемёты. Очередная атака. И опять с двух сторон. Кто-то решил трупами завалить, но уничтожить русских. Хотя чего гадать, понятно, кто, этот «кто-то». Хозяин шатра и гарема Шахин Герай.
Опять падали нападавшие с коней, опять кувыркались кони. В один момент показалось, что всё уходят, но татары остановились и из-за их спин выскочили лёгкие всадники, вооружённые луками. Много, несколько сотен. Пока пулемёты с ними справились, тысячи стрел успели уйти в полет, преодолеть эти пятьдесят метров и найти себе жертвы. А только перестреляли лучников, как тяжёлая татарская конница снова пошла в атаку, и опять добрались они до, наспех сооружённого из камней и земли, редута. Опять гибли смоляне, забирая с собой врагов. Пётр в этот раз берданки не отбросил. Удобнее гораздо штыком орудовать, чем сабелькой лёгкой. Двоих удачно ссадил с коня, правда и сам при этом под весом свалившегося татарина завалился на землю. Только встал, соображая, кто где, как на него прямо с лошади прыгнул закованный в тяжёлую кольчугу противник. Пожарский умудрился принять его на грудь, перебросить через себя и локтём в лицо успокоить. Потом подобрал винтовку и добил штыком. Вокруг шла рукопашная, и смоляне одолевали врага. Пётр пока на него не напали в очередной раз всадил в спину ближайшему татарину штык и, выдернув, бросился к барахтающимся в паре метров от него. Удачно успел, татарин подмял нашего и душил его. Ну, вот с тридцатью сантиметрами стали внутри это делать труднее. Столкнув не состоявшегося «Росомаху» со смолянина, Пётр помог ему подняться и сунул в руку, валяющуюся тут же кривую сабельку, а сам устремился к очередной сцепившейся парочке. Ворог не одолевал, оба лежали на боку и добирались до горла, крича и поминая чью-то мать на двух языках одновременно. Выждав момент, сунул в рёбра татарину штык. И чуть жизнью не поплатился, на него бежал мелкий воин в кольчуге с саблей уже занесённой для удара. Оставалось только упасть, лезвие прошло в сантиметрах от горла. Пётр упёр ногу татарину в живот и, схватив за ворот кольчуги, перебросил его через себя. Попытался подняться, но в это время на него ещё один мелкий бросился. Этого так удачно отшвырнуть не удалось, просто стащил себе под бок и взял шею в захват на удушающий. Не успел, переброшенный очухался и кинулся третьим в борцовский поединок. К счастью со стороны ног. Пожарский ещё пару секунд выиграл, просто пнув его ногой. Мелкий же, отлетел. Мог и не справиться, но тут, наконец, пришёл в себя последний спасённый им смолянин и вцепился голыми руками в шею пнутого. Пётр своего придушил и подполз к спасителю, оба мертвы, наш его задушил, но у самого кинжал в груди торчит.