Подо мной зажурчала река. Я спустился на песчаную отмель, разрезавшую поток почти надвое, опустил морду в прохладную воду, напился вдоволь. Наверное, утоляя забытую до того жажду, я сумел загнать в глубину сознания все надежды и домыслы, приняв необходимость жить настоящим, а не прошлым и не предвкушением мрачного будущего.
Я снова взялся за рыбную ловлю, и удача одарила меня парой чешуйчатых тушек, которые я жадно сожрал, не оставив падальщикам даже колючего плавника. Вокруг меня шла обычная лесная жизнь. Я не чуял в ней ни врага, ни охотника, ни Силы.
Из земли косо выступала скала, под ней я нашел укрытие от солнца. И лег, страшась заснуть, страшась вернуться во сне в сети Урсиллы. Но боялся Кетан, а пардус был чужд таким опасениям. Любому коту, большому и маленькому, свойственно спать больше человека. И я не сумел справиться с потребностями нынешнего тела.
Проснулся я ближе к сумеркам. Быть может, из забытья, к счастью не потревоженного на этот раз видениями, меня вывел звериный нюх. Подняв голову, оглядевшись, я почуял опасность.
Что за опасность, откуда она исходила, я не знал. Только сердце у меня билось чаще и губы пардуса сморщились в беззвучном рычании. В первые мгновения я высматривал естественные опасности и не сразу понял, что угроза исходит не из этого мира. Урсилла! Эта мысль сразу привела за собой другую: она меня выследила, и борьба между нами начинается сызнова!
Я, не раздумывая, обратился в бегство. Выскочив из ниши под камнем, помчался прочь большими кошачьими прыжками прежде, чем осознал, что происходит. И только на открытом месте заметил, что бегу не один.
Не обращая внимания на меня, своего природного врага, рядом, закатывая глаза в страхе, неслись два мелких лесных оленя. Следом бежали трое волковредких зверей, ставших для людей клана почти легендой. В кустах и зарослях травы шуршали создания поменьше, в просветах иногда мелькали их мохнатые зады.
Поняв, что охота, если и идет, то не за мной, я поколебался в уверенности, что это игра Урсиллы. Но ужас не давал мне замедлить бега. Страх, завладев душой и рассудком, гнал меня вслед за остальными.
Бывает такая охота, когда загонщики вспугивают дичь и гонят добычу на поджидающих стрелков. В сознании Кетана нынешний удар страха уподобился колотушкам загонщиков. Но я не слышал ни охотничьего рога, ни медного звона позади. Меня гнало и подстегивало что-то иное.
Да, шла охота. Только гончими, не дававшими нам свернуть и остановиться, были создания Тьмы, одно дыхание которых обращало всех в бегство. Едва я пришел к этой мысли, паника немного отступила, подгонявший меня страх ослабел.
Нет, я не замедлил бега, это было не в моих силах, но стал забирать вправо. Потому что успел заметить одну странность: все испуганное зверье мчалось в одну сторону, словно держалось предначертанного пути.
Я же сворачивал все правее, пока не решил, что достиг самого края этой дороги. Тогда я вложил все силы в могучий прыжокне вперед, а в сторону.
Пардус по крутой дуге взвился в воздух. А потом
Я больше не владел своим телом. В падении паника возродилась в полной силе, изгнав из меня разум, оставив лишь звериный ужас. Сейчас я ударюсь оземь
Но
Что-то сомкнулось вокруг моего живота. Я дернулся, извернулся и увидел, что связан, обвит толстыми веревками. Попался в сеть!
О снежном коте и обитателе призрачных руин
Сколько я ни бился, все тщетно. Извиваясь, я лишь туже затягивал на себе веревки силков. А те, впиваясь, жгли тело живым огнем, пока я не замяукал от боли и ужаса.
Державшие меня веревки составляли часть паутины. С трудом прояснив мысли, заменив бессмысленный страх человеческим разумением, я распознал сходство обвивших меня тенет с нитями маленьких, усеянных росинками кружевных сетей, какие видишь ранним утром в саду или в поле.
Какая тварь могла свить паутину, способную удержать бьющегося, вырывающегося пардуса? Озноб от этой мысли остудил пыл борьбы и позволил сознанию Кетана взять верх.
Никто из наших людей не рисковал забираться далеко в лес, тем более в холмы за лесом. Мы знали о тех запретных землях понаслышке, по горстке историй и впечатлений. Почти все сходились в одном: там можно увидеть и повстречать множество странных существ. И мало кто из них рад был моим сородичамразве что как обеду.
Паутина, которую я, сражаясь, намотал на себя, притянула меня к высокому осколку скалы. Сейчас, при свете дня, я различил на ней резьбуглубокую, но так стертую временем, что трудно было понять, что изображают изгибы линий.
Второй такой же каменный столб стоял в нескольких шагах от меня, и между ними двумя натянута была паутина. Лопнувшие нити, завиваясь, примотали меня к колонне. На вид они были тонки и хрупки, но я на себе испытал их прочность.
Овладев собой, я уже не дергался, а разглядывал ловушку и теперь ощутил кое-что еще.
То же чувство, которое подсказало мне, что в Звездной башне нет зла, что ее волшебное ограждение служит преградой для Тени, здесь говорило обратное. От колонны несло холодным, смертным ознобом, превращавшим сердце и мозг в куски льда. Эти миазмы зла окутывали и засасывали меня, как ядовитая трясина.
Поначалу зло казалось бесплотным и безликим. Но мало-помалу оно сгущалось, становилось почти осязаемым.
И я предчувствовал, что скоро столкнусь с нимс этим существом.
Тело мое сотрясала неудержимая дрожь. Даже под меховой шкурой я казался себе нагим перед изловившей меня ледяной темной тварью. И сделать я ничего не мог, оставалось только бессильно ждать
Движение!
Я вывернул голову, силясь разглядеть то, что уловил уголком глаза. Не без труда, но сумел окинуть взглядом более широкую картину.
Колонны моей тюрьмы сзади были подперты грудами валунов. Нет, не валунов! Камни, хотя и истертые временем, носили следы тщательной обработки. Здесь когда-то стояло здание, а колонны охраняли вход в него.
Теперь древние плиты лежали грудой. Трещины заполнила земля, но ни травинки не пробивалось в ней. Да и вблизи руин ничего не росло. А посреди груды камней зияла темная дыра.
И в ней снова что-то шевельнулось. Я наконец увидел источник зла. Там затаился тот, кто свил эту сеть, и я чувствовал исходящую от него алчную радость. Добыча!
Из дыры натужными рывками выдвинулась суставчатая лапа. Коготь на конце ее вполне мог порвать мое мохнатое горло. И на пластинах ее панциря, чем-то напоминающих панцири насекомых, пучками росли грубые сероватые волосы.
Коготь зацепил одну из нитей, устоявшую перед моими отчаянными судорогами и все еще тянувшуюся к колонне, и с силой встряхнул ее. Должно быть, дрожь паутины убедила охотника, что в ловушку попалось что-то живое.
Когтистая лапа тут же втянулась обратно в дыру. Впрочем, я понимал, что это лишь краткая передышка. От неловкого поворота головы у меня ныла шея. Но я должен был увидеть, кто покажется из логова.
Присмотревшись, я понял, что в дыре не совсем черно. В ней горели, хотя и тускло, желтые точкия насчитал восемь огоньков в два ряда. Глаза! Глаза вглядывались в меня, проверяя, надежно ли схвачена жертва.
Шаги убегающих зверей затихли вдали. Минуту я висел в полной тишинев ожидании. Затем из норы вновь показалась лапаи за ней вторая! Кроме них, я видел только глаза, сама же тварь скрывалась в глубине логова.
Вопль! Но кричал не я. Полный яростного вызова крик вырвался не из моей глотки. В моем узком поле зрения возникло, плавно перетекая, мохнатое тело. Одним прыжком оно перелетелоне в дыру, в которую при первом звуке втянулись лапы, а на груду камней, под которыми затаился враг.
Снежный кот! Таких больших я еще не видывал. Зверь рычал от ярости, желтые глаза горели, хвост хлестал из стороны в сторону. Глаза уставились на меня, и кот заворчал.
Я был наслышан об этих огромных горных кошках. Они свирепо отстаивали свои охотничьи владения, насмерть дрались против вторжения на те участки холмов и леса, что считали своими. И, кроме как в брачный сезон, не водили компании с себе подобными, одинокие и надменные в ревнивой гордыне.
Конечно, такой гордец не потерпел бы вторгшегося в его владения пардуса. Но ведь я уже стал беспомощной жертвой таившегося в дыре чудовища и ничем ему не грозил. Почему же он готов схватиться со мной?
Судя по росту и угадывавшейся в нем силе, передо мной был самец. При других обстоятельствах я бы залюбовался могучим зверем. Теперь же Может быть, мгновенная смерть от его стремительной атаки окажется легче той, что ждала меня в паутине. Хотя никакой смерти не ждешь с радостью.
И тут
Я снова взвыл. Но не от боли в ранахот испуга, хлестнувшего больнее когтистой лапы. В моем сознании прозвучал голос!
Все знали, что Мудрые умеют мысленно говорить с себе подобными. Но для этого требовалось долгое учение и определенная защита, сдерживавшая и умерявшая вторжение в чужой разум. Обычные люди таким даром не обладали и думать о нем не желали.
«Не шевелись!»
Кто говориттварь в норе? Или же снежный кот? Может быть, крупные кошки, неведомо для людей, умеют говорить между собой?
«Не шевелись!» вновь властно прозвучало в мозгу.
Кот! Наверняка это кот!
Он теперь прижался брюхом к камню, чуть заметно перетекая на другую плиту, зависшую над черным логовом. Когда протянутая лапа коснулась этого камня, я заметил, что глыба шевельнулась. Снежный кот мгновенно отступил. Склонил голову, обнюхал край плиты. Или прикинул, как она держится?
Не знаю, что он обнаружил, но открытие заставило его попятиться. Я видел, как переливаются мускулы под кожей, как выразительно подергивается темный кончик серебристого хвоста. Кот оставил попытки подкрасться незаметноон прыгнул, одним скачком перелетев на подозрительную плиту.
Камень подался под ним, с грохотом рухнул вниз. Но кот был быстрееон успел вновь взвиться в воздух, выбросив тело в мою сторону, между тем как сбитая им плита, рухнув, запечатала дыруможет быть, навсегда.
Приземляясь, кот передней лапой задел липкую нить паутины. Но он не повторил моей гибельной ошибки, не стал биться. Нет, он с бесконечной осторожностью повел лапу на себя, оттянув обрывок нити. Затем, опустив лапу, он принялся тереть подушечку о каменистую землю.
Мои яростные корчи только туже запутали меня в силках, он же несколькими осторожными движениями избавился от липкой ловушки. Я был бы рад последовать его примеру, да был слишком крепко связан.
«Замри!»
Он повторил прежний приказ другими словами и переступил лапами так, чтобы изучить мои путы вблизи. А потом развернулся и скрылсясловно погасла серебристая вспышка.
Я остался в сетях. Появление снежного кота сколько-то облегчило мою судьбуон запечатал дыру, так что ко мне теперь не тянулись никакие когти. Ожидавшая меня скорая смерть сменилась медленным умиранием от жажды и голодаили от ужаса, если меня, беспомощного, обнаружат падальщики. Такое будущее тоже не слишком радовало.
Передние лапы у меня были крепко связаны. Боль от веревок на исцарапанной когтями спине прошла, зато задние лапы онемели. Я
Я снова увидел снежного кота. В пасти он зажал измочаленныйотгрызенный от дереваконец ветки. Листья, волочась по земле, смялись и издавали сильный едкий запах, от которого меня разобрал кашель, нос сам собой сморщился, глаза заслезились.
Кот осторожно, стараясь не задеть меховым боком помятой листвы, опустил ветку. Приблизившись, он пристально уставился на меня и путаницу обвивших меня веревок.
Опасно! Явственно донеслась до меня его мысль. Другого способа нетне шевелись!
Он снова взял в зубы ветку. С заметным усилием оторвав ее от земли, напрягая шею, замахнулся и ударил сочащимися влагой листьями по паутине, стараясь не коснуться меня. От нитей паутины с шипением поднялся пар.
Паутина под ударом листьев скорчилась, почернела, мерзко завоняла. От места соприкосновения с веткой чернота распространилась на державшие меня нити. Я ощутил, как сгорают мои узы. Они и в самом деле перегорели и вот уже спали с меня черными клочьями.
Я был свободен. Рывком рванулся прочь от колонныи тут же понял, что едва могу двигаться. Онемение задних конечностей не уменьшилось. Я пошатнулся и упал бы, если бы снежный кот не подставил мне сильное плечо, помогая удержаться на ногах. Я уже твердо знал, что это не простой кот. Но в звере, медленно уводившем меня от источника зла, не было порчи, какая окружала таившуюся в логове тварь и паутину. Он тоже оборотень? Смею ли я надеяться?
Продвигаясь со своим спутником по истоптанной бегущими животными земле, я больше не ощущал побуждения к бегству. Мне не верилось, что панику на лесных обитателей навел затаившийся в руинах паук. Нет, у них за спиной щелкали зубами гончие Тени!
Снежный кот увел меня к реке. К задним лапам понемногу возвращалась чувствительность, но радоваться такому подарку судьбы не приходилось, потому что с каждым шагом усиливалась мучительная боль, затягивавшая мысли красной пеленой, так что вскоре я двигался как в предсмертном тумане.
Не знаю, как эта мука не свалила меня с ног. Может быть, меня, как раньше воля Тени, теперь поддерживала решимость снежного кота. Он больше не обращался к моему разуму, но от него исходила сила, которая действовала как мощный стимул.
Завидев воду, он остановился, принюхался, вскинув голову. Нас окружали скалы с расщелинами. К одной из расщелин он подтолкнул меня. Я заполз в укрытие такой измученный, что каждый раз, поднимая лапу, сомневался, не последний ли это мой шаг.
Я лег, свернувшись. В пасти пересохло, но я мог только мечтать о воде, плеск которой слышал из своего укрытия. Снежный кот, заслонявший мне внешний мир, застыл в позе ожидания. Я ощутил содрогание земли, услышал и отупевшим от боли слухом перестук копыт. Люди? Охотники из замка?
Если они увидят снежного кота, охотникам достанется двойная добыча. Надо было его предупредить Только я не владел мысленной речью и сумел издать лишь тихое ворчание.
«Этого не бойся. Он не повернул ко мне головы, но мысль я уловил отчетливо. Молчи»
Теперь мне был виден всадник. Только один. В кольчуге и богато украшенном боевом шлеме. Навершием шлема служило нечто, похожее на орла в натуральную величину, его крылья были наполовину расправлены, как будто он готовился к полету. Конь, на котором ехал всадник, не был похож на тех, что принадлежали нашему клану, он явно был одной крови с теми, что паслись у Звездной башни, с такой же пестрой шкурой и длинными ногами.
Всадник увидел снежного кота, но не потянулся к ножнам висевшего на поясе меча. Вместо этого он поднял руку, как бы приветствуя знакомого. Кот шагнул вперед, взлетел на скалу, так что его голова пришлась почти вровень с головой наездника.
Тот, придержав коня, спокойно сидел в седле, обратив к коту скрытое в тени шлема лицо. Я ничего не слышал ни ушами, ни в мыслях, но не сомневался, что они ведут беседу.
На теле кота я не заметил никакого пояса. Если он и был оборотнем, то для превращения не нуждался в подмоге. Может быть, он из Всадников-оборотней? Их земли лежали к юго-востоку от владений клана, но разъезжали они повсюду свободно.
Наконец всадник снова вскинул руку, махнул коту и тронул коня, развернув его в обратную сторону, откуда приехал. Может быть, он доставил коту какое-то известие?
Кот не стал провожать его взглядом, а сразу вернулся ко мне. И властно внушил:
«Надо спешить! Тень зашевелилась!»
Полупогребенный во мне человек отозвался на призыв. Я заставил себя подняться на подгибающиеся ноги. Но тело пардуса израсходовало все силы. Не знаю, как я сумел добрести до воды, ощутил, как она поднимается к брюху, впитывается в шерсть. И снова только помощь снежного кота помогла мне преодолеть слабое течение и выбраться на дальний берег.
Там я и лег, совсем обессилев, хотя кот толкал меня носом, пытаясь поднять на ноги. Я снова услышал стук копыт. Кот, оставив меня, устремился к опушке леса. Возвращался ли всадник с орлом, или на этот раз приближались охотники и мой товарищ, сделав для меня все, что мог, благоразумно отступил?
Сейчас мне было все равно. Я равнодушно ждал, не в силах поднять головы, чтобы лучше видеть. Кот остановился под ближайшим деревом.
Из тени ветвей показался всадник, ведущий в поводу еще одну лошадь. Всадницая узнал ее! Лунная колдунья, но на сей раз надевшая штаны с сапогами, рубаху и дублет. Зеленый цвет ее одежды смешивался с коричневым, так что лес скрывал очертания фигуры, пока девушка не выехала на открытое место.