Увидев всадников, они испугались. Слишком тихо те подъехали. И Парашка, дернувшись, свалилась в воду. Там было неглубоко, но она умудрилась вся промокнуть, так как упала на спину.
Вышла из воды.
Петр как раз успел ближе подъехать, остановившись шагах в пяти от нее. Так они и замерли. Парашка, то есть, Прасковья, юная вдовушка лет семнадцати, и онпобитый жизнью мужчина годов в тридцать[3].
Это была лучшая ткачиха.
Она по мастерству и скорости еще по осени обошла Марфу. А потому имела особое уважение в вотчине и положение намного выше прочих. Хозяйка не скупилась. Поэтому Прасковья одевалась в одежду из очень приличных тканей. Тонких. Дорогих. Не сильно хуже самой Марфы. Что и не замедлило сказаться. Ткань облепила крепкую грудь молодой женщины, давая возможность даже темным соскам проступить едва заметным силуэтом. Они ведь, сидя в женском коллективе на жаре, лишнее сняли и наслаждались речной свежестью.
Петр бегло ощупал ее взглядом. Но остановился не на груди, а на глазах. Да и осматривал он больше выискивая травмы какие.
С Прасковьей они довольно часто пересекались. И нередко помногу болтали. Из-за чего их отношения хоть и не выходили далеко за рамки рабочих, но были очень теплыми. Сейчас же управляющий вотчиной увидел в ней женщину, а не толковую работницу.
Впервые.
И внутри у него что-то шевельнулось.
Она это толи заметила, толи как-то почувствовала. Однако встречно улыбнулась. Настолько обворожительно, что у Петра зашумело в голове. И он осознал, какие чувства испытывает к этой женщине на самом деле.
В свое время ему пришлось бросить все и уехать, убежать, скрыться сменить даже имя, отказавшись от всего. Сначала он бежал на Русь с Литвы. В Рязаньна дальние подступы. Пошел на службу, скрывая свое прошлое. Но и там не прижился. Но главноев Рязань приехали люди, разыскивая его. Пришлось бежать. Снова бежать. Нищенствовать. В Тулу ведь за ним тоже приезжали. Искали. Но слава Богу в лохмотьях не распознали
Он не был трусом.
Но если бы его схватилимало бы ему не показалось. По юности сглупил. Влюбился. Взаимно. В порыве страсти они немного увлеклись. И когда у возлюбленной живот начал расти оказалось, что опекун ее совсем не в восторге. Они ведь успели обвенчаться. В тайне, вопреки мнению опекуна. Понятно, пришлось дать взятку, чтобы священник не задавал вопросов. Но это мелочи. А вот опекуну эта страсть все планы испортила и привела к очень внушительным финансовым потерям. ОЧЕНЬ внушительным, выставив также изрядным идиотом
С тех пор Петр, а он уже привык себя называть новым именем, старался не смотреть на женщин. Слишком сильные потрясения. Ведь пришлось бросить близких. Всех близких, которые уже долгие годы живут где-то там, на чужбине. Бросить и убежать, чтобы их не трогали. Опекун ведь обещал, как отловит хм Петра, прежде чем его убитьзарезать всех, кто ему дорог на его глазах
Секунда.
Вторая.
Третья.
Петр нервно сглотнул комок, что подкатил к его горлу. Спустился с коня, кинув поводья одному из своих спутников. Подошел к Прасковье и, сняв с себя плащ накинул на нее, прикрывая ее прелести от чужих глаз. И попутно обнимая.
Молодая женщина не пыталась отстраниться.
Несколько секунд они так и стояли в объятиях, глядя друг на друга. Наконец, не выдержав, Прасковья чуть наклонилась вперед. И поблагодарила Петра за плащ. После чего попыталась отойти. Но не вышлоон держал крепко.
Не позорь меня, тихо, но твердо произнесла она.
Не могу отпустить. Руки не разжимаются.
Ну так веди меня под венец, смешливо фыркнула Парашка. Раз отпустить не можешь.
Так священника тут нет.
В Тулу съездим. На несколько дней хозяин нам позволит отлучится.
Да конечно кивнул Петр и нехотя отпустил молодую женщину. Не забирая, впрочем, плащ.
Его взгляд был взволнованным, скорее даже встревоженным.
Прасковья погрустнела, но вымученную улыбку сохранила.
Завтра плащ высушу, вычищу и верну. тихо ответила она. И отвернувшись, отправилась ближе к девицам.
Тем молчали и переглядывались между собой. Вид Петра их поразил до глубины души. Всегда такой смелый. Всегда такой решительный. А тутрастерялся. Сдал на попятную.
А он молчал.
Он не знал, как ей ответить, что уже женат
Снова сглотнув предательский комок управляющий лихо вскочил на коня и пришпорив его, скрылся из вида галопом. Сопровождающие его бойцы спешно отправились следом.
Прасковья же потерла ткань плаща и вытерла невольно выскользнувшую слезинку. Она была в Петра давно и безнадежно влюблена. Но кто она, и кто он? Слухи о том, что управляющий не прост и скрывающийся под личиной бывшего нищего кто-то из дворян сегодня подтвердилась. А разве такой человек в праве взять себе в жены простую крестьянку, пусть и красивую да толковую?..
***
Царь с нескрываемым любопытством принял из рук гонца очередную «посылку» от Андрея. Тот с изрядной регулярностью слал ему письма, состоя в живой и активной переписке. Раз в неделю или две обязательно уходило письмо. Или от Иоанн Васильевича в Тулу, или от Андрея в Москву. А вместе с некоторыми письмами воевода слал иной раз и довольно увесистые «портянки» с разного рода текстами
Иоанн Васильевич взял перочинный ножик[4] и осторожно разрезал бечевку, которой была перевязана импровизированная бандероль. Андрей формировал ее просто. Брал две колотые и струганные тонкие дощечки размером с лист пищей бумаги. Укладывал между ними послание. Обматывал тонкой тканью. Зашивал обмотку. Натирал воском. Прогревал, чтобы воск растаял и впитался в ткань. А потом обматывал нитью и навешивал сургучную печать.
Получалось вполне прилично. А главноедаже если такое послание подмочить, с ним ничего не происходило. Государь очень большие письма Андрею не писал, поэтому обходился всякого рода тубусами с крышкой. По большей части кожаными.
Так вот. Аккуратно вскрыв «бандероль» Иоанн Васильевич открыл верхний «щиток» и взяв первый лист текста сразу отложил его в сторону. Андрей специально выносил на него официальное обращение и титулования. Поэтому вчитываться в эти весьма тяжеловесные фразы не требовалось.
Со второго листа письмо и начиналось.
В этот раз воевода, развивая тему слухов, сетовал на то, что злокозненные мерзавцы, которых, без всякого сомнения направляет Лукавый, пользуются этой слабостью. И пускают разного рода пакостные слухи. С которыми потом Государю приходится сражаться, «словно с могучими великанами». И не всегда их можно победить, так как молва людская «яко Гидра Лернейская»вместо каждой отрубленной головы вырастает две новые.
Вступление пришлось Царю по душе.
Он читал и представлял себе все эти образы. Ну, которые ведал. А то, чего не зналвыписывал на листочки и расспрашивал патриарха. Тот тоже не блистал кругозором, но знал у кого спросить. И если на Руси с действительно начитанными книжниками было все очень плохо, то неофициальные связи с бывшими византийскими коллегами никто не прерывал. Иоанн Васильевич о том ведал. И активно сим пользовался, закрывая глаза на частную переписку.
А уж там, в старых владениях Византии, рукописей хранилось в достатке самых разных. И при некотором желании можно было найти многое из того, о чем сказывал Андрей, очень активно и охотно использовавший в переписке с Царем мифологические и исторические образы. То он про Царя Леонида сказывает, что остановил персов в Фермопильском проходе. То про Геракла с Одиссеем. То про Александра Македонского. То еще про кого. Иногда даже вспоминал таких неожиданных персонажей как Хаммурапи и Рамсес II. Причем сказывал не цитатами или скрытыми цитатами, а свободной, живой речью пересказывал. Отчего Государь приходил в восторг. И сам отвечал также.
По сути между ними завязалась переписка в духе той, которую Иоанн Васильевич затеял с Курбским в оригинальной истории. Только очень конструктивная и полезная. Молодой воевода сам не ведая того смог дать Царю чтиво, отличное от того, которым он увлекался. Хуже тогопоказать насколько много еще он не ведает и как прекрасен, удивителен и многогранен этот мир, не ограничиваясь духовными текстами.
Эта переписка длилась еще только неполный год. Однако за это время Иоанн свет Васильевич уже успел узнать и про Авиценну, и про Леонардо да Винчи, и про Льва Математика, и про многое другое. Прочитал про водяные и ветряные мельницы. Про всякого рода системы ирригации. Про византийскую систему сигнальных башен времен Феофилла и всякие иные сигнальные сети. Про Чудеса света, известные во времена древних эллинов. И многое, многое другое.
Само собой, не прямо в форме назидательных бесед. Нет. Косвенно. Отвечая на что-то. Объясняя что-то. Ссылаясь на что-то. И так далее. Иногда Государь уточнял и приходилось пояснять, углубляясь в детали. Из-за чего Иоанн Васильевич жаждал этих писем, а особенно «бандеролей» как ребенок сладостей. И с огромным интересом читал.
А потом обсуждал с супругой.
Однако ей многие «мальчишеские» вещи были не интересны. Беседы, конечно, она поддерживала, хоть и пропускала многие темы мимо ушей. Главное, что она отслеживала, заключалось в наличии «вредных советов». Чтобы Андрей не внушал ее мужу какие-то вещи, идущие против его и ее интересов, особенно в вопросах политики. Досужую же болтовню пропускала мимо. Особенно если она касалась каких-то далеких земель и эпох.
В этот раз, после традиционного вступления, развивающее тему слухов, начатую Иоанном Васильевичем, Андрей предложил тому издавать газету, то есть, информационный листок. Просто и бесхитростно. Раз в месяц или квартал период издавать такую тоненькую брошюрку в которой информировать людей о происходящих событиях. О законах, о наградах, о наказаниях, о новинках и прочих важнейших вещах, которые должен знать любой уважающий себя человек.
Умеющих читать в державе было немного. Людей же, кому это действительно требовалось, еще меньше. Поэтому на всю державу такой газеты хватило бы и тысячу экземпляров. Ну, может быть двух тысяч. И «Ведомости», а именно так предлагал назвать сие издание Андрей, можно было распространять за деньги. По подписке. За хорошие деньги. Ибо то будут не слухи, а важнейшие официальные сведения из первых уст. Более того, он предлагал выделять в газете той несколько страниц под платные объявления. За ОЧЕНЬ хорошие деньги.
Расписывая свое предложение Андрей не забыл упомянуть о том, что еще Гай Юлий Цезаря издавал «Деяния сената» и «Деяния римского народа». Упомянув, что в Италии уже долгое время популярна практика ежедневных информационных листков, в которых описывают текущие новости дворца. В том числе мелкие и малозначительные. И которые дают прочесть всем желающим за мелкую монету[5].
И вот тут Анастасия очень увлеклась.
Она сразу поняла, что эта, на первый взгляд, глупая затеямощнейший инструмент управления слухами. Грубо говоряты людям лапшу на уши вешаешь, а они тебе за это еще и деньги платят. Идеально! Что до мужа она и довела, приведя того в неописуемый восторг. Ведь он таким образом получал мощнейший инструмент против бояр, держащих руку у него на пульсе на шее, то есть. Оставалось дело за малымнайти людей для реализации сего проекта. Но Иоанн Васильевич, загоревшись, да еще и получив стимул в виде едва ли не одержимой супруги, был весьма целеустремлен и последователен
[1] С этим отводом был совмещен отвод канализации и стоков из самой крепости.
[2] Андрей, выстраивая крепость вокруг старой, сохранил концепцию восьмиугольной композиции.
[3] По XVI векутридцать летэто уже возраст немалый. Еще год-два и внуки пойдут. Да и, в отсутствие нормальных медикаментов и медицины, многие попросту до этого возраста не доживали. Ведь любая простуда могла скосить, любая, казалось бы, незначительная инфекция.
[4] Перочинные ножи, то есть, ножи для заточки перьев, появились практически сразу с практикой использования перьев для письма.
[5] Речь идет о «La gazetta dele novità», что переводится как «Новости за газету». Газеттаэто мелкая итальянская билонная монета, номиналов в два сольдо, по покупательной стоимости соответствовал примерно полушке.
Глава 5
1556 год, 16 мая, Тула
Утро началось неожиданно.
К Андрею в гости заглянул Ахмет. Тот самый Ахмет, который в свое время осаждал его крепость на реке Шат и пытался взять ее приступом. А потом участвовал в битве у Селезневке и оказался один из немногих, кто убежал из ловушки. Более того, как позже выяснилось, он еще и в лагере у реки Гоголь стоял. В общемлиха от парня он хлебнул немало. Практическистарый боевой товарищ с некоторыми оговорками
Вот неожиданность, хлопнул себя по бедру воевода. Не ожидал тебя увидеть.
И я надеялся, что Всевышний отнесет. Но у него, видно, свои планы.
Ты подневольно приехал, что ли?
В какой-то мере, вяло улыбнувшись ответил Ахмет. Я приехал предупредить тебя. На твои земли набег собирают в скорости. Не ведаю насколько я их опережаю, надеюсь, у тебя будет хотя бы седмица. Но за то не поручусь.
Предупредить? Зачем тебе меня предупреждать?
После этих всех неудачных походов меня с моим родом вытеснили с хороших кочевий и оттеснили ближе к Туле. Так что теперь сориться с тобой мне не с руки.
А что так? Раньше ведь в степи иначе было.
Раньше. Но я как раньше не хочу. Крови моего рода пролилось много. Слишком много. А ты вотпод боком. Ежели люто разойдемсярод мой может и не выжить.
Резонно, кивнул Андрей. А тебя не накажут за то, что ты пришел меня предупреждать?
Может и накажут, если узнают. Но ты ведь болтать о том не станешь, так ведь?
И мои люди тоже не будут, кивнул Андрей, скосившись на нескольких присутствующих воинов. И те синхронно кивнули.
А значит для всех я приехал с тобой торг вести о шерсти. Вся степь уже знает, что ты шерсть скупаешь. И не только овечью, но и верблюжью. Так что, почему бы мне не обсудить с тобой торг? Зазорного в этом нет ничего.
И то верно. А что еще знает степь?
Болтают многое, уклончиво ответил Ахмет и чуть попятился, давая понять, что делиться сплетнями не намерен. Во всяком случае, пока.
Андрей хмыкнул.
Этот человек не пришел бы к нему, не зная, что за воеводой сила. В степи уважали и признавали только ее. Сила сила а не выгода привела Ахмета сюда. И он явно на это намекнул. Наверняка, после битвы на Гоголе и захвате ханского бунчука у Андрея была репутация самая невероятная. Вроде какого-то великого батыра, за которого сражается и небо, и земля. Особенно в канве старых историй. Ведь байки про оборотня, поднятие мертвых, призвание духов и прочие мистические бредни, никуда не делись. Если они по Туле ходят, несмотря на методичное пресечение, то по степи и подавно
Что ты хочешь за свою помощь? после долгой паузы спросил Андрей.
Ничего. Я просто предупредил того, с кем хочу мирно жить, вполне вежливо ответил он. Воевода же трактовал это как поиск прощения за ошибки прошлого. И, судя по глазам Ахмета, он не ошибся в своем предположении.
Я всегда рад доброму соседству, ответил ему Андрей. Надеюсь ты погостишь в Туле день-другой. Нам нужно будет обсудить торговлю шерстью. Например, завтра.
Разумеется, кивнул Ахмет и сделав три шага назад, покинул помещение.
Ты веришь ему? спросил Данила, когда Ахмет ушел.
А зачем ему врать?
Чтобы ты выступил с полком к вотчине. А они напали на Тулу. Сам понимаешьЦарь за такое по голове не погладит. Посад ведь пожгут. Людей порежут.
Резонно. Но он остается тут. Ведь так?
Так.
Жена моя в Туле. Дети мои в Туле. В вотчине близких моих нет. Зачем на нее нападать?
Добра там хватает.
Действительно много они не соберут. А малый отряд там может все зубы обломать. Стены уже высокиес лестницами не по лазишь. Ворота одни. Проход узкий и один. Максимумкого-то в поле возьмут. Так что развел он руками. Все ведь за стенами. Ну, почти все.
Данила хмыкнул. Андрей же продолжил:
Это, во-первых. А во-вторых, степь слухами полниться. И те, кто на меня нападут, потом станут болтать. Хвалиться. Через что, приложив немного усилий я узнаю о том, кто это сделал и где он живет. Ведь я могу это узнать?
Вполне, чуть подумав, ответил Данила.
Вряд ли они откуда-то сильно издалека. Дней пять-десять пути, край пятнадцать. Так ведь? Вот. А значит мне ничто не мешает уже самому напасть на их кочевье. И всех там под нож пустить.
Но мы обычно так не делаем.
Закон Чингисхана гласит, что врагов нужно убивать всех, проявляя милосердие только к тем, кто ниже тележной чеку. А Чингисханэто альфа и омега степи. Он знал, о чем говорил. Ибо иного в степи не понимают.
Кхм. кашлянул в кулак Данила. А с малышами что? Куда их на себе тащить?